Starstruck

      — Это снова Диииин?              При звуке весёлого голоса Клэр Кастиэль поднимает взгляд от телефона в своих руках и сталкивается лицом к лицу с обоими детьми, бесстыдно ухмыляющимися ему с другого конца дивана. Кастиэль выгибает брови, чувствуя себя немного удивлённым их присутствием, учитывая, что он правда не заметил, как они вошли в гостиную. Некоторое время назад он просто заполз в своё кресло, совсем один, ни души поблизости, и вскоре потерялся в своём последнем текстовом разговоре с Дином.              Очевидно, он потерялся настолько, что его дети смогли устроиться поудобнее прямо перед ним, а он ничего не заметил.              — Эм, что? — Кастиэль моргает, не понимая, что вообще происходит.              Клэр указывает на его телефон.              — Это Дин? — Когда Кастиэль не отвечает сразу и просто смотрит на неё, прежде чем она добавляет со вздохом: "Ну знаешь, парень, с которым ты снова связался. Твой старый друг детства. Тот, с кем ты ежедневно общаешься уже несколько месяцев. Ты знаешь. Дин."              — Почему ты так произносишь его имя? — спрашивает Кастиэль, подозрительно прищурив глаза при виде двух ярких улыбок, направленных на него. Это не сулит ничего хорошего.              — Просто так, — отвечает Клэр слишком невинно. — Мы лишь заметили, что ты много болтаешь с этим парнем.              Кастиэль смотрит на экран своего телефона, на новое входящее сообщение от Дина, и не имеет ни малейшего представления, что делать в этой ситуации. Как он должен себя чувствовать прямо сейчас?              — Гм, да, — соглашается он в конце концов. — И что?              Джек пожимает плечами.              — Просто интересно.              — Это как например?              — Интересно, ведь нашего папу, который раньше заглядывал в свой телефон, может быть, раз в неделю, внезапно обнаруживают с ним всё время, — объясняет Клэр со смешком. — Действительно интересно.              Кастиэль делает глубокий вдох.              — На что ты намекаешь?              Клэр и Джек обмениваются быстрыми взглядами друг с другом, и Кастиэль совершенно уверен, что ему не нравится молчаливый разговор, который они ведут только глазами и мимикой.              — Мы ни на что не намекаем, — заявляет Клэр. — Просто –              — Если ты хочешь сказать «интересно», то оставь это при себе, — перебивает Кастиэль, вздыхая. — Что бы ни происходило между вами двумя, либо выкладывайте как есть, либо делайте это где-нибудь в другом месте. Вы оба знаете, что я не очень хорошо разбираюсь в подобных, э-ээ, ситуациях.              Он даже не уверен, что это та ситуация, с которой нужно начинать. Но, тем не менее, не помешает прояснить её.              — Ладно, хорошо. — Клэр выпрямляет спину, как будто готовится к битве. — Нам с Джеком просто интересно, не запал ли ты этого на парня.              Кастиэль хмурится.              — Запал?              — Романтически увлёкся, — услужливо добавляет Джек.              Кастиэль моргает, глядя на них обоих. Медленно.              — Так вы думаете, я влюблён в Дина? — спрашивает он на всякий случай. — Потому что я наслаждаюсь общением с ним?              — Да, — подтверждает Джек с улыбкой, в то время как Клэр одновременно добавляет:              — Ну, это нечто большее.              Кастиэль снова моргает.              — Большее?              Клэр усмехается, как будто сам вопрос абсолютно нелеп.              — Да, я имею в виду... — Она смотрит на него своими большими глазами, как будто он просто должен знать, о чём она прямо сейчас говорит, как будто ожидает, что у него возникнет такая же странная ментальная связь с ходом её мыслей, как и у Джека.              Кастиэль, однако, просто смотрит на неё в ответ и задаётся вопросом, действительно ли у неё есть какое-либо намерение закончить это предложение или оставить его висеть в комнате, над их головами.              — Папа. — В голосе Клэр звучит страдание, как будто она не может поверить, что ей приходится иметь дело с таким идиотизмом. — Я имею в виду, я знаю, что ты на самом деле не можешь видеть своё собственное лицо, когда разговариваешь с этим парнем... но разве ты не замечаешь разницы?              Кастиэль внезапно чувствует себя очень потерянным.              — Разницы?              — Ты всегда улыбаешься, — отмечает Клэр, в то время как Джек рядом с ней кивает в знак согласия. — Ну знаешь, эти маленькие личные улыбки. Те, которые берегут только для особых случаев. Этот парень, Дин, получает их тоннами и даже не подозревает об этом.              — Не говоря уже о том, что ты выглядишь счастливее, — вмешивается Джек. — Как-то светлее.              Кастиэль наклоняет голову.              — И всё это означает, что я запал на Дина?              Он серьёзно не уверен, шутят они или нет. Неужели это одна из тех юношеских шалостей, которые он так и не смог понять, даже в детстве?              — И когда ты общаешься с ним, на самом деле общаешься с ним по телефону, — продолжает Клэр, — ты всегда улыбаешься и шутишь, а иногда даже чертовски краснеешь, папа. Я никогда раньше не видела, чтобы ты краснел.              Кастиэль делает паузу, решив обдумать это в своей голове. Это правда? Он действительно делает всё это?              Да, его отношения с Дином отличаются от любых других, которые у него когда-либо были в его жизни, в прошлом и настоящем. Он общается с ним так, как никогда бы даже не подумал разговаривать с большинством других людей в своей жизни. Он чувствует себя беззаботно и лёгко вместо неестественного и неуклюжего беспорядка, с которым ему обычно приходится иметь дело с огромным количеством человек. У него никогда не было особых навыков общения, он знает это лучше, чем кто-либо другой, но Дин каким-то образом заставляет его забыть обо всех этих проблемах, используя только своё обаяние и свою особенную индивидуальность. Они подходят друг другу так, как никто и ничто никогда раньше не подходило.              И с этой точки зрения в самом деле не так уж удивительно, что его дети считают, что он немного влюбился.              Он мягко улыбается им обоим, их заботе и оживлённому интересу к его жизни.              — У нас с Дином всегда были отношения, выходящие за рамки нормы, — терпеливо объясняет он. — Или, по крайней мере, за пределы моей нормы. Он был моим лучшим другом, когда мы были моложе, и хотя мы так долго не виделись и не разговаривали друг с другом, в ту секунду, когда мы снова восстановили связь, я просто понял, что он по-прежнему мой лучший друг. Вот так, я не знаю… Я думаю, вы могли бы сказать, что между нами существует глубокая связь.              На мгновение и Клэр, и Джек замолкают, переключаясь между взглядами на Кастиэля и обменом несколькими взглядами друг с другом, очевидно, обдумывая, как им следует интерпретировать эту новую информацию.              В конце концов Клэр спрашивает, очень медленно, как будто она боится, что иначе Кастиэль может не успеть за ней:              — Так ты говоришь мне, то, как вы двое общаетесь друг с другом — это не флирт?              Кастиэль не может удержаться от неловкого откашливания при одной только мысли о том, чтобы, боже правый, флиртовать с Дином, несмотря ни на что.              — Я могу заверить вас, что это не так.              — Но...              — Вот, хочешь взглянуть, о чём мы только что говорили? — Кастиэль делает предложение, и, прежде чем кто-либо из его детей успевает хотя бы начать отвечать, он тут же суёт свой телефон в руки Клэр, его недавний текстовый разговор с Дином прямо на экране.              Который состоит из фотографии красивой австралийской овчарки и подписью Дина: «Новую собаку Сэма зовут Бунтарь, и он полностью соответствует кличке».              — Мы просто обсуждали двух собак его брата, — объясняет Кастиэль, как будто это недостаточно очевидно. — До этого мы говорили о его якобы превосходной музыкальной коллекции и о том, что у меня, по-видимому, «совсем нет вкуса», когда дело касается музыки. А до этого –              — Да, да, мы поняли, — перебивает Клэр, возвращая телефон отцу. — Ты говоришь обо всём, независимо от того, насколько это важно.              — Я просто говорю, что в течение вашей жизни у вас будет много значимых отношений, — продолжает Кастиэль, лёгкая улыбка мелькает на его губах. — Некоторые из них будут романтическими, да, но многие будут не такими, но они будут столь же важны. Вы формируете связи в жизни, которые обогатят ваши счастливые главы и помогут вам пережить плохие. Любовь и привязанность бывают разных форм, и вы должны ценить каждую из них, потому что они будут самыми ценными вещами, которыми вы когда-либо будете обладать.              