Блики тепла на стёклах

О-о, думает Иза, спускаясь вниз в обдумывании, не раскрутить ли домашних на пристройку оранжереи. Настали нам весёлые деньки: сегодня с утречка мама поморщилась на её новый аромат, а потом ещё и кофе пить не стала. Да-да, как и девятнадцать, а потом и пятнадцать, лет назад тоже. Попробуй забудь такое. Опять ребёночек, снова-здорово. Тушите луну, закапывайтесь под кактусы. Нет, мысленно продолжает она давно начатый разговор, нет, абуэла, мне не хватит для растений своей комнаты, мне нужны условия на живой земле и солнце, чтобы их другими выращивать, чтоб они жили и плодоносили, а не на пять минут посыпались и увяли! Я могу вырастить хоть целое поле, но через пять минут эта кукуруза обратно в трубочку свернётся, а мне нужно, чтоб она ещё и съедобная была. Травы я уже пробую, - к счастью, никто не знает, зачем, - добавляет она ещё более мысленно, - Камило доложил, ими маму отпоили после обморока и она даже вернулась к готовке! Ну, за такое "пьедестал на постаменте" тебе, Иза, прошлые-то разы весь Энканто ждал пока мама разродится - все девять месяцев она кухню на дух не выносила, а тут продолжает... это что ж за жуткие травки я выращиваю?... ...Вот щас и опробуешь, ехидно вворачивает внутренний голос. Как тебе картинка? Лу дрыхнет в прихожей, над ней перегар кучевым облаком, а в этом дыму кузены маячат, в полной невдуплянке. Сеньорита Изабелла, бойтесь своих желаний, уж они так сбываются, что лучше сразу с пальмы головой вниз. Хотела интересную задачку - пожалте, протрезвить сестричку. Не лианами же наверх её тащить, это весь дом созвать. И где она так набралась, она же пить не умеет, абуэла впадает в синий ужас представляя "пьяного громилушку", и Луизе строго запрещено пить... Ну проспись только, сестричка, твою ж селитру... Иза морщится - совсем как мама поутру - и окунается в давний-предавний стыд, когда одним совсем не-прекрасным днём ей удалось вырастить опьяняющие цветочки. Никто так и не понял, что это было, они быстренько скукожились и увяли, тётя Пепа развеяла этот запах, а позорище осталось. С того дня только розы! Розочки мои козочки... Иза наскоро прокручивает в памяти, как очухивались пострадавшие, и решительно ухватывает Луизу за кончик носа. Сдавливает и трёт. Охнувший Камило - мол, кузина, что ты творишь-то? - превращается в папу, готовый перехватить... ну, хотя бы попробовать. Свободной рукой Иза выращивает что-то - наобум, не глядя, задав только задачу: вернуть в сознание, - и лже-Феликс тут же оплывает обратно, до того вонючей получилась травка. Стебель приходится сунуть сестричке под самый нос, и Лу с тихим басистым всхрапом приоткрывает один глаз. Видит нас и распахивает оба, но шевелится ещё с трудом. На все расспросы (боязливым шёпотом) неуверенно отмахивается и мучительно медленно воздвигается со стула, стараясь не топать. Добрый Боженька сегодня на нашей стороне, - с облегчением выдыхает Иза, когда сестрица заканчивает восхождение на гору и скрывается в комнате, а Камило распахивает входную дверь выветрить перегар. Слушай, Долли, может, всё-таки согласишься попеть моим цветочкам? У тебя так получается здорово... (на самом деле ошарашены все, и ей сейчас ни до кузины, ни до цветочков, но лучше так, чем обсуждать странное). Долли предсказуемо отмахивается, а Камило, сделав страшные глаза, смывается из дому. Долли понятливо кивает ему вслед, счастливица, Изе такое понимание с сёстрами даже не снится. И ничего я не завистлива. У меня лучшая судьба на свете. Особенно после бегства жениха, три ха-ха, пусть кому-то ещё достанется это недалёкое