Starstruck

      Кастиэль не может в это поверить.       Дин Винчестер. Он разговаривает с Дином Винчестером.              Мальчик, который всегда воровал его печенье. У которого было своё мнение обо всём, каким бы иррациональным и глупым оно ни было. Который любил танцевать под дождем и прыгать по лужам, как восторженный малыш. Который почти свободно говорил на другом языке, просто посмотрев испанские мыльные оперы по телевизору. Который до чёртиков обожал своего младшего брата и не стеснялся ежедневно показывать и, доказывать это всему миру.              Который в какой-то момент стал лучшим другом Кастиэля.       Позиция, которую за последние двадцать лет, не смог занять кто-либо другой. Это место всегда принадлежало Дину.       Когда Кастиэль писал это письмо, он на самом деле не ожидал, что Дин позвонит ему. Конечно, он указал свой номер, но он ожидал сообщения или, может быть, ответного письма. Но чтобы действительно услышать его, так или иначе — Кастиэль не может сказать, что он готов к этому.       Но, по обыкновению, с Дином всё настолько просто. Как будто они только что говорили друг с другом на днях о своей домашней работе или рекомендациях по последним книгам.       Просто не кажется, что прошло так много времени с тех пор, как они общались в последний раз. Это одновременно странно и, в то же время, совершенно неудивительно.       — Ладно, слушай, чувак, — говорит Дин, внезапно глубоко вздыхая. —Я знаю, почему ты, за всё это время, связался со мной именно сейчас...              Он звучит неловко и неуютно, и Кастиэль, конечно, не может винить его за это. Он вспоминает лицо Дина во время интервью, когда тот очнулся от своих грёз наяву и внезапно понял, что выплеснул свои подростковые эмоции на огромную аудиторию. Должно быть в тот момент, он чувствовал себя довольно уязвимым. И, вероятно, не раз, во множестве других моментов спустя.              По зову первого инстинкта, Кастиэль хочет успокоить его, заверить, что у них всё в порядке, но у него есть подозрение, что это не очень-то поможет Дину. Его мысли иногда витают в очень странных местах, и говорить о его чувствах — абсолютно неверный подход, чтобы достучаться до него.       По крайней мере, нет, если вы хотите, чтобы он снова почувствовал себя расслабленным. Поэтому вместо того, чтобы быть нежным и понимающим, Кастиэль идёт той же тропинкой, по которой он столько раз ходил с Дином. По той, что с придурковатым другом.       — Ты имеешь в виду потому, что объявил о своей гигантской влюблённости в меня по национальному телевидению?              Дин издает возмущённый звук, смесь фырканья и рычания, и Кастиэлю это так знакомо, что его сердце начинает сжиматься.       — Не бери в голову, Новак, — ворчит Дин. — Я был действительно глупым ребенком в те дни... — Теперь в его тоне присутствует резкость, но она кажется более игривой.              Очевидно, старые способы всё ещё творят с Дином чудеса даже по сей день.              — О, пожалуйста, я польщён, — перебивает Кастиэль, счастливо смеясь, чувствуя, как напряжение в его мышцах немного спадает. — Я не думаю, что кто-то когда-либо до этого был влюблён в меня. Это захватывающий опыт.              В некотором роде так оно и есть.       Однако Дин, несомненно, видит это по-другому, когда громко насмехается над заявлением Кастиэля.       — Ты идиот, если правда так думаешь, — сообщает ему Дин. — Люди постоянно влюблялись в тебя.              — Серьёзно? — Кастиэль сильно в этом сомневается. — Ага, ну тоже мне скажешь.              — Помнишь Лиззи? Которая жила в конце нашей улицы? — удивляется Дин, в то время как на губах Кастиэля мелькает улыбка при воспоминании о той маленькой девочке. — Она угрожала всем, включая меня, но не тебе, тебя она обожала. За неделю она принесла тебе больше цветов, чем я получил за всю свою долбаную жизнь.              Кастиэль вздыхает.       — Ну, хорошо, одна маленькая девочка...              — Дэйв? Тот прыщавый паренёк, который работал в библиотеке. Всегда так чертовски краснел, как только ты появлялся.              — Я не...              — Твоя одноклассница Ханна? Она не хотела работать с тобой над всеми этими проектами только потому, что ты был гением.              — Но...              — А этот парнишка Альфи? Чёрт, он был без ума от тебя. В конце концов он даже набрался смелости пригласить тебя на свидание, а ты и ПОНЯТИЯ.НЕ.