Ложная память

      Для себя — в отличие от мира — Ниа не нужны никакие материальные напоминания. И пока он занимался пятью делами одновременно — слишком пустячные, чтобы концентрироваться на каждом — крошечный участок памяти фоном показывал давно уничтоженную переписку с Мелло. Для детектива Эн она бесполезна, но для Нэйта это важное доказательство в единственном личном деле.       Темно-синий кусочек мозаики с едва различимой светлой точкой лег на свое место, закончив первый квадратный метр.       «Красивый, да еще и агент ФБР. Это интересно, Ниа, хотя будь я проклят, если прямо сейчас понимаю, зачем он тебе. Ищешь замену Суруге? Думаешь, ему пора на пенсию?»       Белая прядь туго обняла палец, даже подушечка онемела.       «В любом случае, я сделаю то, что ты хочешь, но способы выберу сам. И до причины тоже докопаюсь, не сомневайся. Интересно, он своими руками хорошо управляется только с пистолетом, замками и каллиграфией или талант талантлив во всем? Это следует проверить».       Убийца двадцати человек жил в трех минутах ходьбы от леса, где убивал, и это бы выяснили без помощи Эн, если бы послушали одного-единственного подростка полгода назад. Опыт все еще ничему не учит людей.       «И все же, Ниа, почему ты просто не установишь за ним слежку профессионалов из того же ЦРУ или сколько-то вменяемых частных детективов? Почему решил отдать несчастного парня на растерзание мне?»       За якобы сгоревшей в галерее картиной известного мистика нужно лететь на Кипр.       «Он не преступник. Я не хочу сухие отчеты, Мелло, мне нужно то, что сможешь разглядеть именно ты. Займешься?»       Черное вулканическое стекло и жаркое сине-серое небо на вещественнодоказательной фотографии обожгли глаза и раскаленной иглой ткнули в то самое место в коре, где оборудован люк. Ниа подумал, что цвета совпали слишком идеально; редкость в мире случайностей.       «Я обещал. Кроме того, это может быть интересным»       Ниа заинтриговал Мелло, но гораздо важнее, что пазл одного человека заинтересовал и детектива Эн, которому в последнее время на фоне спокойствия мира становилось скучно. Для мира это хорошо, конечно, но не зря же Эл много лет и тысячи дел назад предупредил его об опасности этого чувства.       Пока Эн собирал план для обыска частного дома, Ниа вывел на внутренний экран тот разговор, а остаток оперативной памяти ушел на выкладывание всех оттенков темно-синего и черного на следующем квадратном метре пола.       Тринадцатилетний Нэйт Ривер — еще не Ниа, не Некст, не Эн — и мерцающая литера на экране. Тихое и упрямое: «Мне скучно, Эл, это слишком легко». Мягкий ответ: «Один человек думал так же. Он был гением, и ему было скучно. Все вокруг казалось ему слишком простым и рутинным».       Нынешний Ниа, смотревший сквозь очки прожитых пяти лет и призму третьего лица, сжал прядь волос. Сейчас он бы не сказал так, но, может, как раз потому, что сказал тогда и услышал ответ?       «Что случилось с этим человеком?» — белый кусочек в руке того Нэйта, почти черный, без единой метки — в пальцах нынешнего.       «Он стал Кирой».       Это был их самый длинный и личный разговор — четыре фразы, из которых три относились к человеку вне диалога. Не то, что полные рассказы о делах для Мелло, но Ниа не в обиде. Эл оставил каждому то наследство, которое можно унести.       Два месяца назад Мелло поведал первую историю Эл — дело Бейонда Бездея. Ниа прочитал ее, наверное, третьим в мире — после Мэтта и редактора, и все пятнадцать минут казалось, что он тревожит покой целого роя призраков. Призраков не существовало в реальности, но ими кишела черная книга с золотистой литерой «Эм» на обложке, они восставали из плотных страниц: Бейонд и его жертвы, Наоми Мисора, Рэй Пенбер, едва упомянутый Кира, и ярче, живее всех — Эл.       Именно эта книга, превратившая тех, кого Ниа знал формально или полуформально, в живых людей, стала одним из самых важных аргументов в пользу того, чтобы Мелло отправился в Нью-Йорк и поселился прямо над головой у Джованни.       