***
Камбэк идёт полным ходом, и Феликс даже не замечает, как пролетает целая неделя их пребывания в новом общежитии. Парни постоянно участвуют в каких-то шоу, записывают тик-токи, реакции на свои клипы, продолжают репетировать выступления, но всё это время Ли не покидает стойкое ощущение, будто они стали общаться намного меньше. Их взаимодействий на камеру или в рамках тренировок недостаточно, чтобы не обращать внимание на то, как на самом деле они сейчас ограничены в контакте друг с другом. Точнее именно с теми мемберами, кто находится в другом доме. Феликс до сих пор забывается, что никого из хёнов, кроме Минхо, дома нет, и по привычке готовит еду на восьмерых, когда наступает его черёд. И вообще что бы парень ни делал, он подсознательно думает о том, что нужно поймать кого-нибудь из старших и поделиться своими результатами или эмоциями, как это было всегда. Но потом резко настигает осознание, что так теперь не получится. После долгой совместной жизни, когда каждый мембер занимал настолько много места в феликсовой жизни, что тот порой забывал о существовании такой вещи, как «личное пространство», их отсутствие стало остро ощущаться. Ликс лежит на кровати в своей полупустой комнате, и в его голове проносится много подобных мыслей. Вдруг слышится звук скребущихся о стекло веток дерева, растущего рядом с домом, и он лениво поворачивает голову в сторону окна. Взгляд цепляется за ночное небо, усыпанное звёздами, и больше не может оторваться. Красиво. Феликс с ещё большим любопытством всматривается в сияющие белые бусины и невольно вспоминает, как они с Хёнджином когда-то также наблюдали за ними.*flashback*
— Ликси, просыпайся, — слышится парню сквозь пелену сна едва разборчивый голос. Он отмахивается рукой и переворачивается на другой бок, но навязчивые просьбы проснуться не прекращаются. Окончательно из сна его выдёргивают холодные ладони, проникшие под одеяло и пижамную рубашку. — А, что такое? — вздрагивает парень, поворачиваясь корпусом обратно к источнику шума. Феликс с трудом пытается проморгаться и не провалиться снова в сон. Он видит перед собой размытый силуэт парня, и только после слышимой в ответ фразы Ли узнаёт, кому принадлежит этот голос: — Собирайся быстрее, пошли смотреть на звёзды. — Какие звёзды? — младший достаёт из-под подушки телефон, чтобы проверить время, и неслабо так удивляется. — Хёнджин, половина четвёртого утра, у тебя всё с головой в порядке? Нельзя сегодня вечером на них посмотреть? — он оглядывает парня, который уже весь наготове: полностью одет в вещи потеплее, за спиной рюкзак, подмышкой скрученное покрывало, а в руке по два пакета с небольшими подушками внутри, — и понимает, что парень настроен серьёзно. Походник прям, что б его. — Нет, нужно сейчас. Некогда объяснять, сам всё увидишь, бегом. Мы и так слишком опаздываем, — уже тянет того за руку, вынуждая наконец вылезти из-под одеяла. — Боже, ну почему всегда я? — канючит бедный Ликс. Кое-как собравшись, он всё же следует за старшим, который ведёт его на самый верх здания. Если бы мозг хоть немного работал, Ликс обязательно поинтересовался откуда у Хёнджина ключи, которыми тот открыл дверь на крышу. Но честно, сейчас это последнее, что его интересует. Главное только, чтобы потом им за эту выходку не прилетело, а всё остальное — дело десятое. — Ну и что мы тут забыли? — оглядывается парень по сторонам, отмечая, что в такое время суток действительно прохладно. Ветер слабый, но холодный, несмотря на то, что уже минул второй месяц весны. По телу пробегает дрожь, отчего Феликс наглухо застёгивает свою куртку, накидывает на голову капюшон и прячет руки в карманы. — Будем смотреть на метеорный поток, — расстилая покрывало на полу, отвечает Хёнджин. Старший бросает в него подушку, достаёт из набитого рюкзака еду и протягивает термос с чаем. — На, позавтракай. Я тебя так неожиданно дёрнул, что ты едва зубы успел почистить. — Ага, в том-то и дело, что едва, — Ликс принимает из его рук термос и усаживается рядом. — Если бы тебя не послушал, то сейчас ходил бы с ощущением, будто кошки во рту умерли – так сильно ты меня торопил, — Хёнджин в ответ смущённо улыбается и потирает рукой затылок. — Ты думаешь, мы сможем увидеть этот твой поток отсюда? С крыши общаги? — Ну вот и узнаем, — расплывчато отвечает тот, чем явно не вызывает у Феликса доверия. — Говорят, сегодня тот день, когда его должно быть видно лучше всего, даже с таких мест, как это. Поэтому надеюсь, что всё получится. Следующий будет только через год, я не хочу ждать так долго. Ты не представляешь, насколько это красиво. — И когда он начнётся? — Может в любое время. Вообще я смотрел на разных сайтах, даже на NASA зашёл, хоть и не до конца у них