Это урок, который преподал ему Дин.              Более чем двадцать лет тому назад.              Клэр и Джек продолжают изучать его с настороженным выражением лица, как будто они не так уверены, что должны верить всему, что исходит из уст их отца правильно, в то время как Кастиэль пока молчит и даёт им обоим шанс осмыслить его слова.              И, честно говоря, они всё ещё не знают всей картины.              Иногда Кастиэль чувствует себя ужасно виноватым, что он ещё не сказал им, что его старый друг Дин на самом деле Дин Винчестер, экстраординарный актёр. Они всё ещё верят, что человек, о котором так много говорит их отец, просто обычный парень с обычной жизнью. Потому что, в конце концов, почему они должны думать о чём-то другом? Кастиэль никогда не давал никаких намёков на то, что всё не так, как кажется.              За последние несколько недель он часто подумывал о том, чтобы признаться во всём. Но что-то всегда сдерживало его. Голос в его голове постоянно твердит ему, что это не важно, что фамилия Дина и его статус ни в малейшей степени не определяют его, так почему Кастиэль вообще должен беспокоиться об этом?              И, конечно, это правда. Работа Дина — это просто работа. И Кастиэль даже однажды упомянул своим детям, что он актёр, так что не похоже, что он что-то скрывает от них. Возможно, он упустил лишь масштаб его успеха.              Но если он полностью честен с самим собой, то на самом деле это довольно эгоистичные причины, по которым он молчит об этой очень маленькой (огромной?) детали.              В ту минуту, когда кот будет вынут из мешка, Кастиэль просто знает, что ничто больше не будет прежним. Кастиэлю нравится тихая близость, которая у них сейчас есть. Здесь только он и Дин, больше никого. Никаких любопытных детей, пытающихся вторгнуться в его личные дела. Никакой неловкости из-за всей этой темы с таинственным возлюбленным, которая, очевидно, всё ещё остаётся сильной. Его не мучает чувство вины перед Клэр, потому что за последние пару лет он ни словом не обмолвился о том, что был лучшим другом Дина, чёрт побери, Винчестера.              Да, всё это может быть довольно эгоистично. Но, по крайней мере, на какое-то время он хотел бы, чтобы Дин принадлежал только ему.              Истина выйдет наружу достаточно скоро, особенно потому, что, несмотря ни на что, он никогда бы не посмел солгать своим детям. Так что один, казалось бы, безобидный вопрос, и Кастиэль в конечном итоге расскажет им всё. Это всего лишь вопрос времени.              Но сейчас Дин полностью принадлежит ему. И он будет наслаждаться этим до тех пор, пока это будет продолжаться.              — Мы с Дином действительно близки, — терпеливо объясняет Кастиэль. — И он делает меня счастливым, да.              Клэр прищуривается, глядя на него.              — Но ты не мечтаешь выйти за него замуж и родить от него детей?              Кастиэль ловит себя на том, что задыхается от этого образа.              — Нет, — заявляет он, надеясь, что его слова звучат достаточно настойчиво.              Даже несмотря на то, что он чувствует незапланированный румянец на своих щеках.              — Хммм, — тем временем говорит Клэр, всё ещё оценивая его с таким вниманием, что Кастиэль не может не задаться вопросом, получила ли она то, чего от него хотела. Если его взгляд хотя бы наполовину такой пристальный, как у неё, он внезапно всерьёз понимает, почему все его ученики начинают паниковать, как только их вызывают в кабинет директора.              — Знаешь, папа, — Клэр в конце концов повышает голос. — иногда я не могу отделаться от мысли, что ты самый странный мужчина, которого я когда-либо встречала. И самый рассеянный из всех. — Она фыркает. — И это о чём-то говорит, учитывая этого парня.              Она кивает своему брату, сидящему рядом с ней. Который тут же начинает дуться.              — Эй!              — Это правда.              — Твоё лицо — правда!              — Это даже не имеет смысла.              И внезапно всё забывается, когда они впадают в своё обычное братское подтрунивание, и Кастиэлю остаётся только вздыхать от поражения.              Радости отцовства.       

