***
Джон удивлённо открыл глаза. Ощущение было такое, словно выныриваешь на поверхность замерзшего пруда. Он не мог пошевелиться, поэтому снова закрыл глаза. Глубоко дыша, он снова и снова говорил себе, что это был всего лишь сон. Ни особенно наглядного кошмара, ни чего-либо, связанного с падением. Он убеждал себя, что должен радоваться, раз всё не так плохо. Джон почувствовал, как тяжёлый ужас навалился на него, накрыл его тело, как крышка гроба, как тяжесть намордника. Он чувствовал себя калекой. Это не было похоже на другие кошмары. Он не закричал, не почувствовал приступа паники, охватившего его тело. Сейчас Джон сильнее всего испытывал то единственное чувство, которое могло превратить его личность в ничто, — страх. Самый худший вид страха — страх того, что он не сможет уберечь Шерлока от смерти. Ещё одним отличием от других кошмаров было то, что его мозг не отключился полностью. Он говорил себе, что это к лучшему, но правда заключалась в том, что его разум метался во самых худших направлениях, повторяя в сотый раз всё, что Майкрофт рассказал Джону накануне. Каждое насилие, которому подверглось тело Шерлока, каждый человек, которого он разозлил и который теперь мог попытаться причинить ему боль. Он не мог заглушить голос, который снова и снова повторял ему, что Шерлока могут убить именно в этот момент, а Джон даже не узнает. Страх Джон Уотсон, бывший капитан Пятого Нортумберлендского полка, превратился в лужу ужаса. Это было все то же чувство беспомощности, которое он всегда испытывал рядом с Шерлоком, но усиленное угрозами смерти, которые тот получал. И расстоянием между ними. Ему удалось спустить ноги с кровати и упереться ступнями в пол. Он выпрямил спину и размял шею, хватая телефон, чтобы проверить время. Чуть больше трёх утра. Джон встал и пошёл в спальню, чтобы проверить, спит ли Мэри. Он был рад, что заснул на диване. И это было ещё одним доказательством того, что его кошмар был тихим. Одна мысль о нем заставила тревогу снова свернуться кольцом в животе. Джон закрыл дверь спальни и пошёл на кухню, чтобы чем-нибудь себя занять. Он знал, что пытаться снова заснуть бессмысленно. Пока чайник не закипел, он позволил всей информации, полученной от Майкрофта, пронестись в голове. Каждый день, проведённый Шерлоком на миссии в борьбе за свою жизнь, отдавался в голове Джона ударом молотка. Детектив путешествовал по континентам в одиночку, подвергая себя опасности. Путь, который состоял только из него — его и только его невыносимого чувства неуничтожимости. Грёбаный Шерлок Холмс. Грёбаный Уильям Шерлок Скотт Холмс, раз уж на то пошло. Джон наполнил кружку горячей водой и смотрел, как она темнеет от чайных листьев. Он благодарил небеса за то, что его не тошнило, как иногда бывает после кошмара. Облокотившись на стойку, Джон глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Он обхватил кружку двумя руками, позволяя теплу согреть его. Джон был зависим от опасности, да, но от той, с которой он мог бороться с помощью собственных навыков. Он пристрастился к опасности, которую мог преодолеть. Но он вовсе не был зависим от общего чувства страха, которое связывало его ноги и руки. В этот самый момент что-то могло произойти. И он не мог просто сбежать вниз по лестнице и приоткрыть дверь Шерлока, чтобы самому убедиться, что всё в мире правильно. Он делал это много раз. Так что, может быть, он немного перестраховывался, но кто мог его винить? Он был подготовлен к такой жизни, он был почти запрограммирован быть таким с самой материнской утробы. Ему часто приходилось защищать себя и окружающих людей; это было естественно для него. Джон печально посмотрел на часы, висевшие на стене кухни. Он вспомнил, как Мориарти появился в их жизни, вспомнил тот день, когда спал на кушетке Сары и проснулся от новости, что Шерлока могли разнести в пух и прах. Он