Чертоги Бессмертного

Весть о том, что Бессмертный связал себя узами брака с жрецом, так ещё и венчал его на царство, облетела все божественные миры. Кто-то радовался, считая что за этим этим браком последуют большие перемены, одни негодовали, считая что Бессмертному никто не нужен, а другие были в ярости. Макошь, узнав об этом, с трудом держала себя в руках. Ее распирал гнев, ярость, недоумение. А когда выяснилось, что между этими двумя ещё и есть некая любовная связь, а то и истинность, уже более крепкая, нежели в первый раз, она буквально слетела с катушек. Благо, в тот день не было ни Перуна, ни богатырей в ее покоях и она постепенно стала терять лицо. Ее изящное тело стало деформироваться, темная, слегка фиолетовая дымка окружала тело. Она, как и Кощей, не могла контролировать силы, но у Кощея был Елисей, а Макошь, она... Была не тем созданием, за кого себя выдавала. Тогда она была измучена, слаба, несчастна. Макошь рожала в муках, а когда родила, с трудом держала открытые глаза, боялась уснуть навечно. Ее оставили одну в покоях, дабы восстановливала силы, которые она отдала сыну при рождении. Но кто ведь знал, что это сыграет кое кому на руку? Щупальцы, множество глаз, все это постепенно преобразилось в высокого, грузного мужчину. У него не было истинной формы. Все что он видел, а точнее тех, кого он убивал, становились его новыми обликами. Макошь стала одной из таких жертв. Ужасный титан, ни то сгусток, ни то биомасса с множеством зубов, щупалец и отростков. Он не имел пол, хоть и называли его в мужском роде. Он был изменчив, мог принять вид мужчины, женщины, ребенка, старика, животного, любого иного существа. Боги создавали людей по своему подобию, а это создание появилось из вне. Сейчас он находился в произвольном облике, созданном на основе поглощённых душ от убитых. Длинные лохмы волос рыжевато-белого цвета. Неухоженная борода, груда мышц, пустые глаза, варварское лицо. И то, облик непостоянен, каждый раз менялось что-то. Облакотившись о стол, он тяжело задышал из-за новой волны гнева. Елисей... Как он ненавидел свое творение. Жрецы Солнца, или иначе их звали слугами Богов, были созданы по инициативе "Макоши", для того, чтобы Богам было проще создавать потомство. Чаще всего Боги рожали по одному, по двое от своих жен или мужей. Потому нужны были "инкубаторы", как говорила Макошь. Но не многим эта идея понравилась. Однако никто не стал перечить верховной Богине. Шли опыты, многие жрецы погибали от нескончаемых экспериментов, а первые людские женщины и омеги и вовсе не смогли перенести рождения "новых людей". Но вот однажды, на свет появился златовласый мальчик. Отец омега погиб, оставив отца альфу с новорожденным омегой в этом бренном мире одних. Тогда то титан в обличии Макоши понял, что это тот самый экземпляр. Он почувствовал, что это тот самый идеальный человек, способный выносить дитя пророчества. Он наблюдал со стороны за этим мальчишкой. Непоследливый, хулиганистый, добрый и жаждущий справедливости. Всегда готов прийти на помощь, кто бы в ней не нуждался. Такой, как и описывался в пророчестве. Такой, который даст новую жизнь завоевателю. Титан ждал подходящего времени, чтобы самому прийти к юноше. Хоть он и был совершеннолетним и даже вышедшим из возраста, когда омеги рожали своих первенцев, титан ждал, когда организм окрепнет и он воспользуется моментом. Все эти опыты, все это время, он создавал идеального человека для себя, вернее инкубатор для своих целей. Душа и характер ему не нужны, нужно было тело, от которого он бы потом все равно избавился из-за ненадобности. Пересевет, словно по иронии судьбы, встретил тогда Бессмертного и не смог пройти мимо. Между обоими зародились чувства, организмы стал тянуться к друг-другу и появилась нежелательная связь. Того, кого титан так долго выводил, а потом растил, в один миг стал принадлежать другому Богу. Истинность зародилась между ними и сразу скрепила их и теперь Пересвет стал неугодным, неудавшимся экспериментом, который не сможет родить от титана, так как любая связь с не истинным будет отвергаться. Потому титан в виде "Макоши" отдал приказ истребить жрецов, в особенности ненавистного омегу, который мгновенно стал дрянной шлюхой, стоило