там всё понял, но везде пишут, что примерно с четырёх утра и до самого рассвета. Так что будем ждать. Я специально подготовился, — гордо произносит старший, указывая на сваленную рядом кучку с едой, и очевидно ожидает похвалы. Феликс же искренне не представляет, откуда взялся такой интерес к космосу, что Хёнджин аж на сайте NASA прошерстил информацию об этом потоке. При том, что NASA – ресурс полностью на английском, где используют такие слова, смысл которых даже сам Ликс, носитель языка, не может понять. Но сейчас его волнует больше другой вопрос: — То есть ты вытащил меня сюда в четыре утра, чтобы прождать ещё несколько часов? И ещё приговаривал, что нужно торопиться, потому что опаздываем. Это не рандеву, как на него можно опоздать, если конкретного времени нет? — Поэтому и нужно перестраховаться! — защищается Хёнджин. — Если бы сказали, что поток будет ровно в четыре, то я бы не подгонял. Вообще знаешь, лучше начать пораньше, чем опоздать и кусать потом локти. — Не то чтобы я вообще планировал это утро, но раз ты ручаешься за это событие… — Головой ручаюсь. — Окей, будь по-твоему. Только тебе придётся постараться, чтобы я здесь же и не уснул. Хёнджин и правда не оставляет Ликса ни на минуту наедине со своими мыслями, в которых тот мечтает о сне в мягкой постели, и заваливает кучей вопросов, чтобы растормошить его мозг. Это действительно срабатывает, и через полчаса парни начинают дурачиться, бегая по крыше, словно маленькие дети. Феликс смеётся так, что кажется, вот-вот разбудит всю улицу, пытаясь увернуться от настроенного защекотать его до смерти Хёнджина. Ну чтобы уж точно неповадно было пропускать долгожданную красоту из-за какого-то там сна. Устав от погони друг за другом, они укладываются спинами на покрывало и устремляют взгляды на ночное небо, усыпанное миллионами звёзд. Вокруг ни души, и тишину нарушают только изредка проезжающие вдали машины. Прохладный ветер больше не холодит кожу, а, напротив, освежает пылающие щёки запыхавшихся парней. Внезапно слышится мягкий голос Хёнджина, такой тихий, будто парень боится нарушить эту спокойную идиллию, воцарившуюся между ними: — Ты знал, что каждая звезда – это отдельная Галактика? — указывая пальцем на небо. — Как наш Млечный Путь? — Именно. Представь, если где-то там есть такие же Хёнджин и Феликс, но живущие другой жизнью? Параллельные вселенные, где мы можем быть, например, простыми фермерами и жить на окраине какой-нибудь корейской деревушки. — Ты правда веришь в это? — добродушно посмеивается Феликс, повернув голову в сторону старшего. — Эй, не ставь под сомнение силы Стрэнджа. Эти вселенные, между прочим, помогли Мстителям, — не то чтобы это достаточно хороший аргумент, но от Хёнджина другого ожидать и не стоило. — О, то есть ты возомнил себя доктором? А Стрэй Кидс тогда Мстители, так получается? — Точно! — Хёнджин вмиг загорается идеей о сравнении их группы с супергероями, и из его головы льётся поток фантазии: — Чан был бы Стивом, он тоже лидер, весь такой правильный, образец морали. — Не выражаться! — подражая голосу героя, цитирует его знаменитую фразу Феликс. Хёнджин заливается смехом от этой отсылки и продолжает: — О да-а, прям наш Чан. Минхо был бы Ракетой, это не обсуждается. Чанбин… — немного подумав, Хван всё-таки приходит к решению: — Халк, определённо его роль. — Из-за характера? — Потому что за горой его мышц скоро не будет видно никого из Стрэй, — Феликс в ответ лишь согласно кивает, всё ещё пытаясь сдержать вырывающийся наружу смех. — Джисон будет Звёздным Лордом, Сынмин – Чёрной Вдовой, а Чонин… Грут? Или Муравей. Оба мелкие, пока не начнут расти со скоростью света, как наш макнэ, — из уст старшего это звучит как-то завистно, за что Ликсу хочется ему хорошенько вдарить. Кому и надо переживать из-за роста, так точно не Хвану. — А я? — Хмм, — всерьёз задумывается Джин. — Паучок? Я бы посмотрел на тебя в латексном костюме. — Хах, конечно, — Феликс бьёт того в плечо и, переведя взгляд с лица старшего обратно на небо, подрывается с места, вскрикивая: — Хёнджин, началось! На небе появляются первые яркие вспышки, пролетающие на большой скорости и приковывающие взгляды парней. Отсюда кажется, что они смотрят на падающие звёзды, а не раскалённые метеоры. Хёнджин, весь переполненный детской радостью, наклоняется ближе к Феликсу и произносит: — Загадай желание. Если сделаешь это сегодня, то оно обязательно сбудется. Но младший же будто не замечает ничего вокруг, неотрывно смотря на ночное небо, и только восхищённо выдыхает: — Вау, они такие красивые, — увиденное настолько завораживает, что Феликс не верит своим глазам. Раньше он никогда не видел такой красоты, даже в своём родном городе. Тем более он не