Ложная память

Вероятность новой встречи с Лаудом была настолько крошечной, что ее игнорировал даже сам Ниа. Всевозможные подразделения — от ЦРУ до службы безопасности и условной полиции условной маленькой страны где-то в глубинах континента — поставляли обученных агентов ежегодно; и хотя Ниа за время дела Люлаби признал в «его» Джованни и талант, и внимательность, и потрясающую способность к пониманию, все же специфические навыки пригодились бы в одном случае на вечность, а для неспецифических можно найти кого-то еще. Ниа, как и когда-то Эл, старался не сковывать себя постоянными связями даже с теми, с кем работал. Слишком зависимое положение — хватит и Суруги. Теория вероятности решила иначе в День сурка, в пригороде Нью-Йорка, через два года (снова два — шутка времени и математики) после ареста Эйдана Люлаби. Ниа не так часто чувствовал раздражение — только если сталкивался с невыносимой глупостью и жадностью. Человек, с которым он вел переговоры, к этому добавил еще прямо пропорциональное глупости и обратно пропорциональное званию упрямство. Ниа накрутил на палец прядь волос и потрогал ее ершащийся кончик. Смысл жеста знал только Суруга — и толковал его правильно: человек на том конце сигнала (потому что никакого провода у мобильных нет) злил детектива Эн до смерти. — А теперь послушайте меня, мистер Крэйн, — Ниа представил, как это звучало его масочным электронным голосом, и это превратило злость из эмоции в чистую силу, — послушайте. Вы — бездарный руководитель, способный действовать только по шаблонам, которые заменяют вам и разум, и характер. Я хотел работать через вас, но, кажется, этого не вынесет ваша ущемленная гордость — и поэтому с этого момента я беру командование операцией на себя. Разумеется, я делаю это инкогнито, и вы можете вмешаться — все же там группа под вашим командованием. И, тем не менее, для вашей же гордости и карьеры — не вмешивайтесь. Мне нужен позывной полевого руководителя. Окажите эту услугу — и я забуду о том, что вы препятствовали мне целых двадцать семь минут. — Вы… Это секретная информация. — Я добуду ее, но это еще время. Время, которое дорого нам всем, когда речь идет о захвате заложников. Позывной, мистер Крэйн. Позывной того, на кого — вы ведь предусматривали такой вариант — вы сбросите ответственность в случае неудачи. Это легко вспомнить. — Ноль-два-ноль-восемь, — Крэйн сказал это, явно куда больше желая прекратить разговор, чем помочь. Но Ниа волновал только результат, и он тут же прервал связь с бесполезным Крэйном. — Суруга! Суруга уже искал агента ноль-два-ноль-восемь. Связаться с ним через рацию трудней, и хорошо бы он отозвался, и неплохо бы, чтоб не был таким же дуболомом, как начальник. Слишком многое на волю случая, и мысли Ниа метались, перекрывая запасными планами каждую возможную неудачу, затыкая бреши, а тем временем приемник отозвался сперва цикадами помех, а потом все же… — Ноль-два-ноль-восемь на связи. — Здравствуйте, Джованни, — Ниа бы удивился и назвал это судьбой, если бы не все еще довлевшая истинным богом мира теория вероятности. Он узнал чуть отрывистую манеру разговора, легкий подъем дыхания в начале предложения, низкий виолончельный голос. В этот раз Ниа даже не почувствовал смятения, ведь они же точно встречались раньше. В этот раз никакому узнаванию не застать его врасплох. Некоторые другие ощущения Ниа закинул в самый пыльный угол разума, чтобы проанализировать потом, а пока вывел на листке бумаги «Стивен Лауд, мобильный» — Суруга понимающе кивнул и бросился к компьютеру. — Эн… здравствуйте. Командование из штаба теперь на вас? — Де-юре нет, Джованни. Ваш командир может попытаться вмешаться и формально имеет на это право, но послушайте меня: не начинайте штурм. