Синее платье

Сэр Ричард и Марион вернулись уже затемно, когда челядь в замке была уверена, что они заночуют у соседей. Рия задремала. Свернувшись калачиком у нее под боком, заснул и маленький Робин. А Бранду не спалось. Он спустился вниз и как раз беседовал с мажордомом о ценах на зерно и шкуры этой осенью, когда со двора послышался шум. Несколько минут спустя в зал стремительно вошла молодая красивая женщина в теплой накидке. — Это визит вежливости, Марион, — голос сэра Ричарда проник в зал раньше его самого. — Требование этикета. Я все это делаю, чтобы король даровал тебе свое прощение. — Я все понимаю, отец, — с трудом сдерживаемые эмоции звенели в ее голосе. — Но если ради этого прощения вы требуете, чтобы я села за стол с шерифом Ноттингемским и Гаем Гисборном, этими убийцами, чтобы разделила с ними трапезу, улыбалась им и любезничала, то мне не нужно никакое прощение. Все, чего мне сегодня хотелось, это взять в руки лук и стрелы. Старый рыцарь, войдя в зал, окинул его недовольным взглядом и сразу заметил незнакомца, в отличие от дочери, которая не обращала внимания ни на что вокруг. — Ты ведешь себя неразумно, Марион. — Разумеется, — не скрывая иронии, согласилась та. — Но ведь я неразумная. Это общее мнение и нет смысла пытаться его опровергнуть. Она резко развернулась, так, что полы накидки взметнулись у нее за спиной, и взбежала по лестнице во внутренние покои. Сэр Ричард с тяжелым вздохом опустился на лавку возле стола, и Стефан поспешил представить ему Бранда. Кожевенник краем глаза заметил Марту, которая бросила свою возню у очага и устремилась по лестнице вслед за Марион. Идти спать сейчас явно не стоило, поэтому Бранд пустился в подробный рассказ о житье-бытье Гвидиона и его хозяина, графа Годвина, который был старинным другом сэра Ричарда. *** Едва лишь Марта заговорила с Марион о неожиданных гостях, едва произнесла имя Рии, как хозяйка пришла в волнение и послала ее узнать, сможет ли гостья поговорить с ней прямо сейчас. И, получив согласие, отправилась к ней немедленно. Рия ждала, затаив дыхание и неотрывно глядя на дверь. Но когда на пороге появилась женщина с огарком свечи в руках, она ее не узнала. Лицо в неровном свете выглядело невероятно прекрасным и надменным, всегда непослушные волосы стянуты в красивую прическу, ткань платья, отделанного по вороту дорогой тесьмой, струилась и играла, талию охватывал изящный пояс, блестевший серебром. У Рии вдруг мелькнула мысль, что она зря проделала весь этот путь: в этой безупречной благородной леди ничто не напоминало милую, простую в обращении девушку в бедном крестьянском платье, которую она помнила. — Кто вы, миледи? — тихо спросила Рия. — Я ждала леди Марион. — Это я, — ответила та, гордо вскинув голову. — А кто вы? Я рассчитывала найти здесь Рию из Уффкомба, мою добрую знакомую. — Я и есть Рия, — печально улыбнулась та. — Мы не узнали друг друга. — Рия? — Марион быстро подошла, поставила огарок на сундук, присела на край кровати, склонилась ближе. — Не может быть! Что с тобой случилось? От молодой женщины, которую она помнила, крепкой, круглолицей, румяной, такой улыбчивой и такой похожей на Мача, осталась лишь бледная тень. — Ты больна? Это ничего, я смогу тебе помочь. Ты правильно сделала, что приехала. Гостья невольно улыбнулась, радуясь тому, что в мгновение ока та незнакомая прекрасная гордячка исчезла, уступив место заботливой, чуткой женщине, которую Рия так хорошо помнила и успела полюбить вопреки острым уколам ревности. Ее добрые глаза смотрели с беспокойством, и теперь, вблизи, было хорошо видно, что они хранят следы слез, а лицо побледнело и осунулось от горя. — Я умираю, Марион, — тихо произнесла Рия. — Спасибо за заботу, но я приехала, чтобы открыть тебе свою тайну. — Тайну? — удивилась Марион. — Ты можешь рассказать мне все, что захочешь, но погоди думать о плохом. Я использую все свои знания, я приглашу лекарей… — Они не помогут. Уже нет. Да это и неважно. Выслушай, я не знаю, сколько у меня осталось времени, поэтому слушай сейчас, слушай внимательно. Этот мальчик, — она указала на мирно спящего рядом сына, — ребенок Робина. Твоего Робина… Н-нашего Робина. — Что? — Марион отшатнулась. Лицо ее