Starstruck

      Дин понятия не имеет, как долго он уже сидит в кабинете Каса.              Комната довольно хорошая, вскоре после своего приезда, как только Кас её показал, Дин просто понял, что у него не будет здесь проблем с поиском тишины и покоя. Это не самая большая комната в мире — с раскладным диваном, рабочим столом Каса и кучей полок, которые уже изрядно заполнены, — но здесь также есть большое окно с видом прямо на задний дворик, пропускающее внутрь много естественного света, что заставляет комнату казаться не такой уж тесной.              Напротив, она кажется открытой, светлой и настолько Каса, что Дин не смог сдержать улыбки, как маленький ребёнок, когда узнал, что будет спать в ней следующие несколько дней.              Так вот почему в итоге он решил уединиться здесь, чтобы дать Касу столь необходимое пространство для выяснения отношений с Дафной. Комната предлагает некий комфорт, некое чувство безопасности, в то время как он всё ещё чувствует себя довольно потрясённым всем, что произошло.              На протяжении всего этого времени он думал, что Кас больше не хочет иметь с ним ничего общего. И Дин понял, что это был самый настоящий мудацкий поступок — просто взять и исчезнуть с лица земли. Он не мог винить парня за то, что тот не особо хотел снова испытать удачу с дерзким и безответственным идиотом, который вполне мог разбить ему сердце во второй раз.              В конце концов, когда Дин пытался достучаться до него, он верил, что у Каса простая и счастливая жизнь — жена, с которой он намеревался состариться, и куча мелких неприятностей, от которых у него седеют волосы, — так зачем вообще такому человеку, тратить время на старого друга детства?              Да, у Дина не было проблем с пониманием этих рассуждений. Даже несмотря на то, что это было очень больно.              Но теперь?              Зная, что всё пошло прахом из-за безумного недопонимания? Ведь Дин объявился в самый неподходящий момент, и устроил долбаный развод с немалым количеством обнажённых эмоций? Разумеется, Кас всегда говорил ему, что всё прошло довольно гладко и дружелюбно, но Дин замечал небольшую вспышку боли в его глазах каждый раз, когда он произносил эти слова. И это, вероятно, не только из-за тех нескольких недель, когда Дафна обвинила его в измене. Нет, чтобы всё дошло до такого состояния, чувства, должно быть, уже были изношены.              И это, конечно, неудивительно. Тем не менее, должно быть было нелегко, сделать такой шаг, принять решение отныне идти разными путями. Разглядеть это так, как в любой другой день их жизни просто невозможно.              Когда вы испытываете бурные эмоции, а затем получаете эдакое письмо, которое с самого начала было слишком интенсивным, неудивительно, что что-то перевернулось.              Однако больно думать, что им с Касом потребовалось почти двенадцать лет, чтобы получить ещё один шанс. Что такая простая вещь, как снова связаться друг с другом, может стать такой почти непреодолимой задачей.              И теперь Дин не может перестать задаваться вопросом, что бы произошло, если бы он был немного более настойчивым. Если бы он позвонил снова и не сдавался, пока не поговорил бы с Касом лично. Или если бы он послал другое письмо и объяснил свою ситуацию лучше. Чёрт возьми, даже простой записки «Я сожалею обо всём» в качестве своего рода завершения было бы достаточно.              Но ничего из этого он не сделал. И теперь он сожалеет об этом больше, чем когда-либо.              В то время как, с другой стороны, он ловит себя на том, что размышляет, не было ли это судьбой. Это мысль, которая приходила ему в голову всё чаще за последние несколько недель…              — Дин?              Дин поднимает голову и смотрит на Каса, стоящего в дверях с неуверенным выражением лица, очевидно, спрашивая, можно ли войти. Дин задаётся вопросом, как, должно быть, сейчас выглядит его лицо, раз его друг решил начать колебаться, поэтому он быстро натягивает улыбку на губы и машет Касу внутрь.              — Эм, Дафна, — говорит Кас, — она всё ещё на связи. И она хотела бы поговорить с тобой, если ты не против.              Он указывает в сторону кухни. Вероятно, прямо на то место, где он оставил свой телефон, чтобы попросить Дина об уединении.              — Ничего страшного, если ты не хочешь, — поспешно добавляет Кастиэль. — Она поймет. Я пойму. В конце концов, это настоящий бардак и –              — Всё в порядке, — слышит Дин свой ответ. — Дай мне поговорить с ней.              Кас смотрит на него секунду, как будто не уверен, должен ли он чувствовать облегчение или вину из-за этого, прежде чем снова повернуться на каблуках, чтобы забрать свой телефон. Дин смотрит ему вслед, сам не очень уверенный, что со всем этим делать, но всё же не в силах отрицать это и просто позволить всему ускользнуть, в первую очередь не поговорив об этом.              Не требуется много времени, как Кас снова появился и вложил свой телефон в руку Дина.              И лицо Дафны на экране снова приветствует его.              — Привет, — говорит она. — Ей даже удаётся звучать развязно. На самом деле более чем очевидно, что она далека от этого — достаточно просто посмотреть ей в глаза, — но Дин, безусловно, должен поздравить её с актёрским мастерством. У него определённо не было бы никаких сомнений в том, чтобы познакомить её с некоторыми агентами, если бы она когда-нибудь почувствует желание взяться за эту карьеру.              — Привет, Дафна, — отвечает он в ответ, надеясь, что не выглядит таким напряжённым, каким себя чувствует. Большая часть его самого не хочет разговаривать с ней, так как воспоминание о том телефонном звонке двенадцатилетней давности всё ещё довольно живо в его памяти, вся боль и разочарование всё ещё ощутимы, но он просто знает, что не сможет обойти это, если он хочет иметь хорошие отношения с Касом. Несмотря на всё, к чему привели её действия, она — мать детей Каса, и ничто никогда этого не изменит.              — Хорошо, я даже не знаю, с чего начать. — Дафна выглядит очень неловко, и, кажется, ей правда приходится прилагать усилия, чтобы не избегать его взгляда. — Я имею в виду... даже простое извинение не сгладит углы.              Дин слабо улыбается ей.              — Всё в порядке...              — Это очень мило с твоей стороны, но это не так, — возражает она. — То, как я поступила с тобой, было абсолютно дерьмово, и этому нет оправдания.              Дин сжимает губы в тонкую линию. Какая-то часть его самого искренне согласна с этим утверждением, в то время как другая чувствует себя виноватой из-за того, что она так над собой измывается.              — Прошло так много времени... — говорит он вместо этого, надеясь, что это будет приемлемым компромиссом.              И, естественно, это правда. За все эти годы ему удалось заключить своего рода хрупкий мир со всей ситуацией, думая, что Кас больше не хочет иметь с ним ничего общего, он обнаружил, что он неохотно уважает это. Конечно, это было тяжело и больно, но он как-то справился с этим, боль в груди по-прежнему была, но терпимая.              По крайней мере, после стольких лет у него наверняка не осталось сил волноваться по этому поводу.              На самом деле для него это было закрытой главой ещё двадцать минут назад.              — И всё же я хотела извиниться, — шепчет Дафна. — Мне не следовало вести себя так грубо с тобой тогда по телефону. Я имею в виду, да, было очень поздно, и ты, очевидно, был пьян, но всё же –              Дин морщится от этого напоминания. Вспоминая об этом, это определённо чудо, что она просто не повесила трубку через две секунды. Было около десяти вечера, и он сидел в этом грязном баре больше часа, через весь его организм уже прошло немалое количество алкоголя. В какой-то момент его мозг настолько затуманился, что ему даже стало всё равно, насколько ужасно плохой идеей было попытаться позвонить Касу.              — Ага, извини за это, — говорит Дин, смущённо потирая затылок. — Ты святая, раз вообще слушала мою болтовню.              — После того, как я поняла, кто ты, я просто захотела выслушать тебя, — объясняет Дафна. — Я… Честно говоря, я не знаю, чего я ожидала. Но предполагаемый любовник моего мужа, который так смело спросил Кастиэля и вёл себя так, как будто это самая нормальная вещь в мире, конечно, не был одним из них.              Дин фыркает.              С её точки зрения, это определённо звучит ужасно.              — Учитывая всё это, ты вела себя очень вежливо, — вынужден признаться Дин. По крайней мере, она не кричала на него и не обзывала никакими уродливыми именами.              Дафна морщится.              — Должна признаться я даже не могу толком вспомнить, что я тебе наговорила. Я просто была так потрясена, когда ты позвонил на телефон без какого-либо предупреждения… Думаю, мой мозг просто перестал работать. — Она качает головой. — Я имею в виду, что смутно припоминаю, как лгала тебе и говорила, что Кастиэль получил твоё письмо и не захотел иметь с тобой ничего общего… что просто неприемлемо. Мне не следовало этого говорить, хотя я была в некотором шоке. Это самая дерьмовая вещь, которую я когда-либо делала в своей жизни, и этому нет оправдания.              Дин делает глубокий вдох. Он просто хочет сказать ей: «Всё нормально», но не может заставить себя сделать это.              Потому что это не так. Это не нормально.              И она, кажется, знает это даже лучше, чем он.              — Я глубоко сожалею, что я держала Кастиэля подальше от тебя, — говорит Дафна, её голос снова дрожит. — И я не прошу прощения, потому что такое поведение, конечно, не заслуживает такой доброты. Я просто хотела, чтобы ты знал, что мне очень жаль о том, что произошло тогда.              Дин поймал себя на том, что улыбается.        — Я действительно ценю это.              И это правда. Конечно, это не делает ситуацию лучше, потому что в конце концов он потерял двенадцать лет с Касом, хотя немного успокаивает то, что в этой истории нет злодея. Только люди и очень человеческие ошибки.              И это жизнь, не так ли?              Иногда она хорошая, удивительная и чудесная, а иногда жестокая, несправедливая, и причиняет людям боль.              — И, эм, извини, что так набросился на тебя и прервал твой разговор с Касом ранее, — добавляет Дин после нескольких пьянящих мгновений молчания. — Думаю, ты совсем не ожидала, что из всех людей на экране твоего телефона появлюсь я, да?              У него не было намерения выдавать своё присутствие, но когда Кас и Дафна начали спорить прямо у него на глазах, он просто больше не мог стоять спокойно. В глубине души он понимал, что это не самая мудрая идея — позволить как можно меньшему количеству людей знать о его личной жизни — что, позволила ему оставаться анонимным все эти годы, но с другой стороны мысль о том, чтобы бездействовать, казалась ещё хуже. Как только он услышал её голос и вспомнил их короткий разговор двенадцатилетней давности, её слова были такие тяжелыми, что они преследовали его так долго на протяжении всего этого времени, поэтому его ноги пришли в движение, прежде чем его голова успела что-либо осознать.              — Да, я должна признать, что не была готова встретиться с Дином Винчестером в ближайшее время, — признает Дафна с нервным смешком. — Хотя, немного поразмыслив над этим, я поняла, что на самом деле должна была это предвидеть.              Дин хмурится.              — Да?              Дафна пожимает плечами.              — Ну, когда я смотрела то интервью, и ты описывал того парня из соседнего дома, я не могла не подумать: «Надо же, это звучит так, будто он описывает моего бывшего мужа!»              Дин заливается смехом, когда замечает на заднем плане, как сильно надулся Кас при этих словах.              — А потом несколько недель спустя Клэр сказала мне, что её отец снова связался со старым другом по имени Дин, — продолжает Дафна. — Очевидно, с кем-то, кого он не видел очень долгое время. И я вспомнила, как в прошлом Кастиэль рассказывал мне истории о тебе, его бывшем соседе и лучшем друге. Короткие истории о твоих ежедневных проделках. — Она улыбается немного задумчиво.              — И теперь, когда у меня есть полная картина, совершенно очевидно, что вы оба говорили друг о друге. В этом есть смысл.              Дин обменивается быстрым взглядом с Касом и чувствует, как что-то трепещет у него в животе.              — И, конечно, тебе не нужно беспокоиться, со мной твой секрет в безопасности, — обещает Дафна, и это звучит так искренне, что Дину не остаётся ничего кроме как довериться ей. — Я имею в виду, я и так уже достаточно напортачила, верно?              Дин корчит гримасу.              — Дафна –              — Я уже украла двенадцать лет у вас обоих, — указывает она. — Каким человеком я являлась бы, если бы была настолько беспечной, чтобы проболтаться и заставить всех сойти с ума? Наверняка это бы всё испортило.              