Связь через боль

Ему было девятнадцать лет и ровно семь месяцев. Он знал это, потому что первые несколько мгновений каждого утра он проводил, возвращаясь к жизни. Когда ты чувствуешь себя полностью мёртвым внутри, тебе нужно, по крайней мере, поставить себя на временную шкалу, чтобы почувствовать какую-то связь с жизнью. Это был просто необходимый метод, чтобы заставить его встать с постели, его не интересовали дни. Тем не менее, он может запомнить это на какое-то время. Казалось, это был его счастливый день. — Эй, незнакомец, — говорил его кузен в дверях. — Что ты думаешь о Мэтте? — Он кажется в порядке. - Он в порядке, — рассмеялся Ники, высовываясь наружу, явно заглядываясь на задницу паршивца, когда тот уходил. Эндрю закатил глаза, затем подошёл к своему кузену. — Перестань пялиться, — проворчал он, заставив другого парня подпрыгнуть от страха. — Я не пялюсь, я просто… Эндрю отмахнулся от него рукой. — Он ушёл без своей этой дурацкой сумки, да? — Наверное, — ответил Ники после нескольких секунд раздумий. — Тебе больше нечего делать, так что спускайся ко входу и жди его возвращения. Его двоюродный брат растерянно посмотрел на него. — Зачем? — Так что ты можешь отправить мне сообщение, когда он вернётся. Он не стал думать о своём кузене, а направился в комнату через две двери от них. — Что, черт возьми, ты делаешь? — прошипел Ники, подходя на два шага ближе. Эндрю обернулся, и это заставило его остановиться. Он чувствовал на себе взгляд брата, когда присел на корточки перед дверью, уже с набором отмычек в руке. — Эндрю! — Я думал, что сказал тебе кое-что сделать, — он встал, дверь перед ним открылась. — Лучше не разочаровывай меня. — Эндрю помахал ему пальцами, а затем исчез внутри с широкой улыбкой, которая исчезла, как только он закрыл дверь. Однако он не был близок к трезвости, поэтому напевал, осматривая гостиную. Вещи наркомана уже были расставлены, и Эндрю не удивился, что сопляка нигде не было видно. Возможно, через несколько недель, когда они получат свои школьные принадлежности, они почувствуют, что паршивец на самом деле был частью этого всего, но не сейчас. Он ещё раз огляделся, но ничего там проверять не стал, был уверен, что то, что он ищет, где-то в спальне. Он шагнул внутрь, остановился посреди комнаты, затем повернулся на пятках, раскинув руки. Прищурив глаза, он рассмотрел три кровати, шкаф, потом, ещё раз повернувшись, снова остановился, глядя на комоды под односпальной кроватью. В этой комнате некуда было спрятать что-то по-настоящему хорошо, но он бы попробовал нижний ящик того комода. Если ему было что скрывать, но он не ценил ничего материального. То, что он хотел скрыть, было в нём — слышно, к счастью, только ему, потому что монстр не был чем-то, чем можно было бы похвастаться, — или на нём, и он никогда не собирался прятать части своего тела в комодах. — Фокус-покус, — заставили его пробормотать таблетки счастья, а затем на цыпочках пробраться к комоду, притворяясь, что он в сраной комедии. Однако он совсем не чувствовал себя комиком. Просто безумие в его организме заставляло его вести себя как дурака. На самом деле он был близок к тому, чтобы разозлиться. Также чертовски торжествующе, потому что нижний ящик не открывался. Ему пришлось вытащить из него сумку, повредив при этом пальцы. — Ёбаный паршивец. Таблетки счастья заставили его присвистнуть, когда сокровище наконец оказалось в его руках. Он ждал этого момента три с половиной недели. Эндрю хотел посмотреть, что в этой дурацкой сумке, с тех пор, как этот сопляк спрятал её в доме Ваймака, прежде чем присоединиться к ним на своём первом пути на корт. Но с тех пор ёбаный мальчишка не отпускал её как следует, и это только ещё больше раздуло Эндрю по этому поводу. Здесь было что-то, что паршивец ценил почти так же, как свою жизнь, настолько он был в этом уверен. Паршивец больше не был просто одной загадкой. Он был ёбаной смесью раздражающих загадок, которая просто не имела бы смысла. Он был таким явным беглецом, что Эндрю и так ясно почувствовал. Он мог видеть реакцию мальчишки на опасность — например, когда Дэй начинал разбрасывать вокруг клюшки и всякое дерьмо, когда другой затевал драку с любым из них, когда тренер осмеливался повышать голос в его присутствии — его первым инстинктом всегда было посмотреть на ближайший выход, через который он мог просто убежать. Однако он остался. Он терпел нытьё Кевина, а нытья было столько, что иногда Дэй раздражал даже Эндрю ненужным