вспомнил, как чувствовал себя полностью раздавленным. Странная традиция, — подумал он. Но каким-то извращенным образом это их устраивало. Он вспомнил, как выбежал из квартиры Сары, не доверяя телефонам и новостям. Он вспомнил, как взбежал по семнадцати ступенькам на 221Б и увидел Шерлока в гостиной лицом к лицу с Майкрофтом. Чудесное зрелище Шерлока в целости и сохранности. Умный и хитрый, как всегда. Только тот, кто разделил с ним жизнь полную опасностей, мог по-настоящему оценить вид живого и дышащего Шерлока Холмса, только тот, кто видел его с разбитой головой и мертвенно-холодными глазами, мог познать облегчение, услышав его голос. Может быть, только Джон знал, как ценить здорового Шерлока. Он один знал, как редко это бывает. Он почувствовал, как сердце болезненно сжалось в груди, и ощутил себя инвалидом, примерно так же, как через несколько месяцев после смерти Шерлока. Тогда всё отчаяние и гнев уступили место тупой боли и общей пустоте, которая никогда не уходила. Может быть, этого никогда и не случится. Джон отнёс кружку с чаем в гостиную и опустился на диван, пытаясь согреться. Он покосился на телефон и вздохнул. Звонить Шерлоку в три часа ночи без всякой видимой причины было бы безумием. Но опять же, незнание того, всё ли в порядке, тоже сводило его с ума. Джон снова вздохнул, уступая своей чрезмерной заботливости. Он пообещал себе, что не превратит это в привычку. Он не станет звонить Шерлоку каждый вечер, чтобы узнать, всё ли в порядке. Он положил телефон рядом с собой на диван и стал наблюдать, как наблюдают за диким животным. Он смутно чувствовал себя подростком, вступившим в первые отношения. Ради бога, это было чертовски смешно. Его беспокойство было абсолютно обоснованным, и он не разговаривал с Шерлоком после того, как покинул офис Майкрофта в «Диогене». Не то чтобы это что-то оправдывало. Нет. Он не станет звонить. Это было бы до смешного бессмысленно. Майкрофт свяжется с ним, если что-то будет не так, он это знал. Холмс-старший с годами научился доверять Джону и знал, что тот сделает всё, чтобы уберечь его младшего брата. С каждой минутой Джон становился всё беспокойнее. Звуки его кошмара как-будто становились всё громче в ночной тишине. Что-то могло случиться Это было вполне вероятно. У Майкрофта может быть так много дел, что времени связаться с Джоном просто не останется. А Шерлок и миссис Хадсон были в здании одни, и никакая помощь не будет столь эффективной, как помощь Джона, если бы только он был там. «К черту», — подумал он, хватая телефон и нажимая «1». Он пропустил два с половиной гудка, прежде чем услышал в трубке голос Шерлока. — Джон? — спросил детектив чуть более обеспокоенным голосом, чем Джон мог себе представить. — Джон, что случилось? Голос не звучал сонно, вероятно, он бодрствовал, как и предполагал Джон. От знакомого баритона обмякли ноги. Шерлок был в порядке, все тот же Шерлок, экспериментирующий с частями тела или скучающий, лежа на диване. — Джон! Ох. Джон, наверное, должен ответить на этот вопрос. Наверное, это выглядело чертовски жутко. — Привет, я здесь, — по-идиотски ответил он . Дыхание Шерлока казалось быстрым и напряжённым. — Что случилось? — снова спросил он. — Ничего, — попытался успокоить его Джон, но в его собственных ушах это прозвучало жалко. Его голос был напряжённым, не похожим на самого себя, и он знал, что Шерлок может заметить всё даже с помощью простого телефонного звонка. Чёрт, он наверняка мог бы сказать, есть ли сейчас на Джоне носки. Жизнь заставляла их всегда быть готовыми к худшему. Быстрая реакция Шерлока, поднявшего трубку, показала, что он был готов получить ужасные новости в самое неподходящее время. Джон ненавидел это. И ненавидел то, что Шерлок заставляет его чувствовать себя таким уязвимым. — Ватиканские камеи? — спросил Шерлок, и по его тону Джон понял, что тот пытается