ему лишь посмотреть на другого мужчину и влюбиться. Омеги - удивительные создания. Преданные, привязанные к своей половинке, и титан хоть и не жаждал любви, ему нужна была эта привязанность, чтобы омега сам полюбил его и смог нормально выносить дитя. Чтобы он привязался и не мог без него, а он бы потом от него избавился, ибо все эти чувства, вся эта любовь и преданность были не нужны потом. Без угрызения совести он истребил всех. Столько лет опытов и все насмарку. Но к счастью или сожалению, юноша смог переродиться. Никто другой, а только он. Даже несмотря на то, что Кощей приложил руку к его перерождению, это уже было удивительно и необычайно. Тогда то титан понял, что это судьба и второй шанс, и надо брать все от этой жизни. Он думал прийти к нему в раннем возрасте, когда только-только мальчик стал превращаться в омегу. Но было рано, слишком рано для такого, не перенес бы этого. Затем в 16 лет, но и тогда на юношу обратил внимание никто иной, как сам Добрыня и теперь, омега выходит замуж за Бессмертного, и вновь это как проклятье. Титану уже было плевать на все, он уже был готов рушить эту связь, мучать омегу, пытать до помутнения рассудка, лишь бы выполнил свой долг и родил. Будет мешать истинная связь, а если похотливый Божок уже пометил супруга, то это усложняет в разы ситуацию, но титану плевать. Он сломает мальчишку, он уничтожит его, свое творение. – Ненавижу...–раздался утробный, низкий рык.– Убью как собаку.–сквозь стиснутые зубы рыкнул он, постепенно возвращая облик Макоши. Вся война, все беды, болезни и муки, все ради сотворения пророчества. Потому что титану нужно было его творение, то что он создал собственными руками. Он должен был ему отплатить. *** Елисей проснулся первый и чуть привстав на локтях с постели, потянулся, а затем увидел широкую спину супруга перед собой. Кощей никогда не спал, так как не ощущал прибавления энергии от этого, да и сон не для Богов, как говорится. Но стоило ему жениться и спать рядом с омегой стало одним из самых лучших занятий. Лежит это светловласое чудо, пинается во сне, а когда просыпается, то обязательно кусается... В общем, своя прелесть от этого. Вот и сейчас паренёк закинул по-свойски ногу на бедро альфы, обнял его за шею и потихоньку залез на него, надул губы и невзначай поцеловал в нос спящего. Мужчина приоткрыл глаза и улыбнулся, тут же ощутив поцелуй в краешек губ. – И опять ты прыгаешь на мне. – Имею право, ты мой вообще-то. Забыл?–показал он изящную, белую руку с тонкими пальчиками, на одном из которых красовалось золотое кольцо. Мирослав ухмыльнулся и коснулся его руки, также демонстрируя кольцо. – Это трудно забыть... Елисей улыбнулся и стал ластиться, словно кот. Целоваться, обниматься, прыгать на нем, ползать, а Кощей только и был рад такому. Слишком долго он страдал и жил в одиночестве, и теперь каждый миг с омегой вдохновляет его и радует. На кровать запрыгнул Лучезар, тяфкнул завистливо и бросился на Кощея. Запрыгнул на грудь, повернулся попой к лицу и стал осуждающе лаять на хозяина, мол не тому уделяется внимание. Кощей шикнул и слегка за хвостик оттянул волчонка от лица. – Ревнивый какой, а обязательно мне показывать свои достоинства? Елисей рассмеялся, огладил щенка и произнес. – Лучезар, я потом отдельно уделю тебе внимание. Больше, чем ему, ладно? Волчонок тяфкнул и убежал из комнаты, услышав как его зовут служанки, видимо приготовив для него что-то вкусное. Омега сидел на бедрах альфы, оперевшись руками о его живот. Мужчина плавно положил руки на тонкие ноги, разведённые по обе стороны и стал ласкать их, гладить, слегка забираясь под ночную рубашку. Елисея это ни капли не смущало и он лишь наклонился, поцеловал того в губы и слегка прилёг, сложив руки на груди мужчины и положив сверху голову на них. Он продолжал ласкать ножки и бедра, но не поднимался к ягодицам. – Мирослав, давай отвлечемся с тобой от всего этого и отправимся в Киев. На землю, на природу, в город...