драматизмом над паршивцем — это тоже воровало его время. Но сопляк просто терпел. Он никак не мог понять, почему. Когда он сначала так твердо отказался играть с Кевином. Почему этот сопляк теперь будет вести себя как слабак и терпеть всё это дерьмо? Кроме того, он был слишком одержим экси. Это также не имело смысла после того, как он сначала отказался. Кто-то, кто, казалось, боготворил Дэя, как паршивец, должен был ухватиться за возможность быть рядом с ним. Если бы он был просто одержим, терпеть нытьё имело бы смысл, но Эндрю иногда мог видеть, как огонь вспыхивает в его глазах, когда Кевина заходил слишком далеко со своими «лекциями». Паршивец не просто принимал слова Кевина, он сдерживался, и Эндрю нужно было знать, почему. Ему нужно было знать всё. Монстр хотел знать причины, потому что Эндрю в конце концов потерял бы контроль, если бы сопляк означал проблемы, что привело бы к тому, что монстр весело провёл время. Ему нужно было знать, потому что, если паршивец представляет опасность, он должен знать, как защитить тех, кому он дал обещание. И таблетки счастья, похоже, тоже интересовались им, хотя он до сих пор не знал, почему. Так что Эндрю сел, скрестив ноги, и открыл спортивную сумку, не упуская счастливой возможности ухмыльнуться. Дерьмовые рубашки паршивца были аккуратно сложены, и он бережно их вытащил, помня порядок, помня, как они складывались, чтобы потом положить обратно. Там больше ничего не было, только его комплект одежды, который Эндрю мог бы описать до мелочей, что нитки где-то ослабли, потому что он видел Нила в нём слишком много раз. Не было ничего, кроме одежды и перевязочного материала под всем этим. Он был черным и казался довольно старым. Он открыл папку, и теперь даже таблетки счастья не могли заставить его показать эффектную реакцию. Он знал что это. С ребёнком были проблемы. Что за хуйня?! Пластиковые протекторы были набиты газетными вырезками и фотографиями экси-наркомана и его короля. Это был дневник сталкера, который составлялся годами. Он увидел фотографию Дэя, которому всего лишь одиннадцать лет, с пухлыми щеками и тупой цифрой «два» на лице, нарисованной перманентными маркерами. Что за сумасшедший мудак был этот паршивец?! Какого хуя он хотел от Кевина? Он работал на короля? Или брата короля? Эндрю пролистал бланки, но легко заметил, что в этой папке не всё. Между бумагами, к которым были приклеены вырезки, были карманы, наполненные другими вещами. Он первым достал сертификат на 10 тысяч долларов. Теперь таблетки счастья сделали его реакцию довольно яркой, и его челюсть буквально отвисла. И это было не единственное, он нашел сертификаты почти на четверть миллиона долларов. Это была не та сумма денег, которую обиженный ребенок мог бы получить из сбережений своих родителей. Это только делало его глупую историю о его семье ещё менее правдоподобной. Не говоря уже о том, что теперь Эндрю был ещё более уверен, что мальчишка от чего-то убегает, возможно, от того, у кого украл эти деньги. Он нашел несколько бумажек с цифрами или детскими стишками, но сейчас он не беспокоился об этом, в них явно был смысл, но у него было бы время подумать об этом позже; он легко запоминал их с нескольких взглядов. Он наклонил голову набок и широко ухмыльнулся, выбирая коробку с коричневыми контактными линзами. Ха, он был прав насчёт глаз паршивца, что за хуёвый сюрприз. Даже после всего этого последний промах был самым странным. В нём были эскизы. Он даже не мог понять, почему паршивец хранит их вместе со своими самыми большими секретами. Самый первый рисунок показывал женщину на кухне, и Эндрю чуть было не подумал о том, чтобы не пересматривать всё это после второго такого эскиза, на котором также была изображена женщина, но на этот раз с более чёткими чертами лица. Сощурив глаза, он задумался, почему это вызвало тревогу в его голове. Он не помнил, чтобы когда-либо встречал женщину с такой нежной и доброй улыбкой. У неё было овальное лицо с миндалевидными глазами, которые казались каким-то грустными, хотя всё выражение лица женщины всё ещё было просто нежным из-за её улыбки. Может быть, тонкость губ или почти снобистски вздернутый нос напомнили ему о паршивце, но в тот момент, когда это случилось, Эндрю больше не мог видеть это лицо нежным. Теперь оно было сердитым, между высоко поднятыми бровями и вокруг рта показались морщины, как раз перед тем, как на нём появился острый оскал. — Ух ты. Мне это не нравится. Мне определенно это не нравится. Он вынул