— моя девочка.

один из самых трудных дней лишь впереди, когда твои органы сжимаются вместе, а в поясницу отдаются тягучие боли, позволяющие съежится на плюшевом одеяле, обнимая грудь тонкими руками. месячные, - лишь одно название заставляет малютку впадать в крайности, в слёзы и стыд, когда её отец насильно раздвигает маленькие ножки, прижимаясь засохшими и покусанными губами к внутреннему шву бёдер, вдыхая окисляющий разум, запах, и вкус липкой, подобно его семени, - крови, пропитавшая твои тонкие трусики. он запрещает тебе носить средство для гигиены, он запрещает тебе носить тёмное бельё, он хочет видеть каждое пятношко на хлопке, вылизывать его и слушать твои крики, которыми он лишь сильнее упивается, желая проникнуть длинным, скользящим языком во влагалище.

— хватит, прекрати, это больно! —

сколько тебе нужно кричать и пинать его ногами, дёргать отвердевшие волосы, рвать его одежду и резать ногтями кожу, чтобы он наконец-то оставил твоё бедное, изученное тело в покое?

тебе не нужно, он знает лучше, чем ты.

— малышка, твой папочка слишком голоден, чтобы оставлять тебя в таком виде, поэтому, пожалуйста, слушайся старших. —

его манера речи сильнее убивает в вас человека, когда очередные слёзы закрывают дальнейший вид, скрываясь за размытой картиной в агонии. и только когда его толстые пальцы проникнут в вас, - вы теряете способность дышать, его свободная рука окружает твою детскую шею, надавливая, что твой затылок упирается в твёрдую подушку, язык Уильма кружится вокруг клитора, а пальца растягивает вас, подобно ножницам.

— ты такая вкусная, малышка.. —

скажет он вам, облизывая каждый палец поочередности, покрывшийся вашей кровью, играясь со вкусом на кончике языка, больной ублюдок.