счастье, а то Долли, судя по всему, уже тоже его распробовала. А вот чего Лу на ровном месте коленца выдаёт? Чего им всем не хватает?! Мира, дура, ей такой подарок дали - жить сама по себе, безо всякого дара, ещё и дедушкино рукоделие в ней прорезалось, а она "быть как мы" хочет! Дедушкиного наследия - ах, самого дедушки! - ей мало... У деда Педро, между прочим, тоже магии не было, а бабуля до сих пор молится на него! Иза бы сама не отказалась от шитья, можно было бы втихаря смастерить себе что-нибудь такое, и расхаживать хотя бы по комнате, а Миру попросить нельзя, хлопот не оберёшься... Ох как бабуля скандалила, когда Мира сшила для Лу рабочие штаны!.. Голубенькие такие и с большими карманами, самое то в них каменюги тягать, но нет! Её и так все опасаются, мало кто хочет в жёны бабу, способную пришибить одним ударом... А ведь я тоже кактусом пришибить могу, никакими лепёшками не откачают, - довольно жмурится цветочная владычица и тут же мрачнеет - к дьяволу такие проблемы, уж лучше ни с кем. Бабушка всё надеется, что их поразберут в жёны хоть кто-то, ан нет, у всех инстинкт самосохранения - кроме Мариано, но он такой по жизни дурак... Высочайшим указом бабушка запретила сестрице пить, - смешно, а тёте Хосефе, значит, можно? Тётя и трезвая отчудить может, а молния в темечко тоже не лечится... Может, это, конечно, кажется, но пока в Энканто не было магии и тётя ничего такого не могла, все дышали свободнее, в том числе сама тётя. Быстренько научились запирать непослушных ослов, аккуратно обращаться с молотком, не лить зазря воду, заваривать траву от головной боли и не пытаться на спор бочку поднять... какой-то древний когда-то жил в бочке, счастливец, и никто его не трогал, считали чокнутым и обходили стороной! Вот вырастить себе бочку... выстлать мхом... украсить гибкими побегами... сделать навес от дождя, я-то не цветочек, меня поливать не надо... ага, а потом к этой бочке начнётся паломничество: "поглядите на нашу цветочную фею!"... брр... Господи, знаешь, а я так хотела бы стать невидимкой... Духом природы гнездиться в расселинах скальных, хищно впиваться корнями голодными - в камни, впитывать свет и погоду, прохладу и ветер... Знаешь, а я бы хотела - не быть человеком. Не улыбаться надсадной нелепой улыбкой, не притворяться, что мне вы милы и приятны, не расточать эти розочки, чтоб вас росянка сожрала без сахара, как надоели... Вот уж который мне день на которой неделе... Где-то в горах поселиться бы хищной лианой, третьего дня бы пропасть за вторым поворотом, как дядюшка Бруно... Облачком стать или звуком на папиных струнах... Папа играет так мягко, когда это слышишь, можно забыться недолго и попросту - быть... Без суеты, без желания Миру прибить... Мира! Легка на помине. На щеках нездоровый румянец, вся юбка в песке... теперь и моя в песке. Научись уже бегать не врезаясь ни в кого, тапирша доморощенная. Я всё понимаю, дорвалась до дядюшки, единственного кто не гонит тебя прочь... папа с мамой не в счёт, от папы толку сама знаешь сколько, мама не покладая рук на кухне, а дядюшка тебя терпит уже полгода, даже не мямлит теперь и не заикается... но это не повод посыпать меня песком!... говорят, нет ничего тяжелее, чем хранить чужой секрет, вот будешь знать, как меня пачкать: "- А Луиза напилась!..." И ещё более страшным шёпотом: "Не говори бабушке!" Мирабель кивает ушами - до сих пор считалось, что лишь Камило способен на такой финт - и несётся в свою комнату ещё стремительней: кудри вразлёт, и на шее над вышитой блузкой на мгновение мелькает предательское розово-красное пятно.