Блики тепла на стёклах

Альма всего лишь хочет покоя. Но с детьми это невозможно, с тремя детьми втройне невозможно, а с детьми и магией - невозможно вообще. Снег укрывает Энканто, мёрзлой пеленой ослабляя налившийся в груди жар. Одинокая старая женщина дремлет и вздрагивает. Хорошо на воде! Свободно дышит вода, свежая, холодная, готовая утопить всех желающих. Мост нависает над рекой - все весёлые, гуляют по нему в обе стороны, цветущий второй берег для них и создан. Вот только на середине моста нужно перевернуться и идти под сводом, изнутри, вниз головой. И все так ходят! Одна ты стоишь на берегу, понимая, что тебе это недоступно... Даже мимо моста малолетки бегают, прямо поверху воды, на тот берег - давай, трусиха, всего два шага по мелководью... и сразу омут. Вода не станет тебя держать, и ты проваливаешься, а никто не вытаскивает - зачем дураков спасать, неспособных бегать по воде как все... ...Альма рывком садится на кровати, тяжело дыша. Магия заливается в уши и нос, магия душит, меняет, клокочет, ускользает сквозь пальцы. Волшебная волна вбивается в стены, разносит дома, рушит крыши. Волна - как война, та же непроглядная, дымная, илистая тьма. Теперь тьму не отгоняет даже пламя свечи. Нету свечи. Нету опор. Вокруг тебя вниз головой все ходят, а тебе остаётся только выпрямить спину, погружаясь под воду - и не дышать, не дышать... Здорово быть обычной женой. Чтоб ничего никогда не менялось. Чтобы и тепло, и мама, и домик, и медленно, плавно, каждый шажок - и обратно, шажок - и снова безопасно. Разве это так много - спокойный порядок? Но мама исчезла, растаяла лёгким дымом. И ты уже не знаешь, получишь ли ужин - или снова придерутся, чтоб сэкономить еду. Стоит ли лезть из кожи, когда скорее всего получишь не похвалу, а взбучку, или всё-таки стоило постараться, вдруг еды бы дали? "Надо было не делать". Нет, не дали бы. А домик-то тёткин. "Пойдёшь под забор". Чуть что - эта угроза про забор. В моём домике, ожесточённо клянётся Альма, - не будет никаких заборов!! И домика не будет, - издевается внутренний голос, - куда тебе, за какие заслуги домик? Ты красивая, но не полезная. Из таких знаешь кто вырастает?... ага. Готовишь ты плоховато, убираешь - долго, штопаешь - прости господи... вот у твоей тётушки работа горит в руках, а у тебя? Годы тянутся, чередуя липкие кошмары, где все молодцы и одна ты не справляешься. На молодого красавца мужа наглядеться не можешь - не верится... и правильно, что не верится. Муж мечтает о детях, о благе людей, об идеалах... о чём угодно, только не о тебе. Ему с тобой легко, и на тебя приятно смотреть. А вот на твою еду - уже не очень. Милая, а может, сегодня импровизированный обед? (Это значит кофе и хлеба с сыром - лишь бы отдохнуть от её стряпни). Лучше б ты так на заказчиков выходы искал, наивный мой. И я же и неправа ещё! Клиентуру отбила у пропойцы. Да у нас тройня! Я б и десятерых конкурентов уморила, лишь бы не жить с детьми впроголодь! Нет, ты ничего не скажешь, но я же вижу твои взгляды. Ах, какая циничная жена. Тройня ещё циничнее, дорогой мой... Покоя. Где взять покоя? Это даже не солдаты - мародёры, отребье, где-то раздобывшие коней и мачете - на огнестрел денежек не хватило. Подбираем юбки, детей и сопли - у мужа глаза горят, нашёл идеал своего фанатика. Вести! Народ!! Боже, сохрани идиота. И меня. И детей. Вброд. Ноги окатывает вода. Кто-то споткнулся, ухнул с мокрого камня, захлебнулся жалобным воплем. А вот и погоня - верхом по мелководью всяко проще. Нет!.. Педро, НЕТ!!... Волна захлёстывает. Снова эта волна, сносит последнее, как в тот раз, когда она утонула в детстве. Тётка всё сокрушалась, что утонула не до конца и откачали - опять в лишний рот еду класть. Боль ушла - когда же она наконец до конца утонет, не видеть этого всего? - а покоя нигде. Смыла вода и счастье, и покой. Еды вдоволь, но и только. Подросли детки, уж у самих свои детки, а всё маются какой-то придурью. Нервы себе выдумали. Когда мимо тебя муж шагает навстречу своим идеалам, бросая тебя уже навсегда - вот это нервы. С вами тремя, между прочим, бросил! Ох Педро, Педро, сказала бы я тебе... С магией, да без твёрдой руки отца - детишки почти пошли вразнос... впрочем, кто сказал, что не пошли? Просто на сорок лет это дело отложили, чтоб уж с гарантией постаревшую маму этим добить. Тут недавно звук выключило, ты бы видел - меня затыкать посмели! Эта твоя магия, Педро, не разбирает, кого можно и нельзя... И соседка тут же примчалась, все они такие, ненавидят и трясутся, и опять ненавидят... Под улыбочками-то ненавидеть безопаснее. Вот не было бы этой твоей, прости Педро, магии - не было бы и ненависти. Идёшь, а тебе завистью в спину: "...