Летящий ястреб, рыжая лиса

— Сколько ты ему заплатил? — поинтересовалась Кэтрин, когда они вышли из почтового отделения. — Десятку, — проворчал Брайан. — Дороговато мне обходится этот Вудвилл с его дорогой, чтоб ему лопнуть! Он огляделся по сторонам и, заметив на стене вокзала карту города, направился к ней. — Так, посмотрим… — пробормотал он, доставая из кармана бумажку с адресом геодезиста. — О, это недалеко — на углу Рыночной и Восемнадцатой улиц. Идем, Кэт, потолкуем с этим Зильберштейном. — Ты уже придумал, что именно ему сказать? — спросила Кэтрин, когда они шагали по залитому солнцем бульвару. — Для начала хотелось бы узнать, как получилось, что он написал один отчет, а в комиссию по железным дорогам отправили совсем другой. — Думаешь, он тебе так все и выложит? — Надеюсь, но давай не будем загадывать наперед. Минут через десять они стояли перед высокими застекленными дверями, возле которых блестела бронзовая табличка «Ульрих Зильберштейн, геодезист». Брайан дернул за шнурок. Внутри зазвенел колокольчик, а следом раздались шаркающие шаги. Дверь открыла пожилая горничная в черном платье, белоснежном переднике и накрахмаленном чепце. — Что вам угодно? — с заметным акцентом поинтересовалась она. — Мы бы хотели поговорить с мистером Зильберштейном, — ответил Брайан. Служанка недоуменно выпучила на него блеклые серые глаза и захлопала редкими ресницами. — Разве вы ничего не знаете? — наконец спросила она. — Не знаю чего? — Герр Зильберштейн скончался три месяца назад. Тут пришел черед удивляться Брайану. — Скончался? Как? — Говорят, несчастный случай. Правда, фрау Зильберштейн в это не верит. — Фрау Зильберштейн? Это его жена? — Вдова, — поправила горничная. — Так что, извините, мистер, но герр Зильберштейн никак не может вас принять. Она хотела было захлопнуть дверь, но Брайан придержал створку носком сапога. — Я бы хотел поговорить с миссис Зильберштейн, — не сдавался он. — Это срочно. — Фрау Зильберштейн не принимает гостей. — Это очень важно! — Ничем не могу вам помочь, мистер. Горничная поджала и без того тонкие губы и упрямо потянула дверную ручку на себя, но тут изнутри донесся зычный женский голос: — Hanna! Wer ist das? Услышав немецкую речь, Кэтрин, до сих пор безмолвно наблюдавшая за происходящим, встрепенулась. Прежде, чем горничная успела ответить, она воскликнула: — Фрау Зильберштейн! Wir möchten gerne mit Ihnen sprechen! Das ist sehr wichtig! Брайан и служанка удивленно вытаращились на нее, а из глубин дома послышалось: — Hanna! Lasse, bitte, die Besucher rein! — Входите. — Горничная посторонилась, пропуская Кэтрин и Брайана внутрь. Она провела их в гостиную, заставленную лаковой мебелью из темного дерева. Оглядевшись по сторонам, Кэтрин заметила, что фотографии и картины висят на стене в идеальном порядке, бордовая обивка кресел и софы точь в точь повторяет цвет и узор оконных гардин, а паркет начищен до такого блеска, что хочется прокатиться по нему как по льду. Дверь отворилась, и в комнату вошла высокая женщина лет сорока пяти в строгом черном платье. Ее светлые волосы были уложены в аккуратную прическу, а на бледном лице ярко выделялись небесно-голубые глаза. — Вы хотели со мной поговорить? — по-немецки спросила она. — Да, э-э… — Кэтрин запнулась, судорожно подбирая слова. — Меня зовут… Мэри Джонс, а это — Брайан Смит. — Очень приятно, — проговорила вдова, с любопытством покосившись на Брайана. — А я — фрау Зильберштейн. Прошу, садитесь. Когда Кэтрин и Брайан уселись в мягкие кресла, вдова распорядилась подать кофе. — Где вы