Starstruck

      Долгое время Кастиэль проводит на кухне и анализирует проблему со всех мыслимых сторон, чувствуя себя сбитым с толку и в то же время очень очарованным всем, что только что произошло. Но в конце концов ему удаётся вспомнить о времени и том факте, что Дин всё ещё ждёт в ванной, вероятно, удивляясь, почему его друг так долго. Поэтому Кастиэль заставляет себя действовать, роется в разных шкафах, пока не находит плитку шоколада, и поспешно мчится обратно к Дину.              Дин, который тем временем оделся, сидит рядом с большим полотенцем, расстеленным у него на коленях (и Кастиэль замечает укол разочарования, хотя именно он тот, кто предложил эту идею в первую очередь), наклоняясь, чтобы распылить немного антисептика на палец ноги. По-видимому у Кастиэля ушло так много времени на переживание сексуального кризиса и поиски шоколада, что у Дина было время промыть рану и вытереть всю кровь.              — Дин, позволь мне помочь тебе, — восклицает Кастиэль и мгновенно падает на колени перед другом, чувствуя себя виноватым за то, что заставил его ждать так долго, что ему пришлось управиться самому. — Не хочу, чтобы ты потерял сознание или что-то вроде этого.              Дин снова выпрямляется и бросает на Кастиэля равнодушный взгляд.              — Я не упаду в обморок, боже. Я в порядке.              Кастиэль суёт плитку шоколада в руку Дина и просит его открыть её.              — Просто подыграй мне, ладно?              Дин закатывает глаза.              — Я порезал палец на ноге, чувак. Нет причин вызывать береговую охрану.              Кастиэль не может не нахмуриться в замешательстве от этого нелогичного заявления.              — Какое к этому отношение имеет береговая охрана?              — Я просто говорю... — Дин мгновение изучает его с непроницаемым выражением лица и в конце концов вздыхает, признавая поражение. — Знаешь, чувак, неважно. Делай своё дело, я всё равно не могу тебя остановить.              Это, конечно, правда.              Кастиэль мгновение наблюдает за другом — его всё ещё раскрасневшимися щеками, его блестящими глазами, веснушками, слишком выделяющимися на ярком свету — но в конце концов он заставляет себя снова сосредоточить своё внимание на ране, по крайней мере, на какое-то время. Рана ни в коем случае не большая, всего лишь маленький порез, который кровоточил гораздо сильнее, чем имел на то право, и Кастиэлю совсем не нужно время, чтобы позаботиться о нём. Для этого даже не нужны никакие бинты, только лейкопластырь побольше.              — Я сожалею, — обнаруживает он, что говорит после минуты молчания, как раз когда заканчивает.              Дин растерянно моргает.              — О чём ты?              — О случившемся ранее, — уточняет Кастиэль, не отрывая взгляда от ноги Дина, чтобы не смотреть ему в глаза. — О том, что ворвался без стука.              — О. — Дин прочищает горло, и внезапно его голос снова звучит довольно неуютно. — Я имею в виду— всё в порядке— ты услышал, как я кричал и всё такое...              Это, несомненно, пробудило в Кастиэле какие-то защитные инстинкты, подпитываемые более чем десятилетним отцовством. К настоящему времени он приучен автоматически бросаться в бой, как только слышит крик боли.              — Я думаю, что это уже у меня в крови, — объясняет Кастиэль. — Джек, например, имеет склонность натыкаться на предметы и ушибаться.              Дин издает бессвязный звук, который Кастиэль в ближайшее время не сможет расшифровать.              — Хм, логично, — бормочет он.              Очевидно, что он не хочет говорить об этом. Скорее всего, просто забудет о том, что когда-либо произошло, и продолжит свою жизнь, больше никогда не упоминая об этом.              Конечно, это абсолютно противоположно тому, чего хочет Кастиэль. Но в настоящее время, Дин взволнован и смущён и всё ещё по-настоящему измотан долгим днём и их поездкой в Кларксвилл, и Кастиэль, конечно же, не хотел бы ещё больше доставлять ему неудобства. По крайней мере, не в том состоянии, в котором он сейчас находится. Это было бы нечестно по отношению к нему.              — Ты чувствуешь себя лучше? — спрашивает он вместо этого, кивая головой на уже наполовину съеденную плитку шоколада в руке Дина.              Дин, очевидно, испытывающий облегчение от того, что внимание, по крайней мере на данный момент, отвлечено от его обнажённого приключения, просто усмехается.              — Я в порядке, — настаивает он. — И, кстати, в этом действительно не было необходимости. Не то чтобы я до смерти истекал кровью или что-то в этом роде.              — Меня не проведёшь, —поддразнивает Кастиэль. — Я имею в виду, лишь один твой пронзительный крик—              — Спустись с небес! — Дин обрывает его, надув губы. — Порез пальца на ноге — одна из худших болей, которые когда-либо испытывало человечество, ты знаешь это так же хорошо, как и я.              — Я почти уверен, что многие люди, особенно женщины, будут от всего сердца не согласны с этим, — со смешком указывает Кастиэль.              Дин закатывает глаза.              — Ладно, хорошо, — смягчается он. — Порез пальца на ноге — это один из худших видов боли, которые когда-либо испытывали такие капризные мужики, как мы с тобой. Теперь доволен?              — В восторге.              — Замечательно.              — Но мне любопытно...              — Что?              — Тебе нужна помощь в ходьбе? — спрашивает Кастиэль, слишком невинно хлопая ресницами. — Учитывая всю эту боль и тому подобное...              Дин скалит на него зубы.              — Чувак, ну ты и мудак.              — Мне отнести тебя в постель? Как девицу в одной из тех мелодрам...              — Пошёл ты!              — Я мог бы быть твоим рыцарем в сияющих доспехах, любовь моя.              Дин, кажется, на миллисекунду сбит с толку, скорее всего, больше неожиданным ласковым обращением, чем самим заявлением — и разве это не забавно? — но он довольно быстро берёт себя в руки и фыркает прямо в лицо Кастиэлю.              — Просто прекрати нести чушь, дорогой, как насчёт этого?              И просто чтобы доказать свою точку зрения, он автоматически поднимается.              Мгновение он выглядит до смешного самодовольным, прежде чем полотенце у него на коленях начинает сползать, и он поспешно хватается за него, чтобы не оказаться в одном нижнем белье на обозрение Кастиэля. На самом деле он цепляется за него так крепко, что костяшки пальцев белеют, и Кастиэль не может не находить это развитие событий довольно интригующим.              В конце концов, Дин никогда не был известен своей скромностью. Конечно, он, вероятно, ценит свою личную жизнь, как и все остальные, но он никогда не был чрезмерно застенчив в отношении своего тела. Так что при обычных обстоятельствах Кастиэль полностью ожидал бы, что Дин выйдет из ванной с высоко поднятой головой в одних боксерах и лёгкой рубашке. Пытаясь скрыть неловкость ситуации, ведя себя как самоуверенный человек, даже если в глубине души он может относиться к этому вопросу совершенно иначе.              Но теперь он держится за полотенце, как за спасательный круг, и Кастиэль не может удержаться от вопроса, почему. Неужели Дин просто забыл своё нижнее белье, и он всё ещё голый под ним? Или есть что-то ещё, что он не хочет, чтобы Кастиэль видел?              Кастиэль наклоняет голову и гадает, что бы это могло быть.              — Эм, я... я пойду тогда, — заикается Дин, неопределённо жестикулируя свободной рукой в направлении своей спальни. — Я, эм—              Кастиэль делает глубокий вдох и борется с желанием поговорить об этом. Повторяя себе снова и снова, что Дин заползёт обратно в свою раковину, если Кастиэль хотя бы намекнёт на серьёзный разговор на эту тему. Они оба не в том состоянии, чтобы смотреть друг другу в глаза, не допуская, чтобы это закончилось катастрофой. И Кастиэлю очень не хотелось бы испортить свой визит ещё до того, как он по-настоящему начался.              Поэтому вместо того, чтобы высказать свои чувства, Кастиэль просто мило улыбается и говорит:              — Ты должен почистить зубы, прежде чем лечь спать. Ты съел целую плитку шоколада.              Мгновение Дин смотрит на него почти недоверчиво. Как будто он не может искренне поверить, что у Кастиэля есть силы помнить такие вещи.              Но затем он фыркает и, к счастью, кажется, ещё немного расслабляется, столкнувшись с такой нормальностью.              — Да, ага, мам, — ворчит он, в его тоне чувствуется привязанность. — Убирайся отсюда, чувак.              И Кастиэль так и поступает, потому что, в конце концов, он не хочет давить на друга ещё больше. Но он не может удержаться от последней ухмылки через плечо и объявляет:              — Просто позвони мне, если тебе понадобится какая-нибудь помощь, дорогой. Не забывай, ты серьёзно ранен.              Дин бросает на него жёсткий взгляд.              — Ты хуже всех, приятель.              Кастиэль подмигивает ему.              — Я знаю.              А потом, немного ошеломленный всем, что выяснилось сегодня вечером, он уходит, чувствуя головокружение от их обычного подшучивания.              Похоже, сейчас ему нужно о многом подумать.              

