Льняная шляпа

Жан шёл вслед за Армином, глядя себе под ноги. Он плёлся будто не сам, точно что-то его тяготило. Сегодня была его последняя ночь в Шиганшине, и эта ночь сейчас лично толкала его в спину. Всё-таки, он обещал прийти. Жан, полный энтузиазма утром, в эту минуту был полностью погружён в задумчивость. Его окутало уныние, на лице виднелась тень непрошенной грусти, и он шёл вперёд, ссутулившись, не говоря ни слова. Для Армина такая тишина Жана была громкой. Арлерт резко остановился, и Жан, так и глядевший в ноги, стукнулся носом о затылок друга. Армин от удара чуть не упал. — Арлерт, какого чёрта ты остановился?! — гнусаво и недовольно протянул Кирштейн, пока тёр ушибленный нос. — А ты что притих, а? То тебя не заткнёшь, а теперь идёшь, еле волочишься. Ноги интересные, да? — А тебе какое дело?! — яростно выпалил Жан, в котором уже закипал и рвался наружу родной гнев. — Может, поговоришь уже со мной, Жан? Без алкоголя и шуток. Я же неглупый, вижу, что с тобой что-то происходит. Жан глубоко и раздражённо дышал. Он смотрел на Армина с негодованием. Его злила эта арлертовская проницательность. Вечная и до противного точная. Разгорающаяся злоба Жана подкидывала дровишки-мысли ему в огонь. Кирштейн думал, что не о чем ему говорить со всезнающим Армином. Нечего ему делить с этим святошей. Армин смотрел спокойно, но какая-то внутренняя горечь неестественно исказила его черты. Вот так они рассматривали друг друга – потерянные, обозлённые. Ведь правда, прошло только три месяца. Наверное, в каждом из них закрадывалась одна и та же мысль под кожу, врастала прямо в мясо и шептала укором: «Что, мы так и будем дальше притворяться, будто ничего не было?». Только оно было. И будет. Тонные булыжники так и лежали по периметру обвалившихся стен. Два бывших соотрядника продолжали прожигать взглядом друг друга; в огромной куче трупов каждый из них потерял дорогое. Дорогое Жана прострелили вражеской пулей в живот. Глупой, беспощадной. А дорогое Армина… Он уничтожил весь мир, раскромсал на куски планету, втоптал в землю детей и стариков. Чтобы что? Чтобы они поиграли в хорошую жизнь? Да и Армин знал, что того Эрена, настоящего, не было с ними несколько последних лет. Им обоим это осточертело. — Так и будешь молчать? — тихо и грозно спросил Арлерт. — А что мне говорить, Армин? — продолжал выпаливать Жан. — Не знаю, зачем-то ты поехал со мной сюда, зачем-то жил здесь. Может и удосужишься поговорить. — Вот и-именно, — протянул Жан, упиваясь ядом и кривя рот, — на кой чёрт я вообще приехал в этот город? Волочусь тут за тобой, за ней, а я ведь не Йегер и никогда им не буду. Будем притворяться великой троицей? А после я уеду и всё на этом весело кончится. А нет, — он с омерзением в голосе покачал головой, и выплюнул последние слова, — кончилось, когда голова этого ублюдка отлетела. Кирштейн проговорил всё это с такой нарастающей злобой, точно кричал от боли. — Жан, что ты несёшь… — в исступлении шептал Армин, он видел этот яд, отравляющий Кирштейна, понял, что сорвал пластырь с незаживающих ран. — А что? Разве я говорю неправду? Армин, я не знаю, что я делаю в этом городе, зачем вообще прихожу к ней. А она… Она ведь смотрит теперь даже по-другому, представляешь? Противоестественно для неё. Конечно, Йегер сдох, а тут на замену явился я прекрасный, вот тебе цветы, фрукты, звёзды, чаи гоняем… — Жан остановился, не заканчивая своей фразы, смотря куда-то за спину Армина, но не ему в глаза. Он уже понял, какая чушь из него вышла. Стало стыдно. Ночь