–слегка он зажмурился, видя как мужчина стал хмурым. – Опасно для тебя, Елисей. – Но ты же будешь рядом! Ну пожалуйста. Альфа вздохнул. Все равно у юноши не отнять человеческой натуры и желания побывать на Родине. Неожиданно Мирослав ощутил касание рук юноши к своим рукам и он плавно переложил их на своих ягодицы, улыбнулся хитро и вновь сложил руки. Альфа вскинул бровь вверх. – Ага, подкупить пытаешься? Я и без этого могу взять тебя за... – Но не хочешь показаться грубым, потому дальше не заходишь, а я не так уж и против. Ты все таки супруг мой, я принадлежу тебе. Мирослав ухмыльнулся и поцеловал омегу в шейку, как вдруг неожиданно заметил пульсирующую венку на тонкой шее. Вот оно, то место куда омегам ставят метку во время случки, но дойдет ли до этого? Альфа внимательно смотрел на шею и вдруг вновь поцеловал в это место, ощутив краткий стон омеги. Глянув на его мордашку, альфа увидел, как тот сжался, покраснел. Значит он нащупал ту самую точку, то место, на котором должна будет красоваться метка. – А ты чувствительный омежка, как я погляжу. – О-о-о, не смотри так на меня! Это случайность! Мирослав! Мужчина громко рассмеялся от такого ярого смущения. – А ещё говоришь, что якобы я стесняюсь чего-то, а сам то. – Я тебя сейчас сожру, ах ты!..–фыркнул омега и вцепился за шею альфы потянул на себя и начались кроватные баталии между молодыми супругами, словно малые дети резвились и бесились. *** На бренной земле была холодная зима. Пасмурно, почти темно, кучи сугробов и метель, пробирающая до костей. Облачен юноша был в лучшие меха: приталенная шубка, алые сапожки, меховая шапочка, перчатки, аки княжеская барыня. Его костюм был отделан золотой нитью, жемчугом, каменьями. Поверх кожаных, коричневатых перчаток красовались сияющие кольца. Мирослав же имел другой образ, хищный и строгий: кольчужно-латный доспех, меч в ножнах, меховой, черный плащ до земли, окутывающий плечи, кожаные перчатки, кожаные сапоги с цепями. Отсутствующий глаз закрывала тканевая продольная повязка из черного шелка. А густые смоляные волосы накрыл снежок, создавая на голове мужчины подобие ночного неба и ярких звёзд на ней. Высокий, широкоплечий альфа и изящный, тоненький юноша с ним. Они шли под локоть вдоль киевских улиц, никуда не торопились, шаг спокойный, прогулочный. На площади была ярмарка, народ веселился, играли дудочки и балалайки, проходило настоящее веселье, игры, забавы, и никого не страшил мороз. Глаза Елисея загорелись, словно у ребенка. Он слегка отстранился от мужа, подался вперёд, но не отпустил локоть альфы, потом склонил голову как-то грустно и отошёл назад. – Любовь моя, что-то не так?–спросил мужчина, обеспокоившись такой переменной настроения. – Нет, все в порядке, просто... Ты скажешь, что я уже взрослый человек, мне 20 лет, а меня тянет на детские забавы. Мужчина закатил глаз и глянул снизу вверх на омегу. – Во-первых, ты сам себе все это придумал. Во-вторых, ты глупый. Ну разве это грех? Смотри как резвятся влюбленные парочки. Как родители с детьми гуляют и сами забыли, что уже давно не дети. – Просто ты князь, ты Владыка, всемогущий Бог и... – Старый для веселья, да? – Заметь, не я это сказал! Альфа вздохнул и переплел пальцы рук с юношескими запястьями. – Может раньше бы я и возмутился, но сейчас я чувствую себя живым. Не груда костей и магии, а живой мужчина, полный сил. Поэтому не думай, что я такой старый и злой на мир. Пошли, добудем тебе какую-нибудь игрушку. Юноша чуть ли взвизгнул от счастья, рассмеялся и подпрыгнул. Альфа вовремя подхватил за талию и закружился с ним, после чего оба побрели на ярмарку. Медовые петушки на палочках, бублики, пряники, орехи, варенье, различные сласти и засахаренные фрукты. Запах блинов и карамели витал в воздухе, громкий смех, песни, хороводы. Исчезли горе и несчастья, супруги словно забыли о том, какое бремя лежит на плечах их, что идёт война. Они хотели быть счастливым, жить этим днём и жили. Вот тебе и игры, вот тебе и веселье. Кощей одержал победу в кулачных боях и вскоре юноша шел с огромным стёганым медведем по ярмарке и смеялся так звонко, так ярко, что Кощей ощущал, как он оживает и радуется каждому моменту проведённому с возлюбленным. Они остановились у одной из лавок и увидели молодую супружескую пару. Мужчину и женщину, которые подбирали своему сынишке варежки. Отец заботливо прижимал к груди мальчишку на вид от силы двух годов. Мать примеряла ребенку перчаточки, а тот в свою очередь улыбался им беззубой улыбкой. Елисей