***

      Дин никогда не думал, что он станет одним из тех парней, которые делают миллион снимков милых домашних животных, но вот он здесь, смотрит на то, как Бунтарь и Косточка свернулись калачиком на слишком маленькой собачьей лежанке, и им наплевать на тесное пространство, когда они прижимаются друг к другу, поэтому он делает столько фотографий, сколько позволяет карта памяти в его телефоне.              Потому что эти два засранца чертовски очаровательны, а Дин не может взять себя в руки.              Более того, он абсолютно неспособен не отправить большую часть этих фото Касу.              Потому что под конец дня он всегда чувствует себя лучше, когда делится всем с Касом.              Даже фотографиями собак.              — Кому ты пишешь, милый? — Голос Мэри внезапно вырывает его из раздумий. — Ты снова изводишь бедную Чарли миллиардом фотографий?              Дин обнаруживает, что фыркает.              — В каком смысле, снова?              — Ну, в последний раз, когда ты был у меня, ты сделал фото каждого берега реки или листа дерева, который смог найти, и отправил ей, — напоминает ему Мэри. — Не говоря уже о, вероятно, трёх триллионах снимков цветов, которые только начали цвести.              Дин просто закатывает глаза, в то время как Сэм просто молча жуёт кусок оставшейся курицы на заднем плане и выглядит очень удивлённым.              — На что ты намекаешь? — ворчит Дин. — Что у меня проблема?              Мэри кажется слишком бодрой, когда она отвечает:              — Я просто говорю, что ты был слишком взволнован, когда в телефонах появились камеры высокой четкости.              Дин дуется на неё, но у него нет реального контраргумента, чтобы доказать её неправоту. В конце концов, действительно удобно иметь возможность сделать снимок в более или менее любой ситуации, просто подняв телефон и нажав кнопку. И хотя он первым признает, что не очень разбирается в технике и даже немного неохотно погружается слишком глубоко в этот вопрос, эта конкретная функция довольно практична.              Так что да, он любит фотографировать. Маленькие сувениры, на которые он любит оглядываться через пару лет. Например, как загорелись глаза Сэма, когда он развернул свои подарки на день рождения за несколько часов до этого. Или как потрясающе выглядела еда, которую Дин и Мэри готовили на слишком маленькой кухне Сэма. Или как весело взволновался Сэм, когда Мэри поцеловала его в щёку и взъерошила его длинные волосы принцессы.              По большому счёту, это не сильно отличается от всех предыдущих дней рождения, и Дин почти уверен, что у него на жёстком диске сохранились тонны похожих фотографий за последние годы, но, тем не менее, это всё равно нечто особенное.              Особенно потому, что такие дни, как эти, были довольно редки из-за их плотного графика. Находить время друг для друга таким образом, кажется, с каждым годом становится всё труднее и труднее, и Дин более чем полон решимости сделать так, чтобы каждая секунда была на счету, и пусть это запомнится надолго.              — Самое меньшее, что ты можешь сделать, это передать Чарли привет от нас, — заявляет Мэри, вырывая Дина из задумчивости. — Мы давно её не видели.              Дин прикусывает нижнюю губу и на минуту задумывается о том, чтобы просто солгать им или, по крайней мере, полностью уйти от темы. Вот уже несколько месяцев ему удавалось скрывать тот факт, что он восстановил связь с Касом, и было бы довольно легко продолжать это делать. Мама и Сэм, конечно, не стали бы допрашивать Дина о переписке с Чарли, по крайней мере.              Но очень настойчивый голос в мозгу Дина уже довольно давно донимал его, требуя рассказать обо всём начистоту. Да, над его головой также висит фиаско «таинственный возлюбленный», и Дин густо краснеет, даже думая об этом, но в то же время это самые важные люди в его жизни, и они заслуживают того, чтобы им не лгали.              