ещё одну бумажку и бросил всё на колени. На этом рисунке был изображён мальчик-подросток, не достигший половой зрелости, так что черты его лица всё ещё были детскими. Этот мальчик тоже мог выглядеть незнакомцем, потому что он никогда не видел этого лица таким спокойным, но он не мог не узнать себя. Это был он, похожий на ребенка, которым он никогда не был. Монстр ревел внутри. Он был так уверен, что выиграл. Он был так уверен, что не сможет проглотить эту информацию, и просто впал в ярость. — Расслабься, дыши, всё будет хорошо, — новый голос принадлежал Би, единственной, которой он никогда не возражал. Он потянулся шеей слева направо, напрягая напряжённые мышцы и суставы, затем медленно вдохнул перед долгим выдохом. Это не сильно помогло, монстр всё ещё бушевал в его голове, но таблетки счастья, по крайней мере, тоже заговорили, так что теперь он мог сконцентрироваться на том, чтобы положить всё обратно в спортивную сумку. «О, это здорово. Только сейчас он стал ещё интереснее. Теперь с ним будет очень весело играть. О, он лучший.» Он сунул аккуратно сложенную одежду обратно в сумку, а затем запихнул её целиком в ящик. Он бы ещё немного постоял, чтобы подавить голоса в своей голове, но в кармане зазвонил телефон. Пора было идти. Он только что закончил запирать дверь, когда из лифта появился его кузен. — Я не принимал в этом участия, Эндрю. Сейчас он не открывал рта. Он либо начал бы маниакально смеяться, либо вспорол бы своего кузена от живота до шеи. Он просто вернулся в свою комнату, затем сел на стол и закурил сигарету. Он заткнул своего кузена, его вопросы о том, где он был, Эндрю заткнул все посторонние звуки и просто погрузился глубоко в свой разум, так что он, наконец, мог слышать и свои собственные мысли. Паршивец был его родственной душой. Это было похоже на один удар ниже пояса даже для него. Парень докучал, даже не зная его, но теперь? Он желал его смерти больше, чем когда-либо, — монстр снова взревел. «Ему надо было уйти, — скулили счастливые пилюли, — Но он интересный!» Нет, он был не более чем опасен. Теперь он понял, почему так сильно ощущал вибрацию бегства. Паршивец всю свою жизнь бегал, скорее всего, едва убегая от худшего, оглядываясь на всю боль, через которую они прошли. И он осмелился принести эту опасность туда, где были те, кого Эндрю обещал защитить. Паршивец осмелился прийти сюда, хотя он явно знал, кто такой Эндрю. Он выгнал умоляющий голос из своей головы, который снова и снова выкрикивал его имя в кошмарах в течение нескольких месяцев прошлого года. Он не имел права защищать его. У него уже был близнец, его двоюродный брат и Кевин. Паршивцу пришлось бы уйти: «Но с ним было бы так хорошо играть!» Дверь их комнаты волшебным образом открылась, и вот он. Паршивец. Ребёнок. Их взгляды встретились, но потом паршивец посмотрел на такого же экси-наркомана. Эндрю хотелось ухмыльнутся из-за страха, который он уловил в фальшиво-карих глазах мальчика. Ох, теперь малыш боялся его по-настоящему. Он боялся до костей, потому что теперь Эндрю знал. Он не собирался вмешиваться, если сопляк решит наброситься на Дэя, но он заговорил по-французски, и счастливые пилюли сочли эту маленькую новую информацию слишком захватывающей. — Ого, ещё один талант нашего Нила! Сколько дарований в одном человеке! Паршивец осмелился проигнорировать его и вместо этого просто продолжил препираться с Дэем. Монстр хотел его смерти. Эндрю хотел, чтобы он ушел. Пилюли счастья приветствовали возмутительную трусость и высокомерие. Он двинулся сразу же, когда паршивцу удалось полностью разозлить Кевина, и он выбежал из комнаты. Он обнаружил, что он прижат к стене, и ему нужно было сделать что-то, когда он увидел, что наркоман тоже выходит, но зрелище было каким-то забавным. Пилюлям счастья было любопытно, что мог сказать этот сопляк, чтобы так великолепно разозлить Дэя. Он только сделал то, что должен был, когда наркоман толкнул Кевина на землю, но Эндрю только ухмыльнулся, глядя на паршивца, который до сих пор отказывался даже признать его присутствие, глядя в стену. Ох, блядь, теперь он тоже хотел его смерти. Они ушли от назойливых тел, и хотя часть его хотела расспросить Дэя, он вошёл в темную спальню и запрыгнул на комод у стены. Ему нужно было время побыть в одиночестве, просто глядя в тени комнаты — он не видел ничего, кроме своих внутренних стен разума. Он должен закрыть решетку от своей ярости от монстра. Когда он почти потерпел неудачу, то глубоко вонзил пальцы