вычислить, что произошло. — Нет, — вздохнул Джон, но губы его слегка скривились в улыбке. Такова была их жизнь. Готовые в мгновение ока принять свои боевые посты. Проблема заключалась в том, что сам Джон находился слишком далеко от своего "поста". Он пытался оказаться на нем через телефон, но чувствовал себя слабым и подавленным. — О, — выдохнул Шерлок в трубку. Джон почти видел, как его чертоги разума разрываются от всей информации, имеющейся на Джона, и выстраивают гипотезу касательно телефонного звонка. Джон дал ему время, потому что эта атмосфера успокаивала. Впервые с тех пор, как их жизнь перевернулась с ног на голову. — О, — повторил Шерлок, теперь уже более твёрдо. Вероятно, он пришёл к выводу, что Джону приснился кошмар, усугублённый всем, что рассказал ему Майкрофт. Некоторое время они молчали. Джон знал, что это смешно, но он позволил дыханию Шерлока задавать ритм его собственному. Он был взволнован с тех пор, как проснулся, и только сейчас снова почувствовал себя достаточно уравновешенным. — Ну, слава богу, ты позвонил! — простонал Шерлок, как будто первой части их разговора вообще не было. Какое облегчение. — Это, должно быть, самая скучная ночь в истории ночей во всём мире! Джон улыбнулся. Шерлок всегда говорит правильные вещи, чтобы рассеять неловкость, висящую в воздухе. Он вздохнул, позволяя знакомому голосу и жалобам Шерлока успокоить его. — Обычно люди спят по ночам, — сказал Джон, легко возвращаясь к их обычному поддразниванию. Они разговаривали об этом по три раза в неделю, когда Джон ещё работал с Сарой. Шерлока всегда возмущал тот факт, что Джону приходится спать, чтобы рано проснуться. Хотя не то чтобы он уважал график сна Джона, конечно. — Фу, сон. Как я только что сказал: скучно, — пожаловался Шерлок. — Тогда что ты делаешь? Скажи мне, что ты больше не стрелял в стены, — попросил Джон, откидываясь на спинку дивана, чтобы дать телу немного отдохнуть. — Нет, я приберёг это для особого случая, но спасибо за напоминание, — ответил детектив, и Джон услышал улыбку в его голосе. — Я переосмысляю свои записи об эксперименте, который проводил ранее. — Тот, что с глазами? Каковы же тогда выводы? — Во-первых, не используй глаз при приготовлении чая, он действительно ничего не добавляет к вкусу, — серьёзно ответил Шерлок. Джон громко рассмеялся и тут же зажал рот рукой. Не хотелось будить Мэри. — О, нет, ты же этого не сделал!? — Это был несчастный случай! — попытался оправдаться Шерлок, но от души рассмеялся. — А миссис Хадсон не пришла забрать мой чай и заменить его свежим. Это она во всём виновата. — Очевидно, — сказал Джон, всё ещё смеясь. — Это её вина в том, что ты совсем спятил. Он мог поспорить, что Шерлок пожимает плечами. Даже сам Шерлок не мог отрицать, что он сумасшедший. Джон услышал, как смех собеседника медленно затих. Он не чувствовал необходимости заполнять тишину ничем другим. Так было с ними всегда. Никаких светских разговоров, просто общее чувство удовлетворения от нахождения рядом друг с другом. Что-то, чего Джон никогда не мог объяснить. Что ж, Шерлок действительно занимал больше места, чем все остальные вещи в мире. Казалось, что его значение в жизни Джона было размером с целую планету. — А как же тогда скрипка? — спросил Джон ни с того ни с сего. По какой-то причине он часто думал об этом. Ему нужно поскорее снова услышать ее звучание — нужно, чтобы к нему вернулась хотя бы частичка нормальной жизни. — Понятия не имею, — тихо ответил Шерлок. — Что ты имеешь в виду? — Джон нахмурился. Он думал, что Шерлок снова набросится на неё, как только увидит себя без гипса. Джон знал, что с его рукой всё в порядке, но тем не менее беспокоился. — Джон, моя рука в порядке. Скоро уже буду играть. — Скоро? — насмешливо уточнил Джон. — Да брось ты, это даже не конкретное количество времени. — Верно. В таком случае я буду