научились так хорошо говорить по-немецки? — поинтересовалась она. — Мои дед и бабка по матери родом из Пруссии, — пояснила Кэтрин. — Ах, что вы говорите! А из какого города? — Из Бранденбурга. А вы? — Мы с моим бедным Ульрихом прибыли из Дрездена. — Вдова достала из кармана белоснежный платочек и аккуратно промокнула уголки глаз. — Вы только представьте, переехать из столицы Саксонии в эту дыру! Америка — просто варварская страна, а английский язык — катастрофа! За двадцать лет, я так и не смогла его выучить. Как можно было так исковеркать немецкий, да еще напихать в него кучу французских слов! Пишется так, читается эдак… А произношение… Жуть! В комнату вошла горничная с подносом. Разлив кофе из серебряного кофейника, она предложила его гостям. Кэтрин осторожно взяла изящную чашечку и повертела в руках, разглядывая узор. Белый фарфор был расписан синими веточками, цветами и плодами, которые Кэтрин не смогла опознать, и решила, что это лук. Странно, кому пришло в голову рисовать на кофейном сервизе лук? — В этой отсталой стране даже утвари приличной не достать, — продолжала причитать вдова. — Нам пришлось везти все с собой. Мебель, картины, книги, мейсенский фарфор… Не далее, как нынешним утром Кэтрин видела в витринах мебель и посуду ничуть не хуже кресел, в которых они сейчас сидели, и сервиза, из которого пили. Но на всякий случай она сочувственно покачала головой. — А кофе… — Фрау Зильберштейн, оттопырив мизинчик, поднесла чашку к губам, сделала глоток и скривилась. — Разве это кофе? Пережженная бурда! Вот у нас в Дрездене варили настоящий кофе — бодрящий, легкий, ароматный. Боже, как я скучаю по этому дивному вкусу! Кэтрин с опаской отхлебнула напиток и, к своему удивлению, нашла его вполне приятным. — Но что же привело вас в эту ужасную Америку? — поинтересовалась она. — Моему бедному Ульриху предложили место в «Union Pacific», — пояснила вдова. — Ну, знаете, в шестидесятых они строили железную дорогу через всю эту дикую страну? — Угу, — кивнула Кэтрин. Хоть она тогда была совсем девчонкой и жила в глуши, но даже до нее долетели отголоски грандиозного скандала из-за коррупции и финансовых махинаций этой компании. — Но мой Ульрих не поладил с этим мошенником Дюраном и вскоре перешел в «Central Pacific», которая тянула рельсы навстречу, с запада на восток. В шестьдесят девятом эту жуткую дорогу наконец достроили, и я так надеялась, что мы сможем вернуться домой! — Но вы остались. — Увы. Как вы, должно быть, знаете, в Европе тогда было неспокойно. Эта ужасная война с французами!.. Мы решили переждать здесь годик-другой, но ожидание, как видите, затянулось. Ульрих работал в различных железнодорожных компаниях до тех пор, пока не очутился у этого негодяя Вудвилла. Брайан, до этого отрешенно попивающий кофе, встрепенулся, уловив в потоке немецкой речи имя врага. — И с Вудвиллом ваш супруг тоже не нашел общего языка? — предположила Кэтрин. — Увы, нет, фройляйн Мэри, — вдова поджала бескровные губы. — Почему? Фрау Зильберштейн гордо выпрямила спину. — Потому что мой муж был честным человеком, — с достоинством заявила она. — Он спроектировал для этого мерзавца отличную дорогу — прямую, ровную, надежную, как саксонские часы. А этот гадкий Вудвилл… — …не хотел, чтобы дорога была прямой, — закончила за нее Кэтрин. — В том-то и дело. Безмозглое правительство этой отсталой страны платит за каждую милю, поэтому, чем кривее дорога, тем больше денег с него можно содрать. В последнем письме мой дорогой Ульрих писал, что этот жулик Вудвилл требует изменить