была ясная и безветренная. Армин молчал. Вековые звёзды мерцали пустым безучастным светом. Тишина удушьем обхватывала горло Жана, теперь всё сказанное для него казалось пустым. Наконец, Армин подал хриплый голос: — Так вот, что в тебе было, какая заноза. Хорошо, что я спросил, а то и уехал бы с такими глупыми мыслями… Ну и хрень у тебя в голове крутится. Жан поднял изумлённые глаза. — А ты думал, я не схожу с ума или не сходил тогда? Как ты думаешь, сколько раз я приходил к мысли, что вместо меня должен быть Эрвин? Я жил, благодаря его потерянной жизни, и не справлялся, — Армин резко отвернулся от испытывающих глаз Жана, — а она, Микаса… Микаса не такая. — Что ты хочешь этим сказать? — Кирштейн нахмурился. — Она не стала бы тебя… — Армин на секунду затих, подбирая слово, — она не стала бы тебя использовать, так подло поступать с тобой и твоими чувствами. Если она смотрит на тебя иначе, то только потому, что это ты, и она в тебе кое-что да разглядела. Закончив фразу, Арлерт натянуто и досадливо улыбнулся. А глаза Жана всё более и более расширялись по мере услышанного. — Ты сейчас проговорил это серьёзно? — Серьёзнее некуда. Уж ты-то в курсе, что Микасу я знаю с детства. Жан присвистнул от осознания. — А теперь посмотри наверх, придурок. Вот ради этого ты сегодня нас позвал. Я сделаю вид, что никогда не слышал сказанный тобой бред сегодня. Армин вскинул голову вверх. Жан последовал его примеру. Млечный путь раскинулся ковром бесчисленных огней. Теперь, когда они наконец-то посмотрели на звёзды правильно, те притягивали на себя свой взгляд, будто просили посмотреть ещё. Звёздам всегда нужен зритель, иначе никто не узнает, когда их свет загорится в последний раз. — Микаса, наверное, заждалась, — неуверенно начал Жан, всё ещё стыдясь, — а все-таки хорошо, что я взял бутылочку, — и он, ухмыльнувшись, похлопал по карману брюк, из которого хулигански торчало горлышко. Они переглянулись и облегчённо выдохнули, улыбаясь. Микаса и вправду ждала, и звёзды ждали.

***

— Кто-то будет вино? — громко спросил Кирштейн чисто из уважения к собеседникам, глотая алкоголь из бутылки. Они расположились на небольшом покрывале под открытым небом. Высокая трава шелестела, запах полевых цветов рассеивался в свежем холодном воздухе. — Я, — смело отозвалась Микаса. Жан вскинул выразительные брови и весело прищурил глаза. Весь его вид выказывал, что внутри него в одночасье разыгрался авантюризм и разрасталась настоящая гордость, такая, когда понимаешь, что не ошибся в своём выборе. Жан, смотря Микасе прямо в глаза, показательно прильнул губами к бутылке, сделал медленный глоток, и только после передал её девушке. Аккерман тоже прищурилась. Они сидели втроём и болтали последний час, а сейчас именно Жан лично кидал ей вызов. Она решила принять его, холодно стрельнув в Кирштейна глазами. Что, думал, она смутится? Без тени сомнения Микаса взяла протянутую бутылку и решительно припала своими губами к влажному горлышку. Жан, в свою очередь, смотрел жадно на каждое её движение. Микаса, показывая в стальных глазах абсолютную незаинтересованность, смотрела в ответ. Аккерман сделала три глубоких глотка. Отстранившись от бутылки, она вытерла тёмно-бордовые капли вина с губ. Армин кидал шокированный взгляд то на одну, то на другого. Он немного не понимал, что происходит, но начинал догадываться. Жан, уже слегка опьяневший от алкоголя, довольно посмотрел вверх. Микаса после резко выпитого вина тоже почувствовала тепло и заторможенность в мыслях, и решила