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах и провокациях — а они будут — не отдавайте приказ штурмовать здание, если, конечно, не хотите стать антигероем без карьеры и будущего… — Ниа накрутил прядку на палец и прикрыл глаза. — И если не хотите рисковать тысячами свободных жизней. Через помехи прорвался тихий вздох, похожий на подавленный стон отчаянья. Если для Крэйна решающим аргументом стало бы первое, то для Джованни — второе, и Ниа это знал: самые глубинные пласты личности легче всего распознать при весьма поверхностном и недолгом общении. Мысль «мой бедный агент, я рад, что волей случайности могу помочь вам» выползла из пыльного угла, и Ниа наступил на нее всем разумом, раздавливая и превращая в куда более уместное «агент Джованни, я рад, что здесь именно вы; вы верите мне, а я знаю вас и ваши навыки». Восемнадцать заложников, от восьми до десяти захватчиков, жалкое крошечное кафе в не самом крупном городе — то, с чем нужно разобраться сейчас, хотя вроде бы это и мелкое, слишком мелкое дело для Эн. Вроде бы, и тут снова вступал анализ глубины по поверхности, а на поверхности болтались требования слишком уж неадекватного выкупа и неозвученные, безликие заложники. Пока безликие. — Джованни. — Да… я понял, — он не стал терзать вопросами, не потребовал объяснений с упрямством избалованного ребенка Крэйна (который был на пятнадцать лет старше Джованни), его волновало только одно, и Ниа это нравилось. — Что нам делать? — Скажите, Джованни, часть улицы выше по склону… там, где подобие леса… она контролируется вами? — Да. — Отлично. Пожарные машины я заметил на трансляции в местных новостях. Нам понадобятся две, но третья пусть будет резервом. Стемнеет через два часа семнадцать минут, и за это время нам — точнее, вам — нужно подготовиться, — Ниа взглянул на Суругу, и тот сложил пальцы в жесте «окей». — Джованни… вы ведь достаточно обезопасили себя от прослушивания мобильного? — Если к линии попытаются подключиться, я об этом узнаю. — Прекрасно. Кладите рацию, надевайте гарнитуру. Я наберу вам на личный номер. Выждать всего пять минут — это не два семнадцать и вообще ерунда для Ниа, но все же когда на звонок отозвался чуть отстраненный — в силу, видимо, расположения микрофона — голос Джованни, стало странно тепло. Любопытная реакция сосудов и нервной системы на сотрудничество. — Я с вами, Джованни, — Ниа видел двойное дно своей фразы, и общий смысл получившегося ему нравился. — Давайте сделаем это. Ниа смотрел на все возможные данные: телетрансляции (журналисты стараниями полиции и федералов держались на почтительном расстоянии, и все же четыре раза на экранах мелькнул Джованни, слишком занятый, чтоб показываться там чаще и ближе), карты местности, и особенно внимательно — на план коммуникаций кафе. Хозяева переделали его из жилого дома, и некоторые особенности позволили составить план захвата. Джованни отзывался в микрофон тихим «да», а потом передавал сказанное дальше, воплощал слова Ниа — двумя пожарными машинами выше по улице, от которых под прикрытием суеты потянулись шланги, снятым и сложенным оружием федералов, подготовленным для особо отчаянных журналистов коридором. Через два часа и тринадцать минут Ниа услышал слова «на позиции» и, как показалось, несколько особенно сильных ударов сердца: не аритмично-панических, просто спокойных и отчетливых, будто вместо телефона и гарнитуры был фонендоскоп. «Просто ассоциация с ним. Невольный образ, и в этом нет ничего странного. Давай, Джованни», — последнее предложение прозвучало и вслух тоже. Ниа смотрел на экраны, которые вылиняли в ночь, на часы с двумя циферблатами (сегодня там настроено время по Гринвичу и время по Нью-Йорку), слушал легкое учащенное дыхание в динамике и крутил игрушечный замок — огромный и легкий, из алюминия, открывающийся от разгадки не слишком заковыристой головоломки. У Джованни сейчас в руках тоже замок — маленький, наверняка с порослью влажной ржавчины, и его нельзя сбивать — это слишком громко, но эти руки… эти руки могут действовать куда изящней и безопасней. Ниа подгадал момент — и оба замка щелкнули одновременно. — Не очень-то хозяева следят за этой штукой, — прокомментировал Джованни под скрип петель септика. — Нам же лучше. Простите, вам, кажется, придется испачкать руки… — Лучше в этом, чем в чужой крови, правда? — отозвался Джованни. Ниа бы засчитал попытку пошутить, если бы одна из струн голоса не звенела напряженно, на грани разрыва. — Закрепите, давайте приказ и бегите к кафе. У вас будет минут шесть форы, но помните про коридоры и камеры, прошу вас. — Понял, — как и прежде, как и два года назад, и Ниа знал, что в этом «понял» не просто констатация факта, не стандартная речевая отписка. За этим — копание в зловонном иле, и быстрый бег через скрывшие маленькое нарушение хозяев кафе и большой шанс для нынешних заложников (и не только для них) деревья, и команда «пропустите камеры», и потухшие окна