Мы горим

«Он берет её молча, не снимая одежду» У нее квартира маленькая, темная, но теплая. Марк каждый раз после короткого, хлесткого «Пожалуйста, приезжай» от Крис срывается и, сука, едет. Зачем — не понимает, но едет. В Крис нет ничего, что бы его привлекало: она маленькая, худенькая, чем-то напоминает подростка — ее тело все такое же нескладное, несмотря на то, что ей двадцать семь или около того. А он любит высоких, плотных, чтобы руки на бедра положить, сжать и мышцы, плоть в ладонях мягко перекатить. Крис настолько не его, что он сам удивляется почему тянется к ней. Он не любит и не любил — встречались пару месяцев, разбежались, но продолжают трахаться. Вот как сейчас — вжимает ее в стену, спускает мягкие домашние штаны, под которыми нет белья, и даже не проверяет, насколько влажно у нее между ног: она всегда готова. Толкается резко, сразу на всю длину, отчаянно жмурясь. Марк стискивает челюсти и резко дышит носом, в груди его кислота жжется пламенем, оседая на языке желчью. В этой близости нет ничего, что ему бы пришлось по душе: все пусто и блекло, даже несмотря на то, что внизу живота теплотой колется желание кончить. Ему противно оттого, что он использует Крис и ее слабость. Противно, что не может сказать ей «нет», хотя должен, ведь его воспитывали по-другому. — Марк, — вырывается у нее тихое и такое молящее, что Марк практически готов сбежать: он не хочет слышать столь бесконечную потребность в этом голосе. В голове бьется глупая мысль: «Зачем я здесь?», — грохочущим безумно сердцем. Крис скребет короткими ногтями по стене, сжимается плотно и жарко на члене, постанывает часто и глухо, спрятав лицо за волосами. Ему приятно, но не более. Марк не сходит с ума, не сгорает от нетерпения, от потребности кончить, нет. Он двигает бедрами мелко и часто, зная, под каким углом лучше всего. — Люблю... Она тут же закусывает губы, сотрясаясь в оргазме, а Марк отстраняется и, быстро заправившись, уходит, захлопнув за собой дверь. «Он берет ее грубо, не снимая одежду» Марк читает: «Пожалуйста, приезжай». «Я буду молчать». «Пожалуйста». За этими рублеными фразами — истерика. За просьбами и обещанием — отчаяние. В нем усталость и апатия, от которых практически тошнит. Ему плевать на нее — он не чувствует к ней ничего, она начинает раздражать, даже учитывая то, что когда-то им было хорошо в постели. Марк тянется к телефону, чтобы написать отказ — с нее станется ждать и написывать бесконечно. Хотя тут он лукавит: не получив ответа Крис всегда просто исчезала, чтобы объявиться через пару месяцев снова. Пальцы замирают над клавиатурой — он может сказать ей и так, что они все, конец, но... Она ведь все же девушка. Гром качает головой, печатая короткое «Скоро буду» и понимает, что совершает ошибку, но ничего не пытается с этим сделать, накидывая пальто. Ему не нужно это, ему бы просто игнорировать и забыть, но, черт возьми, он просто не может. Ночные питерские улицы ни хрена не пусты — народа много, все куда-то идут, пошатываясь и покачиваясь. Это иррационально его раздражает, отчего Марк только крепче руль сжимает. Уже стоя под окнами многоквартирного муравейника и затягиваясь третьей сигаретой, он думает, что сказать и как объяснить. Что ему не интересен даже просто секс, что ему не интересна Крис, ему плевать на их прошлое. Слова какие-то тупые и примитивные, неповоротливые и неподъёмные, не ложащиеся на язык. Думай, Марк, думай! В его голове появляется смешливый голосок Саши Дубиной: «Ты же решил все, что ломаешься, приличия хочешь соблюсти?». Приличий конкретно в этом случае не осталось уже давно. Поэтому, затоптав окурок, Марк поднимается по лестнице замызганной парадной и вжимает кнопку звонка около нужной двери. Его встречают — как обычно — робкой улыбкой и радостным блеском в глазах. Он шагает в квартиру, оказываясь на чужой территории, отрезанным от интереса соседей. — Я пришел сказать, что нам нужно прекратить наш... Наши встречи. Ни тебе, ни мне это не нужно. — Говори за себя, — потухая, ощериваясь, возражает Крис и кутается в свитер. — Мне нужно. — Зачем? Он, наверное, знает. Ее хрупкое «люблю» разбивалось о тишину не раз и не два. Не хочет верить, но знает. — Ты мне нужен. Мне нужно тепло человеческого тела. Ощущение, что я кому-то нужна хотя бы ненадолго. Крис поднимает усталые и очень грустные глаза на него и нервным жестом утирает губы. — Так я чувствую себя живой. Марк хочет закричать, что с ней чувствует себя мертвым. Что ему плевать на то, что она нашла в нем тупой якорь и цепляется, чтобы не потеряться. Он не готов растрачивать и так скудные ресурсы впустую на кого-то, кто так и не стал близким. — А я нет, — вместо этого говорит он и достает из кармана смартфона. — Могу дать телефон специалиста, скажешь, что от меня, поможет бесплатно. — Мне не это нужно. Мне нужен ты. От уверенности и непоколебимости в ее голосе тянет холодком по загривку, и Марк делает ненавязчивый шаг назад, вжимаясь спиной в стену. — Не отпущу, — зло обещает она и рвётся к нему, путая пальцы в тёмных волосах и пряча лицо на груди. — Мой, не отдам никому. Нет! На автомате Марк вцепляется ладонью в горло, разворачивает, утыкая носом в стену и крепко держа вывернутые руки. — Добавь видео в коллекцию, — хрипит она, и Грома дрожь пробирает, — не сдерживайся, будь погрубее, чтобы уж наверняка вменили изнасилование. Она начинает вырываться и Марк понимает, что ему пизда. Если Крис пойдет в полицию с записями, ему перекроют кислород не только в прокуратуре, но и в городе вообще. Думай, блядь, Гром, думай! Раз уж раньше этого не удосужился сделать. — А могли ведь и полюбовно разойтись, — низким голосом говорит он, намеренно впуская льда и тьмы. — Зря, Кристина Юрьевна, зря. Она перестает биться, замирает и лишь дышит загнанно. Марк резко выдыхает и пережимает сонную артерию, ожидая, пока не ослабеет поток крови в мозг, и подхватывает на руки потерявшее осознанность тело. Отнеся Крис на диван, он вновь достает мобильник и набирает номер Женька́. Как же не хотелось к нему обращаться, потому что не расплатиться же потом... Но тут, как оказалось, ситуация без вариантов. Чтоб ее. — Давно тебя не слышал. — И еще столько бы же не услышал. Дуб, брат, выручай. — Опять в хуету ввязался, да? — вздыхает он. — Ваще пизда. — Так и знал. Ладно, ребят возьму и приеду. Иметь в друзьях капитана ФСБ, конечно, очень полезно. Марк беспомощно смотрит в потолок и судорожно думает, что придется сделать для Женька́ потом, чтобы отдать долг. В любом случае, других вариантов, кроме как спрятать эту чокнутую фанатку в психушке, предварительно уничтожив все записи, пока нет. Может, Дубин, что подскажет, но... Терять собственную карьеру, когда у него в буквальном смысле жизнь на кону, он не станет. Даже ради призрачного благородства и чести.