в плоть прямо над левой бедренной костью. — Ты чертов мудак. — Он как бы хотел, чтобы их связь работала и с передачей мыслей. Ему удалось достаточно успокоиться, чтобы просто говорить в машине, когда паршивец снова открыл рот — хотя он по-прежнему в основном избегал взгляда Эндрю. — Я не верю ни одному твоему слову, — имел он наглость сказать. «Разве не было бы забавно разорвать этот нерв?» Таблетки счастья ликовали в его голове. — Поверь, Нил. — Ох, как вздрогнул, когда услышал насмешку над именем. — Ты не можешь надеть на меня поводок. И не будешь настолько глуп, чтобы говорить другим людям, что ты это сделаешь. Это небезопасно. Ты заставишь меня сломать тебя. — Он не позволит ребенку использовать их связь против него. Никогда. — Ты? — сказал паршивец. — Ты не сможешь. «Ты слышишь?! Он чертовски хорош!» Это снова были счастливые пилюли, потому что он в основном соглашался с пульсирующим «Кем ты себя возомнил?» в другой части его сознания. — Я сделаю, что захочу. Считай это официальным приглашением, негодяй-самоубийца. Я возьму тебя с собой в Колумбию в эту пятницу, — счастливые пилюли приветствовали, а монстр глухо ревел. Он был готов уничтожить это маленькое дерьмо. Эндрю сначала сломает его, а потом будет смотреть, как он убегает. Теперь он был уверен, что ребёнок справится, в любом случае, в этом он был лучшим. Они добрались до стадиона, и он как бы ожидал, что день снова станет скучным, но это был один из тех неприятных маленьких дней, когда всё пошло к чертям. Уложив Кевина в постель, он просто ускользнул. Он не мог успокоиться после этой новости. Всё было слишком вовремя, но ничего не имело смысла. Этот паршивец пришел сюда со своей одержимостью Кевином и его королем, а теперь вдруг появился ещё и король? Что, если паршивец на самом деле не был в бегах? Что, если у него были все эти шрамы из-за того, что он каким-то образом был частью самого бизнеса? Что, если он не украл все эти деньги, а получил их в качестве оплаты? Или только на расходы, пока рядом с Дэем будет играть в шпиона? Мысли «а что, если» крутились у него в голове в бешеном водовороте, пока он не оказался перед дверью тренера. Взломать замок было легко, он делал это много раз, точно так же, как всегда находил свою спрятанную выпивку, независимо от того, прятал ли её старший мужчина в разных местах или нет. Он сел на диван с бутылкой виски в ​​одной руке, а другую держал в кармане, сжимая пальцами маленькие полиэтиленовые пакеты. Ему нужно было вернуть здравый разум, хотя бы на несколько секунд. Ему нужно было, чтобы ушел хотя бы один из стимулирующих факторов, и избавиться от голоса счастливых таблеток было единственным способом сделать это. Монстр, его гнев всегда оставался, поскольку он был частью его самого. Он ждал и ждал, пока болезнь не начала заползать в его организм. Его желудок впервые вывернулся наизнанку, и он вытащил пыль, опустошая сразу два пакетика в рот, запивая их глотком виски. В этот момент появился тренер. Он всё ещё был далёк от того, чтобы чувствовать себя лучше, и это ясно отражалось на его лице, поэтому и получил раздраженный комментарий: — Ты чертов идиот. — Заткнись нахуй, — он хотел было пригрозить, но ему пришлось стиснуть зубы, чтобы снова не опорожнить желудок. Счастливые пилюли больше не были счастливы, потому что он не дал им новые припасы. Тренер дал ему еду, и как бы ни казалось невозможным протолкнуть что-либо ему в горло, он знал, что это хотя бы немного поможет, поэтому он размельчил три четверти бутерброда, прежде чем снова сделать глоток из бутылки. Прямо из неё, а не из чашки, как он делал после своего десятого взлома двери, прямо перед лицом тренера, чтобы ему было ещё яснее, что в данный момент у них не всё в порядке. Выражение лица мужчины показало, что он получил сообщение. — Какого цвета его глаза? — Зелёные. Он хмуро посмотрел на старика, как будто намеренно дурачился. — Не еби мне сегодня мозги. Я говорю не о Кевине. — Впервые. У счастливых таблеток был бы какой-нибудь забавный комментарий по поводу правды, но сейчас все они исчезли, так что ему удалось не отходить от темы- Кого ты взял в мою команду? Тренер казался таким растерянным, и он не должен был его винить, но тем не менее он сделал это, Эндрю винил его в тот момент во всем. Ребёнок был здесь. Ребёнок представлял опасность для всех, кого он обещал защищать. Парень, возможно, был здесь отчасти из-за него. Он был частично ответственен за подвергание их всех опасности. Ох, как же