Так что в конце концов он неловко откашливается и признается: «Ну, на самом деле … Я переписывался с Касом».              На мгновение воцаряется абсолютная тишина, и у Дина не хватает смелости смотреть кому-либо в глаза, поэтому он коротает время, наблюдая, как собаки легко дышат, совершенно не беспокоясь о людях, существующих прямо рядом с ними.              — Кас? — спрашивает Сэм в конце концов. — Ты имеешь в виду Кастиэля?              Дин усмехается.              — Ага, кого же ещё?              Мэри придвигается немного ближе, но всё ещё кажется нерешительной. Как будто она боится, что может напугать своего сына, как пугливое животное.              — Ты разговаривал с ним?              В её тоне столько размаха, и Дин чувствует, как у него сжимается грудь.              — Да, — признается он.              — Как давно?              Дин корчит гримасу.              — Примерно, эм, уже два месяца.              — Два месяца? — Очевидно, что Мэри действительно намеревалась повысить голос, но в конце концов она спохватывается и останавливается на гораздо более спокойной, но всё же какой-то напряженной ноте. — Вау, это... приятно слышать, милый.              Она никогда не приставала к нему после интервью. С тех пор Дин ожидал этого каждую секунду каждого дня, всегда готовясь к неизбежному. Он думал, что это всего лишь вопрос времени, когда она набросится на него и задаст миллион неудобных вопросов, которые может придумать только мать.              Но по какой-то причине этого так и не произошло. Они узнавали о жизни друг друга, по крайней мере, еженедельно, как и всегда, но она ни разу даже не намекнула на интервью. Дин понятия не имеет, возможно, Сэм заставил её пообещать быть нежной со своим старшим сыном и держать всё в себе, или она каким-то образом с самого начала не придавала этому фиаско такого большого значения, как остальной мир.              Однако теперь, глядя в её большие глаза, он понимает, что о последнем не может быть и речи. Она с самого начала знала, что интервью раскрыло что-то очень ценное глубоко внутри, и, очевидно, она умирала от желания узнать об этом больше.              Так что либо она приучила себя к некоторой дисциплине, чтобы не беспокоить своих детей, и вместо этого позволяла им приходить к ней по собственной воле, либо Сэм действительно очень преуспел в этом.              Так или иначе, ясно, что Мэри теперь не позволит всему этому сойти на нет. Не сейчас, когда Дин обрушил на неё такую ошеломляющую новость.              — Да, эм... — Дин опускает глаза, на проницательный взгляд его матери почти невыносимо смотреть. — Кас написал мне письмо, после всего... А потом мы начали общаться...              И они никогда не переставали.              Дин всё ещё не может поверить, что теперь это его жизнь.              — Я понимаю. — Очевидно, что Мэри сдерживает свои настоящие эмоции, скорее всего, чтобы не отпугнуть Дина и не заставить его закрыться в процессе. Вместо этого она сжимает руки в кулаки, как будто ей трудно сдерживать все эти сильные чувства, угрожающие вырваться наружу, и просто улыбается своему сыну. — Это чудесно слышать. Вы были такими хорошими друзьями в те времена, и я всегда думала, что очень жаль, что вы потеряли связь.              Из-за тона в её голосе более чем очевидно, что она горит желанием сказать больше, высказать своё долбаное мнение, и это почти убивает её, сдерживая своё любопытство.              Дин стонет, наблюдая за внутренней борьбой своей матери.              — Чёрт возьми, мам, не смотри на меня так.              Мэри моргает и пытается (довольно безуспешно) изобразить невинность.              — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.              Дин потирает виски, уже чувствуя, как у него начинает болеть голова.               — Не прикидывайся скромницей, тебе это не идет.              — Я не –              — Я ценю, что ты никогда не упоминала об интервью, — отмечает Дин. — Но Сэм также сказал мне, что ты чувствовала себя плохо из-за того, что никогда не понимала, что тогда происходило между мной и Касом, и это просто чушь собачья, ясно?              Мэри фыркает.              — Последи за языком!              Дин закатывает глаза.              — Я больше не живу под твоей крышей.              — И всё же каким-то образом я всё ещё твоя мать. Шокирующе, верно?              Дин не может сдержать нежной улыбки, в то время как Сэм весело хихикает на заднем плане.              — А люди задаются вопросом, откуда у меня такое поведение.              Мэри прищуривает глаза и пытается неодобрительно нахмуриться, но улыбка, мелькающая на её лице, когда она ерошит волосы Дина, полностью рушит иллюзию.              — Ты хочешь поговорить об этом? — говорит Дин, и в его голосе звучит вызов. — Ладно, давай поговорим об этом.              Мэри удивлённо выгибает бровь.              — Что правда?              — Да, давай сделаем это, — настаивает Дин. — Потому что, в конце концов, нет ничего действительно стоящего, чтобы всё рассказать.              Мэри смотрит на это довольно скептически, в то время как Сэм продолжает изучать его на расстоянии, очевидно, достаточно терпеливо, чтобы пока предоставить слово их матери.              — Да, я влюбился в Каса, когда мы жили рядом с ним, — признаётся Дин, делая глубокий вдох, чтобы собраться с духом. — На самом деле он был причиной, по которой я начал сомневаться в своей ориентации.              И Мэри, и Сэм прислушиваются к этому.              — Серьёзно? — спрашивают они в унисон.              Дин просто пожимает плечами, как будто всё это не так уж и важно.              — Наверное, — признаётся он. — В смысле, конечно, был ещё Хан Соло. И Марти Макфлай тем летом. Но я думал, что все немного сходят с ума по своим любимым вымышленным персонажам или даже актёрам, верно? Это нормально, все так делают.              Как актёр, он, конечно, слышал много признаний в любви и предложений руки и сердца в свой адрес за последние несколько лет. Нет ничего необычного в том, чтобы фанатеть по своей любимой звезде.              — Но потом я встретил Каса, и я начал понимать, что это было немного больше, чем просто быть сражённым наповал знаменитостью, понимаете? — Дин отводит взгляд, когда эти воспоминания снова внезапно всплывают на поверхность. — Как ёбаный тревожный звоночек или что-то вроде того.              Его мать внезапно выглядит такой грустной, что даже не тратит время на то, чтобы снова отругать его за нецензурную лексику.              — Ты мог бы сказать нам, знаешь? Даже тогда.              Это старая дискуссия, которую они вели множество раз до этого. Дин признался своей семье в бисексуальности, когда ему было девятнадцать лет, и у него появился первый полусерьезный парень. Уже тогда он знал, что эта история с Аароном долго не продлится, и он мог бы легко скрыть это до поры до времени, но он достиг того момента в своей жизни, когда устал молчать. Поэтому он рассказал об этом своим родителям и брату и даже упомянул, что это было не просто новое открытие, а вещь, которую он носил с собой уже некоторое время.              Однако он никогда не указывал точных временных рамок. Он почти уверен, что, по крайней мере, его родители полагали, что он, возможно, боролся с этим не более несколько месяцев.              Так что теперь, услышав, что это заняло много лет, Мэри может быть не так легко, предполагает Дин.              — Я знаю, что мог бы прийти к тебе в любое время, — говорит Дин, успокаивающе похлопывая её по запястью. — Но я думаю, что тогда я был не совсем готов. Не говоря уже о том факте, что я был ошеломлён, что ты заметишь мою огромную влюблённость в Каса в ту минуту, когда я бы признался тебе. — Он вздрагивает, вспоминая ход своих мыслей в те времена. — Я имею в виду, это, вероятно, было бы совершенно очевидно, как только ты узнала.              