В этом, конечно, нет ничего плохого. Пребывание здесь, с Касом и его детьми, похоже на маленький домашний пузырь нормальной жизни, и если Голливуд и всё его окружение хотя бы немного почувствуют это, всё может просто рухнуть.              — Не говоря уже о том, что ты с моими детьми, — заявляет Дафна. — Я бы не потерпела каких-то папарацци перед домом.              Очевидно, что это та защитная сторона, о которой упоминалось ранее. То, как она готова пойти на всё, чтобы увидеть своих детей целыми и невредимыми. А кричать о том, что Дин находится в их компании, даже с небольшими намёками, во всю бескрайнюю пустоту Интернета или где бы то ни было, определённо было бы противоположностью этому.              — Я понимаю, — говорит он. — И будь уверена, что я сам делаю всё, чтобы держать их подальше от внимания. Даю тебе слово.              Дафна некоторое время пристально на него смотрит, прежде чем в конце концов кивнуть. В её чертах всё ещё мелькает беспокойство — потому что, в конце концов, она мать, а это то, что делают матери, — но, похоже, она достаточно уверена в способности Дина оставаться на низком уровне и не привлекать к себе нежелательного внимания.              И Дин в этом отношении, конечно же, не хочет разочаровывать ни её, ни Каса.              Он позаботится об этом.              

***

             Всего через несколько минут они прощаются.              Дафна вставляет в их разговор по меньшей мере ещё двести извинений, очевидно, так сильно сожалея обо всей этой катастрофе, что Дин даже не может найти в себе сил на неё злиться. В каком-то смысле это даже логично — если бы он был женат на Касе и оказался с таким письмом на руках, он бы тоже взбесился, независимо от того, разводятся они или нет. Вы действительно не можете винить кого-то за то, что он чувствует себя неуверенно в такие времена.              Тем не менее, это всё ещё отстой, что в конечном итоге Дин пострадал, а Дафна испугалась, полагая, что её муж изменил ей, в то время как Кас оставался невежественным все эти годы.              И это будет отстойно довольно долго, Дин уверен в этом.              Но в то же время это в прошлом, и он не в настроении проявлять чрезмерные эмоции по этому поводу, когда он, наконец, снова вместе с Касом. Это время радоваться и праздновать, а не зацикливаться на событиях далёкого прошлого и гадать, а «что, если?».              Ничего хорошего из этого не выйдет.              Когда Дин наконец выключает телефон, он глубоко вздыхает и откидывается на спинку дивана, чувствуя, как огромный камень ложится ему на грудь и тут же сваливается. Это очень странное ощущение, и он понятия не имеет, как его интерпретировать.              Кас выглядит так, будто ему не намного лучше, когда он падает на диван рядом с ним, их бёдра касаются друг друга, поскольку он, очевидно, не собирается оставлять между ними много пространства.              Притихшие и погруженные глубоко в свои мысли, долгое время они остаются в таком положении. Просто существуя рядом, давая друг другу утешение, и одновременно справляясь со своими личными внутренними неурядицами.              — Что за кавардак, да? — В конце концов Кас повышает голос, он звучит усталым и побеждённым.              И Дин, безусловно, согласен с этим утверждением.              — Это действительно так.              Когда он представлял себе своё пребывание на выходных у Каса, он определённо не ожидал такой драмы. Он решил, что самая трудная задачка, с которой ему предстоит справиться, — это сблизиться с Клэр и Джеком. А в итоге он сидит здесь, залечивая рану десятилетней давности.              Неплохая поездка, это точно.              — Но, знаешь, это заставило меня задуматься, — наконец признаётся Дин. — Возможно, так даже лучше.              Кас хмуро смотрит на него.              — Что ты имеешь в виду?              — Просто задумайся на секунду, —подталкивает его Дин. — Времена были ужасные. Возможно, каким-то извращённым образом, Дафна оказала нам услугу.              Кас наклоняет голову в своей характерной манере и внимательно его оценивает.              — О чём ты говоришь?              — Всего через несколько месяцев после смерти отца, моя карьера взлетела до небес, — напоминает ему Дин. — В мгновение ока я вдруг стал настолько востребован, что понятия не имел, что с этим делать. Моя жизнь целиком и полностью изменилась за одну ночь, а последующие годы превратились в такую дикую поездку, что я даже не могу начать описывать это тебе. Я работал слишком много, практически без остановки, и у меня почти не было времени ни на что другое.              