он винил во всем тренера, ведь это было проще, чем винить себя. — Сегодня он мог бы признаться, но он решил игнорировать меня. Я заебался. Я везу его в Колумбию в эту пятницу. Эндрю придётся уничтожить его. Он должен был прогнать его. Он должен был что-то сделать, чтобы снова всё исправить. В данный момент он ничего не мог поделать с «шпионом» короля, но бездействие просто свело бы его с ума. Он должен был избавиться хотя бы от одной угрозы. — Он такой же Лис, как и ты. Ты не можешь навредить ему. Это только ухудшило ситуацию. Какая-то часть его могла вообразить, что ребёнок был таким же, как они, выпутывающимся из дерьма, да. Но что, если нет? — Ты не можешь остановить меня. — Но я могу покончить с тобой, — сказал тренер. — Полностью. Если ты сделаешь с ним то же, что сделал с Мэттом, я выгоню тебя из команды. Это был вызов, и монстр взревел на него. Ему нравилось проверять границы тренера, потому что всегда была вероятность неприятного конца. Монстр не любил тренера, он был слишком отвратительно хорош. Эндрю долго молчал, давая Ваймаку разобраться со своим дерьмом, а сам заставил монстра заткнуться ещё большим количеством алкоголя. Когда в него бросили одеяло, он автоматически сбросил его на пол. Его отношение «не надо меня жалеть» теперь было очень громким, когда в нём горело виски, но ему также было немного холодно, поэтому он легко поднял его. — Ты бы не оставил Кевина, — пробормотал он, затем натянул одеяло до подбородка, упав на диван. Тренеру нравилась мать Дэя, Эндрю это прекрасно знал, но как-то учуял в этом какую-то другую тайну. Иногда счастливые пилюли хотели заставить его страстно желать их либо от тренера, либо от Кевина, но он всё равно сопротивлялся, так как на самом деле это не казалось важным. Он выпил целую бутылку, но сон вовсе не почтил его своим присутствием в эту ночь. Дерьмовые дни, как правило, заканчивались именно так, так что он не был удивлен. ~~~ Нил бежал. Ему было почти двенадцать, и у него было другое имя, которое в данный момент не имело особого значения, потому что тот, кто преследовал его, всё равно называл его по-другому. — Натаниэль, ты ещё не устал? Ты не можешь убежать от меня, ты уже это знаешь. Он бежал по улицам Австрии, но пейзаж был совсем не таким, каким он его помнил. Вместо снега на земле валялись части разрубленных тел, из-за чего поддерживать быстрый темп было очень сложно. Он спотыкался и каждый раз, когда его руки касались земли, он поднимал их всё более и более окровавленными. Кровь была повсюду, когда он добрался до парка, он больше не мог нести ноги, теперь он был покрыт красной жидкостью до бёдер, и страх был просто невыносим. Неспособность больше бегать была самой пугающей частью любого кошмара. — А сейчас он остановился. — Безумный смех становился всё ближе и ближе, но когда он, наконец, обернулся — кровь была теперь у него до груди — лицо, которое смотрело на него поверх запекшейся крови, по которой шёл мужчина, не было его отцом. — Почему ты так удивлен? Я сказал тебе, что сломаю тебя. Я просто пришел, чтобы выполнить обещание. — Человек присел на корточки, в его руке сверкал нож. — Не делай этого. Позволь мне остаться, пожалуйста. — Ты же знаешь, как я ненавижу это слово. Мужчина схватил его за волосы на макушке, затем дернул их назад, так что горло мальчика теперь было видно. Нож поднимался всё ближе и ближе к его коже, но он видел только страшную улыбку на этом лице, тёмную и сумасшедшую. — Нил, Нил, проснись! Он резко вскочил с кровати, когда чья-то рука начала трясти его за плечо, затем попытался оттолкнуть Мэтта, но парень был настолько больше Нила, что не сдвинулся ни на дюйм. — Отпусти меня! — Хорошо, хорошо, всё в порядке. У тебя был кошмар. — Мэтт встал с его кровати, так что теперь Нил видел не только его голову. — Опять, — прорычал Сет, лёжа на односпальной кровати. — Я, блядь, с тебя кожу сдеру. Нил вздрогнул от этой угрозы, но в комнате было достаточно темно, и Мэтт не заметил его реакции. Кроме того, было достаточно темно, чтобы они не видели голубых глаз Нила, за что он был ещё более благодарен. — С тобой все в порядке? — Я в порядке, извини, — пробормотал он, а затем рухнул обратно на матрас. Мэтт постоял ещё какое-то время, но так как он отказался говорить больше, исчез из поля зрения. Нил дождался, пока храп Сета снова станет слышен, затем надел контактные линзы и слез с кровати. Он сбежал в ванную, тщательно вымыл лицо, стараясь не смотреть на себя в зеркале, а потом сел на