Starstruck

      — Как Сэм?              Кастиэль часто задавался вопросом о младшем Винчестере. Сэм, даже будучи десятилетним ребёнком, был умным и любознательным, более чем способным не отставать от остальных. В то время Кастиэль просто знал, что у него будет блестящее будущее.              — О, с Сэмми всё в порядке, — говорит Дин, и, спустя более двух десятилетий, знакомая гордость по-прежнему звучит в его голосе. — В подростковом возрасте у него случился скачок роста, который с тех пор по-настоящему не завершился. Он всего в нескольких дюймах от того, чтобы нагибаться каждый раз, когда проходит сквозь дверной проём. — Нежная улыбка Дина почти слышна через телефонную связь.              — Попал в Стэнфорд, полная стипендия и всё такое. Зануда.              Кастиэль хихикает. Дин всегда любил использовать этот термин по отношению к своему брату — и к Кастиэлю тоже — самым ласковым тоном, который когда-либо слышало человечество. Как будто нет более сладкого, ласкового обращения.              — Неужели он в конце концов стал астронавтом, как мечтал? — Кастиэль задаётся вопросом. Естественно, Сэм в то время был ребёнком, и маленькие мальчики и девочки постоянно упиваются фантазиями о том, как они гуляют по Луне, но Кастиэль, конечно, не удивился бы, если бы Сэм Винчестер, в конечном итоге, действительно воплотил это в реальность.              Дин, однако, только смеется.              — Нет, чувак, космос довольно быстро вышел из моды, — говорит он. — Вместо этого он занялся юриспруденцией. Сейчас работает в прокуратуре округа Олбани, а в свободное от работы время занимается волонтёрством, трудясь в качестве правового советника в Женском Центре.              Кастиэль поймал себя на том, что кивает, ничуть не удивлённый этой информацией. Сэм, использующий свой интеллект для чего-то хорошего, — это определённо на него похоже.              — Ты, должно быть, гордишься, — указывает он.              — Да, кажется, у него всё в порядке, я так думаю.              Это, конечно, звучит немного больше, чем просто «в порядке», но Кастиэль удерживает себя от поддразнивания по этому поводу. Он всегда находил гордость Дина достижениями своего брата довольно очаровательной, если быть честным, у него никогда не хватало духу насмехаться над ним за это.              — А что насчёт твоей матери? — вместо этого спрашивает он.              — Её несколько раз повышали с тех пор, как мы виделись в последний раз, — говорит ему Дин, в равной степени довольный её достижениями. — Она теперь грёбаный полковник, ты можешь в это поверить? Всем бедным парням, служащим под её началом, наверняка приходится не сладко.              Кастиэль ухмыляется на это. Да, у Мэри Винчестер, которую он помнит, однозначно была тёплая материнская сторона. Она души не чаяла в своих сыновьях и делала всё, что было в её силах, чтобы дать им счастливый дом, наполненный любовью вместе с посредственной домашней едой и едой на вынос несколько раз в неделю.              Но она также была крутонравной. Несколько раз он был свидетелем того, как она обращалась с некоторыми из своих кадетов, и мужчины благоговейно прислушивались к каждому её слову, очевидно, боясь пропустить что-то важное. Конечно, в её глазах всегда появлялся весёлый огонёк, когда один из них слишком сильно вздрагивал даже от малейшего её движения, и по сей день Кастиэль считает это одной из самых забавных вещей, которую он когда-либо наблюдал, но мужчины по-прежнему оставались послушными и уважительными, не смея даже улыбнуться в её присутствие.              Она была жёсткой. Она не боялась высказывать своё собственное мнение. Её споры с Джоном были громкими и включали много запутанных военных терминов. Однажды она отогнала назойливого почтальона, едва ли свистнув ему. Для людей, которых она терпеть не могла, она всегда пекла преувеличенно ужасные торты и пироги, раздавала их с фальшивой улыбкой, а потом наслаждалась осознанием того, что никто не сможет назвать её мстительной просто потому, что она «приложила столько усилий».              Кастиэль действительно обожал эту женщину в те времена, и, как он теперь понимает, она, по всей видимости, не изменилась с годами.              — Она работает в Нью-Джерси на постоянной основе уже почти десять лет, — объясняет Дин. — И, по словам её начальства, она останется там до выхода на пенсию, если это то, чего она хочет. Я думаю, что сейчас она вполне довольна тем, что ей не нужно всё это грёбаное время переезжать.              Кастиэль, конечно, может это понять. Вероятно, это уже не так весело как в молодые времена, а думать о том, чтобы делать это снова и снова уже в возрасте, кажется ещё менее забавным.              Так что приятно знать, что она наконец-то нашла постоянное место жительства.              — Это одна из причин, по которой Сэм искал работу в районе поблизости, — продолжает Дин. — Я имею в виду, после окончания Стэнфорда, сначала он работал в фирме в Пало-Альто, но, когда оказалось, что мама осела в Нью-Джерси, он, наконец, признался, как его тошнит от калифорнийской погоды, и вместо этого искал вакансию на Восточном побережье. Вот так он и оказался в Олбани. Возможно, это не совсем по соседству, но всего в трёх часах езды, так что вот. Это, безусловно, работает.              Кастиэль мягко улыбается. Он определённо рад слышать, что семья Винчестеров всё ещё держится так близко друг к другу.              — Значит, Мэри живёт в Нью-Джерси, а Сэм оказался в Нью-Йорке? А что насчёт тебя?              Вопрос достаточно невинный, и для всех остальных это, конечно, не имеет огромного значения, но когда Дин колеблется с ответом, Кастиэль внезапно вспоминает об уникальной ситуации, в которой они оказались, и поспешно отступает:              — Точно, ты не обязан мне говорить! Извини, я не подумал... Я имею в виду, я предполагаю, что твоё местонахождение — тщательно охраняемый секрет, и, естественно, я не ожидаю, что ты откроешь его мне. Прошу прощения за эту глупость…              — Нет, Кас, всё в порядке, — перебивает Дин с толикой веселья в голосе. — Прости, я думаю, это превратилось в рефлекторную реакцию, чтобы избежать ответов на такие вопросы. Ты даже представить себе не можешь, сколько людей пытались вытянуть из меня эту информацию на протяжении многих лет. Так что да, наверное, я привык держать рот на замке.              Кастиэль, конечно, может понять его сомнения. Хотя он, кажется, искренне доволен тем, чем занимается, вся индустрия в целом — это сложный бизнес, несмотря ни на что, и вы просто должны быть осторожны с тем, кому доверять, а кому нет. Дин, вероятно, рано научился уклоняться от подобных личных расспросов и с тех пор внедрил это в свою ДНК.              — Но, Кас... — Теперь Дин посмеивается. — Это ты, приятель. Ты можешь спросить меня о чём угодно. Никаких ограничений.              — Но…              — Да ладно, Кас, кончай любезничать.              — Но я, возможно, уже не тот человек, которого ты когда-то знал раньше, — указывает Кастиэль. — Быть может, я продам твою личную информацию очередному крупному журналу, как только мы закончим этот телефонный разговор. Откуда тебе знать, что рассказывать мне о чём-либо безопасно?              Конечно, он никогда бы не предал доверие Дина, простая мысль даже не приходила ему в голову, но Дин, конечно, не может этого знать. Прошло много времени с тех пор, как они проводили вечера в домике на дереве, а тёплые выходные дни под дубом, читая и обсуждая книги, которые они заранее рекомендовали друг другу. Тогда они были молоды и невинны, и с тех пор многое произошло.              Дин, однако, вздыхает, как будто считает Кастиэля гигантским идиотом.              — Чувак, не смеши.              — Я серьёзно, Дин, — подчёркивает Кастиэль. — Я просто хочу убедиться, что ты не делаешь чего-то, о чём можешь пожалеть позже.              Дин на мгновение замолкает, очевидно, обдумывая слова Кастиэля.              Затем он приказывает:              — Переключись на видеозвонок.              Кастиэль моргает, услышав это.              — Что?              — Я хочу посмотреть на твоё глупое лицо, — рычит Дин. — Давай, не заставляй меня ждать.              