Ниа отправил план получения ордера, но не испытал ни малейшей радости, облегчения, хоть чего-нибудь. Дело и правда скучное, но новым Кирой детектив Эн не станет. У него есть противоядие.       Мелло, едва ознакомившись с досье Джованни, присвистнул и сказал, что самый безопасный в данном случае способ связи — электронные письма, о безопасности которых позаботится Мэтт. Каждое письмо уничтожалось сразу после просмотра, испарялось из всех существующих хранилищ информации, кроме памяти. В голове Ниа они уже сложились в новую книгу Эм, предназначенную только одному человеку. Черный переплет, но не бархатно-матовый, как у «Дела об убийствах в Лос-Анджелесе», а блестящий, гладкий, на котором так заметны отпечатки мысленных пальцев.       Мелло, казалось, воспринимал это так же. Раз в три-четыре дня присылал новую главу и не жалел букв и знаков препинания, рассказывая о Вашингтоне, округ Колумбия, квартире на третьем этаже, спортзале через два дома и, конечно, соседе — агенте ФБР.       Они познакомились в раздевалке спортзала, куда — теперь уже Ниа это знал из последующих глав — Джованни старался ходить два раза в неделю. Пропускал только по уважительной причине — трижды за месяц, когда даже не ночевал дома и приходил под утро с выжженными экранами компьютеров и мелким шрифтом документов глазами. Мелло изначально избрал тактику «я назову имя, но если ты начнешь копать, то поймешь, почему оно ненастоящее»; Стивен не упомянул о своей работе.       Джованни, как и предполагал Ниа, оказался общительным и открытым, не был против собраться с компанией коллег, выехать на пикник, посидеть у напарницы (пепельный блонд, уставшие глаза, ботаническое имя Мелисса) и ее мужа вечером за чаем и покупным пирогом.       Но — он всегда ночевал дома, кроме тех случаев, когда оставался в офисе, и Мелло проверил это наверняка.       Но — он жил именно в том районе, где в радиусе пяти кварталов у него не было друзей и знакомых. До того, как приехал Мелло, конечно.       Но — иногда в выходной он мог выйти из квартиры только раз в день, утром, пройтись по парку, зайти в магазин, и дальше в квартире была только тишина.       Но — через десять дней знакомства, после нескольких маленьких разговоров на лестнице и в раздевалке зала (на тренировках Джованни предпочитал компанию наушников) и двух чуть более углубленных тем Мелло по-приятельски затащил Стивена в бар.       Дальше Ниа уже не мог переводить эту в сухой пересказ, только открывал книгу на нужной странице и читал, а текст превращался в образы, телепатически переданные из США в Винчестер.       «Я ведь выбрал не первое попавшееся злачное место, у меня были вполне конкретные требования: возможность поговорить, не перекрикивая музыку, и возможность некоторого физического взаимодействия. Ты ведь хотел узнать все, Ниа? Я расскажу тебе.       Он пришел в костюме, будто только с работы. Но я знал, что он заходил домой и переоделся: под лимонной туалетной водой я отчетливо чувствовал запах геля для душа, дешевого Old spice, а его даже я могу учуять не так долго после душа. Интересное сочетание, но только на нем.       Ты знаешь, что он всегда пользуется один ароматом? Теперь знаешь, потому что я рассказал. Не то чтобы ты просил, но ты хотел знать все подробности, что ж, вот подробность — это Eau sauvage от Диор. Хочешь еще? Он хорошо танцует, а еще его тело такое же прекрасное на ощупь, каким кажется с виду. Крепкие бедра и пресс, член тоже весьма хорош. Даже через штаны и не в рабочей готовности.       Хорошо, стоп, если я продолжу так дольше, то мир останется без головастого умника Эн. На самом деле мы выпили, и совсем немного — он вообще-то не любитель, ты знаешь. Говорили о Вашингтоне, потом я спросил его про музыку. Привилегия соседа — знать некоторые музыкальные вкусы. Классический рок в основном, немного джаза, немного акустики в странных обработках. И под этот разговор я утащил его танцевать. А уже танец позволил мне как следует прощупать почву. Ну то есть плоть. Далеко это бы не зашло, но реакция интересна. Маленький тест на ориентацию и степень недотраха.       