Блики тепла на стёклах

У Бруно в пещере - уютно и тайно, спокойно и тихо, врываться не смей. Ну что ты, родная, подумаешь ляпнула - мало ли дур чтоб со всеми скандалить, садись на подушки, всё схлынуло, стихло, вот видишь - песочек, засыпали краску - засыплем и горе, а чтобы забыть - надо просто отвлечься и не вспоминать... (себе самому бы совет этот дать...) Песок обволакивает их, тихим шуршанием сглаживая все неловкости. Отгороженные от мира песчаной стеной, они могут быть - настоящими. Доверчивые жалобы, судорожные обьятия, невесомо-бережные ответные касания - всё перемелется, всё скроется под песком. Мира встряхивается как щенок, надевая боевитое лицо, выуживает из своей торбочки платок протереть очки, и о свалившемся на неё хамстве тараторит нарочито весело, почти взахлёб, старательно превращая в балаган и анекдот, а окликнуть её Бруно не решается, пусть выговорится хоть так. Ух я бы ей, - вдруг выпаливает девушка, - чтоб знала как мне хамить, но я ж не ты, не могу её пугнуть горячим песком... ой. Ну да, я вас видела... через окошко. Поделом ему, поганцу, не будет на нашу Лу нападать!.. Нет, меня никто не видел, Мариано пытался, но его Камило отловил на подхо... да что ж такое, от Долли я заразилась, что ли, выбалтываю всё!.. Правильно она мне сказала... Бруно наконец-то решается её обнять, прекращая этот поток самобичевания, незаметно прикасается губами к её волосам, а Мирабель вжимается к нему в плечо и впервые за день глубоко выдыхает. Зелёный силуэт за их спинами совсем неразличим в шершавом камне. Очухавшись, Мирабель разглядывает уютную пещеру - внизу! и никаких лестниц! - настоящие катакомбы, с круглыми светильничками на стенах, с подушками повсюду, как у какого-нибудь Синдбада или Али-бабы (сорок разбойников уже имеются, вон целое семейство, гы-гы), комнатки, комнатки, тут книжные полки от потолка до пола, там коряга непонятная с начатой резьбой, а вон гончарный круг с какой-то застывшей кривулей... - Не вышло из неё чашки, - Бруно пытается быстренько ухватить кривулю и спрятать, но девушка выхватывает и рассматривает, поднося под свет. - Слушай, а ручку к ней можно приделать? Она так интересно изогнута, вроде и кривая, а пользоваться можно, совсем как я... "Не говори ерунды", - на этой мысли мужчина обрывает себя. В самом деле, кто запрещает пользоваться изогнутой чашкой, если владельцу нравится? Бабушка всё равно не будет в большем бешенстве, чем уже есть. - Да можно, почему нет? И облить цветной глазурью - вот хоть под цвет твоей юбки. Будет на воду похожа, извилистая такая и бирюзовая... При упоминании бирюзового девушка мрачнеет: ты это, извини, другой не было... и достаёт позабытый свёрток. В нём обнаруживается ткань, гладкая и приятно прохладная... Холодного зелёно-синего цвета, как вода на глубине. - И правда же скажут, что в цвет своей юбки выбирала... А я хотела в цвет твоих глаз... когда ты Видишь... И потом, кроме бурого к твоему пончо всё равно ничего не идёт, а ты ж не земля на поле, чтоб в буром ходить... Вообще-то, именно с землёй Бруно и мечтал слиться... когда-то, уйму юных лет назад. Малышу Камило завидовал, стыдно сказать! Носа ж было не высунуть из дома, чтоб не тыкали пальцами. Шарахались, а за спиной перешёптывались - мол, дармоед магический, один вред от него... И, главное, ничего не меняют, он уже устал пытаться. Язык сотрёшь, уговаривая не ходить на стройку, чтоб не сломать ногу - а не поможет: напьётся от безделья и по пьяни сломает её на собственном крыльце. Видение про отросшее брюхо не помешает соседу обжираться тройными порциями, а обвинит он в этом - угадайте кого. С Пепиной свадьбой вообще глупо вышло - думал, ради праздника сестричка любой ценой сдержится, и весь Энканто увидит, что напророченное не сбывается - просчитался. И себя не обелил, и Пепу выбесил, и праздник испоганил, хотя Феликс держался молодцом, вот уж кто за Пепитой в огонь и в воду. А у мамиты лицо такое было, не свадебное. Как посмотрит на Феликса, так и перекашивается... да бог с ним, с Феликсом, она и на Мирабель так смотрит, когда думает, что её не видят. Что-что, прости?... - Ты куда-то уплыл, - дёргает его Мирабель, в глазах уже смешинки, а не слёзы. - Видения ловишь? Пошли наверх, наловим ещё. Пока взберёмся, наши скандалисты уже устаканятся, - она всё-таки невольно вздрагивает, глаза потухают на мгновение, - а мы зато увидим, чего их так разнесло... Или ты опять собрался отбиваться шваброй? О, Вертихвост, привет, мордочка твоя мышиная, скажи ему хоть ты! Крысак нюхает воздух, безошибочно поворачиваясь к стене за их спинами. И решительно тянет оракула за краешек руаны, в сторону лестницы. Это другие двуногие пусть под одеялами прячутся, а мастер Видений должен всё видеть и знать! Пошли-пошли!.. Подъём проскакивает на удивление легко. В первый раз Мира чуть не на четвереньках ползла, а сейчас бодренько топает. Но удивляться ей некогда, она любуется, глядя на поднимающегося впереди Бруно. Мужчина всё порывался пустить её вперёд - мол, если покатишься, то вниз, на меня, - но ей было нужно видеть прямо перед носом, что она не одна, ей мало дыхания за спиной, она не хочет опять подниматься в одиночестве. А вот Бруно девичье пыхтение вдохновляет, спина распрямляется, мускулы ходят размеренно, и руана больше не свисает мешком, а отлетает в такт шагам, и встрёпанные кудри прыгают над крепкими плечами, и девушка почти забывает, как дышать... На её глазах оракул молодеет, словно впитывая жизнь из древнего камня этого места. Зарастают серебристые проблески в кудрях, уходит оплывшая вялость, утекает в песок... - Руку дать? - поворачивается к ней Бруно. На площадке - подвесной мост, вместо перил две верёвки, довольно широкий, и всё же, и всё же... - Н-не надо... - девушка быстро, старательно не глядя вниз, переходит, и от колебания досок под ногами всё внутри переворачивается. Перейдя, не даёт себе отойти подальше от края - вдруг всё обрушится и придётся ловить Бруно? Тогда ведь, в провале, она выпустила его руку - Вертихвоста испугалась, какая стыдоба! - Всё хотел спросить, - раздаётся над ухом, и она отпрыгивает: когда успел перейти? Задумалась, а ещё ловить его собиралась, раззява ты и трусиха! - как ты тогда перебралась внутрь? Я так старательно всё обрушил... От её рассказа мужчина меняется в лице. Полёт "обезьяны на лиане" над бездной ему и во сне не снился. Это ж надо, после такого подъёма, найти в себе сил выломать перила, вместе с верёвкой, закинуть наверх, удачно попасть-зацепить, а потом долететь, а не повиснуть на середине... - Бррр, - в унисон его мыслям отзывается девушка, - ни за что больше не решусь в такую бездну... Ладно, пошли. Святилище в присутствии оракула теряет свою зловещую ауру, как поблек бы рядом с барином слишком хвастливый лакей. Теперь это просто гигантские рожи, разной степени потрёпанности... и торчащая из одной ноздри крысиная жопка, когда зверьки удирали от неё. Мирабель пересказывает Бруно эту хохму и свой перепуг, и оба хохочут, и темнота расползается, словно сам камень дышит дневным светом. Уютно в пещере. Зелёный абрис легко смешивается с тенями, благо провидец очень занят и вглядывается в девушку, а не в детали. Костерки занимают положенные места, - нет, зачем бы я сюда сухие листья таскал? Касита поставляет, моё дело поджечь, вот огня она не даёт, - и песок вздымается широким куполом, сплошным раскалённым коконом, в прохладной сердцевине которого две беззащитные гусеницы - маг и его спутница. Призрак отделяется от стены, примеряется - и влетает в купол.