Связь через боль

Эндрю был так далеко в своём заплывшем разуме, что не был уверен даже в своём имени, не говоря уже о возрасте. Они только что вернулись в кампус, и он принял ещё одну таблетку сразу после того, как действие предыдущей, которая помогла ему пережить полёт, начало спадать. Он должен был сопровождать Кевина, чтобы встретиться с ребёнком, поэтому ему нужно было что-то, чтобы пройти через это. Команда только что закончила тренировку, когда они прибыли, так что им даже пришлось ждать, пока все примут душ и переоденутся. Слишком много людей, слишком много времени, чтобы закончить. Не то чтобы его в данный момент это заботило. Он просто сел на диван и уставился в потолок, потому что даже это казалось забавным с таблетками счастья. Он ненавидел каждую секунду этого дурмана, но он не мог даже действовать в соответствии с этим. Вероятно, он был голоден. Он был бы не прочь выпить немного виски. Он хотел курить. Но он просто остался там и закинул правую ногу на левую, напевая песню, которую услышал в машине. Двигаться было так же бессмысленно, как и оставаться здесь. — Какой он? — Взволнованный голос нарушил тишину. Его двоюродный брат появился из раздевалки. — Грубый, — с гримасой ответил Дэй. «Определенно болтливый», — подумал он. Новый мальчишка сделал то, чего никто из них не ожидал — это не касалось его самого, у него не было никаких ожиданий, потому что он никогда не уделял ему должного внимания — и послал Кевина к хуям. На самом деле ему очень нравилось быть единственным, кто когда-либо делал это. Ну, в конце концов, они оба попали в паутину Дэя, так что это вряд ли имело значение. — Что, он не обращался с его величеством должным образом? — Он не мог не ухмыльнуться. Его кузен не был особенно забавным, но иногда он нравился счастливым пилюлям. — Он подписал контракт? — Появилась и капитан. Она только зашла, но Эндрю уже чувствовал усталость от волн энергии, которые постоянно излучала эта девушка. — Подпишет. Эндрю не был так уверен в этом. Паршивец вёл себя странно до последней секунды. То, как он буквально убегал от них, казалось чем-то рутинным. Хотя тренер уговорил его на это, Эндрю сомневался, что есть кто-то, кого он не сможет завербовать. Даже если экси не привлекало достаточно, это место могло быть спасением для ребёнка, подвергшегося насилию, и у этого сопляка определенно были свои проблемы. Он не упустил из виду, что его глаза следили за каждым движением тренера, как это сделал бы испуганный зверь. — Он так же хорош, как на фотографиях? — Его двоюродный брат снова со своими глупыми вопросами. Как будто бы Кевин заботился о чём-то подобном. Паршивец выглядел так же странно, как и на фотографиях. Он выглядел нормально, да, но он также очень старался выглядеть посредственно. Его одежда была возмутительной. И раньше Эндрю носил плохую одежду, но даже его обрывки ткани не были такими унылыми. При некоторой работе паршивец мог бы выглядеть нормально, но сейчас он был просто никем. Что сразу было странно. Он не был похож на никого. Он нарочито, блядь, ударил его. Если бы не таблетки счастья, он бы до сих пор чувствовал боль. Эндрю почти никому не позволял замахнуться на себя, но этот паршивец всё же успел на него отреагировать, хотя Эндрю был уверен, что станет для мелкого засранца сюрпризом. — Мне очень неловко прерывать вас, но так как я не могу терпеть, не говоря об этом, я чертовски голоден. Уходим. Он не стал ждать, он знал, что все они последуют за ним. Ему было наплевать на нытье капитана о том, что она ничего не узнала о паршивце от Кевина. Он был голоден и хотел забыть об этом засранце. У Эндрю было ещё много времени до 12 мая, когда он поедет за ним в аэропорт, даже если с недавних пор время, казалось, стремительно летело. — Ах, да, сейчас апрель, — понял он, когда таблетки немного потеряли