играть на скрипке через тринадцать дней, двадцать три часа и одиннадцать минут, плюс-минус не считая возможных случаев, которые потребуют моего вмешательства, — в голосе Шерлока все еще слышалась улыбка. Джон старался не утонуть в ней. Он подозревал, что помимо всего остального он был единственным, кто знал, что не следует принимать как должное улыбающегося Шерлока Холмса. — Так лучше? — спросил детектив. Джон прочистил горло. Он понятия не имел, зачем Шерлоку ждать еще почти две недели, чтобы снова сыграть на скрипке. — Нет, в любом случае. У тебя что-нибудь болит? Шерлок фыркнул — на самом деле фыркнул, вот мерзавец. — Нет, доктор Ватсон, ничего. Хочешь контролировать еще и мое расписание игры на скрипке? Не слишком ли это много? Нет, подумал Джон, не смог удержаться и рассмеялся. Он должен был согласиться с Шерлоком, тот даже звучал немного обиженным — Тебе просто нужно снова играть, — ответил Джон, стараясь казаться беспечным, но понимая, что в его словах нет особого смысла. Да, Шерлок должен был играть на скрипке, но только если ему самому этого хотелось. А не для того, чтобы Джон снова почувствовал себя нормальным, и не затем, чтобы он ощутил, как ещё одна часть его жизни встает на положенное ей место. Шерлок задумался. — Я сделаю всё, что в моих силах, — сказал он с чувством, которое Джон не смог интерпретировать. Джон закрыл глаза и представил, как он сидит в кресле на Бейкер-стрит с чашкой тёплого чая в руке, а Шерлок, стоящий у окна, играет на скрипке. Он попытался вспомнить, сколько раз такое случалось, но понял, что это бесполезно. Люди принимали такие маленькие и незначительные моменты в жизни, когда от самого простого вида счастья все казалось правильным, как что-то само собой разумеющееся. И теперь, когда всё это закончилось, он чувствовал, что недостаточно ценил это. — Джон? — привлёк его внимание Шерлок. — Ты что, спишь? — Нет, — ответил Джон, — явно не сегодня. Он потёр лицо. — Э-э-э, — невнятно произнёс Шерлок. Джон слышал какой-то непонятный фоновый шум. Казалось, Шерлок ходит по квартире. Резкий звук бьющегося стекла на другом конце провода заставил Джона вскочить на ноги. — Шерлок! Секунды того же неясного шума и последовавшей за ним тишины показались Джону вечностью. — Я здесь, — сказал Шерлок, слегка запыхавшись. — Я, должно быть, разбил несколько стаканов. Джон попытался улыбнуться, но его лицо превратилось в уродливую и страдальческую гримасу. Он сходил с ума. Он был на взводе от одного только незнакомого звука. «Что, черт возьми, со мной происходит?» — спросил он себя. Когда, чёрт возьми, это прекратится? Ему было трудно связать Шерлока Холмса-несносного гения с парнем, который отказался от каждой частички жизни, которую любил, — а ему чертовски нравилось быть единственным консультирующим детективом в мире, — чтобы отправиться на охоту за человеком, стоившую ему двух лет жизни. Он никак не мог связать все это с Шерлоком, своим лучшим другом Шерлоком, который сейчас разговаривал с ним по телефону в пустой квартире. В квартире, которую они когда-то делили. В квартире, где раньше повсюду был чай, скрипка, наука и газеты. Где у Джона было удобное кресло и семья. У Джона закружилась голова. Он не знал, как это остановить. — Джон, — успокаивающе произнёс детектив. Джон спросил себя, нарочно ли. Возможно, Шерлок просто не знал, что ещё сказать. Джон тоже не знал. — Знаешь, я разговаривал с твоим братом, — сказал Джон, стараясь придать своему тону менее надломленный тон. Он не был уверен, что это удалось. — Он рассказал мне, что ты делал и через что прошёл. — Джон… — Просто… просто выслушай меня, — перебил он, задыхаясь. — Ты должен был сказать мне об этом раньше. Я не могу поверить, что всё это происходило, а я ничего не знал! — Ты не мог… — Я знаю, я не должен был знать, но чёрт возьми, Шерлок, — процедил Джон сквозь