Это требует некоторого маневрирования и пошаговых инструкций, потому что Кастиэль всегда плохо разбирался в современных технологиях, но в конце концов он справляется с задачей, и достаточно скоро на его экране появляется Дин.              Кастиэль чувствует, как его сердцебиение учащается при виде этого зрелища. Естественно, за последние пару лет он множество раз видел Дина — фильмы, телешоу, интервью, журналы, — но всё равно видеть его таким совершенно иначе. Это личный контакт, это глубоко личный контакт. Здесь только они вдвоём.              И, как всегда, он выглядит потрясающе, даже без грима и тысячи камер и огней, демонстрирующих его лучшие черты. Его волосы в беспорядке, как будто он только что встал с постели, его светло-зелёная хенли кажется потёртой и поношенной, а щетина выглядит так, будто он не брился несколько дней. В целом, это картина, которую Дин никогда бы не обнародовал, и она кажется такой реальной, что Кастиэль чувствует, как у него сжимается горло.              Дин, с другой стороны, впервые за двадцать с лишним лет видит Кастиэля. Он несколько раз моргает, как будто его глазам трудно привыкнуть, прежде чем в конце концов пробормотать:              — Чёрт, ты стал крупным.              Кастиэль приподнимает бровь.              — Что?              Дин мгновенно краснеет, и Кастиэль тут же решает, что это самое великолепное, что он когда-либо видел.              — Эм, я имею в виду, эм, ты вырос, довольно сильно, я это имею в виду... — заикается Дин, потирая затылок и изо всех сил пытаясь избежать взгляда Кастиэля. — Знаешь, высокий, совсем взрослый или что-то вроде того...              Кастиэль хихикает, наверняка его забавляет, что Дин так усиленно пытается выкрутиться.              — Ну, так случается, Дин, — указывает он. — На самом деле, это вполне естественный процесс...              — О, не умничай…              — Люди взрослеют, люди становятся старше, — продолжает Кастиэль, наслаждаясь тем фактом, что он может улыбнуться прямо в лицо Дину впервые за двадцать с лишним лет. — По крайней мере, я надеюсь, ты не ожидал, что на экране появится тот же шестнадцатилетний мальчик…              — Знаешь, для того, кто утверждает, что ты так сильно изменился, ты всё тот же подлый ублюдок, каким был когда-то, — подмечает Дин, его голос нежен, как будто он только что проявил сладчайшую ласку, какую только можно вообразить человечеству.              Кастиэль просто улыбается в ответ, не совсем уверенный, как на это реагировать.              И какое-то время они просто смотрят друг на друга, как в былые времена. Люди всегда говорят, что он слишком долго пялится, и это, вероятно, правда, учитывая огромное количество мужчин и женщин, которых он ставил в неловкое положение своим интенсивным зрительным контактом и продолжительным пристальным взглядом.              Дин, однако … Дин всегда был другим. Вместо того чтобы отвести глаза и сказать ему, что он должен остановиться, он отвечал взаимностью. Он вглядывался в прошлое, глубоко в душу Кастиэля. Намного дольше, чем это было строго необходимо.              — Ты бы никому не продал мою личную информацию, правда? — Хотя это сформулировано как вопрос, ясно, что Дин уже знает ответ.              Поэтому Кастиэль отвечает:              — Нет, никогда! — Потому что это правда.              — Так что для меня этого достаточно.              Кастиэль всё ещё почему-то чувствует потребность поспорить, заставить его хотя бы подумать, взвесить все варианты и переждать, но он мгновенно закрывает рот, когда понимает, что ходит по улице с двусторонним движением*. Он смотрит в глаза Дину, и у него не было бы абсолютно никаких проблем с тем, чтобы раскрыть ему свои самые драгоценные секреты в мгновение ока, как будто они те же подростки, сидящие в домике на дереве Винчестеров. Как он может винить Дина за то, что он чувствует то же самое?              — Я тоже переехал в Нью-Йорк, — вставляет Дин, возвращаясь к их предыдущему разговору. — Я имею в виду, что долгое время я много переезжал, сначала со своей семьей, как ты отлично знаешь, а потом из-за моей работы. Не видел особой необходимости остепеняться, к тому же я привык к такому образу жизни. Так зачем же менять добрую традицию? — Он небрежно пожимает плечами.              — Но сначала мама, а потом Сэм получил эту работу в Олбани и начал говорить о том, что он может себе представить, как состарится там, что пейзаж за городом до смешного красив… это заставило меня задуматься, понимаешь?              Кастиэль кивает. Он знает, что с юных лет Дин привык не задерживаться на одном месте надолго, но не раз в глубине души Кастиэль замечал сильную тоску. По дому, по стабильности. По-особенному и безопасному месту, куда он всегда мог вернуться.              — Итак, около двух лет назад я купил небольшой коттедж недалеко от Кларксвилла, — продолжает Дин. — Это что-то вроде суперкрошечного городка примерно в получасе езды от Олбани. Однажды я случайно нашёл этот коттедж, когда искал жильё. Он довольно уединённый, так что это большой плюс, и он был до глупости дешёвым, так как он был практически в руинах, когда я его купил. Чёрт, я мог бы позволить его себе в мои подростковые годы.       Он добродушно смеётся.              — Моя семья и друзья ругали меня за то, что я оказался в подобной дыре, но, чёрт подери, я не знаю, Кас, когда я увидел этот коттедж, я просто что-то почувствовал. Может быть, это была искра или, в основном, сильное расстройство желудка, как утверждает Сэм, но да, я видел себя, живущим там. Так что я взялся за него и начал реставрировать целую свалку.              Кастиэль улыбается энтузиазму в тоне Дина. Очевидно, что он всё ещё очень доволен своим выбором, и наблюдать за этим замечательно.              — На самом деле бóльшую часть вещей — я делал сам, — говорит ему Дин, стараясь выглядеть беспечным. — Я вроде как скучал по работе руками, по тому, как пачкался и всякое такое. Дом стал моим маленьким DIY проектом. За моей спиной всего лишь несколько экспертов по электричеству и сантехнике, но остальное — сто процентов творение Дина Винчестера.              Кастиэль внезапно испытывает такую сильную привязанность, что желание собрать чемодан и поехать к Дину домой, чтобы увидеть всё своими глазами, — почти душит.              — Ты всегда хорошо управлялся с собственными руками, — говорит он вместо этого. А затем слегка краснеет, когда осознает, как это может звучать.              Дин тем временем подмигивает ему, ублюдок.              — Я знаю, приятель.              Кастиэль закатывает глаза.              — Ты всё тот же пятилетний ребёнок, я прав?              — По словам Сэма, да.              Кастиэль криво ухмыляется в ответ, и в то же время тысячи вопросов начинают вертеться у него на языке. Как именно он нашёл это место? Сколько времени потребовалось, чтобы всё восстановить? Дом действительно закончен или всё ещё находится в процессе работы? Он что, живёт там совсем один?              Последний вопрос заставляет его грудь немного сжаться. Он читает многое в прессе, и бóльшая часть из этого, вероятно, просто выдуманная путаница. По крайней мере, количество свиданий, на которые Дин якобы ходит регулярно, едва поддается контролю, особенно для такого человека с плотным графиком, как у него. Встречаться с моделью в Лос-Анджелесе и всего через несколько часов флиртовать с ковбоем в Техасе, конечно, кажется немыслимым.              Так что да, Кастиэль никогда по-настоящему не верил СМИ в этом плане.              Но, конечно, не так уж неправдоподобно считать, что на самом деле у него есть вторая половинка. Дин, безусловно, знает, как сохранить свою жизнь в тайне, и, если есть кто-то, с кем у него серьёзные отношения, он может легко скрыть этот факт от всего мира. Возможно, он устроил себе уютное маленькое любовное гнёздышко для себя и своей партнерши глубоко в лесах Нью-Йорка, и, кроме его самой близкой семьи и друзей, никто об этом и не догадывается.              Кастиэль не хочет совать нос в чужие дела, он действительно не хочет, но в то же время это было бы важным аспектом жизни Дина, верно? И поскольку они навёрстывают упущенное …              — Нет, это место в моём полном распоряжении, — небрежно отвечает Дин на вопрос, который Кастиэль, по-видимому, выпалил ему в лицо, даже не осознавая этого. — Знаю, согласно прессе, я беспрерывно встречаюсь с людьми, но, честно говоря, моя жизнь в этом плане очень скучна. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз я был на свидании.              Странное чувство в груди Кастиэля рассеивается, когда он слышит эти новости.              — Мне жаль, — тем не менее говорит он, хотя и чувствует себя странно неискренним по этому поводу.              Дин, однако, только пожимает плечами, очевидно, считая это несущественным.              — Всё в порядке. Я не чувствую, будто я что-то упускаю, понимаешь? — Он издает смешок. — Наверное, я старею, чувак.              Кастиэль моргает, задаваясь вопросом, как он должен реагировать на это. Он не совсем эксперт в этой области, учитывая, что он ни с кем не был после развода (и даже во время его брака не было особой романтики, о которой можно было бы говорить), поэтому сейчас он чувствует себя совершенно невежественным.              К счастью, Дин, похоже, тоже не горит желанием углубляться в эту тему.              Вместо этого он плавно переправляет её в другое русло.              — А я погляжу, ты переехал в Лоуренс? — спрашивает Дин с улыбкой на губах, когда его тело, кажется, расслабляется от безопасной темы разговора. Кастиэль тоже чувствует, как в нём что-то ослабевает, и на мгновение он слишком рад этому, чтобы на самом деле зацикливаться на том, о чём его только что спросил Дин. Но когда взгляд актёра становится более выжидательным, очевидно, ожидая ответа, Кастиэль заставляет себя сосредоточиться на здесь и сейчас.              Делая смущённый и хмурый взгляд, он наконец отвечает:              — Откуда ты знаешь о Лоуренсе?              Дин хихикает.              — Ты прислал мне письмо, помнишь? С обратным адресом.              Ах да.              Кастиэль совершенно забыл об этом.              Но можно ли его всерьёз винить после того, как известная кинозвезда вдруг совершенно ни с того ни с сего позвонила ему на телефон?              — Верно, да, — отвечает Кастиэль, прочищая горло, пытаясь вернуть ход своих мыслей в нужное русло. — Я получил довольно выгодное предложение о работе, от которого просто не смог отказаться.              В глазах Дина появляется игривый блеск, когда он говорит:              — Ты знал, что я тоже раньше жил в Лоуренсе?              Кастиэль в удивлении приподнимает брови.              — Серьёзно?              — На самом деле я там родился.              Что?              — Серьёзно?              Что бы ни делало лицо Кастиэля прямо сейчас, Дин, очевидно, считает это очень забавным.              — Да, чувак. И я, и Сэмми. Моя семья переехала, когда мне было около четырёх лет.              Кастиэль, честно говоря, не уверен, следует ли ему называть это совпадением или судьбой.              — Так ты говоришь мне, что дом детства Дина Винчестера находится где-то здесь?              Дин ухмыляется.              — Если за это время с ним ничего не случилось, тогда да, — соглашается он. — Только не спрашивай меня, где это. Это было очень давно.              Понятно, что малышу не нужно было бы запоминать свой адрес или какие-либо другие важные детали. Дин мог бы узнать дом снаружи и, возможно, отдельные районы города, которые в то время представляли для него ценность, но в таком юном возрасте мир просто не состоит из названий улиц и координат.              — Чёрт, каковы шансы? — спрашивает Дин со смешком, недоверчиво качая головой. — Я имею в виду, это, должно быть, судьба или что-то такое. Ты оказываешься в том самом месте, где всё началось.              Кастиэль смеётся над этим.              — Верно? Именно там началась история жизни Дина Винчестера, в ту самую ночь, когда его родители перешли на личности на заднем сиденье Импалы…              Это абсолютное наслаждение — наблюдать, как глаза Дина комично расширяются при этих словах.              — ЧУВАК! — восклицает он. — Какого хрена?              Кастиэль пожимает плечами.              — Я имею в виду, это правда, не так ли?              — Ч… как… почему… я имею в виду, я не...              — Однажды я подслушал, как твоя мать рассказывала об этом моей, — объясняет Кастиэль, как ни в чём не бывало. — Это было намного больше, чем мне нужно было знать о моём лучшем друге, но после этого я просто не мог этого расслышать.              Дин гримасничает так сильно, что Кастиэль за очень долгое время не испытывал такого удовольствия.              — Чёрт, чувак, зачем ты мне это сказал? — Его стон, кажется, исходит глубоко из самой его души. — Моя Детка... Теперь я даже взглянуть на неё не смогу!              Кастиэль закатывает глаза.              — Ты преувеличиваешь.              — Правда? — кричит Дин. — Потому что... мои родители... Тьфу!              — Ты сказал мне, что твой отец купил машину, когда был юным малым, — напоминает ему Кастиэль. — Тебя не должно удивлять, что твои родители были сексуально близки в…              — О Боже, чувак, кончай болтать! — перебивает его Дин. — Что, чёрт возьми, с тобой не так?              — Это совершенно естественный процесс…              — Чувак, это мои родители! — Дин снова перебивает его. — Лично я считаю, что они занимались сексом только дважды за всю свою жизнь, чтобы зачать меня и Сэмми, и на этом спасибо.              — Ну...              — Это холм, на котором я буду упрямо умирать! — настаивает Дин. — Так что позволь мне жить в своём маленьком счастливом пузыре, ладно?              Кастиэль ухмыляется.              — До или после того, как ты вымоешь Импалу изнутри наружу?              — ЧУВАК!              Кастиэль смеётся.              Чёрт, он скучал по этому. Поддразнивания. Игривая насмешка. Кроме Дина, у него никогда ни с кем не было таких отношений. Все люди, общающиеся с ним регулярно, считают его слишком чопорным, слишком серьёзным, чтобы позволить себе какое-либо добродушное подшучивание. И в какой-то момент он, вероятно, тоже начал в это верить.              Но вот Дин. Они разговаривают по телефону уже минут двадцать, а он уже снова чувствует себя беззаботно.              — Ладно, ладно, будь по-твоему, — ворчит Дин. — Ты успешно травмировал меня. Теперь доволен?              Кастиэль ухмыляется.              — Очень.              Дин разочарованно качает головой, но в его чертах так много любви, что Кастиэль никогда не мог воспринимать его всерьёз.              — Но я надеюсь, тебе нравится в Лоуренсе? — спрашивает он через мгновение. — Я имею в виду, я был тогда очень мелким, и я едва помню это место, но я смутно припоминаю, что мне нравилось проводить там время.              — Да, мне очень нравится, — соглашается Кастиэль, теперь в его голосе звучат нежные нотки. — Как я уже сказал, мы живём в довольно уединённом месте на окраине леса, и я влюбился в этот дом, как только впервые вошёл в него. Первые два года я арендовал его, но когда понял, что это будет очень постоянной договорённостью, я подсчитал кое-какие цифры и в конце концов решил его купить.              Это было важное решение, хорошо зная, как легко попасть в финансовую ловушку и оказаться в долгу до конца своей жизни, ему потребовалось много времени, чтобы взвесить все за и против.              Но, в конце концов, это был верный шаг, и с тех пор Кастиэль ни разу не пожалел об этом.              — А твои дети? — Дин удивляется. — Я имею в виду, с корнем оборвать все ниточки. Это нелегко.              Естественно, он говорит, исходя из собственного опыта.              — Ну, Джек был ещё довольно маленьким, и он легко адаптировался, — объясняет Кастиэль. — Недолго до этого, мы с Дафной развелись после того, как усыновили его ребёнком.              Он снова замолкает, ожидая типичных вопросов, которые поступят в его адрес. Как только люди слышат, что и Клэр, и Джек усыновлены, они обычно мгновенно оживляются и начинают задавать множество любопытных вопросов. Некоторые из них нормальные, и у Кастиэля нет проблем с ответом на них, однако другие довольно личные и агрессивные. Иногда даже совершенно бесчувственные. По крайней мере, Кастиэль всегда думал, что это его личное дело, работает ли, например, его сперма должным образом, и он никогда не стремился делиться такой информацией с кем-либо, особенно с людьми, которых он не так хорошо знает с самого начала.              