свою силу. Тогда ему было девятнадцать лет и пять месяцев. Не то чтобы это имело хоть какое-то значение. ~~~ Нилу было восемнадцать лет и четыре месяца, но он чувствовал себя шестидесятилетним умирающим. Он только начал свою третью неделю в Пальметто, но последние пятнадцать дней состарили его на несколько лет вперёд. Он чувствовал усталость как физически, так и морально, возможно, больше морально. Даже если тренировки с Кевином были ужасны, его разум доставлял ему ещё больше проблем. Он просто не мог перестать думать о том, как стать лучше, как заставить Кевина перестать смотреть на него так, будто он был его самой большой ошибкой. Он был медленным. Неуклюжим. Бесполезным. Он ненавидел чувствовать что-либо из этого. Всё было об экси, всё было о попытках угодить Кевину. Но он потерпел неудачу, и теперь, глядя на Кевина, тренирующегося как робот в одиночестве в 2 часа ночи на корте, он чувствовал себя ещё более несчастным. Он действительно не был готов играть с этим парнем, да и сможет ли когда-нибудь? Больше всего он ненавидел Кевина, потому что просто не мог перестать им восхищаться. И он, должно быть, был довольно очевиден в этом, потому что Ники из всех людей, которые, казалось, только и делали, что наблюдали, отругал его. «Перестань слишком пристально смотреть на Кевина. Эндрю пугает его своей территорией». О, как сильно он хотел знать ответ на вопрос, почему это пульсировало в нём с тех пор. Он знал, что он не один на трибунах, ему даже не нужно было ощущать чужое присутствие, это была простая логика. Где был Кевин, там был и Эндрю. — Ты не сыграешь с ним? — Нет. Эндрю. Единственное, что могло заставить его потерять концентрацию, единственное, что могло сбить с толку его единственный отслеживаемый разум. Когда он изо всех сил пытался заснуть, потому что Ваймак ходил по квартире или просто слишком громко храпел, мысли Нила всегда заканчивались одной этой темой. Эндрю. За последние две недели Нил видел множество лиц Эндрю, даже несмотря на то, что почти все они включали в себя эту сумасшедшую ухмылку. Он видел Эндрю без неё, когда тот притворялся Аароном в первый день прибытия Нила. Он видел, как Эндрю угрожает своему двоюродному брату с этой ухмылкой, сияющей на его лице, как будто он наслаждался каждой секундой, заставляя Ники бояться за свою жизнь. Он смотрел на его лицо с сумасшедшей ухмылкой каждый день, но в основном он видел только то, что его глаза были тёмными и мёртвыми. Сейчас он снова был без неё, предположил Нил, потому что Эндрю пришлось отказаться от наркотиков, чтобы потом заснуть. Блондин сидел позади него в тени, но не только отсутствие света делало его лицо мрачным. Он не имел никакого смысла, и Нил не мог игнорировать тайну, его любопытство требовало ответов. Однако он ничего не мог спросить. Проявление интереса к Эндрю помогло бы вызвать подозрения, и он должен был избегать этого, несмотря ни на что. Это уже чудо, что Эндрю ещё не понял, кто он такой. В первый раз, когда Кевин поручил ему сыграть против Эндрю, он всю ночь ждал, пока появится старший парень и начнет делать опрос, угрожая своими ножами. Как Эндрю мог не чувствовать боли, когда у Нила отказывали руки, часами играя против него? Он продолжал думать об этом, а не о том, почему он был таким глупым, чтобы сделать это в первую очередь. Хотя ответ был довольно очевиден. Где-то в глубине души он хотел, чтобы Эндрю знал, хотел поговорить с ним, хотел поделиться тем, через что они прошли вместе. Он не мог, потому что это подвергло бы Эндрю опасности, и он очень сомневался, что из разговора с сумасшедшим Эндрю, находящимся под действием наркотиков, выйдет что-то хорошее. Они начали говорить о том, почему он носит с собой ножи — разговоры, да, вряд ли разговоры с Эндрю, напрочь отказывающиеся давать реальные ответы. И всё же Нил