отразило недоверие, сердце полоснула ревность. — Что это значит? — Не сердись, — покачала головой Рия и попыталась своей слабой рукой удержать ее за складки платья. Но безуспешно. Марион встала с постели и отошла к противоположной стене. — Тебе не в чем его упрекнуть. Это была ночь Белтайна, еще когда мы жили на мельнице. И он так и не узнал, что провел ее со мной. Я обманула его. Он… Он никогда не любил меня, никогда не хотел. А я не переставала его любить все эти годы. Но и это не важно. Важно то, что Робин не умер. После него в этом мире осталась его частичка, продолжение, и если ты захочешь, ты больше не будешь одна, эта частичка станет твоей. — Моей? — с болью повторила Марион, в тоске и ревности не понимая, о чем ей только что сказала Рия. — Я молилась всем, кому могла, чтобы у меня осталось его дитя. Но Господь не послал мне такого дара… — Я предлагаю тебе этот дар, сестра, — повторила Рия. — Я хочу, чтобы ты забрала Робина к себе, растила его как собственного ребенка, рассказала ему все, что знаешь, о его настоящем отце, о его подвигах, о вашей любви. Если ты согласишься, конечно. До Марион наконец дошло, о чем говорит собеседница, и она, широко распахнув глаза, шагнула опять к кровати. — Ты говоришь серьезно? — выдохнула она, заглядывая Рии в глаза, словно хотела проникнуть в самую душу. — Я не в том состоянии, чтобы шутить. Так ты согласна? — Конечно согласна. Но как же твой муж, он… — Это моя забота. Он согласен, я уже говорила с ним. Ты будешь любить Робина, правда? И вырастишь как своего сына? Марион была сама не своя от всего происходящего, по ее щекам потекли слезы. — Я буду любить его, клянусь тебе, Рия. Но… получается, что ты хочешь, чтобы Робин стал рыцарем? — Рыцарем? — Рия нахмурилась и качнула головой, в свою очередь не понимая собеседницу. — Ну да. Сэр Роберт из замка Лифорд. Мой сын и внук сэра Ричарда. — О! Я об этом как-то не подумала, — бледные губы Рии широко улыбнулись, в глазах появилось почти озорное выражение. — Сын Робин Гуда — рыцарь? Думаю, его это позабавит. Там, на небесах. — Да, я тоже думаю, что ему понравится, — рассмеялась Марион. Но вдруг смех замер на ее губах. — Но согласится ли сам маленький Робин, — тихо, словно испугавшись собственных слов, произнесла она и с нежностью взглянула на спящего мальчика. — Об этом тоже не волнуйся. Я все ему расскажу, и он все поймет. Он будет звать тебя мамой, хоть, возможно, и не сразу. — О, Рия, — она снова села на кровать, намного ближе, чем раньше, и молитвенно сложила руки на груди. — Я не знаю, как благодарить тебя за то счастье, за ту надежду, которые ты мне даришь! Да благословит тебя Господь и откроет перед тобой врата Царствия Небесного. — Аминь, — Рия глубоко вздохнула, откинулась на подушку и устало прикрыла глаза. — Рия? Тебе хуже? — Марион взяла ее руку в свои. — Тебя утомил этот разговор? Поспи немного. Я посижу здесь, с тобой. Или могу уйти, если хочешь. — Нет, — она слабо качнула головой. — Не уходи, пожалуйста. У меня скоро будет много времени для отдыха. А сейчас… Мы с тобой договорились о главном и теперь можем просто поболтать и поплакать, правда? — Поболтать о нем? О… нашем Робине? Расскажи мне о той ночи и о вашем детстве на мельнице. — Хорошо. А ты расскажи мне о вашей жизни в лесу и… о том, как он погиб. Марион опустила голову, и ее слезы закапали на ладони Рии, которые она держала в своих. — Да. Я расскажу тебе все, что знаю, сестра. *** Несмотря на твердую позицию Рии, Бранд втайне надеялся, а Марион очень боялась, что сам маленький Робин откажется оставаться в Лифорде и вернется домой вместе с отцом. Он был не менее упрям, чем его мать, и в свои пять лет обладал не по-детски твердым характером. Но Рии удалось убедить его. Какие именно слова нашла она для этого, навсегда осталось их с сыном тайной. Выполнив таким образом возложенную на себя миссию, она отпустила все земные тревоги, исповедалась и тихо отправилась на небеса: просто заснула с вечера и не проснулась. Ее похоронили подле родителей, на старом кладбище в Уикхеме. На похоронах маленький Робин стоял между Брандом и Марион, держа обоих за руки. Кожевенник погостил в замке еще неделю и отправился в обратный путь. Мальчик