отчет. Написать, что рельсы нельзя пускать по прямой, а нужно прокладывать их через горы, ущелья и еще бог весть какую глухомань. Кэтрин вцепилась в подлокотники кресла и подалась вперед. — И что же ваш супруг? — со жгучим любопытством спросила она. — Ульрих ни в какую не соглашался. Он писал, что в тех горах много… сланца и этого… как его… метана. Я ничего не смыслю в геологии, но как я поняла, строить тоннели в таких местах очень опасно. От малейшей искры все может взлететь на воздух, и тогда погибло бы много людей. Ульрих не хотел брать на душу такой грех. Вудвилл даже предлагал ему огромные деньги, но принципы для моего бедного супруга всегда были превыше всего. Кэтрин впилась ногтями в пушистый бархат. Если эта информация просочится наружу, то Вудвиллу крышка! — Скажите, а у вас сохранилось это письмо? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросила она. Фрау Зильберштейн недоуменно вскинула брови. — Простите, фройляйн Мэри, я совсем запамятовала справиться о цели вашего визита. Этот вопрос застал Кэтрин врасплох. Приходя сюда, она надеялась, что разговаривать будет Брайан. Кто ж знал, что главный геодезист мертв, а его жена не говорит по-английски? В поисках поддержки она взглянула на Брайана. Их глаза встретились, и Кэтрин решилась… — Фрау Зильберштейн, дело в том, что мой…э-э… друг — индеец… — Что вы такое говорите! Настоящий индеец? — всполошилась вдова, вытаращив на Брайана ярко-голубые глаза. — Надо же! А я думала, что индейцы носят перья на голове и раскрашивают лицо. Брайан недоуменно хлопал ресницами, явно не понимая, о чем речь, и с чего это вдруг его персона привлекла такое внимание. — Ну… он не совсем индеец, только наполовину, — уточнила Кэтрин и начала свой рассказ: — Дело в том, что племя его матери живет на Вороньем Хребте… Пока она выкладывала свою историю, фрау Зильберштейн лишь охала и сокрушенно качала головой. — …из этих бумаг мы и поняли, что Вудвилл хочет выбить побольше дотаций из федеральной казны, — закончила Кэтрин. — Теперь мне все ясно! — воскликнула вдова, прижимая платочек к глазам. — Мой бедный Ульрих! Знаете, мне сказали, что он погиб, свалившись пьяным с обрыва. Что за вздор! Мой дорогой муж никогда не пил ничего крепче пилснера и, я уверена, знал ту местность как свои пять пальцев. Он просто не мог так нелепо умереть! Этот мерзавец Вудвилл велел убить моего несчастного супруга, чтобы он никому не рассказал про отчет. Теперь я точно в этом уверена! — Вы думаете, Вудвилл на такое способен? — Конечно! Разве вы не читали Карла Маркса? Нет такого преступления, на которое капиталист не пойдет ради наживы. Маркса Кэтрин не читала, но, вспомнив резню под Каспером, которую Вудвилл устроил, чтобы по дешевке скупить землю, кивнула. — Знаете, я этому не удивляюсь, — сказала она. — Нам пришлось с ним столкнуться, и он выглядел как человек, готовый на все. В памяти всплыли неприятные воспоминания о «знакомстве» с магнатом, и Кэтрин передернула плечами. — Хорошо. Я отдам вам письмо моего мужа, — заявила вдова. — Буду безмерно счастлива, если оно поможет наказать этого негодяя. — Большое спасибо, фрау Зильберштейн. Вдова поднялась и отправилась за письмом. — С ума сойти, Кэт, ты говоришь по-немецки! — восхитился Брайан, когда они остались одни. — Просто, до пяти лет, пока отец был на войне, мать говорила со мной только на нем. Ей так было проще. А потом, когда она нас бросила, и папа остался со мной один, поначалу я даже не понимала английский. — И как же ты с ним общалась? — Он тоже неплохо знал немецкий. А когда я