К счастью, бóльшая часть интереса находится на довольно регулярном уровне, так что в целом он не так уж сильно возражает.              Дин, однако, просто моргает. На его лице появляется быстрая вспышка удивления, но она так же быстро исчезает, и выражение его лица становится абсолютно невозмутимым.              Кастиэль понятия не имеет, то ли он просто не так уж удивлён этой новостью, то ли ему вообще всё равно, то ли его актёрское мастерство становится ещё более впечатляющим.              Так или иначе, Кастиэль должен признать, что изменение темпа на самом деле весьма освежает.              Таким образом, он обнаруживает, что снова погружается в свою историю, решив последовать примеру Дина и не раздувать из мухи слона.              — После развода я был более чем заинтересован в том, чтобы начать всё сначала, — объясняет он. — Я разослал заявки по всей стране, надеясь, что судьба или что-то ещё укажет мне путь. И многое вернулось ко мне, но Лоуренс в конце концов стал тем местом, с которым я застрял.              Он даже не может толком описать это. В то время он получил ещё несколько потрясающих предложений, но что-то в Лоуренсе привлекло его.              — Джеку только исполнилось два года, когда мы переехали, — говорит Кастиэль. — Пока ему разрешали хранить все его любимые игрушки, он был счастлив.              Дин хихикает.              — Беззаботный малый, да?              — Он всегда был таким, — соглашается Кастиэль, гордость и привязанность переполняют его грудь. — Люди говорят мне, что он очень смахивает на меня. Он даже похож на меня несмотря на то, что между нами нет даже намёка на кровное родство.              Он вспоминает так много удивлённых лиц, когда он говорил им, что Джека усыновили. Даже по сей день многие люди совершенно сбиты с толку этой информацией.              — Он очень умён и, как упоминалось ранее, интересуется всем, чем угодно, — продолжает Кастиэль. — Ракетостроение, пингвины, процесс производства нуги, — не имеет значения.              Черты лица Дина смягчаются.              — Он определённо звучит как мини версия тебя.              Нежность в его голосе почти невыносима, и Кастиэль понятия не имеет, что с этим делать. И когда выражение лица Дина превращается во что-то совершенно нежное, а его взгляд становится более пристальным, по крайней мере, раз в десять, Кастиэль не может не чувствовать себя немного потерянным.              Это завораживает.              И это кажется слишком интенсивным.              На минуту он боится, что сделает или скажет что-нибудь глупое, поскольку его разум не работает должным образом при виде Дина, выглядящего так, словно он не может представить ничего более ценного, чем мини версия Кастиэля, существующая на Земле. И Кастиэль внезапно начинает понимать, как так огромное число его коллег по фильмам могут заявлять, что забывают свои тексты или даже название всех соответствующих проектов, как только им приходится играть сцену с Дином, и они оказываются отвлечёнными им всем.              Это настолько обычное явление, что пресса даже называет его «эффектом Винчестера».              И Кастиэль просто усваивает это интенсивным способом.              Он чувствует себя совершенно неподготовленным к этому, и на мгновение он просто издаёт какие-то полусогласованные звуки и смотрит в ясные глаза Дина, как полный идиот, неспособный вернуть свой мозг в рабочее состояние.              Чёрт.              И, в конце концов, он более чем благодарен, когда Дин снова поднимает тему разговора.              Потому что Кастиэлю трудно вспомнить, о чём они вообще говорили.              — А что тогда насчёт Клэр? — спрашивает Дин. — Она хорошо справилась с переездом в Лоуренс?              Верно.              Лоуренс. Его работа. Его дети.              Вот о чём они говорили.              — Эм... да, — говорит он. Но затем он моргает, заставляя себя вспомнить события того времени в мельчайших деталях, и тут же добавляет:              — Ну, я имею в виду, нет, не совсем.              Дина, кажется, забавляет его неспособность составить правильное предложение, и Кастиэль ловит себя на мысли, что задаётся вопросом, знает ли этот ублюдок точно, что он делает.              (Вероятно, так оно и есть.)              (И он наслаждается каждой секундой.)              — Я имею в виду, развод... это было не совсем легко для Клэр, — поясняет Кастиэль, более чем стремясь собраться с мыслями и не дать Дину удовлетворения за его неестественные навыки гипноза. — Потеря матери и всё такое. Было даже время, когда она винила во всем Джека, учитывая, что это произошло вскоре после того, как мы его усыновили, и, по её мнению, новое пополнение в семье было виновато во всём, что пошло не так. Какое-то время я всерьёз беспокоился, что она никогда не примет своего младшего брата.              Кастиэль лишь неохотно вспоминает то время. Заставить Клэр увидеть ошибку своего поведения было для него тогда важнее, чем что-либо ещё, включая его ссору с Дафной.              — Сначала у неё появился брат, потом её мать ушла, затем мы уехали в совершенно новый город... — Кастиэль вздыхает. — Оглядываясь на это сейчас, я думаю, что мне следовало подождать немного дольше, прежде чем перевернуть её жизнь с ног на голову за такой короткий промежуток времени, понимаешь? Но я думаю, что мои чувства взяли надо мной верх и отключили мой логический мозг на этом пути.              Дин наклоняет голову.              — Ты не должен чувствовать себя плохо из-за того, что делаешь что-то для себя, — указывает он. — С несчастным отцом Клэр тоже не была бы в выигрыше.              Кастиэль одаривает его лёгкой улыбкой.              На протяжении многих лет большинство людей говорили ему то же самое, но это всегда казалось каким-то пустым звуком. Как будто они всё равно как-то судили его, даже если в тот момент не произносили этого вслух. Но Дин просто звучит абсолютно искренне, и Кастиэлю не остаётся ничего другого, как поверить его словам.              Они разговаривают по телефону около получаса, и Кастиэль уже чувствует себя более связанным с ним, чем большинство людей, с которыми он сталкивается почти ежедневно.              — И я предполагаю, что Клэр в конце концов пришла в себя, да? — спрашивает Дин с ухмылкой на губах.              Кастиэль хихикает в ответ.              — К счастью, дети недолго держат обиду, — говорит он. — Клэр нашла много новых друзей в свой первый день в дошкольном учреждении, она регулярно разговаривала со своей матерью по телефону и чувствовала себя взрослой, ведь сама набирала номер. И, конечно же, она очень полюбила Джека и стала его защищать гораздо быстрее, чем я мог когда-либо мечтать.              Дин улыбается.       — Похоже, она тоже хороший ребёнок.              — Честно говоря, она напоминает мне тебя.              Дин удивлённо моргает, услышав это.              — В самом деле?              Кастиэль пожимает плечами.              — Снаружи она кажется жёсткой, но внутри она мягкая как зефирка, — говорит он, наслаждаясь видом Дина, который мило надувается при этом описании. — На днях она починила раковину прямо перед тем, как заняться поцарапанным коленом Джека. Она печёт нам пышные блинчики с рожицами из шоколадных капель и кричит на тех мальчишек, которые всегда играют на нашей улице за то, что они смеются над её братом.               Кастиэль мягко улыбается.               — Так что да, она очень напоминает мне тебя.              Дин уставился на него, явно не зная, что на это сказать, и Кастиэль задаётся вопросом, оказывает ли он на этого человека какое-то сверхъестественное воздействие в ответ.              В «эффекте Новака», безусловно, есть нечто приятное.              В конце концов, однако, Дину удается прочистить горло и тихо прошептать:              — Ну, я не могу дождаться, чтобы познакомиться с ними поближе.              И как только он произносит это, разум Кастиэля громко соглашается: «ДА, я тоже не могу дождаться этого.»              Если быть честным, есть множество вещей, которых он едва может дождаться.              И когда он начинает рассказывать историю о том, как Клэр испытала новое блюдо с пастой и случайно чуть не подожгла кухню, в то время как Дин внимательно вслушивается в каждое слово, Кастиэль просто знает, что это начало чего-то удивительного.