Нечто внутри

Камило всегда был игрив, шутлив и до неприличного беспечен. Своей лучезарной улыбкой дорогой кузен вмиг разрушал все тревоги окружающих. Прогонял волнения. Заставлял отбросить переживания. Отвлекал от смертельной скукоты. Рядом с ним всегда сияли дети и их родители, громко смеясь. Его обожали и обожают до сих пор все жители Энканто. Я искренне радовалась, когда в детстве он прибегал в мою комнату, и мы вместе укрывались одеялом, рассказывая под ним забавные истории. Камило озорно пародировал людей, в которых превращался, а я заливисто хохотала в ответ. Он создавал нелепые ситуации, разыгрывая меня с помощью своего дара. Попадал в смешные передряги, из которых мне приходилось вытаскивать его. Такие беззаботные моменты я вспоминала с восторгом и весельем. Но сейчас, смотря на Камило вновь, я всё больше и больше убеждаюсь, что с ним что-то не так. Будто произошло нечто опасное, изменившее его. Или я преувеличиваю... В любом случае, мне не по себе от его нового волшебного «образа». Длинные края притягательно-красного пончо подбрасываются ветром, взмывая вверх, подобно окровавленным крыльям. Взгляд, обращённый к небесам, мерцает холодной сталью. А глаза… я не знаю, что заставило его поменять их оттенок с тёмно-карих на более багряный, но выглядит это жутко. Даже не так. Это чудовищно, страшно и неестественно… Мы быстро добрались до дома, однако Касита не спешила впускать нас. А вернее, не спешила впускать Камило. Гранитовая плитка завибрировала, когда он попытался ступить за порог. Деревянные балки, словно сердитые брови, насупились, изогнувшись. Окна яростно захлопали, будто пытаясь прогнать его. А возмущённая черепица прошлась взад-вперёд стремительной волной. Этот день становится всё страннее и страннее. – Впусти меня, Касита… – я содрогнулась от угрожающего шёпота кузена, и, кажется, он это заметил, – Мирабель, ты какая-то напуганная сегодня… – Нет… я… эм, просто задумалась, – криво улыбаюсь я. Камило непринуждённо хмыкнул, пожимая плечами. – Касита, что с тобой? – вдруг восклицает дядя Феликс, беспокойно оглядывая дрожащие стены дома. – Она просто переживала за меня, пап. Думала, что я могу и вправду утонуть… – Камило подходит к одной из трясущихся стен, прикладывая руку в попытке успокоить. Но Касита лишь сильнее затрепетала, – Однако я, как назло, вернулся с того света... – Что происходит? – из коридора вдруг выныривает мама. Она обводит всех нас встревоженным взглядом, придерживая в руках противень со свежеиспечёнными печеньями,– Всё хорошо? – Всё чудесно, тётушка, – губы кузена сложились в циничную, не свойственную ему ухмылку. Он вновь шагнул в дом и, на этот раз, Касита впустила его. Я завертела головой, осматривая лица остальных. Никто не заметил. Никто не обратил внимания на изменения, произошедшие в Камило. Ни дядя, ни тётя, ни мама. Кроме Антонио, пожалуй. Он нервно поглаживал золотую шерсть своего верного друга, растерянно глядя на брата. – Закрой-ка рот, дорогая кузина. Муха залетит, – Камило шагнул ко мне, обдавая одурманивающим запахом горелого пергамента. Он нагло подцепил пальцем мой подбородок, закрывая приоткрывшийся от удивления рот, и проскочил мимо, намеренно задевая плечом. Я нахмурилась. В его жестах было столько пренебрежения и высокомерия… – Ох, Джульетта! – Пеппа подбегает к сестре, осторожно приобнимая её за плечи, – Бруно был прав, когда утром заявил, что должно случиться что-то плохое! Я зря с ним поссорилась… Дядя Бруно? Что же он сказал тётушке? – Пеппа, что произошло? – с нескрываемым волнением спрашивает мама. – Камило чуть не утонул, – Феликс приблизился к Пеппе, отгоняя в сторону нависшую над выпечкой тучу, – Но всё обошлось благодаря Антонио, – дядя с теплом и гордостью смотрит на младшего сына, переводя взгляд на Камило и обратно. – Я очень рада, что всё обошлось! – облегчённо выдыхает мама. Она бросает на меня умоляющий взгляд, поудобнее перехватывая противень, – Мирабель, поможешь? – Конечно! Я