Знаешь, что он сделал? Взял меня за запястье, отвел в дальний угол танцпола, наклонился к уху и сказал: «Ты ведь не хочешь ничего на самом деле. И у тебя парень есть, Мелло». Мне ничего не оставалось, кроме как помахать у него перед носом вытащенным из внутреннего кармана удостоверением и ответить: «А ты хорош, агент Лауд».       Я был готов к тому, что он узнает и назовет именно тем именем, под которым меня знают как журналиста. Он же, судя по реакции, был готов к тому, что я знаю о его работе. Поэтому мы просто вернулись за столик и поговорили уже как почти друзья, связанные секретами».       Ниа закрыл книгу и спрятал куда-то между извилин — будет нужно, все равно найдет. Мелло объяснился тем, что приехал обрабатывать материал и, может, заодно напасть на след чего-то интригующего в Вашингтоне. А то, что облапал и прижался так тесно, что смог оценить «весьма хороший член» — привычкой флиртовать и провоцировать. Строго говоря, так оно и было, в том, что дальше этого никогда не заходило, Ниа уверен. Достаточно посмотреть на Эм, чтобы понять две вещи: во-первых, им не нужны другие люди для любви или секса, во-вторых, Мэтт прекрасно знал все особенности характера Мелло и мирился с ними.       Ниа улыбнулся, думая о Джованни. Пробил по базам смутно знакомое лицо нового соседа, просмотрел выпуски японских новостей, не подавал вида, что знал, пока не пришло время мягко показать Мелло, что тот заигрался. Даже образ тонких пальцев в кожаных перчатках, скользящих по костюмной ткани, сжимающихся на бедре, залезающих под пиджак вызывал только странную удовлетворенность — из-за того, как на это среагировал Стивен.       Джованни хорошо плавает. Джованни пьет черный кофе перед работой и черный чай — после. Джованни ни разу не выдал Мелло никакой важной рабочей информации, но исправно выдавал то, что хотел знать Ниа.       Экран ноутбука и все экраны за ним заполнила белизна и многократно повторяющаяся литера Эм. Не то, чтоб Ниа ждал звонка от Мелло, но и неожиданностью это не стало.       — Эм.       — Связь защищенная, Мэтт контролирует. А тебе не мешает кое-что узнать раньше вечера. Твой агент Лауд вчера бросил фразу про «проблемы с неумелыми начальниками», а вид у него был такой, будто эти начальники ебали его непосредственно между полушарий мозга много часов. Поэтому сегодня я узнал немного извне, и, Ниа, не переходил ли Стиви дорогу человеку по имени Дональд Крэйн?       «Твой агент» растеклось приятным теплом между лопаток, а от имени Крэйна запульсировала подушечка большого пальца. Упрямая тупость, гордость без оснований, двадцать девять минут зря потраченного времени — все это Ниа прекрасно помнил. И отдельным пунктом — Джованни, брошенный на дело, которое уничтожило бы его.       — Не переходил. Дорогу Крэйну перешел я. Помнишь грязное дело о захвате заложников и провокации?       — Да. Но имя Крэйна там не упоминалось, а вот то, что непосредственно на месте операцией руководил Лауд, я знаю. Вернее, ты через него, так?       — Да. Крэйн перестраховался и даже не решился приписать себя к успешному исходу, впрочем, он и не знал всего смысла. Поэтому сбросил на коллегу.       Мелло отчетливо хрустнул шоколадом. Ниа сжал прядь волос.       — Если он тебе еще нужен — помоги ему. Потому что все куда серьезнее, чем крики в кабинете начальника и пролитый на ноутбук кофе.       — Спасибо, Мелло. Я смогу обратиться к тебе за помощью?       Короткое молчание — как раз столько, сколько нужно, чтобы посмотреть на того, кто рядом, или даже протянуть руку и коснуться пальцев.       — Это не входило в наш изначальный договор, Ниа, но да. Закроем счет.       