думал, что это возможно увидеть в городе с высотными домами, из-за макушек которых виднеется только небольшой кусочек неба. Но здесь и сейчас – всё как на ладони. — Прям как твои веснушки, — озвучивая свои мысли вслух Хёнджин, надеется, что его слова остались не услышанными. Он смотрит на такие же сияющие, как у него самого, глаза младшего, на его россыпь веснушек, напоминающих такое же звёздное небо, и слова вырываются у него непроизвольно. Но думать о том, что младший не услышит сказанное, ровно как, очевидно, не услышал и предыдущие слова Хвана, было очень наивно. — Хёнджин, это так… сопливо, — подшучивает над ним Ликс. На самом деле, для него это было неожиданно, и поэтому сработала привычная защитная реакция, переводящая всё в шутку. — Не зря все называют тебя романтиком, — Хван заметно смущается, что не укрывается от глаз Феликса и заставляет его мягко улыбнуться на такую реакцию парня. Через пару минут поток прекращается, но Хёнджин не торопится собирать вещи, потому что скоро должны будут появиться ещё вспышки. Он поворачивается к Феликсу и, не отрывая глаз от него, под эмоциями выдаёт: — Обещаешь приходить со мной каждый год, чтобы посмотреть на них? Феликс долго молчит, не зная, что ответить. Он бы рад быть уверенным в своих обещаниях, но жизнь очень непредсказуемая штука. Он не любит разбрасываться пустыми словами, особенно когда дело касается Хёнджина, поэтому честно и искренне отвечает: — Обещать не могу, но постараюсь, — немного виновато смотрит на такого искрящегося от счастья хёна. Хёнджин замечает это изменение в лице Ликса и успокаивающе говорит: — Спасибо, что не врёшь мне, — в воздухе повисает небольшая неловкость, но не та, которая давит на нервы тяжким грузом, а, напротив, оставляющая ощущение чего-то лёгкого. — Знаешь, хочу ещё посмотреть на парад планет. Правда, его только через сто сорок лет обещают. — Ты не проживёшь столько, — усмехается младший. — Тогда мне придётся достать тебя в другой параллельной вселенной и в ней снова заставить пойти со мной. Эти слова звучат по-детски наивно, но так серьёзно и уверенно, что Феликс решает подыграть парню. Он хочет запечатлеть в памяти побольше такого Хёнджина, говорящего глупости с искрящимися глазами, в которых отчётливо читается непреклонность в своих намерениях. — Хочешь сказать, ты готов пройти через все мои ворчания ещё раз? — Пока я буду уверен, что ты согласен на это, то хоть тысячу раз, — продолжает стоять на своём Хван. Со стороны кажется, будто всё только что сказанное даётся ему легко, но на самом деле он чувствует волнение почти из-за каждого слова. — Хёнджин-а, да ты сердцеед прям. Так красиво говоришь, сложно устоять, — подтверждая свои слова, Феликс начинает гримасничать, чтобы показать, как его сердце поразила стрела Амура после фраз старшего. — О, кстати, как думаешь, в каждой вселенной мы живём такой же жизнью, как сейчас? То есть, с тем же окружением, просто немного в других обличиях? — Мне кажется, всё зависит от такой штуки как судьба. — И что, ты в неё веришь? — Последние пару лет точно, — тепло улыбается после Хван, продолжая глазеть на бескрайние просторы сверкающего ночного неба. — И что же заставило мистера Хван Хёнджина поверить «в такую штуку как судьба»? — буквально цитирует Ликс. — Один день. Феликс в напряжении выжидает продолжения, но, ничего больше не услышав, продолжает любопытствовать: — Говоришь какими-то загадками, я ничего не понимаю, а мне ведь интересно, — напыщенно дует губки он. — Любопытный цыплёнок, всему своё время, — потрепав того по и без того взъерошенной светлой макушке, отвечает Хван. — Я не забуду. Буду приходить к тебе по ночам как привидение, пока не получу желаемое, — не только Хёнджин тут настойчивый. Ему, может, даже не мешало бы поучиться у Феликса искусству твердолобости. — Думаешь, мне будет страшно? — лишь ухмыляется на такую угрозу старший. — Ну да, представь себе, в кромешной темноте увидеть странный силуэт кого-то, — вот самому Феликсу даже представлять не надо, потому что это было именно тем, что он увидел, только открыв глаза сегодняшним утром. Не сказать, что приятное зрелище. — Я вот, например, с детства насмотрелся всяких передач про приведений и духов, поэтому до сих пор убегаю и прячусь под одеялом, когда внезапно выключается свет. — Ха-ха! — расхохотался тут же Хван. — И ты ещё собрался приходить ко мне по ночам как привидение? — Хёнджин отказывается верить в то, что Феликс может стать кем-то подобным, но даже если так… Если он и призрак, то определённо самый миленький и веснушчатый из всех. Только на таких условиях. — Эй! — Приходи ко мне по ночам, но не как призрак, — внезапно переменяется в лице Хёнджин, что настораживает Феликса. — Ты чего? — решает уточнить он. — Мне нравится спать с кем-то, но если бы я однажды пришёл к тебе ночью, то задница Сынмин не пустил бы меня. Так что можешь приходить ко мне в комнату. — С чего ты вообще взял, что я хочу? — Может с того, — приближается он со спины к младшему, — что мы оба в этом нуждаемся, — наконец крепко обнимает, а затем прижимает к себе Хёнджин Феликса, уложив свою голову на чужое плечо. Всему своё время. Но наступит ли оно? И в какой из вселенных, кто знает...*end of flashback*
