А что если снова?

— Мне написала Неле. Фрицу в последнее время нездоровилось. Его обследовали, — Тилль тяжело вздохнул, — и нашли лейкоз. Рихард чуть не уронил сигарету. — Нужно же что — то делать! — Да, его тщательнее обследуют, потом будет химиотерапия и, скорее всего, трансплантация костного мозга. У Неле слабое здоровье, чтобы быть донором, поэтому им буду я. Мне нужно будет переехать к ним на некоторое время, чтобы было удобнее добираться до больницы, помогать… — А где его будут лечить? — Шарите. — О, отличная клиника, на всю Европу известная. Но там очень дорогое лечение. — Дело не в деньгах, главное, вовремя успеть. Я сегодня же еду к ним. Мальчика нужно срочно спасать, — Тилль уронил голову на руки. — Ты справишься, вы справитесь, Тилль. Если что, ты всегда знаешь мой адрес, — мягко положил руки Тиллю на плечи Цвен. — Я буду бороться за него. — А я всегда тебя поддержу. -Милый, я совсем забыл со своими проблемами, ты ведь голоден! Цвен затушил сигарету. — Да ладно, сейчас выпью кофе и нормально. — Нет уж. Линдеманн усадил Рихарда за стол и положил перед ним свежую яичницу, налил кофе в его любимую чашку и положил круассаны. — Тилль, когда ты успел? Это так приятно! — И вкусно, между прочим. Цвен в секунду съел приготовленную Тиллем яичницу и запил кофе. Тилль взглянул на часы. — Чёрт, скоро девочки вернутся. — Кстати, куда они уже успели сбежать? — Кира мне написала, что они в парке. К этому времени должны прийти. — Тогда я должен идти в душ и быстрее. Не хотелось бы, чтобы они увидели плоды наших стараний. Тилль взглянул на грудь и живот Рихарда, тело было безжалостно исписано засосами, багровыми, фиолетовыми, и похотливо улыбнулся. — Эта ночь была, пожалуй, лучшей в моей жизни благодаря тебе, Рихард.Таких ночей будет ещё много, обещаю. — Цвен невесомо поцеловал Тилля и поблагодарил за завтрак. На кухне остался лишь запах его тела. Это был не пот, или что — то отталкивающее, а скорее едва уловимый запах сена смешанный с топлёным молоком, или карамелью. Линдеманн силился разгадать, представить этот запах, но не получалось. Дверь распахнулась, и в дом завалились Кира с задорно смеющейся Максим на руках. — Привет! Тилль отложил посуду и повернулся к девочкам. — Как прогулялись? Всё хорошо? Вижу, вы весёлые, — он погладил Максим по головке и взял к себе на руки, — ну, рассказывай, где вы были? — В парке. Там были жёлтые листья, и мы с Кирой делали из них салют. А потом она взяла меня на руки, чтобы поближе увидеть красивую птичку на дереве. Я не хотела слезать, а она начала меня щекотать. Тилль ласково рассмеялся. Правда, для Максим его смех показался раскатом грома, не привыкла она к такому низкому голосу. Даже вздрогнула от неожиданности. Линдеманн ещё больше засмеялся, Кира тоже, а Максим чуть позже тоже хохотала вместе со всеми. Рихард вышел из ванной. Кира поспешила ему навстречу, когда увидела, что всё его тело исполосовано засосами. Она обняла отца. — Хорошо проводите время, — шепнула Кира ему на ухо. Цвен смущённо прошёл быстрее, чтобы надеть нормальную одежду. Из своей лежанки вывалилась сонная Лулу и требовательно мяукнула. Рихард быстро переоделся в свою любимую футболку и видавшие жизнь спортивные штаны, взял это маленькое создание на руки и спустился на кухню. Тилль кормил у себя на руках Лулу и рассказывал, что произошло. Кира сопереживала, на лице её отражалось сочувствие и грусть. — А теперь я должен идти одеваться и собираться. — Хорошо, Удачи, Тилль! — А мы хотели испечь пирог, да солнышко? — Кира подмигнула сестрёнке. — Да! — Замечательно. Сейчас достанем всё, что нужно. Цвен тепло улыбнулся. Ему нравилось наблюдать, как взаимодействуют дочки, но тут же погрустнел. Снова без Тилля. Зато можно целиком посвятить своё время студии, может даже сочинить что-нибудь для Emigrate. Пока Рихард думал, как заполнить это время, в прихожей появился Линдеманн. Спортивный костюм, кожаная куртка — всё просто и неприметно. Но как же он красиво сложен, такой сильный, высокий, мужественный. Цвен подошёл к Тиллю и повис у него на шее, на что тот едва заметно улыбнулся. — Позвонишь мне сегодня вечером, рассказать как что? — Конечно. Рихард поправил воротник на куртке Тилля. — Удачи. Линдеманн взял небольшую спортивную сумку и вышел. Цвен закрыл за ним дверь и приказал себе не думать о Тилле, хотя бы, чтобы не чувствовать постоянную тоску. Он пытался отвлекаться, помогал девочкам с пирогом, занялся уборкой, приготовил много вкусной еды на неделю. Вечером Рихард долго ждал звонка и расстроено глядел, щурясь, в телефон. Из мучительного ожидания его выдернула дочка. Максим попросила прочитать ей сказку вслух. Цвен