забираю у неё тяжёлую ношу и спешу скрыться на кухне от пристального взора Камило. Он так оценивающе следил за мной. За каждым моим движением… Ну, кузен… держи-ка своих «тараканов в голове» на привязи. Да покрепче. *** Меня отправили помогать. И это определённо было ужасным решением. Из-за невнимательности и чрезмерной задумчивости, я три раза чуть не сорвала украшения, которыми папа старательно украшал Каситу к свадьбе Долорес и Мариано, два раза упала на кактус Исы, шипы которого неприятно вонзились в кожу, и один раз запнулась о свои ноги, роняя праздничную выпечку мамы на пол. После такого ошеломительного фиаско меня отстранили от подготовки к торжеству. – Милая, давай ты… ну… отдохнёшь немного, – сочувственно проговаривает мама, посыпая новую порцию печенья сахарной присыпкой. Она специально так много наготовила, чтобы хватило всем гостям, которые хлынут в Каситу поздравлять новоиспечённых супругов. – Хорошо, – я оставляю пустой противень на столе, грустно киваю и выхожу из кухни. Все торопливо снуют туда-сюда, занимаясь своими делами. Кажется, будто дом, буквально, дышит безумной суетой сегодняшнего дня. Феликс и папа натягивали между входом цветные флажки, Изабелла щедро обсыпала каменные столбы мармеладными кустами*, Луиза, под чутким руководством тёти, легко разносила мебель по углам, освобождая центральный зал для свадебных танцев, а сверху за всем этим внимательно наблюдала Долорес, опираясь руками на оливково-зелёный парапет. Она явно переживает из-за чего-то. Это было очень заметно. Даже слишком. Неужели из-за свадьбы? – Мирабель, мне нужно тебе кое-что рассказать, – сзади послышался приглушённый голос дяди Бруно. Я обернулась. Он смотрел на меня как-то неуверенно, нервозно теребя рукав своего пончо, – Кое-что очень странное произошло. – Странное? Он кивнул и, молча развернувшись, торопливо зашагал куда-то в сторону, подальше от всех остальных. Я поплелась следом. – Бруно, что случилось? – слегка наклоняю голову, заглядывая в лицо дяди. Он не отвечает, продолжая спешно шагать в неизвестное мне направление. Я резко останавливаюсь, когда он, затормозив, впечатал ладони в раскрывшуюся под небольшой лестницей стену, заросшую ползучими лианами. – Где-то здесь… – тихо шепчет Бруно, задумчиво растягивая слова. Гуляя руками по гладкой поверхности стены, он вдруг нащупывает какое-то шершавое, едва приметное углубление. Дядя нажимает на него и, внезапно небольшая круглая дверца отъезжает в сторону. Тёмный неглубокий проход виднеется за ней. Я изумлённо хлопаю глазами. Касита создала этот потайной ход специально для Бруно? И почему я раньше не замечала это всё? Я, что, была настолько невнимательна? – Мирабель, пожалуйста, идём, – Бруно бесшумно прошмыгнул в туннель. Я пролезла следом, тут же путаясь пальцами в мерзкой паутине, которой обросли обшарпанные стены «пещеры». Брезгливо вытерла ладонь об подол сарафана, морщась. – Бруно, что случилось? – спрашиваю я, когда, наконец, мы добрались до какой-то узкой комнатки, обставленной… подушками? – Я кое-что увидел в своём видении. Это связано со свадьбой Долорес, – говорит дядя, плюхаясь в маленькое скрипучее кресло. В воздух тут же поднимается облако пыли. – Поэтому мы ушли сюда? Чтобы она нас не услышала? – я многозначительно оглядываю груду некогда белых подушек, – И откуда ты только откопал их в таком количестве? – Это не важно, Мирабель, – непривычно серьёзно произносит Бруно, – Гораздо важнее то, что происходит с Камило. С ним приключилось нечто ужасное. Нервно сглатывая, я слегка потираю запястья от растущего внутри напряжения. Так и знала, что что-то не так! – На самом деле, сегодня утром я заметила у него необычное поведение. Неужели, мне не показалось? – Тебе не показалось… – дядя складывает пальцы в замок и опирается на них подбородком. Он кажется чрезмерно задумчивым и сосредоточенным. – Расскажи, что ты видел? – я подхожу к нему и кладу руку на плечо, пытаясь