зубы. — Ты мог умереть, — глухо произнёс он, прерывисто дыша. — Я уже был мёртв, — резко ответил Шерлок. Бессердечный засранец. Джон закрыл рот, чтобы не послать Шерлока к чёрту. — Очевидно, я больше не мёртв. Это был лучший исход. Какой ценой? — спросил себя Джон. Он каждый день спрашивал себя об этом. — А надолго ли? Как долго ты будешь оставаться в живых, Шерлок? Все эти письма, что, если они не «ничего», что, если человек, стоящий за этим, действительно решит убить тебя? — Это чистая догадка. Мы не можем знать этого до того… — До того, как получим все данные, — горько усмехнулся Джон. Он так и знал, что Шерлок это скажет. Это было обычным явлением в их отношениях; чем больше Джон впадал в отчаяние, тем холоднее и отстранённее становился Шерлок. Это был своего рода противовес, но боже милостивый, как же Джон его ненавидел. — Позволь мне рассказать тебе, как мы будем поступать дальше. — Джон, вряд ли… — Заткнись. Заткнись и слушай. Вот как теперь все будет: ты будешь рассказывать обо всём, что происходит. Если ты заметишь что-то необычное, я хочу знать. Если придёт новое письмо, ты. Мне. Скажешь. Ты меня слушаешь? Шерлок фыркнул. — Честное слово… — Так что? — Ладно, — согласился Шерлок. — Хорошо, — кивнул Джон. — Если у тебя появится новое дело, дай мне знать. Если ты собираешься бежать в глухую часть города в неурочный час, я хочу знать. И ты. Расскажешь. Мне. Все понял? — Понял, — скучающим тоном произнес детектив. — Что-нибудь ещё? Ты говоришь как Майкрофт. — Неправда. Я прошу тебя рассказывать мне, а не собираюсь шпионить, чтобы все это узнать. Доверие, ты помнишь об этом? Доверие. Я доверяю тебе выполнение моей просьбы. Потому что… — голос Джона стал хриплым от эмоций, которые он так старался не показывать. Потому что ему нужно было знать. Потому что ему нужен был шанс сделать хоть что-то. Джон глубоко вздохнул. — Ты мне расскажешь. Всё, — закончил он. — Обязательно, — ответил Шерлок. И, кажется, он действительно вложил в свои слова именно это значение. — Я приду завтра, — сказал Джон, пытаясь стряхнуть навалившуюся на них тяжесть. — Можно? Было странно просить разрешения быть рядом. — Конечно. Я надеюсь, что найдётся интересное место преступления, которое мы сможем посетить. Или мы можем поужинать, — предложил мужчина. — Под ужином ты подразумеваешь, что я буду есть, пытаясь заставить тебя сделать то же самое? — Именно так, — улыбнулся Шерлок. И снова он заполнил слух Джона, как одна из мелодий, которые он играл на скрипке. — Уговорил, — пожал плечами Джон. И так было всегда.***
Проснувшись в следующий раз, Джон с удивлением обнаружил, что смог снова заснуть. Он сел на диван и, прищурившись, посмотрел на телефон, чтобы узнать время. — Ты выглядел умиротворённым, — раздался рядом с ним голос Мэри, заставив его вздрогнуть. Она ухмыльнулась. Джон зевнул и подумал, что она права. Он уже давно так хорошо не высыпался. Казалось ужасно странным, что он так хорошо проспал полночи именно тогда, когда узнал правду о получаемых Шерлоком угрозах. Он слегка улыбнулся ей. — И тебе доброе утро, — сказал Джон, потягиваясь. Он встал и подошёл к ней. От неё пахло мылом и лосьоном для тела. Её дыхание пахло чаем, что заставило желудок заурчать в ответ. Он предположил, что так проголодался из-за хорошего сна. На самом деле он бы и не вспомнил о еде. Налив себе кружку горячего кофе, Джон сел с Мэри за кухонный стол, наблюдая, как она намазывает ему тост маслом. Хорошо, что кто-то иногда заботится о нём. Он часто забывал об этом. Хотя Джон был рад заслуженному отдыху, его голова уже снова включилась в работу, и он не мог избавиться от сопровождавшего его напряжения. Он стал сверхчувствительным к тиканью часов и слабому шуму соседей. Теперь он задался вопросом, сколько из них были настоящими соседями, а сколько — приспешниками Майкрофта. Разве все они не должны