хорошо проводил время с дочерью и на время забыл о насущных проблемах. Приглушённый свет ночника, любимая дочка рядом — это создавало ощущение спокойствия. Но ненадолго. Максим быстро уснула, а Рихард отложил книгу, приткнул к её плечику одеяло и ушёл тихонечко, прикрыв дверь. Его одолевали тяжкие думы. Кира сегодня ушла на ночёвку к подруге, правда, как выяснил позже Цвен эту «подругу» зовут Эндрю, ну да ладно, это её жизнь. Сон не шёл, Рихард не выпускал телефон из рук. Да, Тилль просто уснул, позабыв обо всём. Зачем себя мучать? Цвен лежал,укрывшись одеялом, но ему всё равно было холодно, ноги, словно ледышки, и руки замёрзли. Он ждал до трёх часов ночи, а потом решил перекочевать к дочке вместе с мягким пушистым пледом и чуть не раздавил лежавшую рядом с дочерью Лулу. Улёгся на самом краю маленькой кровати и осторожно обнял Максим. Вместе спалось гораздо лучше. Рядом с этим маленьким чистым ангелом всегда было так спокойно, Рихард готов был достать для своего зайчонка радугу. А пока они мирно сопели. Неделя выдалась сложной. Тилль почти постоянно был рядом с Неле и внуком, из — за этого редко писал и, уж тем более, звонил. Цвен сильно скучал, чтобы не зацикливаться на мрачных мыслях, он дневал и даже иногда ночевал в студии, почти не выпускал из рук гитару и параллельно с этим написал набросок песни для Emigrate. В пятницу ему позвонил Кристоф (он единственный из остальных ребят находился сейчас в Берлине) и предложил встретиться в студии, поболтать, расслабиться. Рихард согласился. Субботним вечером они тусовались в студии. Кристоф притащил много всяких горячительных напитков, а Цвен всевозможные закуски. Они вспоминали молодость, смеялись, добавляли ещё и ещё. Уже в полумёртвом состоянии, не совсем связно Кристоф начал что-то бормотать, что-то про «ты» вроде бы там было «с ума» или «сводишь». Кого и куда он ведёт, Рихард, конечно, не понимал, да и не хотелось разбираться. Он подложил подушку и завалился спать. Перед этим было какое-то смутное ощущение, будто его кто-то целовал, потом укрывал пледом. Было это на самом деле, или снилось ему, Цвен не помнил. Эти губы были такими нежными. Но он не осмелился спросить напрямую у Криса. Посчитает ещё за идиота похотливого. Да и язык не особо хотел слушаться в тот момент. Утром они проснулись, жуткое похмелье накрыло обоих, и уже было не до разговоров. Кристоф побрёл к себе, а Рихард к себе. Весь этот день и Цвен и Дум отсыпались. Прошло ещё несколько недель. Тилль заходил несколько раз, они мало виделись, провели одну ночь вместе. На этой неделе Линдеманн должен был сдать кровь для внука, а следующая должна была быть решающей. Рихард дописал песню для Emigrate, придумал новые риффы. Но его беспокоило собственное здоровье. Совершенно не хотелось есть целый день, он сильно потерял в весе, постоянно тянуло спать. Точкой накала стал случай в студии. Тогда, в четверг, они с Кристофом пытались что-то сделать, исходя из новенького текста, что прислал Тилль. Ближе к обеду Шнайдер ушёл. Цвен решил дальше зависать в студии. Из-под его рук выходили причудливые риффы, Рихард был полностью сосредоточен на своём занятии. Вдруг в голове появилась пульсирующая приступообразная боль. Цвен встал, чтобы глотнуть воды и просто потерял сознание. Он не знал, сколько валялся в отключке, но как минимум полчаса. После этого инцидента Рихард решил обратиться к доктору, но никому не рассказывать (мало ли, вдруг ничего серьёзного, только напугает всех). В пятницу Цвен сидел в чистеньком белом кабинете и общался с врачом — мужчиной, который был чуть младше. Доктор вежливо расспрашивал Рихарда обо всём, потом что-то нацарапал на листке и сказал ему идти в соседний кабинет на УЗИ. — У меня есть некоторые подозрения, но говорить о них слишком рано. Проверим на УЗИ, герр Круспе. И вот тут Рихарду стало страшно. А вдруг у него рак, или ещё что — нибудь похуже? Как же дети без него, как Тилль справится без его поддержки! Цвен пришёл в нужный кабинет. Встретила его приветливая женщина лет сорока с коротко остриженными волосами и нежными чертами лица. — Проходите, ну что вы зажались! Сейчас посмотрим, что вас беспокоит. У Цвена в горле стоял ком. Ну вот, сейчас обнаружат какую-нибудь штуку, и жить ему останется месяц. Он снял рубашку и лёг на кушетку. Доктор размазывала по его животу неприятную скользкую и холодную жидкость — гель, долго водила специальным прибором, всматривалась в экран, даже надела очки. И через минут десять она вынесла такой несуразный диагноз: «Да в вас развивается новая жизнь! Вы беременны! Поздравляю!» Рихарду будто ударили ниже пояса. Беременность никак не ввязывалась в его реальность.