просто лечь на покрывало. Кирштейн ребячески подмигнул Армину и отсалютовал ему бутылкой. Как всегда. Вскоре парни тоже легли и устремили свои глаза вверх. Микасу поразила широта небесного простора. Она смотрела завороженно на эту мерцающую дымку звёзд, чувствовала, как взгляд утягивает всё больше и больше, в то время как расслабленное тело утопает в гравитационном притяжении земли. В следующую секунду ей казалось, что наоборот небо обладает такими свойствами. Огни, сплошные огни, куда ни глянь. В какой-то момент взгляд Микасы сфокусировался на ровной линии из трёх звёзд. Ей стало интересно, что за созвездие они создают, выстроившись так удивительно в ряд. — Армин, — тихо позвала Микаса, — видишь три звезды горят в линию, что это? Армин вгляделся в небо, следя за тонким пальцем Микасы. Арлерт тут же понял, какое созвездие перед ними. — А… Микаса, это крылья Лебедя, гляди, вон, второе крыло, — Аккерман въедалась взглядом в небосвод, угадывая очертания звёздных крыльев. Её так поразило это новое открытие, что она смотрела неотрывно, воодушевлённо. Жан всё это время следил за её глазами, для него они были ярче всех звёзд в ту минуту. Он буквально видел, как небо отражалось в радостном взоре Микасы. Тем временем Аккерман положила голову на плечо Армина, она с невинным любопытством внимательно слушала его рассказы. Жан не мог не наглядеться на неё. На них. Он так себя корил за сказанные слова сегодня, и смотря на друзей, ещё больше чувствовал вину. Эта простая чистосердечная привязанность между Армином и Микасой вновь напомнила ему о Саше. Он вспомнил её звонкий смех, вспомнил, как она шутила над ним за его влюблённость. Смех Саши разнесся эхом в голове Жана. Он отвернулся от Микасы и Армина; на звёзды смотреть было тоже болезненно, поэтому он просто прикрыл глаза, чувствуя как вино дарит бессилие. Жан слушал тихий шёпот родных людей, и ему этого было достаточно. Потому что в этом шёпоте поминутно слышался шелест девичьего смеха. Этот тихий восторг Микасы гипнотизировал его. Жан мог бы лежать так вечно. Грузное тело, которое он волочил уже двадцатый год, всё разом обратилось в слух. Жан не знал сколько уже прошло, но в какой-то момент он начал слышать только шёпот Армина. Наверное, Микаса заснула. Он слегка поворочался на покрывале и открыл глаза, чтобы удостовериться в этом. Да, Микаса всё также лежала на плече Армина. Только теперь её веки были прикрыты, а на чуть розоватых губах застыла улыбка. Жан почувствовал, как неясное тепло разлилось в груди. В сущности, это можно было свалить на алкоголь, но он знал, что это нечто другое. А Микаса была счастлива. Наконец-то таки честно, впервые за несколько месяцев. Ей было так хорошо и спокойно слушать размеренную речь Армина. Лежать с ним вот так, словно они снова дети. Микаса ныне не думала, а точно мечтала. И та отдалённая тревога, вызванная отъездом Жана, превратилась в новое чувство. Ей непременно хотелось выразить свою благодарность, сделать что-то здесь и сейчас. Потому она смело нашла своей ладонью крупную ладонь Жана и сжала её. Так сильно, как могла. Жан замер. Он опустил взгляд на свою руку. Если бы он не знал, что рядом лежит Микаса, он скорее бы подумал, что до него дотронулся Армин. Ошарашенный Кирштейн впился взглядом в это прикосновение. Смотрел и не верил. В следующую секунду, он почувствовал, как крепкая хватка Микасы ослабевает. Аккерман намеревалась отпустить его руку, но Жан успел. Он успел вложить её пальцы в замок своих и уверенно сжать ладонь Микасы в ответ.