подросла, настоял, чтобы я продолжала его учить, дескать, в жизни пригодится. Занимался со мной грамматикой, покупал книги. И видишь — действительно пригодилось. — Это уж точно. — Брайан протянул руку и погладил ее ладонь. — Не знаю, как бы я изъяснялся с этой почтенной леди. Наверное, пришлось бы, как индейцы из разных племен, общаться на языке жестов. В следующий момент на пороге вновь показалась фрау Зильберштейн. — Вот, возьмите. — Она протянула исписанную бумагу. Кэтрин взяла письмо и вопросительно посмотрела на вдову. — Читайте, — кивнула та. Пробежав глазами витиеватые немецкие строки, Кэтрин удостоверилась, что Вудвилл действительно требовал от Зильберштейна сфабриковать фальшивый отчет, но тот решительно отказался. — Я могу сохранить его у себя? — поинтересовалась она. — Да, милочка, берите. Я скоро уеду из этой варварской страны, но буду счастлива, если вам удастся отплатить этой свинье за гибель моего несчастного супруга. Кэтрин с искренней благодарностью прижала руку к груди. — Огромное спасибо, фрау Зильберштейн. Если у вас есть что-то еще, что могло бы помочь в нашем деле… Вдова устремила глаза к потолку, задумчиво теребя носовой платок. — Я была бы рада помочь, — наконец заговорила она, — но, к сожалению, мне больше ничего не приходит в голову. — В таком случае, мы больше не будем отнимать ваше время. — Кэтрин поднялась с кресла. — Спасибо за ваше гостеприимство и до свидания. — До свидания, — ответила вдова и велела прислуге проводить их до выхода. После прохладной гостиной воздух снаружи показался сухим и горячим. Кэтрин пониже надвинула на глаза шляпку, закрываясь от слепящего солнца, и повернулась к Брайану. — Что будем делать дальше? — Есть хочешь? — огорошил он ее неожиданным вопросом. — Хм… Пожалуй, не откажусь. — Тогда идем в кафе, чего-нибудь перекусим, а заодно ты расскажешь, что тебе поведала эта милая дама. Признаться, я ни черта не понял из вашего разговора. Они зашагали по улице в поисках кафе. После полудня народу и экипажей стало еще больше. Дамы в изящных платьях фланировали под кружевными зонтами, элегантные джентльмены стучали тростями по мостовой, а няньки и гувернантки массово выгуливали своих подопечных. Девочки были одеты в легкие светлые платьица, а мальчишки почти поголовно щеголяли в матросках, коротких штанишках и шляпах с голубыми лентами. Созерцая нарядную публику, Кэтрин вспомнила работяг, вынужденных целый день горбатиться за гроши, чтобы богачи могли нежиться в праздности и наслаждаться прекрасной погодой. Наконец Кэтрин и Брайан увидели полосатый тент, под которым прямо на тротуаре громоздились столы и плетеные стулья, и стеклянную витрину, украшенную золотой надписью «Кафе «Серебряная ложка» — закуски, мороженое, прохладительные напитки». Усевшись за столик, они заказали суп-пюре из картофеля и лука-порея, сэндвичи с индейкой и ветчиной, и клубничное мороженое на десерт. За обедом Кэтрин вкратце пересказала Брайану разговор с фрау Зильберштейн и перевела строки письма, где шла речь о Вудвилле и отчете. — Значит, вдова уверена, что это Вудвилл прикончил ее супруга? — переспросил Брайан. — Да. Но теперь это вряд ли можно доказать, — ответила Кэтрин, зачерпывая ложечкой мороженое. — Я тоже в этом сомневаюсь. Выглядит, конечно, подозрительно, что геодезист напился и сломал себе шею аккурат после того, как отказался писать «правильный» отчет… Но вряд ли кто-то будет так глубоко копать. А знаешь, Кэт, еще в чем загвоздка? — Брайан откинулся на спинку стула и прищурил глаза. — В чем? — Мы не можем обнародовать эти