Мэри задумчиво наклоняет голову.              — Наверное, ты прав, — признает она. — Я всегда считала, что это возмутительно мило, как ты всё время следовал за Кастиэлем.              Дин не может сдержать румянца, хотя и ожидал чего-то подобного.               — Мам!              Мэри только ухмыляется.              — Я имею в виду, когда я посмотрела интервью и услышала, как ты говоришь, что когда-то был безумно влюблён в бывшего парнишку из соседнего дома, что-то мгновенно щёлкнуло у меня в голове. Больше ничего не требовалось, я вдруг с абсолютной ясностью поняла, о ком ты говоришь. И я поняла, какой глупой я была, что не заметила этого раньше.              Дин закатывает глаза.              — Ты не была глупой –              — О, милый, я была, — перебивает она, корча себе гримасу. — Я имею в виду, когда ты открылся нам, я размышляла о том, как я могла упустить знаки. Я начала обдумывать многие вещи из прошлого и пыталась увидеть их в новом свете, но по какой-то причине мне никогда не приходило в голову добавить Кастиэля в это уравнение. И это было просто чистой глупостью с моей стороны. — Она в отчаянии качает головой. — Я понятия не имею, как я могла забыть о нём!              Дин сжимает губы в тонкую линию и быстро смотрит на Сэма. Его брат всё это время был подозрительно тих, и он серьёзно не выглядит так, как будто он спешит прервать их мать и украсть их маленький момент, но выражение его лица, несомненно, указывает на то, что он не может дождаться, чтобы самому поговорить — вероятно, с большим количеством поддразниваний и эмоций — с Дином.              Ах да, прелести того, что у тебя есть семья.              — Итак, как Кастиэль? — Мэри снова вырывает его из раздумий. —Где он живёт? Чем занимается? Он женат? У него есть дети? Как он выглядит?              Прежде чем Дин успевает понять, что происходит, Мэри внезапно хватает его телефон и открывает его фотогалерею.              — Покажи мне, — настаивает она.              К счастью, она не присматривается к фотографиям поближе, потому что а) она, кажется, всё ещё помнит о важности конфиденциальности, по крайней мере смутно, и б) она, вероятно, неравнодушна к случайному обнаружению любых снимков, которые могут не дать ей спать по ночам по крайней мере неделю.              И хотя Дин достаточно умён, чтобы не сохранять какие-либо неподобающие фотографии на своём телефоне, он всё равно благодарен, что она просто не просматривает их без его разрешения.              Поэтому он одаривает её улыбкой и выбирает фотографию, которую Кас прислал ему несколько недель назад. Это его фото с Клэр и Джеком, сделанная на барбекю у соседей. Они сидят за столом, уставленным огромным количеством еды, выглядя такими беззаботными и счастливыми, и сияя на камеру, что Дин почувствовал странное сильное желание бросить всё и поспешить присоединиться к ним, когда Кас поделился этой фотографией более или менее через секунду после того, как она была сделана.              И чаще всего он всё ещё чувствует это желание, когда смотрит на фото. Побыть с ними, съесть несколько стейков и хорошо провести время.              Это звучит идеально.              — Оо, он стал очень красивым, — говорит Мэри с яркой улыбкой, внимательно изучая фотографию перед собой. — А это его дети? Расскажи мне о них.              И Дин так и делает, чувствуя странное возбуждение от того, что наконец-то поделился этим с кем-то и увидел, как они впитывают всё, как губка. По крайней мере, его мама ловит каждое его слово, и хотя он знает, что её забавляет его энтузиазм, он не может остановиться. Честно говоря, даже не хочет.              И поэтому он говорит о Касе остаток ночи, пока Мэри слушает, а Сэм, очевидно, строит в голове планы, как позже поговорить обо всём этом со своим братом.              Это хороший день.