корточки перед раковиной. Его руки сжимали холодный край керамики, но он смотрел на белые плитки под ногами. Нил не видел крови, но это было просто какое-то странное везение. Он был не в порядке. С момента прибытия старшекурсников прошло три дня. И с тех пор, как Эндрю перебрал его вещи. Страх съедал его, он не мог играть, почти не ел и определенно не мог спать — два пункта из этого разозлили Сета ещё больше, чем когда они впервые встретились. Нил понятия не имел, что случилось. Иногда он осмеливался надеяться, что Эндрю уронил папку, поняв, что он просто сумасшедший сталкер. В других случаях, когда ему приходилось быть в том же месте, что и его родственная душа, он так сильно кусал внутреннюю часть щеки, что ощущал вкус крови. Он боялся момента, когда Эндрю сбросит бомбу, но он всё же был рядом. Нил иногда не мог поверить в собственную глупость. Что-то серьёзно не так в его голове. Почему он не мог просто сбежать? Почему он застрял здесь, словно его ноги были прикованы к Лисьей норе? Что было достаточно заманчивым, чтобы заставить его отказаться от выживания? Нил не был самоубийцей. Пока что. Последние две недели должны были быть признаками того, что ему нужно убежать. Он пришёл сюда с ограничением по времени, пока Кевин или Эндрю не узнают, кто он такой. Это изменилось после того, как Ваймак рассказал ему о смене округа Воронов. Он не взял свою спортивную одежду и не ушёл, когда Эндрю рылся в его сумке, только потому, что Мэтт и девушки не выпускали его из виду. Он остался, затем сел в машину с Эндрю, потому что ему удалось разозлиться на парня за то, что он был придурком. И потому он ещё не мог быть уверен в том, как после этого Эндрю будет относиться к нему. Он не мог избавиться от слабой надежды на то, что, может быть, они смогут решить эту проблему. Он бы до сих пор, наверное, сбежал, если бы сам не стал свидетелем той сцены между Эндрю и Кевином, когда блондин узнал новость о переводе Эдгара Аллана в их округ. В здравом уме он мог бы убедить его, что из-за этого не стоит его убивать, но он потерял шанс, когда Нил услышал эти несколько слов. — Помоги мне, — сказал Кевин почти шепотом. — Я хочу остаться. Я ещё раз прошу тебя: не дай ему забрать меня. Почему? Зачем Эндрю, предполагаемому психу-монстру, кому-то помогать? Зачем? Почему Кевину так повезло с ним? Нил никак не мог забыть тот момент, когда Кевин, который две недели находился в состоянии нервного срыва из-за новостей, просто потерял напряжение. И единственной причиной тому был маленький сумасшедший парень, который пообещал охранять Кевина. Ревность, которую он лелеял восемь лет по поводу успеха Дэя, снова душила его. Почему Кевину так повезло? Почему это так несправедливо, в отличие от Кевина, Нилу приходилось прятаться в тёмных тенях мира, вечно боясь, когда они практически происходили из одной семьи? Почему это так несправедливо, даже сломав руку и потеряв экси, Кевин получил свободу, команду, которая была готова за него на любое дерьмо, тренера, который был готов его оградить от всего, и даже Эндрю, который за него боролся? Почему это так несправедливо, почему именно Кевин связался с его родственной душой?! Почему Кевин был таким особенным? Нил должен был уйти три дня назад, но он всё равно остался, и одной из причин этого был сам Кевин. Потому что даже он заботился о безопасности Кевина, как бы ни ревновал его. Кевин олицетворял жизнь, которой у Нила никогда не было, и он глупо хотел, чтобы старший был в целости и сохранности. Однако это чувство не мешало ему хотеть хотя бы часть того, что было у Кевина. Он хотел, чтобы Эндрю понял его. Почему он ничего не сказал? Нил предпочел бы услышать, как он буйствует по поводу всего, что Нил когда-либо сделал с ним, чем эту тишину. Может, Эндрю и не подозревал об их связи. Мог ли Эндрю быть одним из тех детей их поколения, которые жили, игнорируя весь феномен родственной души? Или Нил действительно заставил Эндрю так ненавидеть его за эти годы, что он просто не признавал их? Днём он чувствовал себя апатичным после этого, но его разум отказывался работать ночью после того, как Нил весь день подавлял всё. Эндрю, вероятно, видел его кошмары. Вероятно, он увидел в них себя. И он по-прежнему отказывался разговаривать с Нилом. — В эту пятницу я возьму тебя с собой в Колумбию. — Это было сегодня. Сможет ли Эндрю, наконец, выйти из этой запинки? Должен ли Нил тоже притвориться, что ничего не произошло? Он был в замешательстве, и от этого у него заболел