Прекрасный трехочковый, Шастун!

Антон вышел из душной парадной и оглянулся — он так часто ходил в последнее время с опущенной головой, что забыл, как выглядит мир вокруг. Рассматривая на ходу обшарпанные стены, выцветшие рамы окон, грязные лужи у дверей и серое небо, он петлял по двору, пока не вышел из него. Впервые за долгое время он не утыкался в шарф во время пробежки: он осматривал свой район. Ходить с опущенной головой — вредная привычка Антона. Выграновский постоянно говорил ему об этом. «Это сильно влияет на твою спину, — часто слышал Шастун от тренера, — а тебе за здоровьем следить необходимо». Шастун перед началом пробежки остановился и вдохнул полной грудью питерский холодный воздух. Он закрыл глаза. Выдохнув, он выпустил из головы тревожные мысли. Дышалось уже легче. После разговора он чувствовал себя свободнее от всех забот. Кроме одной. И сегодня ему предстояло встретиться с ней лицом к лицу спустя столько лет. Удивительно, но он ощутил прилив счастья. Как будто всё стало ярче и пестрее, воздух перестал тяготиться и вдыхать его было легче. С него спал тяжкий груз. Тот разговор дал ему сил справиться с ещё одним страхом. Он вышел на улицу с набитым рюкзаком — хотел сразу после пробежки пойти на тренировку, не заходя домой. И, поставив себе цель в 7 километров, неторопливо бежал с дополнительным препятствием на спине. Эта пробежка особенно важна для него — она являлась медитацией. Антон отпускал все свои мысли и успокаивался, нагружая себя интервальным бегом (со сменой скорости каждые 300 метров), забегами на небольшие горки, которые были в районных парках, и сменами техники бега. Таким образом он добивался максимальной усталости, чтобы к вечеру у него попросту не было сил переживать и волноваться. Наступая на мокрую от росы траву, он отдавал себя целиком этому процессу. И улыбался.

***

Вход в спортивный комплекс Антон тоже увидел впервые за долгое время. — Я уже и забыл, какое это красивое здание, — прошептал он. Обычно Антон заходил в комплекс через чёрный вход, да и опять же уткнувшись в свой шарф. Около входа уже стояли некоторые ребята из разных сборных его школы: по футболу, по теннису, несколько девочек из черлидинга. Из своей команды он никого не встретил.  — Я чего-то быстро пробежал. Ещё целый час до тренировки.

***

Заходя в спортивный зал, Шастун закинул голову наверх, осматривая потолок. Чтобы достать до него, нужно было бы в длину сложить 4-5 Антонов. Он не замечал этого раньше. И цвет баскетбольных колец он тоже подзабыл. И как выглядит склад с инвентарём тоже. И расположение игроков в команде. Он даже не помнил прям все их имена, пока на перекличке их не озвучил Выграновский. Антон будто в первый раз зашёл в зал, где провёл всё своё детство. И заново на него посмотрел. Началась тренировка и Антона было не узнать: с нечеловеческим усердием он выполнял все элементы и упражнения. Он максимально выкладывался на каждом задании, отдавал все свои силы, казалось, что он вот-вот свалиться с ног от скорости. Вся команда вместе с Выграновским восхищённо следила за его тренировкой. А Антон, не замечая их, старался ещё больше и улыбался во весь рот. — Антося, подойди ко мне после тренировки, — крикнул довольный Выграновский.

***

— Как у тебя дела? Сегодня блестяще выложился на тренировке, давно не видел тебя таким, — в глазах тренера мелькнула искра гордости и одобрения. — Спасибо, Эдуард Владимирович. Я сам не знаю, что со мной сегодня — я будто заново посмотрел на баскетбол сегодня. Выграновский ничего не ответил, но его недоумевающего взгляда было достаточно, чтобы заставить Шастуна пояснить свою фразу. — Вы же знаете, как… как иногда тяжело мне в моей семье. И всю жизнь я воспринимал баскетбол, как способ бороться со своей тоской по ней (Выграновский чётко знал, о ком идёт речь), подавить свои эмоции и отвлечься от всего. А сегодня я попробовал не злиться, а получить удовольствие от игры. И это так, знаете, необычно. Я будто всю свою жизнь неправильно играл в баскетбол. Я боролся в баскетболе, а не жил в нём. Эдуард Владимирович его не понял. Он не мог уловить связь между его словами. Да и состояние Антона его настораживало — совсем некстати его энтузиазм и старание. Если придёт проверка и увидит Шастуна в такой форме и с таким старанием, то его точно возьмут в сборную России. А Выграновский этого не хотел. Уже не хотел. Он не хотел проиграть Арсению и отдавать Антона. — Я понимаю о чём ты, Антон, — соврал Эд, — очень рад за тебя, продолжай в том же духе, — вторая ложь за 10 секунд. «Надо что-то придумать, так продолжаться не может. Он нужен мне. Он не нужен сборной России. Я что-то должен сделать»