кафе. Четыре оператора образовали идеальную картину без слепых зон и позволили всему изумленному штату — и немногим интересующимся за его пределами — наблюдать, как из темного здания понеслись крики и зловоние. Камеры его, конечно, не передавали, но матерящихся операторов со слезой в голосе вполне хватило для оценки ощущений. А потом брызнули серебром окна, с грохотом распахнулась дверь, из всех новообразованных отверстий дома полезли руки, ноги, головы. Дикие вонючие чудовища с неисчислимым количеством конечностей выкатывались на улицу и превращались в грязных, паникующих людей — вперемежку захватчиков и заложников. К ним тут же устремлялись люди в кевларе — и без оружия. Ниа заметил нужную фигуру — она лежала, похожая на гигантского младенца, вся свернувшись и дрожа, на асфальте, и только по невероятным габаритам можно было узнать этого представительного обычно человека. — Джованни, на одиннадцать часов от вас, туда, и берите любого ближайшего оператора! На одном из экранов мелькнула испачканная по плечо рука — и камера, как в пошлом эффекте из дешевых фильмов, стремительно понеслась вперед и надвинулась на сжавшегося огромного человека. Он дышал, он скулил, но он был жив, и быстрые руки Джованни, испачкавшиеся от этого еще больше, удостоверились, что и вполне цел. — Прекрасно, Джованни, — сказал Ниа ему на ухо, в гарнитуру. — Прекрасно. Вы справились. Потому что, хоть федералы и полиция еще хватали грязных людей, которых взрыв старых канализационных труб в обесточенном здании разметал не хуже настоящей ударной волны, все было кончено. Искра, из которой планировали раздуть пожар, погасла в нечистотах старого септика, которые пустили напором воды в обратную сторону. На одном из экранов молодая телеведущая, прикрывая нос платочком, обратилась к Джованни: — Вы сегодня герои, вы ведь освободили заложников без единого выстрела, хоть и весьма… оригинально. Как себя чувствуете? — Вам не кажется, что мы герои по уши в дерьме? — ответил Джованни. Струны в его голосе словно ослабли, неподтянутые, а легкую послеадреналиновую дрожь, наверное, заметили только Ниа и Суруга. Схема коммуникаций (включая ведушие на второй этаж канализационные трубы в тонких стенах) кафе «У Альберта (есть всё!)» и множество ремонтных смет — из которых главная та, в которой говорилось о замене труб сорок лет назад — полетели на пол. Они сыграли свою роль. Как и федералы, и журналисты, и захватчики, которые боялись дерьма больше, чем крови — в отличие от Джованни и его команды. Джованни. Ниа поискал его на экранах и не нашел. Выдохнул в микрофон имя — то имя, которое сам дал два года назад. — Я на связи, Эн. — Вы правда молодец, Джованни. Вы и ваши люди. Спасибо вам. В передатчике послышался короткий смешок — напряженный, невеселый: — Жаль, что это все равно не даст мне понять, что сегодня произошло. Ниа оценил и взвесил свои слова с такой скоростью, что ответ мог бы показаться импульсивным: — Почему же, Джованни. Сколько времени вам понадобится, чтоб доехать до дома, отмыться и отдохнуть — в любом порядке? — Около четырех часов, если опустить отчеты. — Забудьте об отчетах до завтрашнего утра. Четыре часа… буду ждать вас в двадцать три часа, ссылка придет на электронную почту. Я расскажу вам, что сегодня произошло на самом деле, — Ниа кивнул Суруге, и Суруга завершил звонок. Ниа ощутил вопрос, который формировался в голове и горле Суруги, и избавил его от необходимости напрягать связки: — Да, я хочу ему рассказать. В общих чертах. Он заслужил знать это — заслужил тем, что не задавал вопросов. Для нас и дела это не представляет никакой опасности, ведь все под контролем? — Как только тот человек выйдет из участка, за ним уже будут следить наши люди. А в корень проблемы готов внедриться Эм. — Спасибо, что не стал развивать тему Джованни, Суруга-сан. Эм… Мелло везде свой, думаю, лучше него с этим не справится никто. И мы не окажемся в такой ситуации, как сегодня, когда нас застали врасплох. Подготовьте, пожалуйста, перелет Мелло. Суруга не мешал своим сглаженным присутствием, и все же за десять минут до разговора с Джованни Ниа попросил его пойти к Мелло. Суруга тактично уточнил, сколько именно времени он должен объяснять юному гению уже объясненное, и удалился. В двадцать три часа на экране появился Джованни — с привычной приветливой улыбкой, в