засмотрелся на это явление и крепче прижал медведя к груди, поджал губы, мечтательно продолжая смотреть на молодых родителей. Кощей стоял позади супруга и вдруг нахмурился, ощутив эмоции своей второй половинки, его чувства и желания. Когда родители выбрали малышу варежки, они отдали несколько монет торговцу и пошагали в сторону эпицентра веселья. Елисей провел их взглядом, опустил глаза и тепло улыбнулся, но стоило ему глянуть на Кощея, как он вдруг уронил улыбку. Мужчина смотрел с такой расстеряностью и грустью на молодого супруга, всем видом будто моля о прощении за то, что он не может осчастливить омегу и дать ей то, что она желает. Юноша коснулся свободной рукой ладони альфы. – Мирослав, милый, посмотри на меня. Мужчина нехотя заглянул в глаза. – Елисей, ты же знаешь, что я... – Ну и что? – Ну ты же хочешь, а я... Не будет у нас наследников. – Ну и подумаешь! Мне все равно на это. Мы с тобой возьмём сиротку, воспитаем как собственное дитя. Да, он не будет связан с нами кровно, но это не важно, любимый. Ты же Бессмертный, а я подобен тебе на некоторый процент. Мне все равно на твои недостатки. Я люблю тебя, Мирослав. Ну же, выше голову! Альфа заглянул в глаза омеге и ласково, но с грустью улыбнулся. Приятно было слышать об этом, и мужчина был благодарен за поддержку, но чувствовал в глубине души бездну, отравляющую его изнутри. Он, всемогущий и великий Бог, и не мог бы дать омеге то, что он желает. У Елисея уже проявлялись родительские инстинкты, как у Кощея, которые утихли давным-давно. Омега потянул его на себя, взял за воротник плаща и кратко поцеловал в губы. – Не навязывай это, слышишь? Я люблю тебя таким, какой ты есть. И буду говорить это вечно. Ну же, пошли, у нас ещё с тобой целый день. Давай сделаем его незабываемым. *** Быть правителем, а именно хорошим правителем, означало то, что тебя ждёт много подводных камней. Пускай Мирослав и был главнее во всем, но он прислушивался к Елисею. Он был и советником для него, и опорой, и князем. Помимо внешней политики, была и внутренняя, в ходе которой приходилось улаживать множество конфликтов и это казалось сложнее, нежели внешняя политика и ведение боя. Елисей засыпал, сидя рядом с Кощеем на троне. Он положил голову на запястье, которое выставил на подлокотнике и смотрел устало на прибывающих темных лордов и князей . А многие приходили сюда лишь потому, что хотел глянуть на то самое "золото", над которым так чахнет Кощей. И впрямь золото. Сияющие, блондинистые, волнистые волосы до бедер, золотые глаза, белая, нежная кожа, тонкая фигура и изящные черты лица. Красив и прекрасно смотрится подле Владыки, который иногда касался его руки, что лежала на подлокотнике трона. И вот, в ходе очередного важного обсуждения, Елисей задремал и положил голову на плечо Кощея, начиная тихо сопеть. Мужчина придержал голову и произнёс: – На этом аудиенция окончена. Завтра я непременно выслушаю всех страждущих, а сейчас я должен удалиться. Он поклонился присутствующим, обернулся к спящему, заботливо взял на руки своего злато и понес в покои, где уложил на мягкую поверхность кровати. Юноша замурчал во сне, прогнулся в спине и приоткрыл глаза от удовольствия. В это время Мирослав снимал корону с головы паренька, сапоги, тяжёлые наплечники и наручи. – Я что, уснул?... Мирослав, почему ты не разбудил меня там? О черт, прости!–он привстал резко на локтях. – Это ты прости. Твоя первая аудиенция и я совсем не подумал, что тебе нужен будет отдых. Юноша плюхнулся обратно и закрыл руками глаза. – Позор!.. – Вовсе нет, все всё прекрасно понимают! – Но я должен быть подстать тебе, Мирослав! Вот же... Дурной трутень.–фыркнул он в свой адрес и распластался по постели. Мирослав усмехнулся, услышав такое ругательство и уткнулся лбом в лоб возлюбленного. И казалось бы, все постепенно налаживалось. Темные земли не меняли своего внешнего вида, но души грешников могли найти путь исповедания, имели право на исправление ошибок и перерождение. Как и хотела Морена, ее сын становился Богом перерождения, пускай и продолжал зависеть от поглощения душ и смертей. Но по крайней мере теперь его жизнь зависела и от того, чтобы души могли перерождаться и творить хорошие дела во благо бренной земли.