приободрить. Взгляд Бруно проясняется, светлеет. Он заглядывает мне в лицо и в следующий миг процеживает резкие, словно острый булавочный укол, слова: – Я видел смерть Камило. Сердце бешено загалдело в груди. Руки непроизвольно дрогнули. Нет. Я не верю. Да и, как я могу поверить в это, если Камило жив? – Т-ты уверен? – мои зубы неприятно лязгнули, – Может, видение врёт? – Точно нет, – уверенно отрезает дядя, – Камило утонул. Я видел это собственными глазами, Мирабель, – от его твёрдого, четкого тона я невольно шагнула назад, – Но самое странное даже не в этом… Бруно вынимает из-за пазухи изумрудное стекло и протягивает мне. Я осторожно беру его, внимательно разглядывая очертания знакомого силуэта. В зеркале видений отражается Камило. Его глаза затуманены страхом, а лицо искривлено болезненными терзаниями. Он сидит на коленях и рыдает навзрыд, впиваясь ногтями в свои волосы. Вокруг него – извилистые дебри, которые, словно исполинских размеров тюремщики, загнали Камило в клетку. В моих ушах вдруг зазвенело, зашумело. Я зажала рот ладонью, пытаясь сдержать крик ужаса. Мне невыносимо видеть это. Невыносимо ощущать, как душа дорогого кузена рвётся на части. Я просто… не понимаю… – Поверни его, – внезапно подсказывает дядя. Я слушаюсь, поворачиваю зеркало на бок. И вот теперь мне действительно становится страшно. Камило тянет на дно чья-то тёмная, обгоревшая рука. Но он не сопротивляется, а даже наоборот. Склоняется к тёмному нечто ближе, улыбаясь. Так… устало и вымученно. ¡Oh, Dios mío*... – Что это? – хрипло бормочу я, не отрывая глаз от виденья. – Я не знаю! – Бруно негодующе взмахивает руками, резко вскакивая с кресла. Я ни разу не видела его таким дёрганным, – Альтернативные варианты не отражаются! Их попросту нет! Как бы ты не повернула эту тупую стекляшку, Камило везде страдает. – Это значит, что его судьба была предрешена и... её нельзя было предотвратить? – я прерывисто задышала, успокаивая сумасшедшее сердцебиение, – Это будущее или прошлое? – Уже прошлое, – Бруно поник, опуская голову. – Я не понимаю! Если ты видел, как Камило тонет, то почему он жив? Что происходит? Что это за рука тянет его? – Вопросы галопом скакали в сознании, и я просто физически не могла удержать их, – Это ведь невозможно! – Я не знаю, Мирабель. Не знаю, – дядя нервно теребит переносицу, кривясь, – Это всё очень странно, но, уверяю, Камило не смог выплыть из реки. Я видел это… что-то утянуло его на дно. – Но почему ты решил, что это связано со свадьбой Долорес? – я отдаю стекло обратно Бруно и он прячет его во внутреннем кармане пончо. – Она была в видении, поэтому я решил, что это как-то связано с ней и торжеством, – отвечает он, нервно поёживаясь, – Прости, что тебе пришлось увидеть это. Я должен был рассказать кому-то раньше, но никто не желал слушать… и я… ну… Не говоря ни слова, я прижалась к дяде, крепко обнимая его. Он на секунду замешкался, а после – обнял в ответ. – Вот почему тётя Пеппа ругалась с тобой утром. Ты пытался предупредить, а она не поверила, – я отстраняюсь, – Спасибо, что решился рассказать мне. Надо как-то поговорить с Камило. Или рассказать кому-нибудь ещё или… – Нет-нет! – Бруно лихорадочно замахал руками, – Исключено. Не хочу портить всем праздник, – я непонимающе выгибаю брови, складывая руки на груди, – Ну… а ещё я боюсь, что меня вновь обвинят во всех бедах, – признаётся он, поглаживая непонятно откуда взявшуюся крысу на своём плече, – Дай мне время. Я ещё раз загляну ночью в будущее, и мы самостоятельно примем решение! Подожди до завтра… – Но медлить нельзя, Бруно! – вдруг выпаливаю я. – Я знаю! – дядя недовольно фыркает, шумно выдыхает, – Я знаю… но просто не могу. Мне надо подготовиться. – Ладно, – я жмурюсь и поправляю очки, – Надо узнать, с чем мы имеем дело. Дядя коротко кивает и, развернувшись к выходу из этой берлоги, быстро проскальзывает в тёмный проход. Я прохожу следом, вяло перебирая ногами и отрешённо глядя в пустоту.