привычном отлично сидящем костюме, привычный, как будто не было двух лет и сегодняшней грязной операции. Ниа накрутил локон на палец и чуть потянул — легкая боль отвлекла от странной робости. — Вы и дома носите костюмы? — Не думаю, что для разговора с величайшим детективом мира подойдет моя домашняя одежда, — Джованни ответил просто, без двойного дна, без насмешки. Абсолютно серьезно. У Ниа, впрочем, нет ни желания, ни умения вести светскую беседу. — Что ж, кажется, вы хотели бы знать, почему в столь, казалось бы, незначительное дело вмешался я? И, как человек умный, отследили, что больше всего меня волновало отсутствие у вас оружия и интерес к конкретному заложнику? — может, стоило перевести тему мягче, но Джованни, судя по всему, вполне устроил и этот вариант. — Да, вы правы. Периферическим зрением Ниа разглядывал комнату: стеллаж с книгами, стеллаж с бутылками, от гладких боков которых рикошетил свет ламп, кусок белой стены. Фокус же все равно невольно сползал на Джованни — так, через экран, заслонившись литерой, можно рассматривать любого с любой степенью беззастенчивости, и Ниа это нравилось. «Нравилось ли это Эл?» — и часть мозга тут же кинулся собирать информацию «за» и «против». Остальным частям Ниа позволил заниматься только разговором с Джованни. — Когда у вас будут все личные дела заложников, вы увидите, что дело того самого мужчины, к которому я отправил вас, отличается от других. Оно схематично, оно безлико, оно выдумано от начала и до конца. Потому что на самом деле этот человек — безработный обыватель, зашедший в любимое кафе на обед — брат одного президента одной маленькой страны. И был нужен только он, точнее, его труп — с пулями федералов в нем. — Он был смертником?.. — Нет. Он далек от политических игр своего маленького, но амбициозного брата. Он был жертвой и поводом — ведь тогда США руками своего ФБР убила бы горячо любимого брата президента, разумеется, доказательства незнания не принимались бы. Все было специально, большая Америка просто хотела оскорбить маленькую и угнетенную страну, а значит, большая Америка должна заплатить. — Но даже при огласке почему на это должны были повестись? — горло в белом воротничке дрогнуло, словно Джованни пытался проглотить информацию о том, что могло начаться сегодня. Ниа улыбнулся и открыл матрешку — для этого разговора он запас десяток игрушек, и матрешка тоже оказалась кстати. — Джованни, я один маленький человек, — жаль, но насколько «маленький» буквально, Джованни не узнает. — И все же делаю то, что делаю. — За вами… с вами много других. Легкая запинка в плавной речи позабавила Ниа. — Не прикрывайте вежливостью правду. Именно за мной. Да, вы правы. Маленькая вещь победит большую, если за ней есть некая сила. И за той маленькой страной — вы вряд ли даже учили ее в школе — есть некто больше. Некто больше гарантировал, что заступится за маленькую страну… но правда в том, что «за» — это зависимость. — У «большого брата» свои планы? — Джованни подхватывал и анализировал информацию быстро, и это делало разговор удобным и комфортным для Ниа. Почти легким. Даже приятным. — Доказательств мало для озвучивания, но достаточно для меня. Да, «большому брату» нужен рынок сбыта оружия. Джованни не отвел глаза, не опустил голову, не ссутулил плечи; лишь чуть расширились зрачки, словно знание о возможном исходе давило на них изнутри. Ниа — невидимо — помахал ему рукой робота. Стойкость вызывала уважение. — Теперь вы знаете, Джованни. Знаете, что предотвратили на самом деле, — у Ниа закончились слова о деле, но звонок прерывать не хотелось, и он снова ступил на скользкую чужую территорию. — Вы их покупаете или делаете сами? «Суруга-сан говорил, что Эл мог болтать и не о деле. Впрочем, я не люблю болтать, это не для меня» — Что? — Джованни снова поймал удивление раньше, чем оно отразилось на лице — но не раньше, чем проскочило в голосе чуть более высокой нотой. — Корабли в бутылках, Джованни. Покупаете или собираете? Джованни улыбнулся — и губами, и сияющими морскими глазами. — Делаю сам. И хобби, и тренировка. Ниа хотел спросить, как давно Джованни собирает эти кораблики, какие модели ему нравятся, где он берет детали, делает ли чертежи на бумаге и вообще почему именно корабли в бутылках — но решил, что болтать все еще не для него. — Давайте сыграем в морской бой, Джованни?