ИМЕЛ              На этом Кастиэль делает паузу, изо всех сил стараясь пережить это воспоминание. Он вспоминает красочную закусочную, болтливую официантку и удивительно вкусный бургер. Альфи всё это время был сосредоточен и внимателен, он постоянно улыбался, задавая все важные вопросы. Кастиэль помнит, что довольно хорошо провёл время.              Но свидание?              Нет, это слово никогда не упоминалось ни до, ни во время, ни после их маленькой встречи.              — Это не было свиданием, — в конце концов возражает Кастиэль, чувствуя себя вполне уверенно в своей оценке. — Альфи пригласил меня на обед только в качестве благодарности за помощь ему с домашним заданием.              Дин усмехается, делая более чем очевидным, что он считает Кастиэля забывчивым идиотом.              — Это ты так думал, — говорит Дин. — Но, чувак, он определённо расценивал это как свидание.              Кастиэль некоторое время молчит, тщательно обдумывая это.              — Ты уверен?              — Абсолютно уверен, — подчеркивает Дин. — И, я держу пари, что даже по сей день люди сходят по тебе с ума.              Он звучит так уверенно в этом, как будто, чёрт возьми, нет абсолютно никаких шансов, что это может быть нечто другое, поэтому Кастиэль обнаруживает, что краснеет. В эту самую секунду, он очень благодарен, что Дин не может видеть его лицо в данный момент.              — Н-да, могу поспорить, парни и девушки в твоей округе просто без ума от тебя, — дразнит Дин, и хорошее настроение в его тоне — самое воодушевляющее, что Кастиэль может себе представить. — Они, наверное, пекут тебе пирожные и печенье и делают с тобой всю эту штуку «утю-тю» глазами...              Кастиэль просто закатывает глаза с пристрастием.               — Наш дом довольно уединенный. Кроме пожилой пары, живущей немного дальше по дороге, здесь не так уж много соседей, о которых можно было бы говорить.              — Пожилая пара, да? — следующая усмешка Дина такая живая, что Кастиэль действительно чувствует её на своей коже.              — И я предполагаю, что они регулярно приносят тебе пирожные и печенье?              Кастиэль морщится. Он ненавидит подтверждать его подозрения, но, с другой стороны, он не может просто солгать.              — Они для моих детей, — поспешно уклоняется он вместо этого. — Не более. Они просто очень милая пара.              — Э-э-хм.              — Ты просто невозможен, — ворчит Кастиэль. — Пожалуйста, не морочь мне голову нелепыми идеями. Мои соседи не влюблены в меня.              — Тогда, что насчёт твоей работы? — подначивает Дин. — Чем ты занимаешься?              О, Боже милостивый.              Кастиэль закрывает глаза и всерьёз подумывает о том, чтобы не отвечать. Потому что он точно знает, как Дин отреагирует на это при таких обстоятельствах.              Но, в конце концов, он не может просто молчать. Поэтому, крайне неохотно, он отвечает:              — Я директор местной средней школы.              По началу на другом конце провода тихо.              А затем, как и ожидалось, Дин разражается смехом.              Очень громко.              — Так ты работаешь в здании, заполненном подростками, у которых шалят гормоны? — Дин хрипит, очевидно, наслаждаясь лучшим временем в своей жизни. — Да, извини, чувак, но в тебя определённо влюблено до фига людей.              Кастиэль прикусывает нижнюю губу. На рациональном уровне он прекрасно понимает, что это, скорее всего, правда, — подростки довольно склонны к совершенно новому набору эмоций, и авторитетные фигуры, такие как Кастиэль, могли бы выглядеть привлекательно в этом ошеломляющем свете, — но он искренне ненавидит думать об этом. Конечно, подростковые увлечения обычно вполне безобидны и являются самой нормальной вещью в мире, однако это всё равно ставит его в немного неловкое положение.              — Мы можем не говорить об этом, пожалуйста? — умоляет он. — С этими детьми трудно справиться в обычный день, я не хочу класть что-то ещё на своё и без того полное блюдо. Кроме того, мне нравится думать, что большинство из них слишком боятся меня, не говоря уже о ростках какой-то влюблённости.              — Я не знаю, Кас, страх может быть мощным афродизиаком...              — Дин!              — Хорошо, хорошо, если ты не хочешь слышать о том, что королева выпускного влюблена в тебя...              Кастиэль корчит гримасу.              — Я думаю, что в этом году это скорее король выпускного бала.              По крайней мере, парнишка уже довольно давно как-то забавно на него поглядывает.              Дин, тем временем, кажется, весьма обрадован этой информацией.              — В самом деле?              — Давай просто никогда не будем говорить об этом! — Кастиэль настаивает. — Насколько я понимаю, никто не был влюблён в меня много, много лет, ладно?              — Но, а как же твоя жена? — спрашивает Дин, и внезапно в его голосе появляется очень странная дрожь. — Я предполагаю, что в какой-то момент она была влюблена в тебя. Вероятно, влюблена по сей день.              Кастиэль хмурится.       — Моя... жена?              — Да, — говорит Дин. — Полагаю, она не думала, что ты такой уж плохой, верно?              Внезапно его голос какой-то странный. Очень странный, если быть точным. И Кастиэль не может избавиться от полного замешательства, то ли Дин просто на автомате предполагает, что он может быть женат, то ли он что-то знает.              По крайней мере, он кажется достаточно уверенным в себе. Для человека, который знает, а не просто тычет пальцем в небо. Дин уже искал его ранее? Безусловно, это информация сильно устарела, но в какой-то момент она была правдивой.              Кастиэль сжимает губы в тонкую линию, сдерживая улыбку. Он должен признаться, что сама возможность того, что Дин будет искать информацию о нём, на самом деле довольно приятна.              — Ну, я не уверен, что моя бывшая жена когда-либо была влюблена в меня, — отвечает Кастиэль лёгким тоном. — Но думаю, что, по крайней мере, я ей очень нравился.              На самом деле он почти уверен, что Дафна никогда не испытывала к нему таких чувств, как и он не испытывал к ней. Да, они любили друг друга, но поженились просто потому, что считали, что так будет правильно; они предполагали, что от них этого ждут. По крайней мере, их довольно религиозные семьи были в восторге, и Кастиэль, конечно же, не возражал против того, чтобы Дафна была рядом с ним. Он любил её, в каком-то смысле до сих пор любит, но им обоим потребовалось некоторое время, чтобы понять, что привязанность, которую они испытывали друг к другу, на самом деле никогда не носила романтического характера.              Так что да, там тоже не было никакой влюблённости.              — Бывшая жена? — теперь голос Дина звучит ещё более странно, как будто что-то застряло у него в горле. — Я … Мне жаль это слышать, чувак.              — Всё в порядке, — говорит Кастиэль, пожимая плечами. — Мы расстались на дружеской ноте, более десяти лет назад. И всё это привело в мою жизнь и Клэр, и Джека, так что я ни о чём не жалею.              А как иначе?              Клэр и Джек — свет его жизни, а Дафна по-прежнему остаётся одной из его самых близких друзей. Так почему же он должен когда-либо о чём-то жалеть?              — Итак... я полагаю, вы разделяете опеку? — неуверенно спрашивает Дин. — Или...?              — Технически, да, — объясняет Кастиэль. — Однако, вскоре после развода, Дафна переехала в Канаду, так что дети не остаются у неё каждые два уикенда. Она получила потрясающее предложение о работе, и теперь много путешествует по поручению своего работодателя, так что в конце концов имело смысл позволить детям быть со мной на постоянной основе.              Не говоря уже о том, что Дафна в конце концов поняла, что она не та мать, какой всегда считала себя. Конечно, она очень любит Клэр и Джека и с радостью отдала бы свою жизнь за любого из них в мгновение ока, но в итоге она решила стать матерью, в основном потому, что, опять же, от неё этого ожидали. Её родители, семья Кастиэля, само общество — все оказывали на неё какое-то давление.              В то время Кастиэль даже не заметил, что это происходит. Дафна, казалось, была рада иметь детей, и, по крайней мере, в какой-то момент она действительно была рада. Но когда пришло время и Клэр стала частью их жизни, она поняла, что реальность была не такой, как она всегда мечтала. И на самом деле лучше не стало даже тогда, когда Джек в конце концов присоединился к их семье.              Кастиэль тогда и понятия не имел. Дафна довольно хорошо скрывала свои сомнения и открыла свои истинные чувства только тогда, когда они решились на развод. Какое-то время она была действительно несчастна, постоянно твердя себе, что с ней что-то не так, что она плохой человек и женщина, потому что не наслаждается материнством, как, очевидно, все женщины в её окружении.              