внимательно слушал, желая всё запомнить. Он хотел понять, он хотел заполнить пробелы между репликами, которые Ники бросал ему, когда болтал о своей семье. — Ты недооцениваешь себя, — сказал Нил после того, как Эндрю продолжил рассказ о том, насколько бессмысленным является экси, и ему было наплевать на наличие таланта. — Ты мог бы стать кем-то, если бы только постарался. Что означала тень, проходящая через его лицо? У Нила было так много вопросов, но ответ Эндрю заставил его забыть обо всех на долгие секунды. Кевин думал, что он когда-нибудь сможет стать игроком в Национальной сборной. Какая наглая ложь, но что Эндрю получит от лжи? Кевин мог стать профессионалом даже правой рукой. Эндрю мог бы быть профессионалом, если бы его сумасшествие хоть немного ослабло. Но он? Он не просто был плох во всём, у него не было будущего. О нет. Он не мог играть в НССА. Он даже не мог быть уверен, что будет рядом к тому времени, когда Лисы начнут сезон. Нил был никем и всегда будет никем. Но если Эндрю сказал правду, Кевин определённо знал, кто он такой. Если бы Кевин вспомнил его, если бы он назвал его имя Эндрю, всё закончилось бы в одно мгновение. — Ты лжёшь, — наконец сказал Нил, потому что ему нужно было, чтобы это была правда. Он не был готов отказаться от этого. Он хотел остаться здесь надолго. Эти две недели — пусть это были адские две недели — были самым нормальным, что он делал за последние восемь лет. Эти две недели заставили его почувствовать себя свободным, и он хотел больше этого чувства. Он посмотрел на Эндрю, когда тот сказал, что решит Нила, как математическую задачу, и это не только испугало его, но и взволновало. Он хотел защитить его, оставаясь загадкой, но был слишком эгоистичен. Или просто очень глупым. Он не мог перестать тосковать по чему-то, что разрушило бы всё. Это было просто глупо. — Ты загадка, — сказал Эндрю. — Спасибо. — Это звучало как похвала, когда он просто называл себя просто тупицей. Он чувствовал, что именно Эндрю больше похож на загадку. Загадку, которую он тоже не прочь разгадать. — Нет, тебе спасибо. — Эндрю проскользнул мимо Нила, не оглянувшись. — Мне как раз нужна была новая игрушка, с которой можно поиграть. — Я не игрушка. — Не будь так уверен. Это было так опасно и глупо, но эмоции Нила взяли над ним верх, он чувствовал возбуждение при всём. Когда Эндрю был рядом, он мог только отвлекать свои чувства к нему игрой в экси. Они были вместе, но одновременно были ещё дальше, чем когда-либо прежде. В последнее время Нилу даже сны от него не снились. Эндрю был незнакомцем, что должно было его обрадовать, потому что это было лучше, чем узнавать друг друга по многим причинам, но Нил был глупым. Он не мог сдержать своих чувств. Однако после того, как Кевин и Эндрю ушли, его мозг, наконец, начал сопротивляться. Его разумное я, его мать, напомнили ему, почему он должен перестать чего-то хотеть. Его затошнило, когда воспоминание о пламени, звуке запекшейся крови, отрывающейся от винила, запахе бензина и горящей плоти захлестнуло его разум. У него не могло быть ничего, ни НССА, ни Эндрю. Он был просто лгуном, он был опасен, и ему нужно было собраться. Почему он всегда заканчивал так? Почему он не может быть таким же, как его мать? Почему он не мог быть удовлетворен тем, что просто остался в живых? «Но в чем тогда смысл, мама?» Он начал бить мячиками по стене, как раньше это делал Кевин, пытаясь сбить их все с одной и той же точки. «Почему я остаюсь в живых, если у меня нет для этого причин?» Нил не мог сделать этого, не имея чего-то, ради чего можно было бы жить. И эта причина теперь экси. Он не мог сожалеть о своём решении приехать сюда, несмотря ни на что. Он и после этого долго не осознавал, что у его матери тоже была причина. Нил не осознавал, что всё это время он был смыслом жизни своей матери.