за что ей Касита? За то, что муж умер? Так и у меня в этой свалке муж умер, а где касита? Почему мы должны просить у неё ночлега, заискивать... - ...тише ты! а вдруг не даст?..." И всё это под надрывные вопли трёх глоток на руках. Ещё и магию вам, за всё хорошее - готовое в руки и бантик сверху... А маме потом на ровном месте то песок, то мука, то снег... ...Откуда снег?... нашаривая трость, Альма ковыляет к окну. Сыплющиеся хлопья вихрятся, складываясь в причудливые узоры. Где-то сбоку мелькает невиданный цветочек, злобно клацая на снежинки лепестками. Струи жаркого воздуха смешиваются с леденящими, а где-то глубоко, ворча и жмурясь, в груди у соседей ворочается бунт. Альма не станет паниковать попусту. Вода уже лижет ноги, подбираясь к опоре. И терять почти нечего. Луизу - послать разгребать снег... создать видимость дела, пусть видят: мы первые обеспокоены, и вообще это не мы. Никто не поверит - но сделают вид. Описать хорошие стороны... какие могут быть у замороженной воды хорошие стороны? Никаких. Растает и всё подтопит. Еду ею не охладишь, а вот простуду заработать - запросто. Сейчас, без лекаря. Беды в одиночку не ходят. Спокойно, Альма, тебе верят... пока что. Хотя Касита как раз после твоих уверений развалилась, но это Мирабель вредоносица - все видели, что и за Луизой она бегала, и Бруно выкопала, и с Изой на крыше колобродила... А вот если все решат, что сама магия разгневалась на зазнавшихся Мадригал... Трость падает, но Касита не подталкивает её. Дом будто вымер. Медленный серый рассвет - непривычно серый для такого красочного местечка - заполняет воздух, превращая белые снежинки в мутную массу. Откатить бы всё назад. Чтоб с Педро... ладно уж, можно без Педро! - но без троих детей, без войны и без магии. Попался бы кто-то не такой добрый и красивый, зато спокойный, и жили бы не тужили, одного ребёночка поднимали бы... Было бы нормальное спокойное семейство, а не эта орава, проходной двор. И не во главе у этого ослиного стада, прости господи... Колючая горстка снега влетает в лицо. Не хочет господь прощать. Да забери ты всё это, боже, раз так недоволен! Каситу одну не трогай, только отстроили... ладно? Так и быть, стоять будем до последнего, раз уж семьёй назвались, а ты помоги нам, господи... Луиза, даже не спросив, убегает куда послали. До чего послушная, так бы всем прочим. Кофе ещё никто не сварил, никто не вставал, мы первые. Встать, что ли, к плите? Давненько она ничего по кухне не делала. И не будет... но кофе-то сварить можно. Если уж даже Камило-лоботряс на это способен. Где же... а, вот. С каким-то мазохистским упоением извлекая с полок пряности, любимые ещё при Педро, и следя за кремовой пеной, капризно набухающей над пахучим напитком, абуэла спокойна и незыблема. Всё просто: есть пена, есть кофе, нужно удержать, не дать вскипеть, вовремя снять. Ещё бы этот снег, как пену, снять бы удалось... О, вот и первая мятая физиономия. Внучок. Поздоровался, принюхался и принялся расставлять посуду. Никакого внимания на погоду снаружи, словно это привиделось ей одной... а вдруг? В парадную дверь заскреблись просители, и тревогой спружинило в животе, зато отлегло от сердца: снег не мерещится! Я не спятила! Никаких безумных старух, виденных ещё до Энканто, не видать вам моего помешательства, я права, права, права, слышишь, Педро?! И только попробуй, внучок, снова мою личину надеть!.. Камило косится: напрягает безмолвное торжество на бабушкином лице. Снова стук в дверь. Хромота позабыта - прекрасная старица солидно подплывает к двери, встречая удары и проблемы во всём величии - не девушка, не сеньора, не Альма. Абуэла.