— Почему так темно? — оглядываясь по сторонам, задаётся вопросом Феликс. Вроде экономка-Сынмин остался в том общежитии, а темень всё равно непросветная. — А у них тут всё по-другому, кажется, — продолжает озвучивать свои мысли вслух, направляясь всё дальше в глубь тёмного коридора к лестнице наверх. На самом деле, если бы Ликс не сорвался на ночь глядя в гости к хёнам, даже не предупредив о своём внезапно возникшем желании, то всё сейчас было бы не так тупо. Почему тупо? Потому что Феликс ведь молодец, он опомнился, что следовало бы хоть сообщение кому-то из старших отправить, только когда уже ехал в такси. И как оказалось со слов Чана, 3racha как раз буквально недавно уехали по делам, оставив дома одного Хёнджина, который сейчас даже не подозревает о том, что в общежитии есть кто-то ещё, помимо него. Именно поэтому младшему и приходится буквально на ощупь пробираться к его комнате, так как нет никого, кто мог бы хотя бы показать где здесь включатели. Мало того, что почти ничего не видно, из-за чего Феликс выглядит максимально забавно, пытаясь наощупь продвинуться к нужной ему комнате, так он ещё и сам себе заткнул уши любимыми бананами в виде наушников. Ли всегда и везде ходит в них и не снимает до последнего, как собственно и сейчас. Ну а что, единственный возможный собеседник засел в своей комнате, а идти в тишине, ещё и по мрачным и дремучим, как лес, коридорам, такое себе удовольствие, поэтому он не видит смысла прятать наушники в кейс. К тому же с музыкой не так стрёмно. Нет, Феликс, конечно, не боится темноты, в отличие от того же Хёнджина, например, который сразу начал бы визжать, как только поднялся на этаж. А сейчас бы вообще, наверное, забился где-нибудь в уголочке, надеясь, что свет ему включит какая-нибудь фея солнца. От проигрывания у себя в голове подобной ситуации Ликс невольно хихикает, отчего продолжает выглядить ещё смешнее. Становится чуть более ясно, когда он наконец открывает какую-то дверь. Включатели бог пойми где, а навигатор здесь, видимо, не предусмотрен, что вполне логично, но не в ситуации с Феликсом, поэтому голову парня посещает гениальная идея – включить фонарик на телефоне. И почему он к этому не пришёл раньше? Лучше спросить, как он вообще до этого дошёл, будучи сильно увлечённым текстами песен, играющих одна за другой в наушниках. У Феликса, конечно, временами возникали подозрения насчёт того, что у него, кажется, топографический кретинизм, но сейчас это проявилось как-то по-особенному сильно, что в принципе объясняло, почему он до сих пор не понял, что уже находится в чьей-то комнате и дёргает совсем не за ту дверь. — Что за чёрт? — привыкшие к темноте феликсовы глаза поразил яркий свет, исходящий из только что открытой комнаты. Пара минут на адаптацию, и он наконец раскрывает глаза, и первое, на чём они заостряют внимание, это оголенный участок кожи стройных ног, затем поднимаются чуть выше, и до Феликса хоть и не сразу, но начинает доходить. Хёнджин судорожно тянется за полотенцем, лежащим буквально неподалёку, но все его движения выглядят слишком неуверенными и обрывочными, отчего процесс затягивается, что заставляет его нервничать ещё больше. — У вас фетиш какой-то, я не пойму? Сынмин, Чанбин, Чан... — наконец начинает высказывать всё своё недовольство и раздражение в отношении сложившейся ситуации Джин, параллельно обматывая полотенце вокруг пояса. Почему, где бы они ни жили, где бы Хван ни принимал ванну, мемберы никогда не упускают возможности нарушить личное пространство своим вторжением, пока парень моется? Он не понимает, на нём мёдом, что ли, намазано? — Ха-х, тогда иронично, что Феликс назвал меня своим медведем, — отмечает про себя Хёнджин. — Фетиш на что? — вытаскивая один за другим наушники из ушей, поднимает взгляд младший. Его ситуация совсем не смущает, а даже напротив – веселит. То, как Хёнджин краснеет, стоит младшему сделать что-то милое в отношении парня, каждый раз умиляет и вызывает непреодолимое желание ещё больше поддеть того. Если у Феликса и есть какие-нибудь фетиши, то такой Хёнджин – главный из них. — Уж не знаю, на что именно... Колени, ноги, шея? — Ха-ха, хён, я таким не занимаюсь. Хотя, конечно, знаю одного