Потребовалось много уговоров как от самого Кастиэля, так и от профессионала, которого она в конце концов решила найти после того, как слишком часто плакала, засыпая, чтобы наконец признать личные эмоции и признаться самой себе, что наличие этих чувств ни в коем случае не является недостатком.              Для неё это было настоящим путешествием, долгой дорогой саморефлексии, страха, сомнений и, в конечном счете, отчуждения от своих властных родителей, прежде чем в конце концов она обрела свой собственный покой.              И Кастиэль всегда будет очень гордиться ею за то, что она этого добилась.              Однако он не упоминает Дину обо всём этом. Он всё ещё очень заботится о своём друге, в этом нет сомнений, и он легко может представить, как раскрывает ему свои самые сокровенные секреты, даже не колеблясь, но это история Дафны, а не его, поэтому он не в праве делиться ею.              — Однако Клэр и Джек поддерживают с ней тесный контакт, — продолжает Кастиэль. — Звонки по скайпу по крайней мере два раза в неделю, не говоря уже обо всех сообщениях, которые они регулярно отправляют друг другу. Клэр, по крайней мере, кажется, очень любит что-то под названием «мемы», что бы это ни было, и Джек, очевидно, посылает Дафне фотографии всего, что он находит интересным. И учитывая тот факт, что он считает всё интересным, я уверен, что на данный момент её телефон близок к смерти.              Дин тихо посмеивается над этим, теперь его голос звучит немного менее напряженно.              — И из-за своей работы она гостит у нас несколько раз в год, — говорит Кастиэль. — Так что большую часть времени, она остаётся в комнате для гостей на пару дней и проводит время с детьми. И с тех пор несколько лет и Клэр, и Джек ездят в Канаду во время летних каникул на несколько недель и наслаждаются дикой природой и лосями, в то время как дом находится целиком в моём распоряжении.              Дин смеётся.              — Звучит как расслабляющий отдых.              — Это, несомненно, так.              Конечно, Кастиэль любит своих детей и наслаждается тем, что они рядом с ним, но время от времени небольшой перерыв, на самом деле, довольно приятен. Даже если он всё равно не может не скучать по ним.              — Ну, похоже, у тебя там всё схвачено — отмечает Дин. —Я имею в виду, жонглировать всеми этими родительскими обязанностями, живя в разных странах и всё такое. Иногда это бывает нелегко.              Он, конечно, не ошибается.              — Обычно у нас с Дафной всё слажено, так что особых хлопот не возникает, но время от времени у нас также возникают разногласия, — признается Кастиэль. — Например, Клэр собирается получить водительские права, а Дафна настаивает на покупке машины, в то время как я лично голосую чтобы Клэр скинулась хотя бы немного, для усвоения некоторых ценных уроков об ответственности и трудолюбии. Я имею в виду, что в наши дни так много подростков не имеют ни малейшего представления о том, как правильно обращаться с деньгами, и это печально...              Он вздыхает, чувствуя, что ему снова напоминают о его последнем разговоре с Дафной на эту тему. Это было очень утомительно.              — Я понимаю тебя, чувак, — говорит Дин, по-видимому, довольно искренне. — Я имею в виду, я купил машину своего отца, когда был достаточно взрослым, чтобы водить, но он прямо сказал мне, что я должен быть ответственным владельцем, готовым платить за любые детали, которые мне понадобятся в будущем, или чего-то ещё. Не говоря уже о страховке и всем таком. В то время у меня была работа в мастерской по несколько часов в неделю, и это, безусловно, позволяло мне экономить часть моего дохода на всё, что в конечном итоге может понадобиться моей Детке. Я имею в виду, в конце концов, конечно, это было больше хорошее пособие, чем что-либо ещё, и мой отец определённо скинулся бы, если бы машина нуждалась в более серьёзном ремонте, не колеблясь ни секунды, но я по-прежнему в первую очередь заботился о Детке, и мне вроде как серьёзно нравилось это, если честно. Многие мои одноклассники, однако, потратили все свои деньги, точнее, деньги своих родителей — на глупое дерьмо, как будто они росли на деревьях. Жалкое зрелище, правда.              Кастиэль ловит себя на том, что кивает несмотря на то, что Дин сейчас его не видит. Приятно, когда кто-то соглашается с ним.              — Не пойми меня неправильно, Клэр — очень независимая и умная девушка, — не может не отметить он. — Она уже некоторое время работает в местном театре, и даже до этого она показала вполне здравый ум, когда дело доходило до траты денег. По крайней мере, она никогда по-настоящему не выпрашивала у меня дополнительные деньги. Если только это не было чем-то важным, например, её древний, умирающий ноутбук или что-то такое.              Кастиэль пожимает плечами.              — Но, как ты и сказал, скинувшись, даже если это всего лишь небольшая сумма, ты почувствуешь, что серьёзно владеешь машиной. Мне тоже пришлось делать это самому, когда я впервые нуждался в транспорте в подростковом возрасте. Конечно, это было больше связано с тем фактом, что у моих родителей с самого начала было не так уж много денег, но, тем не менее, я считаю, что это хороший урок для усвоения.              — Но твоя бывшая жена думает иначе?              Кастиэль вздыхает.              — Я полагаю, что на данный момент это больше связано с тем, что она всё ещё чувствует себя виноватой из-за развода и тем, что оставила детей, чем с чем-либо ещё.              И, честно говоря, Клэр была очень расстроена этим поначалу. Но со временем это утихло, и теперь Дафна и её дочь кажутся ближе, чем когда-либо.              Тем не менее, Дафна по-прежнему несёт через себя эту нечистую совесть, и это, вероятно, это никогда не изменится.              — Ну что ж, если ничего не получится, просто скажи ей, что Дину Винчестеру тоже пришлось заплатить за свою машину в его подростковые годы, — предполагает Дин, посмеиваясь. — По крайней мере, это не причинило мне страданий, и в конце концов я оказался в порядке, ты так не думаешь? Так что это может изменить её мнение.              — Возможно, ты прав, — соглашается Кастиэль, забавляясь перспективой сказать Дафне именно это. — Ты заплатил за свою машину, ты нашёл хорошую работу, разбогател где-то на этом пути, и теперь, вероятно, ты тот, кто покупает своему отцу много машин, верно? Или, может быть, даже «Харли» о котором он говорил?              Кастиэль широко улыбается, перед его внутренним взором возникают приятные воспоминания о Джоне Винчестере, жарящим несколько стейков для их барбекю, всё бормоча о том «Харли», который в данный момент, хочет иметь, и Мэри, которая всегда смотрит на него свирепо, явно недовольная этим. Он склонился над откинутым капотом «Импалы» и терпеливо объяснял сыну все тонкости.              Дин, однако, внезапно замолкает.              — Эм... — Опять же, он звучит странно. Но совершенно по-другому. — Мой отец мёртв, Кас.              Кастиэль замирает. Конечно, за двадцать с лишним лет многое может измениться, но он, честно говоря, этого не ожидал.              — Да? — спрашивает он, чувствуя себя идиотом из-за того, что казался таким удивлённым, но не в силах остановиться. — О, Дин… Мне так жаль. Я понятия не имел.              — Чувак, ты что, не читал мою биографию или что-то типа того? — Дин удивляется.              — Ну, мне нравятся твои фильмы и всё такое, но … читать историю твоей жизни в интернете всегда было в каком-то смысле очень странно, — признается Кастиэль.              Однажды он попытался, очень холодной и одинокой ночью несколько лет назад, но как только он прочитал первую строчку страницы Дина в википедии, Кастиэль почувствовал себя довольно неуютно и мгновенно остановился. Казалось немного неправильным узнавать о жизни Дина таким безличным способом.              — Не говоря уже о том, что ты известен тем, что с самого начала не делился такими личными вещами, — добавляет Кастиэль. — Так что меня это никогда по-настоящему... гм, не беспокоило.              — Значит, ты — пустой лист?              Кастиэль наклоняет голову.              — Ну, конечно, я кое-что слышал тут и там в новостях, так что я не совсем «пустой». Но, я думаю, это близко к этому.              На мгновение Дин замолкает, очевидно, обдумывая эту новую информацию.              — Ну, публика знает о моём отце, — говорит он в конце концов. — Он умер двенадцать лет назад. Сердечный приступ.              Грудь Кастиэля сжимается от этой новости. Он думает о Дине, вероятно, совершенно убитом горем. Сэме, пытающимся держать себя в руках и в основном плачущем в уединении. И о Мэри. Всегда такая сильная, такая гордая и красивая. Должно быть, это очень сильно её задело.              