Кас хмурит брови, очевидно, тщательно обдумывая это в уме.              — А ты, — продолжает Дин. — Ты только развёлся, получил совершенно новую работу и, самое главное, стал отцом-одиночкой. Это, должно быть, тоже было довольно слишком.              Кас насмехается над явным преуменьшением.              — Я хочу сказать, Джеку только исполнился год, не так ли? — спрашивает Дин. — Я даже представить себе не могу, как выглядела твоя жизнь тогда.              — Она была безумной, — подтверждает Кас. — Работа, забота о детях, ведение домашнего хозяйства, затем возвращение к работе, детям, домашнему хозяйству — я даже не уверен, что спал первые несколько лет. По крайней мере, я едва могу это вспомнить.              Дин не удивлён. Внезапно быть единолично ответственным за две маленькие жизни кажется адской работой. Не говоря уже о том, что Кас — чёртов перфекционист и обычно работает в два раза усерднее, чем все остальные.              — Я просто говорю, что тогда наша жизнь была довольно сложной, верно? — Дин пожимает плечами. — А теперь представь, что ты получил моё письмо, и за это время мы снова связались. Конечно, я могу говорить только за себя, но для меня было бы очень сложно поддерживать такие отношения. По крайней мере, не в том темпе, который у нас сейчас. У меня не было бы ни времени, ни даже головы, чтобы писать тебе каждый божий день и отправлять тебе дурацкие фотки или что-то в этом роде.              Кас придвигается чуть ближе.              — В чём-то ты прав, — признаёт он. — В те первые годы моей главной заботой были мои дети и обеспечение крыши над головой. Всё остальное приходилось делать задним числом. И это, вероятно, включало бы даже тебя.              Дин кивает. Естественно, он понятия не имеет, чем бы в итоге всё закончилось, но у него, конечно, не было бы времени на то, что он позволяет себе сейчас. Иногда он часами просто болтает с парнем ни о чем, и это было бы совершенно немыслимо в начале его карьеры. В прошлом, когда он ожидал от себя слишком многого и думал, что должен работать усерднее и больше, чем окружающие.              — Возможно, мы так или иначе нашли бы способ, — признает Дин. — Возможно, мы разговаривали бы друг с другом не ежедневно, как сейчас, а, возможно, еженедельно. Ежемесячно. Или, может, мы снова потеряли бы контакт, потому что жизнь иногда бывает сукой, и ни у кого из нас не хватило бы сил и мужества снова связаться друг с другом в очередной раз.              Дин, по крайней мере, не уверен, хватило бы у него смелости повторить это снова.              И это было бы величайшей трагедией из всех. Обрести друг друга только для того, чтобы снова потерять связь.              — Теперь мы гораздо лучше устроились, — говорит Дин. — Я намного спокойнее отношусь к своей работе и позволяю себе щедрые перерывы. Думаю, что твоя жизнь тоже стала проще, когда твои дети стали более независимыми и зрелыми, чем любой из нас, верно?              Кас не может удержаться от смеха.              — Ты, безусловно, не ошибаешься.              Дин пожимает плечами.              — Я просто говорю, возможно, это была судьба или что-то в этом роде. Сейчас у нас действительно есть время и умственные способности, чтобы поддерживать подобную дружбу. Но двенадцать лет назад — чёрт возьми, я понятия не имею, был ли бы я готов к этому.              Кас наклоняет голову.              — Возможно, ты прав. Конечно, это не значит, что я всё ещё не очень расстроен тем, что произошло...              — Да, поверь мне, я тоже злюсь из-за этого.              — …но мысль приятная. Это делает всю ситуацию, по крайней мере, немного более терпимой.              Это лучшее, о чём они могут попросить прямо сейчас: сделать всё немного более сносным.              — Хотя, естественно, я всё ещё слишком опустошен, что не смог помочь тебе во время всего, через что ты прошёл со своим отцом, — добавляет Кас, очевидно, с тяжелым сердцем. — Что ты правда думал, что я отвергал тебя все эти годы.              Дин корчит гримасу. То время определённо не было весёлым, это точно.              — Не волнуйся, Кас, — тем не менее говорит он, потому что не хочет, чтобы его друг чувствовал себя виноватым за то, что он не мог контролировать. — Не то чтобы я был один. У меня по-прежнему была семья.              Кас внезапно оборачивается, чтобы посмотреть на него прямо, его взгляд становится более пронзительным, чем, вероятно, когда-либо прежде.               — И для протокола, я бы не отверг тебя.              Дин не может сдержать лёгкого румянца от интенсивности всего происходящего.              — Я был бы вне себя от радости, получив от тебя то письмо, — поясняет Кас. — Я очень скучал по тебе.              Грудь Дина начинает неприятно сжиматься.              — Мне жаль, — он обнаруживает, что шепчет. — Я имею в виду, за то, что прервал наш контакт в те дни.              Кас смотрит на него мгновение, изучая его, как чёртов рентген.              — Я всегда предполагал, что твои письма перестали приходить, потому что так уж устроена жизнь, — говорит Кас после некоторого молчания. — Последние годы средней школы, новые люди, новый город. У меня и в мыслях не было сомневаться, что ты потихоньку начал забывать обо мне. — Он прищуривается. — Но ты не забывал, правда? Ты намеренно прекратил нашу переписку.              Дин опускает голову от стыда.              За последние несколько месяцев они никогда по-настоящему не говорили на эту тему, только мимоходом затронули её раз или два, и он был более чем счастлив оставить её лежать там нетронутой. Конечно, в глубине души он знал, что в какой-то момент она всплывёт, но на сегодняшний день он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы избежать этого любой ценой.              — Было очень больно, — наконец признаётся он. — Получать от тебя письмо за письмом и не быть уверенным, увижу ли я тебя когда-нибудь снова.              Он делает глубокий вдох.              — В наше время всё так просто, понимаешь? — Он в отчаянии качает головой. — Социальные сети, Интернет. У тебя всё ещё есть так много возможностей оставаться на связи с кем-то, даже на другом конце долбаной планеты. Я имею в виду, посмотри на нас сейчас. — Он фыркает. — Это первый раз, когда мы в самом деле находимся в одной комнате более чем за двадцать лет, и мне всё ещё кажется, что мы находимся в жизни друг друга последние два месяца. Как будто это не такой уж важный момент, что я просто заскочил. Как будто мы по-прежнему соседи и всё такое.              Он поймал себя на том, что задумчиво улыбается. Если бы всё было так просто, когда они были подростками.              — Но тогда... ну, переехать и не видеть тебя ежедневно, это было похоже на конец пути, — говорит Дин. — Как будто эта глава была закончена, а те письма и случайные телефонные звонки были всего лишь парой запоздалых мыслей, прежде чем всё полностью прекратится. И в какой-то момент я больше не мог этого выносить.              Выражение лица Каса смягчается от его слов, и он протягивает руку, чтобы нежно сжать запястье Дина, успокаивающее прикосновение посылает дрожь по его спине.              — Это всё равно было дерьмово, — говорит Дин. — Я должен был дать тебе надлежащее объяснение или, по крайней мере, попрощаться. Вместо этого я просто привиделся тебе, и когда я в конце концов начал сожалеть об этом, я подумал, что было слишком поздно исправлять свою ошибку.              До того дня в больнице. Тогда, когда он понял, что ему больше нечего терять.              А потом это привело к эффектным обратным результатам, и Дин больше никогда не пытался.              — О, Дин... — Хватка Каса усиливается, и он выглядит так, будто всерьёз раздумывает, не заключить ли Дина в крепкие объятия. Дин, конечно, не стал бы возражать.              — Посмотри на нас, — вздыхает он. — Наша история довольно трагична, если вдуматься.              Кас тут же качает головой.              — Она не трагичная, — возражает он. — Я признаю, что это не очень традиционно, и в ней могут быть некоторые грустные пассажи, но в целом это история о большой дружбе. И детских влюблённостях.              Дин чувствует, что снова начинает волноваться.               — Ага, верно.              — Я просто говорю, что это потрясающий материал для твоего следующего голливудского блокбастера, — добавляет Кас с огоньком в глазах.              Дин посмеивается над этим.              Он определённо не ошибается.