документы. — Почему? — Даже если отбросить вероятность того, что они попадут не в те руки… Ты помнишь, что было в отчете? — Что? — То, что на Вороньем Хребте, возможно, есть золото. Если это просочится в газеты… Представляешь, что начнется? — Золотая лихорадка? — Угу. — Брайан хмуро кивнул. — И тогда пиши пропало. Выйдет та же хрень, что и с Черными Холмами. История Черных Холмов прогремела на всю Америку несколько лет назад. Эти холмы принадлежали индейцам, и правительство Соединенных Штатов само подписало с ними «нерушимый» договор, обязуясь никогда не претендовать на эти территории. Однако вскоре там нашли золото, и государственные чиновники, как впрочем и всегда, с легкостью забыли свои обещания. Вначале попытались выкупить землю за бесценок, а когда индейцы отказались ее продавать — натравили на них армию. Кэтрин даже сама видела в Каспере, как кавалькада синих мундиров с пылью и грохотом скакала по мосту через Норт-Платт. Война за Черные Холмы продолжалась с переменным успехом и три года назад закончилась разгромом индейцев, после чего им пришлось переселиться в бесплодные резервации… Так и сейчас — если действовать грубо, можно лишь навредить. — Ты прав. Но что нам делать? — спросила Кэтрин. Брайан вздохнул. — Видимо, ничего не остается, как договариваться с Вудвиллом напрямую. — Договариваться с этим сукиным сыном? — ужаснулась она. — Пригрозить, что если он не изменит маршрут, то мы опубликуем отчет. Главное, чтобы он не догадался, что это блеф. — А если он откажется? Брайан щелчком пальцев сбил с края вазочки настырную осу, которая пыталась полакомиться мороженым. — Тогда и будем думать, что делать дальше, — сказал он. Кэтрин вспомнила Вудвилла, его напыщенную самодовольную рожу, холодные пустые глаза, и к горлу подкатила тошнота. — Мне это не нравится! — упрямо заявила она. — Что, если этот скользкий червяк прикажет тебя схватить? — Не бойся, Кэт, я буду начеку. — Но как ты вообще собираешься вызвать его на разговор? — Дай подумать… — Брайан почесал затылок. — Для начала отправлю ему письмо. Напишу, что документы у меня, и я готов обсудить условия, при которых они не попадут в лапы газетчиков. — А потом? — Потом встречусь с ним где-нибудь на нейтральной территории и потребую изменить маршрут. — Но тебе вовсе не обязательно видеться с ним лично, — возразила Кэтрин. — Все требования можно изложить в письме. Брайан задумался, машинально соскребая остатки мороженого со стенок вазочки. — Может ты и права, — наконец сказал он. — Не стоит лишний раз соваться аллигатору в пасть. Правда, в таком случае письмо должно быть чертовски убедительным. Нужно дать понять, что документы действительно у меня. Может, отправить ему какую-нибудь незначительную бумажку из общей кучи? — Можно, — кивнула Кэтрин. Ее взгляд, бесцельно блуждающий по оживленной улице, зацепился за набитый вагон конного трамвая, который тянула по рельсам пара гнедых лошадей. Когда вагон с грохотом проехал дальше, глазам открылась вывеска на одном из домов: «Портретное фотоателье». Кэтрин осенило. — А что, если сфотографировать эти документы и послать ему фотографию в доказательство того, что оригиналы у нас? — предложила она. Пару секунд Брайан недоуменно смотрел на нее, а затем притянул к себе и чмокнул в щеку. — Отличная мысль, Лисичка! Ты у меня просто кладезь ценных идей! Кэтрин довольно улыбнулась, собрала ложечкой клубничный сироп, в который превратилось растаявшее мороженое, и сунула ее в рот. Брайан расплатился с официантом, и они отправились в «Прекрасную Елену» за документами.