плакал, провожая его, но с ним не просился. Он знал, что теперь его место в Лифорде. Если Бранда отказаться от Робина уговорила Рия, то просить сэра Ричарда принять его предстояло Марион. И она не на шутку боялась этого разговора. К ее изумлению, уговаривать никого не пришлось. Вездесущая и всезнающая челядь сообщила сэру Ричарду, чьим сыном является мальчик, да и внешне тот уже очень напоминал покойного хозяина Шервуда. Много чего повидавший на своем веку старый рыцарь прекрасно понял, что этот ребенок для них с Марион — просто подарок судьбы. С ним дочь вновь обрела смысл жизни, ее цель, любовь и возможность заботиться о ком-то. Теперь уже не будет никаких разговоров ни о возвращении в Шервуд, ни о монастыре. А он получал смышленого крепкого внучка, наследника рода Лифордов. Сэр Ричард не ошибся: Марион была послушна, точно и аккуратно следуя плану, необходимому для получения королевского прощения. Да и старый рыцарь был более внимателен и не подвергал ее послушание серьезным испытаниям. *** Дни летели один за другим. Мальчишка больше не плакал по ночам, лишь взгляд его зеленых глаз, казалось, стал глубже и выразительнее. Собственно, времени грустить у него почти не оставалось. Он облазил весь замок, от подвалов до чердаков, познакомился со всей челядью, завел друзей среди детей в ближайшей деревне. Он учился ездить верхом, сражался с сэром Ричардом на деревянных мечах. Под руководством Марион стрелял из лука, осваивал грамоту и этикет. Он помогал ей на пасеке, и вообще они очень много времени проводили вместе. Порой молодую женщину раздражали его упрямство и самоуверенность, его желание настоять на своем и испытать себя, даже если результат заранее казался провальным. Но в такие минуты он был до того похож на отца, что Марион не могла не поддержать его, не уступить. Впрочем, маленький Робин был умен и прекрасно делал выводы из собственных ошибок. Однажды зимой, которая выдалась на редкость снежной, после Рождества в Лифорд неожиданно пожаловала целая процессия духовных лиц. Стефан вышел им навстречу. — Добрый день, святые отцы. Погода-то какая нынче! Снег да метель. — Добрый день, сын мой, — ответил ему рослый монах с явной военной выправкой и манерами знатного вельможи. — Это замок сэра Ричарда, который воевал в Святой Земле вместе с покойным королём Ричардом Львиное Сердце? — Точно так. — Тогда сообщи ему, что его хочет видеть Габриэль Рыжий из свиты графа Филиппа Эльзасского. И позаботься о моих спутниках, погода, как ты правильно подметил, нынче слишком холодная. Через четверть часа все монахи уже сидели в большом зале, грелись у очага, а слуги обносили их кружками с подогретым вином. Такое же вино, приправленное медом и травами, держал в руках и сам знатный монах. Белый клобук его лежал на плечах, открыв ярко-рыжую шевелюру. Сэр Ричард сидел за столом рядом с ним. Он был явно рад старому знакомому, но что-то как будто тревожило его. — Признайся, старый друг, ты удивлен. Тебе странно видеть меня в подобном облачении, не так ли? — усмехнулся гость. — Да уж, — согласился сэр Ричард. — Когда я услышал твое имя, то представил себе рыцаря во всем блеске доспехов византийской работы, в серебре и бархате. Габриэль весело расхохотался: — О, суета сует! Ты прав, именно таким я и был раньше. Моя жизнь изменилась и изменился я сам. Но об этом позже. Лучше скажи, где сейчас твоя дочь. Разве она не живет с тобой, в этом замке? Смутное предчувствие превратилось в явное ощущение приближающейся беды. Старый рыцарь перестал улыбаться. — Она сейчас занята. Но зачем тебе моя дочь, сэр Габриэль? Откуда ты знаешь, что она вообще у меня есть? — Брат Габриэль, если тебе не трудно, Ричард. Перед тобой правая рука настоятеля аббатства Ревесби в Линкольншире, отца Хью. И уверяю тебя, я хочу помочь тебе и твоей дочери. Я потому и приехал, — он отхлебнул еще немного вина и продолжил не торопясь: — По делам обители мы с братией были на Рождество в Лондоне, при королевском дворе. Там, как ты можешь себе представить, можно услышать много сплетен. Но самая модная из них — история девы Марион из Лифорда, подруги недавно убитого разбойника Робин Гуда, которую король простил, приняв во внимание ее