живот. Стук в дверь ванной напугал его. — Да? — Это Мэтт. Ты там в порядке? Это была другая причина, по которой он не мог уйти. Было так странно, что вокруг вдруг оказалось так много людей, с которыми нужно жить вместе. На самом деле он проводил с ними время, потому что они, казалось, постоянно хотели, чтобы Нил был рядом. Они были так болезненно добры к нему, и те осколки внутри парня, которые были там из-за того, что он оставил после себя так много возможных дружеских отношений, болели от всех их приятных слов. — Я в порядке. — Тогда можно мне в туалет, пожалуйста? — спросил Мэтт, затем рассмеялся. Нил тут же поднялся на ноги и открыл дверь. — Извини, чувак. — Он посмотрел на своего огромного соседа по комнате, чьи колючие волосы теперь были повсюду, и не мог не чувствовать себя плохо из-за того, что не дал ему поспать. Мэтт помахал ему, а затем вошел внутрь, продолжая улыбаться. Только тогда Нил уловил запах кофе и почувствовал себя из-за этого ещё хуже. Эти люди не заслужили такого лжеца, как он. Он выпил кофе, который Мэтт оставил ему на стойке, потому что не хотел быть мудаком, который игнорирует доброту, но когда старший парень появился на кухоньке, он отказался с ним разговаривать. Взяв из комнаты свою одежду для бега, он сбежал из кампуса, пытаясь убежать от своих мыслей. Пытаясь убедить себя, что сегодня всё будет хорошо. Не будет. Что в его жизни было когда-нибудь хорошо? Он подчинился просьбе Эндрю поехать с ними в клуб. Он даже пошёл без своих контактных линз. Он ждал разговора, и всё, что он получил, это наркотики в его напитке, и прозвище «крыса». Теперь, стоя в квартире Ваймака, он только злился. Если Эндрю собирался так играть, кровь его отца в нём была готова испариться из-за этой драки, притворяясь, что они никто. Он только начал говорить по-немецки, и ему очень нравилось раздражение, проявившееся при этом на лице Эндрю. — Тебе никто не говорил, что я ненавижу сюрпризы? — Мне это было не нужно, я и так догадался, но с чего ты взял, что меня это волнует? — «Когда тебе так очевидно, что тебе тоже всё равно?» — На скольких языках ты говоришь, беглец? Нил проигнорировал это, потому что Эндрю тоже проигнорировал его. — Скажи мне, почему ты это сделал. — «Поговори со мной, мне нужно знать.» — Уже говорю, — сказал Эндрю. — Я всё ещё жду твоего ответа. — Я ответил тебе. Я же сказал тебе, что не крыса! Ты совсем больной на голову, если так считаешь. — Нил не мог поверить, что Эндрю действительно будет думать о нём как об угрозе, когда он испытывал всё, через что прошел Нил. — Убеди меня. Глаза Нила при этом сузились. У Эндрю была своя теория на этот счёт. Почему он решил, что Нил на кого-то работал? Ему пришлось долго думать, сомневаясь в собственной уверенности. Что, если Эндрю на самом деле не думал о нём как о беглеце? Что, если он думал, что все эти шрамы возникли из-за участия в бизнесе его отца? Или Мориямы. — Назови мне хоть одну причину, по которой я должен это сделать, — сказал он в конце, потому что не мог быть уверен в намерениях Эндрю. Нил ни за что его не подпустит, если в конце концов ему просто нужно будет уйти. — Помимо очевидных? — сказал Эндрю. — Если я не получу от тебя ответов, то найду их сам. Как насчёт того, чтобы начать с твоих родителей? — Вперёд и с песней, — сказал Нил, чувствуя холод во всем теле. — Они мертвы. — Это была наполовину ложь, и Эндрю, вероятно, почувствовал, что что-то не так, потому что сузил глаза. Тем не менее, отец Нила на какое-то время исчез из его кошмаров, его заменила его мать, а затем её смерть, так что это не могло быть действительно очевидным. Нил не был готов рассказать ему всю правду. — Ты убил их? Могли ли его кошмары так повлиять на это? Он сильно сомневался со всем побегом. — Нет. Это сделала семья Рико. — Теперь он действительно привлек внимание Эндрю и очень хотел удержать его. Он придумал историю, которая могла бы объяснить его шрамы и деньги. Поскольку это была самая правдивая вещь, которую он когда-либо говорил кому-либо прежде, было несложно казаться правдоподобно несчастным. — Морияма казнили отца и мою мать до того, как его босс смог добраться до меня. Я взял то, что он украл, и сбежал. Эндрю на это нахмурился. — Не лги мне. — Его голос был острым, как ножи. Сердце Нила ушло в пятки. Это была его правда. И, наверное, единственное подтверждение того, что Эндрю действительно знал, что они родственные души. — Это не ложь. Я был вместе с мамой, потом её тоже убили. — Нил почувствовал