любителя чужих задниц... — на контрасте с хмурым и возмущённым сейчас Хваном, Феликс от чего-то светится, выражая весь свой внезапный прилив радости в улыбке почти до ушей. — Тогда я хер пойми, почему ты всё ещё здесь?! — чересчур довольное выражение лица младшего никак не даёт покоя Хвану, из-за чего он пока не понимает, чем из спектра эмоций ему стоит воспользоваться: продолжить злиться, или хорошенько так посмеяться над ситуацией, что, по-видимому, скоро сделает Феликс. — А что, я вообще-то твою комнату искал, — мм, отличное оправдание. — И что, нашёл? — скрещивая руки на груди, продолжает Джин. — Угу, и даже больше, — Феликс снова переводит взгляд на полотенце, а затем решает, что ему жизненно необходимо постебать старшего. А что, это как дружеский долг, а ещё хорошая возможность повеселиться самому. — А знаешь, хён, некоторые части твоего тела определённо заслуживают внимания, — вдогонку изображает ухмылку, чем окончательно вгоняет в краску старшего. — Я про ноги, если что, а ты что подумал? — эти его двусмысленные слова полностью выбивают Хёнджина из строя, но когда он чувствует, как чужие пальцы слегка поддевают и так слабо держащееся полотенце, отчего то предсказуемо падает, это становится для старшего отправной точкой. Хвану хочется уже просто забить на то, что они друзья, на стыд и прочее и просто попросить разложить его прямо тут. Держать свои мысли – и не только их – в узде всё сложнее и сложнее, а Феликс будто специально ещё больше раздразнивает. И вот кому-кому, а Хёнджину становится совсем не до смеха. Они ведь просто друзья, но то, как Ли сейчас себя ведёт, выходит за рамки. Особенно, когда после проделанной выходки, младший, как ни в чём не бывало, окончательно добивает: — А может и не только ноги, ха-ха, — и наконец выходит из ванной, закрывая за собой дверь, тем самым приглушая нецензурные слова и все вырвавшиеся наружу недовольства Хёнджина в его сторону. Феликс находит включатель прямо рядом с только что закрытой им дверью и, как ни в чём не бывало, начинает рассматривать интерьер комнаты старшего. Он с важным видом ходит из одного угла в другой, цепляясь взглядом за каждую показавшуюся ему интересной деталь. Мебели совсем мало, да и не обставлено ещё ничего толком, но на стене над кроватью Ли замечает какие-то фотографии, поэтому подходит ближе, чтобы как следует их рассмотреть. Он видит несколько совместных снимков, включая и их с Хёнджином, приклеенных на скотч, и чувствует внезапный прилив тепла. Вроде обычные картинки, но для младшего они сейчас – как тот самый островок надежды, вещающий о том, что ничего не изменилось и Хван всё так же дорожит их отношениями. Может, после камбэка у них будет больше времени для нормального отдыха, чтобы не срывать накопившиеся эмоции друг на друге, и всё снова станет как прежде. Но мысли об этом приводят Феликса в новый тупик: они ведь теперь будут видеться намного реже из-за разных общежитий... Парень чувствует себя настоящим дураком, что последние недели перед переездом то и дело цапался с Хёнджином вместо того, чтобы нормально проводить свободное время вместе. Но он же не знал как их распределят и не думал, что это будет так сложно не видеть старшего каждый день в доме. Пока Феликс увлечённо изучает комнату, при этом будучи погружённым в свои мысли, проходит достаточно весомый промежуток времени, но а Хёнджина как не было, так и нет. Ли уже начинает скучать от нечего делать и немного злиться, что Хван такой долгий. Осмотрев всё, что только можно было, он заваливается на двуспальную кровать и свешивает ноги, тарабаня ими от нетерпения. — Хёнджин-а, чем дольше ты там торчишь, тем больше у меня возникает подозрений о том, чем ты на самом деле так долго занимаешься. — Боже, да уймись, — наконец появляется Хван, уже переодетый в домашнюю одежду и протирающий влажные волосы полотенцем. — Я надеюсь, это не то, которым ты прикрывался? — указывая на макушку старшего, ухмыляется Ли. Хёнджин продолжает стойко отбиваться от напора феликсовых подколов, которые кажутся ему бесконечными, и настрой постепенно меняется со смущённого на озорной. — Какой-то ты слишком весёлый. Дома не над кем было поиздеваться, и ты пришёл сюда? Признайся, так и было, — Хёнджин запрыгивает на свою кровать, рядом с младшим, и строит обиженное лицо, будто его до глубины души расстроила предполагаемая причина. Он выжидающе смотрит тому в глаза, ожидая ответа, и немного удивляется, когда слышит честное: — На самом деле, я просто скучал. — О, что правда? — Хёнджин откидывает полотенце в сторону и отворачивается, чтобы скрыть довольную улыбку-реакцию на феликсов ответ. — Так скучал, что решил прийти на ночь глядя, не дожидаясь утра? — Да. Так а смысл, если