быть сосредоточены на защите Шерлока и миссис Хадсон на Бейкер-стрит? — Джон? — Мэри позвала его, видимо уже не в первый раз. Джон перевёл взгляд на невесту. — Я спросила, хочешь ещё тост? Джон вздохнул. Держать все эти секреты внутри себя не приносило никакой пользы. — Да, любовь моя, спасибо. — Не называй меня «любовь моя» , — фыркнула на него Мэри. — Ты всегда так говоришь, когда у тебя что-то идет наперекосяк. Вместо этого скажи мне, что случилось. Джон знал, что отрицать бесполезно. Мэри ни в коем случае не была глупой. Эта женщина, вероятно, могла учуять ложь за много миль, поэтому он порадовался, что не собирается заводить роман на стороне. Однако он не хотел её беспокоить. Конечно, Мэри была сильной, Джон знал, что она справится с правдой. Но он также знал, что их отношения были не в лучшем состоянии. Выложить ей всю эту информацию означало бы ещё больше всё усложнить. Она будет ходить вокруг да около, оглядываясь при этом через плечо, что могло бы раскрыть весь план Майкрофта, созданный для защиты Шерлока и их самих. Джон схватил её за руку. Ему хотелось рассказать ей все, но он не мог. И в то же время он знал, что все эти секреты в конечном итоге разлучат их. Он не хотел этого. Он знал, что может доверять ей — его грызло понимание, что нельзя рисковать, подвергая её ещё большей опасности. — Что-то происходит, — сказал он. Даже для него самого это звучало неубедительно. — Ты всё время так говоришь, Джон, — она сжала его руку. — Ты не можешь сразу сказать мне, что именно? Джон покачал головой: — Это небезопасно, Мэри, мне очень жаль. На этих словах вся её поза изменилась. Джон находил это немного нехарактерным, но на самом деле это было довольно логично. Её втянули во что-то, к чему она не привыкла, и вполне нормально, что она будет защищаться. — Это значит, ты в опасности? — Нет, — быстро ответил Джон. Может быть. По правде говоря, неважно. Он знал, что на его лице видно смятение. — Джон, объясни мне, что происходит, — попросила Мэри голосом, не оставлявшим места для споров. Он никогда раньше не слышал этого настойчивого тона и подумал, что его собственное капитанское «я», должно быть, передалось и его невесте. От этой мысли что-то тёплое развернулось в глубине живота, показывая ему, что он — часть чего-то. Не только напарник, бегающий за Шерлоком и пытающийся работать с любым обрывком информации, которую детектив давал Джону. В кои-то веки было приятно самому повлиять на кого-то. Он сжал её руку, а другую опустил на их соединённые руки. Она заслуживала его доверия. — Шерлок получает смертельные угрозы, — начал Джон, раздумывая над тем, насколько много он может ей рассказать, не сделав её жизнь несчастной. — Я думала, что подобные вещи в его работе – обычное дело. — Да, но эти совсем другие. Кажутся более серьёзными. По лицу Мэри было видно, что она ничуть не удовлетворена. Джон почти чувствовал, как ее переполняют дурные предчувствия. — Мориарти может быть замешан, — сказал он. Это было не совсем правдой, но так она достаточно хорошо сможет понять серьёзность ситуации. Мэри резко встала и прошлась взад-вперед. — Ты говорил мне, что он мёртв. Мориарти мёртв. — Она попыталась прийти в себя. — Разве нет? Джон снова встал. — Да, но у него есть партнёры, всегда были. Это вполне возможно. — Возможно? — переспросила она, стараясь снова казаться самой собой, но Джон видел, как она взволнована. Ему было больно, что он заставил её проходить через это. — Да, Майкрофт разбирается с этим. Послушай, любовь моя, — обняв невесту, прошептал Джон ей на ухо. — Всё будет хорошо, ладно? Прости, что вываливаю это на тебя, мне не следовало этого делать. Мэри посмотрела ему в глаза, и в её взгляде появился странный блеск. Как будто внутри неё была какая-то неведомая сила. Джон лишь крепче ее обнял. — Да, всё будет хорошо, — сказала она ледяным голосом.