Блики тепла на стёклах

С утра Мирабель споткнулась об лиану. Та выползала из комнаты, удлинялась, по-змеиному шевелилась, трясла крупными липкими цветками, и выглядела хищной даже издалека. Высунувшаяся на шум заспанная Изабелла смерила сестру таким взглядом, словно извиняться должны перед её лианой, а отбитые коленки и без лепёшек невелика печаль. Возражать ей не получилось: от неудачного падения вышибло воздух из лёгких. Но коридор загудел под тяжестью Луизиных шагов, и лиана шустро втянулась в комнату. Спортсменка оценила уползающий зелёный хвост, подняла с пола Миру, поправила ей слетевшие очки, и грозно постучала в комнату к Изе. Цветочная фея принялась было кривить губу, но внушительное "а если об твои ползучки споткнусь я, порву на мелкие травинки" вернуло её с высот на бренный пол Каситы. Обозвав Мирабель ябедой, фея проснулась окончательно и скрылась переодеваться, Луиза вернулась к разминке, а Мирабель поплелась на кухню, где её поджидало продолжение дивного утречка: растерянная мама и горький кофе. "Переделывала три раза, а всё такой же!" Дочка честно попробовала его проглотить, потом подсластить... Выполз дядя Феликс, тоже попробовал, вытаращил глаза и шустро вымелся из дома, бурча "а завтракать вредно". Камило свою чашку понюхал и даже пробовать не стал, сразу принялся варить сам. Тётя Пепа его варева решила не дожидаться, одним глотком опрокинула в себя свою чашечку и долго кашляла, а остальные угостились кофе от Камило - пока счистили со стульев колючую снежную крупку, как раз и сварился. Джульетта, видя такое дело, вконец расклеилась, и Агустин бережно увёл её в комнату: будущей маме и не такое можно. Касита смотрит. Явление абуэлы народу. Пока мадре пыталась грозно выяснить, почему это не все в сборе и где семейная идиллия, идиллия бочком-бочком расползалась подальше от застолья. Удар на себя неожиданно приняла Изабелла, снова принявшаяся клянчить оранжерею: рассуждения о внучкиных цветах бабушку одновременно злили и успокаивали. Призрак померцал-померцал и куда-то утёк, неужто не выдержал разговора о цветочках? Бруно в него повглядывался, но никаких подсказок не нашёл, а завтракать ему Вертихвост отсоветовал: высунулся из рукава, крутнул носом и принялся отталкивать хозяйскую руку от тарелки. Под бодрое чавканье Антонио - ему странный привкус тётиной готовки пришёлся по душе, и крысьи уговоры проиграли детскому аппетиту, - абуэла наконец насытилась и вышла, давая присутствующим дружно выдохнуть. Тётю Пепу Мирабель увела на финальную примерку, пока она моросит: на влажной ткани огрехи лучше видны. Тётушка, правда, раскапризничалась - не стоило ей этот ядрёный кофе пить - зато ткань вымочила старательно, даже слишком. Выпроводив её и постаравшись вытрясти из ушей придирки в стиле "я не тут оборки заказывала!", девушка решительно перебралась на широкий подоконник порисовать. Увидят - ну и пускай. Рисовалось плохо. То абуэла в виде чупакабры, то Иза со змеиным телом, то дверь со всякими рожами на ней. Пока девушка с досадой смотрела в окно, пытаясь найти на давно знакомых деревьях знаки вдохновения - намалёванный дверной контур слабо померцал золотым светом и тут же погас, никем не замеченный. А Мирабель вспомнила про снятые мерки и одного кабальеро, который уж точно не заказывал никаких оборочек. Ему бы просто рубашку... давай-ка в город, на этот раз тебе не надо ни за кем шпионить, и не красней... Вот уж никогда бы не подумалось, что они опасные такие... и папа, и Бруно... Мама почему-то зовёт папу недотёпой, жалко что она у Хакобо его не видела... или не жаль? А то она нам с горя накуховарит... Потянув ещё немного - пусть тётя думает, что она трудится над оборочками - девушка всё-таки выскальзывает из комнаты, благо никому не до неё, и выдвигается в город. Оборачивается - может, вернуться, куда её понесло-то в самую жару? - а из сестричкиного окна длинные листья торчат, острые и пёстрые, дразнятся, как злые языки неведомого чудовища. Хотя почему неведомого? - мрачно хмыкает Мира, - и красавица и чудовище в одном флаконе, чтоб два раза не ходить. Бррр, пошли-пошли, даёшь солнцепёк! Жарища такая, что даже привычные люди попрятались, одной ей не сидится на месте... а нет, не одной. Мирабель поправляет очки - нет, не ошиблась, это таки Мариано, на том конце квартала, намылился куда-то, весь расфуфыренный, грудь колесом. Сказала бы, что к Долли, но ведь она дома, сидит с травяными компрессами на ушах, в таком виде точно не ходят на свидания. Изины травки здорово стали выручать вместо лепёшек, всё же сестрица не только лианы может растить, - пытается ободрить себя Мира, но ощущает лишь новый прилив злости. И швейная лавка только подливает масла в огонь - за прилавком нынче внучка ткачихи, вторая Иза - кому подлиза, кому зараза. В ожидании сиесты особенно злая: припрягли красоту в лавке торчать. Когда-то давно Мирабель её боялась, хотя обычно подростки брезговали связываться с мелюзгой. Да и сейчас не лучше, от одного взгляда на эту надменную мордочку - то ли кинуться в драку, то ли скулить и съёжиться. Изабелла-то этой девке не по зубам, а бездарная Мирабель - самое оно. Зайдя и растерянно озираясь, Мира с порога выслушивает "зачем явилась", и от могучего желания немедленно уйти её удерживает только палящая жара снаружи. Призрачный невидимый силуэт набухает в углу, и сердитая Мирабель набирает в грудь воздуха.