Двенадцать лет назад. Дети просто уехали из дома на пару лет. Кастиэль может только представить, что Мэри и Джон планировали провести всё это уединённое время вместе.              До того, как судьба пошла своим чередом.              — Я так глубоко сожалею, Дин.              Дин делает глубокий вдох.              — Всё в порядке, Кас, — говорит он. — Я не имею в виду, что это нормально, но … это было так давно, давным-давно. Я научился жить с этим.              Больше всего на свете Кастиэль хотел бы прямо сейчас заключить этого мужчину в крепкие объятия.               — Но всё же...              — Мой отец и я… последние несколько лет наши отношения были, так сказать, напряженными, — признается Дин тихим голосом. И Кастиэль ловит себя на мысли, что задаётся вопросом, является ли эта часть истории также чем-то известным публике. — Когда я начал сниматься, он был не в восторге от этого. Даже в самом начале, когда я просто делал кое-какие короткие материалы на стороне, чтобы заработать немного дополнительных денег. Я думаю, для него всё это было недостаточно «мужественным» и на самом деле не было «тяжелой работой» с самого начала. Так что да, у нас были некоторые споры по этому поводу.              Он вздыхает.              — И когда Бенни вошёл в мою жизнь — Бенни мой агент, в прошлом и настоящем, — я стал более серьёзно относиться ко всему этому, как к настоящей карьере, а не просто как к подработке, отец был далёк от радости по этому поводу. Всегда приставал ко мне с просьбами заняться «настоящей» работой. Чтобы «что-то сделать» со своей жизнью.              Кастиэль на самом деле может легко относиться к этому. Его родители хотели, чтобы он стал адвокатом или врачом, что-то «престижное», чем они могли бы похвастаться перед своими друзьями, и по сей день они остаются глубоко разочарованными тем, что вместо этого он решил стать директором «обычной» средней школы.              — Как ни странно, он даже не дожил до моего прорыва, — говорит Дин с горечью в голосе. — Я имею в виду, ближе к концу он начал в некотором роде привыкать к этому. Или, может быть, он просто понял, что не может бороться со знаменитым упрямством Винчестера. Так что да, он начал приводить себя в порядок, но я почти уверен, что в глубине души он по-прежнему молился, чтобы я разглядел ошибки на своём пути.              — Дин...              — Когда он умер, я ещё не был кем-то бóльшим, — объясняет Дин. — Я имею в виду, мне удавалось зарабатывать на жизнь, но это было едва ли больше того, что я мог бы заработать, работая механиком или кем-то ещё. Несколько месяцев у меня даже были проблемы с арендной платой. Но я вроде как влюбился в эту работу и пока не был готов отказаться от неё и доказать, что мой отец прав. Я был полон решимости довести дело до конца и сделать всё, что в моих силах.              Он глубоко вдыхает.              — Иногда я задаюсь вопросом, что бы сказал мне сейчас отец? Если бы он изменил своё мнение обо всем этом?              — Я, конечно, не хочу ничего предполагать, но я помню человека, который очень гордился своими сыновьями, — отмечает Кастиэль. — Не важно, что ты сделал. Большие вещи, маленькие вещи. И я не могу представить, чтобы он когда-либо по-настоящему разочаровался в том, чего ты добился. Возможно, ты выбрал другой путь, чем он ожидал, и у него были некоторые проблемы с адаптацией к этому, но я уверен, что он никогда не переставал гордиться тобой.              После этого Дин долго молчит. И Кастиэль позволяет ему, потому что знает, что ему это нужно.              — Чёрт, Кас, — шепчет Дин несколько мгновений спустя. — Я действительно забыл, какой ты мудрый.              Кастиэль не может сдержать ухмылки.              — Я буду более чем счастлив напоминать тебе об этом снова и снова.              Дин хихикает.              — Спасибо, чувак.              Его голос снова звучит легче. Менее отягощённый.              — И всё же, я очень рад, что ты занялся актёрством, — подчеркивает Кастиэль. — В конце концов, это вернуло тебя в мою жизнь. Если бы ты не сходил с ума из-за своей влюбленности в меня во время того интервью, я не уверен, что мы бы когда-нибудь снова нашли друг друга.              Кастиэль на самом деле чувствует, как Дин мягко улыбается на другом конце провода.              — Да, — выдыхает он. — Я тоже очень доволен своим болтливым языком.