***

             И он много думает об этом.              Уже поздняя ночь — или очень раннее утро, зависит от того, с какой стороны посмотреть, — и когда Кастиэль, наконец, скользнул под одеяло и позволил своему разуму отдохнуть, он подумал, что ему совсем не потребуется времени, чтобы провалиться в столько необходимый сон.              Но у его мозга явно были другие планы, и так получилось, что более часа спустя Кастиэль всё ещё лежит без сна в своей постели. Матрас невероятно удобный, в комнате по-домашнему уютно, температура не слишком высокая и не слишком низкая — в целом идеальная обстановка для того, чтобы расслабиться и погрузиться в глубокий сон. Однако, как только он пытается закрыть глаза, тысячи картинок проносятся в голове Кастиэля, не давая ему уснуть.              На первом плане, конечно, изображение полностью обнажённого Дина. Поскольку вся система Кастиэля всё ещё настолько потрясена сказавшимся на нём эффектом, что неудивительно как оно стало таким популярным в его собственном сознании.              Но есть и много других вещей. Случаи, о которых Кастиэль не слишком задумывался раньше, а теперь вдруг не может не анализировать в мельчайших деталях. Как он просто взял Дина за руку в музее и каким-то образом сумел проигнорировать как тёплые эмоции, так и странно ошеломлённое выражение на лице Дина, когда Кастиэль потащил его за собой. Или мгновенье утром в доме Кастиэля, когда за завтраком их ноги несколько раз столкнулись под столом, и Кастиэль на самом деле подумал о том, чтобы «поиграть в футси», потому что он никогда раньше этого не делал, но так много слышал об этом. Или когда Дин убедил его посмотреть этот слишком реалистичный фильм ужасов, и Кастиэль неуклонно приближался к тёплому и безопасному присутствию своего друга, пока почти не оказался у него на коленях.              И случайные прикосновения, которые, в конце концов, могут быть не такими уж случайными. И постоянные ласкательные имена, которые могут быть просто дружеским поддразниванием, но также вполне могут указывать на что-то более глубокое. И длинный поток телефонных звонков и текстовых сообщений, и их желание поделиться друг с другом каждой деталью своей жизни…              Да, есть многое, о чём Кастиэль раньше никогда по-настоящему не задумывался.              И теперь он не может перестать это делать.              Почти пять утра. Скоро взойдёт солнце, и Кастиэль чувствует себя очень усталым и в то же время слишком бодрым, чем когда-либо прежде в своей жизни.              Он серьёзно понятия не имеет, что делать, и честно начинает задаваться вопросом, не следует ли ему полностью отказаться от сна на сегодня. В конце концов, на этот раз, похоже, у него ничего не выйдет.              И в этот момент он внезапно слышит шум прямо снаружи, под своим окном.              Кастиэль обнаруживает, что замирает, долгое время пытаясь убедить себя, что это просто ветер, и ему не о чем беспокоиться, — а затем шум становится громче, превращаясь в характерный шаркающий звук, совершенно нехарактерный для дуновения воздуха.              Нет, у его окна что-то есть.              Или кто-то.              Рационально Кастиэль знает, что они в безопасности. Дин уже рассказывал ему об установленной им системе безопасности, из-за чего, вероятно, было бы практически невозможно, чтобы кто-то прокрался в дом незамеченным. Кастиэль знает, что у Дина есть бесшумная сигнализация, отправляемая сигнал прямо на его телефон, а также довольно громкая сирена, которую он всегда включает поздно ночью, перед тем как лечь спать. Так что кто-то, крадущийся по территории хижины, наверняка уже включил бы систему.              Следовательно, скорее всего, это просто ветер. Или, может быть, какое-нибудь животное, шныряющее вокруг.              Кастиэль делает глубокий вдох и пытается успокоиться. Да, они здесь совсем одни, ни света, ни шума уличного движения, и это может быть немного пугающим для тех, кто не привык к такому уровню тишины, но нет причин волноваться по пустякам. В конце концов, Дин жил здесь уже много лет без каких-либо проблем. Кастиэль не понимает, почему это должно измениться именно сейчас.              