Мелло не стал дожидаться ответа и отключился, ушел обратно в свой мир — к Мэтту рядом, к вечной опасности, к мотоциклу «Триумф Тайгер», к солнцу на лице и ночному небу над головой, а не на полу. Ниа положил еще пять кусочков мозаики подряд, посмотрел на плотно занавешенное окно и позвал Суругу.       — Полное досье из всех источников, нынешнее положение, фото. У тебя новый объект интереса, Ниа? — Суруга старался сдерживать гнев. Гнев же все равно звучал — звуком «р» вместо большей части «л».       — Не новый, но ты прав, шансов заинтересовать меня настолько прежде у него не было, — Ниа не отрывался от пазла. — Все сведения, Суруга. По крайней мере, все достоверные. Для прочих есть Эм.       — Ниа, люди — не игрушки! И тебе принципиально, чтоб это были агенты ФБР?       — Хидэаки Сугита-сан, — Ниа никогда не считал нужным опровергать абсурдные эмоциональные обвинения, но встряхнуть помощника следовало, — почему тебя так волнует именно ФБР? Бюро тебя бросило, твои же коллеги пытались убить тебя и Эл, тебя выбросили как использованную одноразовую посуду, без права на восстановление, пенсию, пособия. Ты все это видел, чувствовал, прошел. Так почему?       — Дело не в системе и бюрократии! Дело в идеалах, которым я присягал, в тех, кто погиб, веря в эти идеалы, понимаешь? Как бы ни исказили смысл, изначально Бюро создано для защиты людей, и многие там тоже в это верят.       Ниа рассматривал два кусочка пазла, выбирая подходящий. Для разговора с Суругой глаза ему не нужны.       — Дело в Рэе Пенбере, Наоми Мисоре, в верности, смелости и чести, в том, что на прицеле может быть только виновный, в том, что закон един всем. Дело в том, что ты принял объявленные правила игры, но не прочитал дополнения в отдельных пособиях мелким шрифтом. Тебя ведет только вера. Ты верил ФБР. Потом верил Эл. Чему ты веришь сейчас, Суруга?       — Не то чтоб я верил Эл на сто процентов, — проворчал Суруга, но уже по инерции. — Хотя в том, что с тобой мне будет еще сложнее, чем с ним, он оказался абсолютно прав.       «Скоро я узнаю об этом подробней, но не от тебя», — подумал Ниа, когда Суруга обреченно сел за компьютер. «Мелло обмолвился в письме, чем занимается в свободное время помимо Мэтта, чтения и езды на мотоцикле».       Досье Крэйна, собранное Суругой со всех доступных и не слишком доступных источников, казалось чем-то мерзким, липким, выскальзывающим из рук. Ничего великого, ничего криминального. Ничего, за что можно зацепиться всерьез.       — Неприятный тип, — прокомментировал Суруга, полностью утративший симпатию и сочувствие к Крэйну в тот момент, когда вспомнил их недолгий контакт в деле. — Знал таких, пистолет держать не могут нормально, зато гов… яд для личного дела всегда наготове. Как таких в начальники пускают…       Для восприятия возмущенного Суруги хватало семи сотых мощности мозга Ниа.       Он возился в информации о Крэйне всю ночь, как в грязной луже. Утро посвятил всем ближайшим операциям, запланированным ФБР. К четырем часам следующего дня, когда Мелло прислал запись, Ниа уже вполне представлял методы этого человека и то, что ждало Джованни.       Джованни, измученного настолько, что он даже не заметил подсаженного на воротник подслушивающего жучка.        «...агент Лауд, вы можете быть трижды любимчиком Эн, как о вас говорят слухи, но пока операцией руковожу я, вы будете делать по-моему.       — При всем моем уважении, мистер Крэйн, — никакого уважения в виолончельном голосе Ниа не слышал, только бесконечную, хоть и скрываемую, усталость, — у вас не так много полевого опыта, а опыта с таким типом преступников нет вообще. Мы с вами это уже обсуждали, однако…       — Агент Лауд, — вмешался третий собеседник, — это всего лишь перевозка преступника. Вы сами вызвались помочь с ней, только вместо помощи все усложняете. Вам не нужен опыт работы с террористами, особенно такими незадачливыми, чтобы перегнать машину из штата в штат. Не нужно вести задушевные беседы. Я лично по-прежнему считаю, что агенты Кук и Бэрри справятся и без вас, но вы сами настаивали на своем участии.       — И продолжаю настаивать, мистер Портер. Так больше шансов на успех операции.       — В следующий раз затребуйте группу военных для охраны карманника, агент Лауд. Кажется, одному вам с ним не справиться, — Крэйн успокаиваться не собирался. Джованни проигнорировал выпад.       — Разрешите идти, мистер Портер?       — Идите, Лауд»       В конце разговора — закрывающаяся дверь и зажатое ей злое шипение «щенок…», которое едва ли слышал Джованни и только на предельном напряжении слуха поймал Ниа.       Ниа уже выстроил из фигурок лего всю мизансцену предстоящего спектакля. Прямо рядом с собранным на девяносто шесть процентов пазлом.       Светлые волосы и дорисованные синей ручкой круги под глазами — спецагент Мелисса Кук. Подруга агента Лауда, которую назначили на задание первой и беспокойство за которую вынудило его вступить в игру.       Наскоро подпиленные ножки для имитации невысокого роста, пластиковая желтая лысина — спецагент Джейк Бэрри. Хороший водитель и никудышный стрелок. Побочная жертва.       Закрашенное белой замазкой лицо, пышная шапка волос — «незадачливый террорист», с которого в нужный момент спадет маска. Нужный момент настанет после побега.       Блеск черных волос, пистолет в вымазанных красной краской руках — спецагент Стивен Лауд, Джованни. Основная цель, которая выживет, но так, что смерть покажется предпочтительней. Одинок: отец разбился на гонках, когда сыну было двенадцать, мать скончалась от рака шесть лет назад, других родственников нет — считал ли Крэйн это достаточным оправданием для того, чтобы убрать вечное напоминание о своем позоре, ведь он не оставит сиротами детей и не лишит кормильца?..       Любимого сослуживцами и ненавидимого начальством агента Лауда собирались запятнать так, чтоб ни у кого не поднялся бы язык его оправдывать. Изнасиловать честь, запытать верность, убить смелость.       Ниа мог сделать один звонок — и Крэйн вылетел бы из своего кресла с тем же волчьим билетом, что и Суруга, только ему никто не предложил бы содержание или тем более работу. Но доказательств нет, и это станет просто давлением великого детектива на спецслужбы, и тогда об адекватном сотрудничестве можно забыть. А кроме того, дело ведь не только в Крэйне: один он провалился бы уже на этапе планирования, не говоря об организации.       Это не метод Эл и не метод его преемника.       Надавить на Крэйна или Портера? Забрать командование и сделать так, как настаивал Джованни, усилить охрану? Это спасет все фигурки на сцене, но надолго ли? То, что сейчас узнал Мелло — удача, на которую не стоит полагаться. А Крэйн не отступится, и получится ли упредить следующий удар? Ведь синий телефон так и не зазвонил. Джованни не считал возможным мешать Эн своими мелкими проблемами.       И Ниа стал добавлять к игре Крэйна свои фигурки и правила.       Кое на какие жертвы пойти пришлось: Мелисса Кук разбила бровь, когда на едва использующейся объездной дороге (устное и личное распоряжение Крэйна Мелиссе, которая по его плану уже никогда бы об этом не рассказала) спустило два колеса. Джейк Бэрри сумел удержать машину на асфальте, но левое плечо превратилось в сине-бордовое месиво от того, как его прикладывало об дверь. Стивену Лауду разбил бровь и скулу «незадачливый террорист», услышавший сигнальный выстрел.       Но это все, чему Ниа позволил осуществиться из плана Крэйна и компании. Троих в лесу скрутили раньше, чем они помогли сбежать вербовщику и координатору исламской террористической ячейки, оставив два трупа и одного умело подставленного «сообщника».       Ниа воспроизводил это на полу в реальном времени — погрешность не больше двадцати секунд в начале, скорректированная до полного попадания — телефон у Суруги в руках зазвонил именно в тот момент, когда рука одной из пяти черных фигурок оказалась у несуществующего уха.       — Ситуация под контролем.       — Ситуация под контролем, когда агент вернулся домой, — напряженно пошутил Суруга фразой из старого фильма с простой разгадкой.       — Это у ФБР, — ответила Халле Баллок. — ЦРУ контролирует сразу.       Ниа удовлетворенно посмотрел на перехваты от Эм. Ему предстоял еще звонок, но сначала…       — Попроси передать телефон агенту Лауду.       Суруга скривился, будто у него свело мышцы, но передал просьбу и, знакомый с привычками Ниа, включил громкую связь.       — Агент Стивен Лауд.       — Все целы, Джованни? Мелисса Кук, Джейк Бэрри? Вы? Ваш груз?       Единственный признак волнения — тихий вздох, и это не из-за всего произошедшего, сначала ведь он отозвался абсолютно спокойно.       — Кажется, ничего серьезного. Я знал, что что-то не так, а этот… И ведь ему ничего не будет. Спасибо… — Джованни запнулся и не договорил. Молодец, агент, никаких случайностей, не проговорился даже в напряженной ситуации.       «Ты хотел назвать меня по имени? По тому имени, которое знаешь».       — Будет. Даю слово вам и вашим коллегам.       Трубку пришлось вешать Суруге — Эн с другого телефона набирал единственный забитый в быстрый набор номер.       — Алло, — рявкнул Крэйн. Раздраженный и взвинченный — ведь об успехе его операции так и не отчитались.       — Здравствуйте, мистер Крэйн, — синтезированный голос в этом случае вполне служил перчатками для прикосновения к нечистотам. — Не могу сказать, что рад вас слышать, но я рад, что это в последний раз.       — Вы мне угрожаете? Эн? Или это шутка?       — Не угрожаю. Если прислушаетесь, вы поймете, что к вам идет группа захвата. Ваши разговоры за последние часы, как и счет, на который вам перевели деньги, уже известны всему высшему руководству ФБР и ЦРУ. У вас есть только один способ сбежать — окно позади вашего стола. Четырнадцатый этаж. Но вы слишком бережете себя, чтобы сделать это, ведь так?       Ниа отодвинул телефон подальше, словно пот с ладони Крэйна мог просочиться в динамик вместе с его свистящим, как испорченная флейта, голосом.       — Этот сосунок… твой любимчик Лауд, предатель Бюро, подстилка детективчика-самоучки, он тебе нажаловался?       Треск вышибаемой двери на фоне.       — Нет. Он хотел разобраться сам, но ты не оставил ему шанса. Теперь я не оставлю шансов тебе.       Ниа нажал на «отбой» в тот момент, когда телефон стукнулся об пол, а за чеканным, звенящим «руки за голову! Вы имеете право…» послышался щелчок наручников.       Синяя «нокиа» зазвонила на следующий вечер. Ниа ждал этого и думал, что не ощутит ничего необычного. Он ощутил — сначала груди, а потом губ словно коснулось что-то гладкое и теплое.       — Добрый… вечер, Ниа. Я только хотел поблагодарить вас. Мы все теперь знаем, и… Мелисса и Джош, они не заслужили такого. Я благодарен за их спасение.       Как предсказуемо, как привычно, как прекрасно.       — А вы, Джованни? Вы разве заслужили того, что вам готовили?       — Может, и заслужил. Не слишком уважал начальство, — даже его улыбку можно услышать.       Ниа укладывал кусочек мозаики за кусочком почти без пауз. Девяносто восемь процентов, девяносто девять.       — Нет, не заслужили. Ваше начальство не стоит вашего пальца — вы, по крайней мере, умеете не только ручку держать. И поэтому у меня есть к вам предложение.       — Я слушаю вас.       — Хотите быть моим постоянным агентом? Вы можете остаться в Бюро, — Ниа знал, что предлагать ему уйти еще рано, да и некуда. Пока некуда. — Но у вас будет личный иммунитет и все, любые возможности. Если, конечно, я кажусь вам лучше Крэйна и Портера.       — Не кажетесь. Вы лучший из возможных, Эн, — тихо, серьезно и музыкально.       Ниа добавил два последних темных кусочка к остальной картине.       — Хорошо. Тогда еще одно предложение. Ты хочешь продолжить со мной то, что началось в Софии, mio dolce?       Два квадратных метра пола заняло сложенное из мельчайших кусочков летнее небо Болгарии, небо того самого дня, вытащенное из любительского фото.       Джованни, как и Суруга, верил в девиз ФБР и воплотил его решительностью ответа. — Si, mio dolce.