ледяную улыбку, ползущую по его губам. Он вспомнил пляж, волны, кровь, бензин. Ему нужна была боль, чтобы уйти от этого, поэтому он прикусил внутреннюю часть щеки. Когда Эндрю подошёл ближе, Нил укусил её чуть сильнее, но никакой реакции не последовало. — Тогда зачем ты здесь? — спросил он, потому что Нил признал, что умрёт, если Кевин или Рико узнают его. Он не беспокоился, по крайней мере, из-за Эндрю. Было так больно. Зачем он пришел сюда? Потому что в этом месте были экси, Кевин и Эндрю. Потому что у этого места было такое заманчивое будущее, что он не мог устоять перед ним без своей матери. Потому что… — Потому что я устал, — сказал Нил, пытаясь казаться побежденным. Это не потребовало больших усилий. — Мне больше некуда идти, и я слишком завидую Кевину, чтобы держаться от него подальше. Он знает, каково это — ненавидеть каждый день своей жизни, каждый день просыпаться в страхе, но ты за его спиной говоришь, что с ним всё будет в порядке. У него есть всё, даже когда он всё потерял, а я — Нил не хотел этого говорить, но слово уже крутилось на языке, надломленное и жалкое, — никто. Я всегда был и буду никем. Лицо Эндрю было непроницаемо. Там была только тьма. В нём не было ни жалости, ни беспокойства, ни торжества по поводу того, что он узнал его тайну. Была тьма, и она просто поглотила Нила целиком. — Позволь мне остаться, — он бессознательно повторил то, что сказал во сне, но без ругательства. — Я ещё не готов отказаться от этого. Выражение лица Эндрю не изменилось, даже когда он поднял руку, а затем положил ладонь на челюсть Нила, чтобы заставить его открыть рот. — Перестань заниматься этим дерьмом. Я ненавижу это, — он резко отпустил Джостена, так как его лицо превратилось в каменную маску, затем он обернулся. — Оставайся, если сможешь. Мы оба знаем, что это ненадолго. Да. Эндрю знал так же хорошо, как и Нил, что охотники всегда догоняют, но он всё ещё позволит ему остаться? — Эндрю, почему… — Нет. Я не имею права дать тебе что-то, — он оглянулся через плечо. — Не считай себя кем-то особенным. Ты не моя проблема. Нил был рад, что боль, которую он испытал при этом, не была чем-то, что их связь передаст и Эндрю. Он отвёл глаза и закрыл все двери перед своими надеждами. — Меня не будет на нашем матче с Воронами. — Конечно, Эндрю ничего от него не хотел. Насколько глупым он может быть? — Сейчас я выгляжу не так, как тогда, но я не могу рисковать тем, что семья Рико узнает меня. — Такая неожиданная воля к выживанию от человека, которому и жить-то незачем. В следующий раз, когда у нас состоится такой же милый тет-а-тет, можем поговорить об этом поподробнее. Нил сдавленно вздохнул. — Мы с тобой оба знаем, что больше никогда не будем так разговаривать. — Лучше обойтись без следующего раза. Нил поколебался, затем спросил. — Ты собираешься рассказать Кевину? — Не задавай тупых вопросов. Он не мог не чувствовать себя плохо из-за отказа, но облегчение всё ещё было достаточно сильным, чтобы бороться с этим. Он может остаться ещё немного. Он может немного дольше наслаждаться моментами, когда чувствовал себя свободным на корте. Он ещё может жить в этой горько-сладкой лжи какое-то время. Даже если он не понимал, чего Эндрю хотел или действительно думал о нём, он должен был довольствоваться этим. Даже если он не может получить все три вещи, ради которых пришёл сюда, он может получить экси. Нил всё ещё мог цепляться за это единственное, ради чего стоит жить. — Нил хочет пойти со мной. Эти слова больше не звучали как приказ или угроза. Эндрю просто констатировал факт Ваймаку. Нил рассказал ему эту правду, Эндрю только что изложил её их тренеру. Он хотел вернуться в Башню. Он хотел быть там как можно дольше. Нилу всё ещё было восемнадцать лет и четыре месяца, но он чувствовал себя совершенно другим человеком, чем несколько месяцев назад. Он вернулся в Башню, старшекурсники охраняли его вещи, не пытались совать нос в его дела, и Эндрю позволил ему остаться. Пока он методично перебирал свои вещи, а затем снова убирал их, его сердце победило двери, которые его разум пытался в надежде закрыть. Может быть, просто может быть, если у них будет достаточно времени, даже это неприятие может измениться. Всё его существо содрогалось под тяжестью этого видения будущего. «Я действительно слишком тупой». Но он не мог сопротивляться серым мыслям после того, как раньше у него было столько чёрных. Надежда была опасной, беспокойной вещью, но он думал, что, возможно, она ему нравилась.