раскаяние и заслуги ее отца перед короной. Гость сделал паузу. Сэр Ричард тоже промолчал, не понимая, куда тот клонит. — Собственно, благодаря этим сплетням, я узнал, где находится ваш замок и поспешил сюда отправиться, — монах поставил кружку на стол и наклонился к собеседнику, перестав улыбаться. — При дворе только и разговоров о том, как хороша собой бывшая разбойница, как она очаровала короля и как его величество собирается поближе пообщаться с ней, пользуясь благодарностью за прощение, которое переполняет сердце красавицы Марион. Рука сэра Ричарда, лежавшая на столе, сжалась в кулак, и старый рыцарь выругался себе под нос. Гость повел бровями и удовлетворенно кивнул. — Как я понимаю, готовность леди Лифорд стать любовницей короля сильно преувеличена? — Ты подобрал очень вежливые слова, брат Габриэль. Она бы ответила тебе куда жестче. — Вот и прекрасно. Значит, я не зря проделал этот путь по колено в снегу. Если ты хочешь спасти свою дочь от подобной судьбы… А надо именно спасать. Человек, который, мягко говоря, не отличается благочестием, который при живой супруге, бросив ее, похищает невесту своего вассала, не остановится ни перед чем, чтобы получить понравившуюся игрушку… — Он не получит Марион. Даже если ему придется осадить наш замок. — Перестань, Ричард. Это не выход. Уверен, Лифорд — приятное и уютное поместье. Но это не крепость. Да и смерть — не лучший путь спасения. Не перебивай. Дай мне договорить, пожалуйста. Если ты хочешь спасти свою дочь, вам необходимо уехать. Уехать туда, куда цепкая рука короля Джона не сможет дотянуться. — И куда же? — без энтузиазма спросил Ричард, потому что собеседник снова сделал паузу. — Во Фландрию! — Габриэль звонко хлопнул ладонью по столу, словно желая придать дополнительный вес произнесенному слову. — Во владения моего покойного господина и покровителя графа Эльзасского. — Его нет в живых уже больше десяти лет, — буркнул старый рыцарь. — Девять лет, — поправил его монах. — Но его страна по-прежнему процветает! Ты найдешь там покой и благополучие, потому что ваша семья будет под покровительством ордена цистерцианцев из аббатства Клерво. — Ты сможешь замолвить за нас словечко? — Разумеется. Но вы вполне сможете обходиться и без него, если ты согласишься кое в чем помогать аббатству. Теперь уже расхохотался сэр Ричард. — Как я мог забыть, что духовные власти ничуть не менее корыстны, чем светские! — Увы, увы, — развел руками брат Габриэль. — Твои упреки справедливы. Но, тем не менее, мы по мере сил стараемся следовать Правилу Святого Бенедикта. И меня извиняет то, что я не преследую личную выгоду. Моя цель — процветание обители и распространение ее благочестивой миссии. — Хорошо, хорошо. Так чего ты хочешь? — У тебя есть овцы? — Есть, конечно. — Не буду спрашивать сколько. Думаю, не так уж много. Но в любом случае ты не отказался бы продавать шерсть ткачам с материка, не правда ли? — Еще бы! — живо откликнулся сэр Ричард. Эта тема давно волновала его самого, и он не стал скрывать своего интереса. — Наши торгаши скупают здесь шерсть по дешевке, а потом перепродают втридорога! Брат Габриэль улыбнулся, глаза его заблестели. — Прекрасно, Ричард. Не представляешь, как я рад, что ты знаешь об этой проблеме и считаешь, что она требует решения. Монахи моей обители выращивают большие стада овец, везут шерсть в Бостон и переправляют за море, в Гент. Там из нее делают великолепное сукно, которое снова везут сюда, на английские берега. Нам необходим человек, англичанин, который присматривал бы за этим процессом во Фландрии. Хорошего происхождения, опытный, честный, предприимчивый. Одним словом, такой, как ты, мой старый друг. Твою шерсть будут отправлять вместе с нашей, настоятель Ревесби будет следить, чтобы с твоими землями здесь, в Англии, все было в порядке. И поверь мне, ни шериф де Рено, ни сам король не захотят с нами связываться. — Ты хочешь сказать, что мне не придется продавать свои владения здесь? Но где мы тогда будем жить там, во Фландрии, которую ты так расхваливаешь? При монастыре? — Где захотите, там и будете жить. Например, в Гравенстене, замке графов Фландрии. Или купите дом в городе. Или постройте себе новый замок. Денег у