вы ложитесь только примерно под утро, а просыпаетесь к обеду? — Но у тебя-то не такой режим. На самом деле, феликсов режим сна уже давно развалился к херам, и он иногда совсем не понимает, как он теперь устроен. Поэтому слова Хёнджина заставляют его добродушно усмехнуться. Но младший решает опустить этот момент со сном и отвечает: — Я бы просто столько не прождал. Я вообще не планировал так поздно, но в какой-то момент понял, что мне правда нужно сделать это именно сейчас. И я настолько торопился, что даже никого не предупредил, — теперь очередь Феликса смущаться из-за своих немного глупых действий. Он примерно догадывается, как это всё выглядит со стороны, отсюда и чувствует себя дурачком. Когда он подшучивал над Хёнджином, то и близко ничего похожего не чувствовал, хотя стоило бы. Но вот за сказанное только что ему почему-то правда неловко. — Мне не нравится, что нам теперь приходится общаться только в официальной обстановке из-за разных общежитий и загруженности с камбэком. Я даже о твоей арт-студии узнаю от третьих лиц, потому что мы редко стали общаться после переезда. Покажешь её? — проявляет неподдельный интерес Феликс. — Ну не прям что бы она готова... Но да, есть. Хочешь экскурсию – так и скажи. — А что если да? — Не верю, что ты пришёл так поздно ради этого, — Хёнджин упорно пытается вынудить Феликса повторить то, что тот, казалось бы, уже и так отчётливо разъяснил. — Говорю же, скучал. Да, именно этого старший и добивался – услышать во второй раз такие же желанные, как и сам парень, слова. Вроде бы, такие простые и незамысловатые, но так щекочущие что-то внутри Хёнджина, и буквально заставляющие непроизвольно улыбаться и радоваться, будто маленькой победе. — То есть ты больше не злишься после того раза? — вкрадчиво интересуется Хван. — Думаю, я перестал ещё в тот момент, когда ты первый пришёл извиняться. Но знаешь, ты так внезапно исчез, ничего не сказав. Забавно... — Что именно? — по внезапно переменившейся интонации младшего Хёнджин понимает, что тот явно всё ещё чем-то озабочен, несмотря на их примирение. — Всё, что между нами происходит. Хван только хмыкает, притворяясь, что увлёкся стеной напротив. Опять этот разговор, который ни к чему не приведёт. Радость сменяется неприязнью к самому себе, потому что смотреть на такого обеспокоенного Феликса и одновременно осознавать, что причиной этого являешься именно ты, правда тяжело. Младший возвращается к этой теме из раза в раз, чтобы понять, что изменилось, в какой момент и почему, чтобы вместе работать над проблемами в их отношениях, но все попытки разбиваются об лежачий камень в лице Хёнджина. — Мы же друзья, да? — Какие странные у тебя вопросы, Ликс. — У друзей ведь нет секретов. По крайней мере, у нас никогда друг от друга не было, – настрой Феликса снова переменился, как ни странно. — Я долго об этом думал... Ну знаешь, когда всё пошло не так, или что-то в этом роде. И вдруг понял, что у тебя появилось то, о чём ты не можешь рассказать никому. И даже мне, своему лучшему другу. Так что давай, колись, что за секрет? — Феликс, ты такой смышлёный... — усмехается старший, а затем добавляет: — бываешь иногда. — Хёнджин, я, конечно, понимаю, что Минхо-хён заядлый стендапер, но даже это ни на грамм не улучшает чувство твоего юмора. Даже смотря на то, сколько времени вы проводите вместе, — довольный своим ответом, Феликс слегка увлекается реакцией Джина, а затем, чуть подумав, выдвигает ещё одно предположение: — А, погоди... Так Минхо знает? — Феликс, уточняй. Знает о чём? — О том, что не знаю я? — А чего не знаешь ты? — Это что за игра в угадайку началась? — Не делай из меня того, кого ты там делаешь... Вы с ним тёрлись в последнее время, шептались, хихикали, стебали друг друга, ну ладно, это как обычно... Но эти ваши шуточки друг над другом, понятные только вам, что это? — выталкивая таким образом свои догадки на поверхность, Феликс начинает понимать, что его друг и правда что-то скрывает. Обида накатывала постепенно, но это были гигантские и безумные волны кажется треснувшего доверия между ними. Феликс встаёт с кровати и подходит к рабочему столу старшего, делая вид, будто что-то увлечённо рассматривает там. — Прошу, не делай из мухи слона, — спокойно и сдержанно отвечает Хван, подходя ближе к парню. А Феликс, похоже, всё это время говорил сам с собой, из-за чего сделал необоснованные и, возможно, местами преувеличенные выводы, хотя и опирающиеся на очевидные факты. Одним словом – накручивал себя, как обычно, только на этот раз вслух и при Хёнджине. — Из мухи слона? Я же просил не делать из меня идиота... Хёнджин, меня беспокоит всё! Абсолютно всё, что сейчас происходит. Я пришёл, и вроде как всё было «нормально», — показывая кавычки в воздухе двумя пальцами, на последнем слове. — До тех пор, пока мы не вышли за какие-то границы, которых раньше не было, и всё снова пошло... по одному месту. Эти недомолвки, недосказанность, разрыв между нами. Я не делаю из мухи слона, только потому что пытаюсь выяснить причину того, почему мой друг перестал мне рассказывать о своих проблемах? Господи, я даже не знаю, проблема ли это? Секрет? Да что это вообще такое? Что могло так внезапно вмешаться в наши отношения? Или может, это был кто-то? — Мы так много говорили об этом, но... Тебя всё ещё продолжает это тревожить. Прости, что всё так неоднозначно и странно. Я и сам, скорее, не смогу объяснить своё поведение. Или нет, по правде, Ликс, не смогу быть до конца честным с тобой сейчас. — Это не объясняет вообще ничего. Ты только делаешь хуже. Когда это успела появиться та часть Хёнджина, которая больше не испытывает ко мне доверия? — Дело совсем не в этом. — А в чём же тогда? — Просто не могу, — внутренний страх преодолевает Хвана, за него говорит не здравый смысл, а трусость и боязнь. Боязнь разрушить то, что ему так дорого. — Нет, не говори так. Я не хочу слышать эти слова от тебя. Я просто хочу вернуть то, что было раньше. Помнишь, как мы наблюдали за звёздами? Мне совсем не нравится испытывать это чувство... Чувство грусти и тоскливости. А времена кингдома, помнишь? Всё, что я мог тогда сделать, это питать себя теми воспоминаниями, которые, к счастью, впечатались глубоко в память. И только так я не потерялся тогда в собственных гнетущих меня мыслях, — Феликс наивно и по-детски лелеет лишь об одном, но не осознаёт, что истинная причина их «разлада» никогда больше не позволит вернуться к тому, о чём ему теперь приходится только грезить. — Перестань. Мы друзья, ты ведь этого хочешь? Мы ими и остаёмся, — между строк неозвученное: «Потому что ничего больше, чем друзья, тебе ведь не нужно». — Пф, так просто... Моя бессонница прекратится быстрее, чем я поверю в твои слова. — Нет, Ликс, — Хван будто почувствовал, какое «подтверждение» нужно младшему, поэтому притягивает того к себе и слегка приобнимает. — Не могу обещать, что больше не сделаю тебе больно, но я буду стараться. Честно. — А ведь раньше ты делал это сильнее, — всё ещё расстроенно и потерянно говорит младший, а затем берёт инициативу в свои руки и прижимает старшего к себе что есть силы. Хёнджин до этого как мог отстранял от себя Феликса. Лишний раз не обнимал, или если и обнимал, то не так, как обычно. Борол в себе желание прийти к нему ночью снова или не наделать ещё каких-нибудь глупостей, которые заставят рассудок Хвана помутнеть и продолжить надеяться на что-нибудь большее, чем того нужно Феликсу. И вот, казалась бы, появилась превосходная возможность обуздать себя и свои чувства, когда судьба бесповоротно «расселила» их по разным общежитиям. Но даже так, похоже, не всё так просто. — А? — недовольное выражение феликсова лица сменилось на удивление. — И с каких это пор ты стал спать без нижнего белья? — и судя по реакции Хёнджина, он не ошибся, когда слишком уж прочувствовал что-то через тонкую ткань пижамных штанов. — Дурное влияние Чана... — выдыхает тому на ухо Джин. — И когда же нам стоит ждать от тебя нюд? — Ха-ха, Ликси, не будь так уверен. Я пока в своем уме. — говорит Хван, до этого стойко кутающий себя в слои одежды даже перед сном, а сейчас стоявший в одних штанах, без какого-либо зазрения совести. — Эй, что ты там делаешь? — чуть вздрагивает он, когда чувствует чужое колено в опасной зоне. — Хён, а это вообще нормально, что у тебя так выпирает? — начинает поддразнивать младший словами, а затем и подкреплять их недвусмысленными действиями. Феликсу нужно вручить награду за то, как умело он варьирует между своими эмоциональными состояниями, втягивая при этом окружающих. — А это вообще нормально, что у тебя – нет? Что за чёрт? — так и хочется произнести мысли вслух, как и вырывающиеся наружу неприличные слова в перемешку с такой же категорией звуком. У Хвана иногда создаётся впечатление, или ему сильно кажется, что все подобные ненарочные действия со стороны Феликса вовсе не случайны. Мозг быстро растекается от мысли о том, что младший делает всё осознанно, намеренно и по своему желанию. Совсем не по дружескому желанию. Как и сейчас, когда продолжает буквально вжиматься в почти потерявшее над собой контроль тело, дышать в шею в опасной близости своими губами и как бы невзначай нашёптывать какие-то глупости, по типу этой: — Ого-о, хён, не знал, что ты такой чувствительный, — младший так увлёкся своей «игрой», что все переживания, в которых он тонул буквально пару минут назад, отходят на второй план. Если и наказывать Хвана, чего