Дурень моего сердца

Соня

Около получаса я, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на карманные часы, ждала возле фонтана своего нового знакомого, но тот так и не появлялся. От волнения мое сердце еще сильнее застучало в груди, а щеки непроизвольно стали наливаться густым румянцем. Он не пришел. Он вновь не сдержал свое слово, а я снова поверила ему, я снова поверила мужчине, который вновь не оправдал моих надежд... Внезапно перед моим внутренним взором мелькнул Васька и наша недавняя ссора, которая, впрочем, как и все предыдущие, причинила мне боль, и от одной только мысли о любимом мое сердце до боли сжалось в груди. Он вновь был пьян, он вновь унизил меня и приревновал совершенно на пустом месте, что было просто неслыханно и совершенно омерзительно. Как он мог говорить обо мне в подобном ключе? Как посмел высмеивать свою даму в присутствии других людей, пусть даже и близких! Порою Василий совершенно не видел границ, и каждое сказанное им слово, словно лезвие кинжала, до боли резало мое и без того израненное сердце. В такие мгновения я хотела кричать. В такие моменты я хотела, сжав кулаки и зубы, обливаться слезами и доказывать всем и каждому, что слова, так неосторожно сказанные моим любимым дурнем, вовсе не имеют ни малейшего отношения ко мне и ко всей моей жизни. Но, увы, сделать этого я не могла, ведь Тоня всю свою жизнь учила меня быть сильной, учила подавлять эмоции и выглядеть достойно в глазах публики, чтобы никто не смог воспользоваться моей слабостью. "Ты должна быть сильной, чтобы не происходило в наших жизнях. Запомни это, Соня!" - любила повторять мне старшая сестра еще с юных лет. И в такие моменты я лишь молча вздыхала, кусая губу и делая вид, будто бы и вовсе не услышала слов Антонины. Тоня же, в свою очередь, картинно закатывала глаза, бормотала себе под нос что-то невнятное, а затем предпочитала сменить тему, дабы не поссориться со мной. Но, все же, сестру я слушала. Пусть и не всегда, но слушала, хотя Тоня всегда думала обратное. Несмотря ни на что, Антонина всегда выглядела в моих глазах авторитетом и сильной личностью, на жизнь и судьбу которой я всегда старалась равняться, как бы сложно мне не было. Тоня никогда не сдавалась и не опускала руки, даже гибель нашей матушки не смогла сломить мою старшую сестру, и только хотя бы из-за этой черты характера Антонина была воистину сильной личностью. Всю свою жизнь моя сестра боролась, сначала за жизнь нашей бабушки, затем - за освобождение нашей маменьки с каторги, а потом и за Алекса, который чуть было не погиб еще несколько лет назад. Моя старшая сестра Мария также была довольно сильной и творческой личностью. Пережив трудные времена, Маша также не сломалась и смогла обрести то самое долгожданное счастье, о котором так давно мечтала и которое она уже давно заслуживала. Обе мои сестры были счастливы в браке. Их обеих мужья ценили и носили на руках. А я, видя то, как счастливые мои сестры, каждый раз завидовала им белой завистью. К сожалению, у меня никогда не было такого прекрасного голоса, как у Марии, да о внутренней стойкости Тони я только могла мечтать... У меня был лишь Вася, лишь мой любимый дурень Вася, который постоянно совершал ошибки и причинял мне этим боль, пусть даже и не осознанно, но, все же, причинял. И, что самое ужасное, я ничего не могла с этим поделать. От грустных мыслей на моих глазах выступили слезы, и я проглотила в горле невидимый ком. Нет, я не буду плакать. Я буду сильной личностью. Буду такой же сильной, как Тоня, и никто меня не сломит, даже премерзкий характер моего дурня Василия и бессовестный поступок графа Воронцова. Сделав глубокий вдох и собрав последние силы в кулак, я вытащила из кармана золотые часики и бросила короткий взгляд на циферблат. "Двадцать минут третьего, а графа Воронцова все еще нет", - мысленно выдохнула я, положив часики в