вас будет достаточно, уверяю тебя. Управители аббатства Клерво щедры, не в пример многим другим. В этот момент в глубине зала открылась дверь и внутрь ворвался маленький Робин. Он, словно вихрь, обежал зал и только на втором круге приземлился за стол рядом со старым рыцарем. — Милорд, — взмолился он, — можно я не буду больше писать эти проклятые буквы? Я предложил миледи заменить один урок грамматики тремя уроками стрельбы из лука, но она все равно не соглашается. Помогите мне, пожалуйста! Брат Габриэль поспешил обернуться и увидел молодую женщину, входившую в зал легкой, неспешной походкой. — Робин, оставь дедушку в покое. Разве не видишь, он занят с гостем. Она подошла к столу и почтительно присела, приветствуя монаха. Тот поднялся на ноги и благословил леди Марион и Робина. — Мир вам, дети мои. Что ж, я убедился, что слухи верны и вы действительно прекрасны, миледи. И еще я увидел дополнительную причину того, что вашему отцу следует принять мое предложение. Марион вопросительно взглянула на отца. Тот отправил мальчика помогать накрывать на стол и попросил ее присесть. Спустя пару часов, когда был съеден обед, когда решение о переезде было окончательно принято и обсуждено во всех деталях, сэр Ричард обратился к своему гостю с лукавой улыбкой: — Ты обещал рассказать, как так вышло, что вельможа графа Филиппа, воин, щеголь и забияка, стал вдруг братом Габриэлем. — О, я бы тоже с удовольствием послушала эту историю, — улыбнулась Марион и потрепала по волосам Робина, который сидел на подушке у ее ног и играл с собаками. — Ну что ж… — протянул монах. — Первоначальной причиной была, конечно, смерть моего господина, его сиятельства графа Филиппа. Это был великий человек, Ричард, уверен, ты согласишься со мной. Он жонглировал королями Англии и Франции и наследниками тронов. То вступал с ними в союз, то объявлял войну, то стравливал их друг с другом. Ни козни сильных мира, ни мечи и стрелы врагов не могли совладать с ним, и вдруг какая-то зараза… Конечно, это была чума, страшная эпидемия, которая унесла сотни жизней под стенами Акры… Но я все равно не мог понять, как ей удалось забрать именно моего господина!.. — брат Габриэль вздохнул, немного помолчал. —  Его вторая супруга, госпожа Тереза, доставила тело во Францию и похоронила в аббатстве Клерво. Я сопровождал эту печальную процессию. И вот там, за стенами святой обители, на меня снизошло… мне не хотелось бы бросаться громкими словами, но… Это была благодать. По-другому я не могу назвать то невероятное чувство. А потом я стал беседовать с монахами. Среди них были еще живы те, кто сподобился лично знать святого Бернарда. Это было вторым и решающим потрясением, которое перевернуло мою судьбу. Служение ордену цистерцианцев, распространение принципов их жизни среди духовенства, открытие новых обителей — вот цели, которыми я живу с тех пор. — Я слышала о ваших принципах, брат Габриэль, — немного печально заговорила Марион после небольшой паузы. — И знаю, почему вы носите белый клобук, а не черный, как братья бенедиктинцы. И что слова ваших проповедей не расходятся с делом, как это часто бывает. Очень хорошо, что мы с отцом сможем способствовать процветанию вашего ордена. — Спасибо, миледи. Я ехал сюда, желая спасти дочь старого друга от бесчестья, но мое доброе намерение вознаграждено куда более щедро, чем я заслуживаю. Буду счастлив, если вы не забудете меня и будете сообщать в письмах не только о делах, но и о простых обстоятельствах вашей жизни. Спустя пять дней, когда все неотложные дела были улажены, распоряжения отданы, а вещи собраны в дорогу, сэр Ричард, Марион и Роберт вместе с монахами Ревесби отправились в сторону моря. В Линкольншире они расстались: монахи последовали в обитель, а Лифорды, имея на руках все необходимые распоряжения и рекомендательные письма, прибыли в городок Бостон, где сели на корабль во Фландрию. — Отец, — произнесла Марион, глядя, как берег родины медленно исчезает из вида, — я очень вам благодарна. Вы поступили правильно. Я хочу начать новую жизнь, и лучше всего сделать это там, где никто не знает ни о моем прошлом, ни о том, что Робин — приемный сын. Где наша репутация и его будущее будут безупречны.