Это крайне маловероятно чтобы предположить—              Но прежде чем Кастиэль успевает закончить эту мысль, шум становится громче.              И ближе.              Кастиэль хотел бы оставаться уравновешенным и хладнокровным, но, вероятно, это смесь усталости и нервов, которая заставляет его вскакивать с кровати и бежать к двери Дина в мгновение ока. В глубине души он понимает, что ведёт себя нелепо, и ему следует потратить минуту, чтобы обдумать это, прежде чем будить своего друга из-за чего-то тривиального, вроде ночных звуков, но в последние пару часов его мозг оставался ужасно тихим в отделе логики, а только слишком счастливым, чтобы позволить эмоциям взять верх.              И когда Кастиэль стучит в дверь Дина и мгновенно входит в комнату, не дожидаясь ответа, очевидно, что не мозг принимал какие-либо решения.              Он наполовину ожидает, что попадёт в ещё одну компрометирующую ситуацию, как и до этого, и на короткую секунду он действительно чувствует себя немного разочарованным, столкнувшись лицом к лицу с одетым и спящим Дином, прежде чем он поспешно отбрасывает эту мысль и ругает себя за проявление глупости.              Возьми себя в руки, Новак, отчитывает он себя.              А потом он замолкает, потому что находится в комнате Дина, прямо посреди ночи (а также слишком ранним утром), как маленький ребёнок, напуганный каким-то шумом.              Господи Иисусе.              Кастиэль стонет, абсолютно разочарованный в себе и своём ужасном способе справиться с ситуацией, но всё ещё каким-то образом неспособный остановить себя от того, чтобы подойти к кровати Дина и наклониться ближе.              Отлично.              Дин выглядит совершенно умиротворённым во сне, его черты выделяются из-за яркого лунного света, льющегося через окно, и Кастиэль не может отделаться от мысли, что он мог бы легко представить себя без устали наблюдающим за этим лицом часами. Конечно, он прекрасно понимает, что это довольно жуткая мысль, и он серьёзно никогда не должен заниматься этим, но на мгновение приятно просто притвориться.              И тут Дин начинает шевелиться.              Кастиэль издает звук ужаса и уже на грани того, чтобы выбежать из комнаты и вести себя так, как будто ничего этого никогда не было, когда Дин сонно бормочет:              — Кас?              Кастиэль прикусывает нижнюю губу и оценивает свои возможности. Побег глупого труса, естественно, всё ещё обсуждается. Возможно, Дин будет сбит с толку, но наверняка отмахнётся от ситуации, как от сна, и довольно скоро снова заснёт. Но Кастиэль может также просто объяснить ситуацию и надеяться, что Дин не будет слишком сердиться на него за то, что он вторгся в его личное пространство. В конце концов, Дин очень добросердечный человек, он наверняка понял бы затруднительное положение Кастиэля.              Или — и Кастиэль не может поверить, что такая мысль вообще приходит ему в голову — он мог бы просто забраться к мужчине в постель и поцеловать его. Просто чтобы посмотреть, каково это ощущение.              Да, этот вариант явно не в центре внимания. Но это не мешает ему требовать, чтобы его выслушали самым настойчивым образом.              — ...Кас? — Дин снова что-то бормочет, его веки трепещут, когда он ошеломлённо смотрит на нового человека в комнате. — Что ты здесь делаешь?              Его голос невнятный, немного бессвязный. Очевидно, он всё ещё спит, нежели бодрствует.              — Эм, я... — Кастиэль неловко ёрзает. Он разрывается между тем, чтобы остаться или убежать в горы, поэтому долгое время, честно говоря, он понятия не имеет, что делать. Несмотря ни на что, это было бы неловко.              — Кас? — Теперь в тоне Дина слышится нотка беспокойства. Кажется, он пытается поднять верхнюю часть тела, хотя он всё ещё ужасно вялый.              — Я... под моим окном какой-то шум, — поспешно объясняет Кастиэль, несмотря ни на что, не желая беспокоить своего друга. — Я— извини, я уверен, что слишком остро отреагировал...              — Какой-то шум? — Дин хмурит брови, а Кастиэль отказывается признать это восхитительным.              — Всё в порядке, я уверен, что это просто ветер или какое-то животное...              Дин моргает. А потом говорит:              — Реджинальд.              Кастиэль хмурится. Чего бы он ни ожидал, этот ответ определённо не имеет никакого смысла.              — Что? Кто такой Реджинальд?              Он не может сдержать дрожь, внезапно задаваясь вопросом, действительно ли там человек, прямо под его окном—              — Реджинальд — это енот, который живёт где-то поблизости, — говорит Дин, довольно выразительно зевая. — Выходит поздно ночью и всё такое. Сэмми назвал его Реджинальдом... Не знаю почему...              Он снова замолкает, сон вновь овладевает им после того, как он убедился, что нет никаких проблем, о которых стоило бы беспокоиться.              В то время как Кастиэль остаётся стоять рядом с кроватью, чувствуя себя довольно глупо.              — О, я понял, — бормочет он. — Тогда я... прости, что разбудил тебя. Я просто... я не привык...              Дин встречается с ним взглядом.              — Ты испугался?              Кастиэль не может побороть румянец и считает себя благодарным за то, что лунный свет недостаточно силен, чтобы раскрыть слишком многое о состоянии его тела.              — Ну, да, немного... — признаётся он.              И это, по-видимому, всё, что нужно услышать Дину, чтобы подтолкнуть его к действию.              Потому что внезапно его рука вырывается из-под одеяла быстрее, чем Кастиэль мог себе представить, и прежде, чем он понимает, что происходит, рука Дина обхватывает его запястье и тянет.              Кастиэль теряет равновесие и вскрикивает от удивления, обнаружив, что падает на кровать прямо рядом с Дином. Он сразу же приходит в ужас и поспешно пытается снова принять вертикальное положение, но у него не получается, так как Дин мгновенно затягивает его глубже. Сильные руки крепко сжимают торс Кастиэля, делая для него абсолютно невозможным выбраться из хватки.              Конечно, Дин действует как в тумане, больше руководствуясь инстинктом, чем чем-либо ещё, но он, кажется, полон решимости держать Кастиэля на своей стороне, несмотря ни на что.              Кастиэль сопротивляется и тихо ругается, но Дин не двигается с места.              Нет, он только усиливает хватку и бормочет:              — …не нужно бояться... защищу тебя...              Кастиэль немедленно прекращает извиваться и замечает, как что-то очень тёплое взрывается у него в груди. Дин, несмотря на то, что на 98% спит, всё ещё чувствует себя настолько защищённым, что хочет, чтобы Кастиэль оставался в безопасности. Быть рядом, чтобы он мог позаботиться о нём и убедиться, что всё в порядке.              Кастиэль сжимает губы в тонкую линию и отчаянно пытается контролировать волну сильных эмоций, захлестывающих его.              Одновременно расслабляясь в сильных объятиях Дина.              В глубине души он знает, что в конце концов либо сможет выпутаться, особенно учитывая, что Дин тут же погружается в глубокий сон, либо просто найдёт какой-нибудь способ разбудить Дина и сообщить ему о ситуации. Дин, конечно, сразу же отступит и будет много извиняться, по крайней мере, в течение следующих нескольких дней.              В конце концов Кастиэль не делает ни того, ни другого.              Во-первых, он не хочет, чтобы Дин чувствовал себя плохо из-за этого. К сожалению, у этого глупого человека есть привычка зацикливаться на самых нелепых вещах. Он не просто посмеялся бы над этим инцидентом с минимальным унижением, а скорее избил бы себя за это очень странным образом. И это последнее, чего хочет Кастиэль.              И он также не хочет покидать объятия Дина.              Да, он знает, что может быть эгоистичным и глупым, но мысль о возвращении в свою тёмную комнату с этим громким енотом прямо под окном на самом деле не так привлекательна. Нет, в объятиях Дина он чувствует себя защищённым так, как никогда не мог припомнить, и поэтому вместо того, чтобы отстраниться, он просто накрывает их обоих одеялом и глубоко вдыхает.              Говоря себе, что он всё равно слишком слаб и измучен, чтобы бороться с хваткой Дина, лёгкая улыбка мелькает на его губах, и довольно скоро он тоже засыпает.