карман. Развернувшись на каблуках, я уже хотела было отправиться на поиски извозчика, как внезапно на мое плечо опустилась чья-то теплая ладонь. Вздрогнув от неожиданности, я вскрикнула и обернулась. Передо мной стоял отчего-то запыхавшийся граф Воронцов и не отводил от меня виноватого взгляда. - Софочка, прошу меня простить. Дела государственной важности задержали, - одарив меня своей ослепительной улыбкой, пробормотал Кирилл Сергеевич. Его большие серые глаза с хитрым прищуром внимательно изучали меня, а узкие губы мужчины растянулись в непроизвольной легкой улыбке. Поймав на себе взгляд его серых глаз, я, словно завороженная, не могла отвести взгляда от своего нового знакомого. Он был прекрасен, словно греческий бог, и в тоже время в его глазах читалось легкое волнение, словно он переживал, как я восприму его довольно долгое отсутствие. Между нами возникло неловкое молчание, которое я сама вскоре и прервала: - Софочка? - удивленно бросила я, вспомнив о том, как фамильярно выразился в мой адрес граф Воронцов. На самом деле, меня и вовсе не задела фамильярность графа. Скорее наоборот, мне очень понравилось, как тепло и по-дружески он выразился в мой адрес. Но, все же, мне было интересно. Мне было любопытно, как граф отреагирует на мои слова и какими будут его дальнейшие шаги. Как я предполагала, услышав мои слова, Кирилл Сергеевич густо покраснел, а затем нервно почесал затылок и вновь одарил меня пронизывающим взглядом. - Oh, mon amie, excusez-moi! - пролепетал граф, опуская взгляд. От волнения он нервно покусывал губы и раздумывал было, чтобы мне ответить, как в следующую минуту я молча накрыла его ладонь своей и чуть слышно сказала: - Кирилл Сергеевич, полно. Все хорошо, не берите в голову. К тому же, "Софочка" из Ваших уст нравится мне гораздо больше, чем "мадемуазель Софи". С этими словами я широко улыбнулась, пожимая руку своему новому знакомому. Я уже было хотела освободить свою ладонь из его цепких пальцев, как внезапно граф сжал мою ладонь и чуть слышно сказал: - Кирилл. Зовите меня просто, Кирилл. К чему нам все эти формальности? На этих словах он чуть наклонил голову вбок, а затем вновь смерил меня пронизывающим взглядом, отчего по моей коже мгновенно пробежали мурашки. Большие серые глаза графа, словно завораживали меня и опьяняли мой разум. Казалось, будто бы этот прекрасный мужчина сводит меня с ума, и причину происходящему я никак не могла понять. Было в Кирилле Воронцове что-то притягательное, что-то таинственное и завораживающее... Возможно, его прекрасные серые глаза, а, может, даже и обволакивающий баритон, которым он свел меня с ума буквально с первого мгновения нашей встречи. В тот момент я не понимала этого и старалась делать видно, будто бы я совершенно равнодушна к графу. Но, увы, мое тело в тот момент и вовсе было мне не подвластно. Стоило Кириллу коснуться моей руки, как мои щечки тотчас начинали наливаться густым румянцем, а сердце так громко стучало в груди, что даже сам Воронцов мог услышать его стук. На секунду между нами повисло молчание. Мы с графом смотрели друг на друга и не могли отвести глаз. И в ту минуту я и вовсе забыла о Васе и о нашей недавней ссоре. В то мгновение я была счастлива. В ту минуту я была счастлива, как никогда раньше, и одна только мысль об этом грела мое сердце. Я и не заметила, как граф провел пальцами по моим волосам, осторожно задевая мочку моего уха, и, заправив за ухо светлую прядь моих волос, вновь расплылся в широкой улыбке. - Сегодня воистину прекрасная погода, - сделав глубокий вдох, все еще улыбаясь, радостно воскликнул Воронцов, - Как Вы смотрите на то, чтобы немного прогуляться в моем обществе? В то мгновение его глаза просто молили меня о положительном ответе. И, наконец, я сдалась. Одарив Кирилла пронзительным взглядом, я легко улыбнулась, а затем ответила: - Думаю, это прекрасная идея.