тот явно заслуживает, то заставлять гореть от стыда – лучший способ из всех возможных. — Да, что ты делаешь-то? Феликс, блять, — Хёнджин уже почти готов завыть на Луну, которой как раз сегодня и не видно из-за укрывистых, как дым, облаков. — Хочу проверить насколько, — острая коленка парня продолжает, очень даже реалистично, всё сильнее упираться в пах старшего. — Думал, что только я люблю обнимашки, а оно вон как оказывается, — хмыкает он, теперь уже находясь на опасном расстоянии от губ старшего. — Если это называется «обнимашками», тогда я скорее полюблю баклажаны, чем поверю в это, Феликс, — всё ещё старается как-то держать себя в узде он, но, видимо, не получается, раз только такая чушь вылетает из его уст. — Прошу, перестань, — Ещё одно движение, и я точно завою... — Ха-ха, ты уверен насчёт баклажанов? – ещё и подшучивать умудряется. — Не знаю. Первое, что пришло на ум... — хорошо, что вообще пришло, потому что находиться в таком подвешенном состоянии и созданном Феликсом сексуальном напряжении становится unreal просто. Осознанно или нет, но Хёнджин постепенно склоняет голову чуть ниже, устремляя взгляд на оголённую шею и тем самым преждевременно уберегая себя от попыток впечататься в губы напротив. Он вдыхает приятный аромат, который уже успел «выучить» за несколько месяцев препровождения вместе. Уберёг себя от одной проблемы, появилась другая. Нет, Феликс выступал одной сплошной проблемой, в понимании Хвана. Лёгкое и почти невесомое прикосновение кончиком носа заставляет старшего прочувствовать насколько всё реалистично. И насколько реален Феликс, шея которого, кажется, почти ощущается его губами, вот-вот готовыми впиться в нежную кожу. Хёнджин продолжает всё так же водить кончиком носа по всем выпуклостям на тонкой шее парня, затем ямкам ключиц, а после, оттянув горловину футболки, и плечам. Желание зацеловать абсолютно каждый, только что пройденный участок кожи, перерастает в невесомое прикосновение губами феликсовой скулы, затем мочки уха и наконец шеи. Ответной реакции никакой, только лёгкий шумок тёплого дыхания и негромкое постукивание учащённого пульса, о котором можно узнать, соприкоснувшись с запястьем младшего или одной из выпирающих венок на шее. Хван описывает ещё один круг невесомости, так и не решаясь заглянуть в глаза младшему. Так же нерешительно он приближается к губам, до этого изо дня в день гипнотизированным его взглядом, касается их уголка собственными и отстраняется. Всё ещё неуверенность, нерешительность и это подозрительное спокойствие младшего... Всё это настораживает и не даёт Хвану продолжать действовать. Затем слышится вопросительное: — Хёнджин? — Хван застывает в ожидании чего-то, но не отстраняется. — Эй, хён, — продолжает более настойчиво Ли, параллельно теребя края футболки старшего. — Что? — наконец всматривается в глаза младшего он, видя в них лишь что-то отдалённо напоминающее печаль? Феликс присаживается на корточки, приподнимая до этого прилипшего к его ногам Кками, а затем спрашивает очевидное: — Я думал, он уже уехал? — вертя собаку перед носом, он как бы огораживает себя от парня напротив. А Кками, похоже, единственный, кто извлечёт из этой ситуации выгоду и выйдет победителем, ведь он за последнюю минуту зацеловал и зализал Феликса своим языком больше, чем того успел Хван. Больше не в состоянии находиться в полнейшем игноре, особенно после всего, что до этого произошло, Хёнджин хватает собаку и одним движением руки опускает на землю, тем самым ставя Феликса буквально перед собой в тупик. Кками обиженно смотрит на хозяина и, поджав уши, убегает из комнаты. — Пытаешься избежать? — Джин старается сфокусировать феликсовы бегающие глаза в одной точке, упорно прожигая того взглядом. — Нет, серьёзно, вначале был такой резвый, а сейчас вдруг притих. На тебя не похоже. — Просто устал, — застенчиво шмыгает носом младший, демонстративно поглядывая на кровать. Такая резкая перемена настроя и неожиданно откуда-то появившаяся нерешительность Феликса окончательно озадачивают Хвана, отчего в голову вновь начинают лезть совсем ненужные мысли. — Всё ведь в порядке? — уточняет настороженно он, на что получает лёгкий кивок и тихое «угу». — Собирался же оставаться здесь на ночь? — Если можно? — Конечно, Ликс, в чём вопрос. — Тогда... — Смотри, — указывает он на своё спальное место, — Моя кровать намного больше твоей старой, так что теперь на ней должно быть комфортнее спать вдвоём. По крайней мере, за эту неделю меня ни разу не мучила бессонница, — широко улыбнулся он, снова поглядывая на реакцию Феликса. — Как хорошо, что тебя не мучила. А меня вот изрядно так помотала... — иронизирует он, плюхаясь на кровать Хвана. — Мы так и будем делать вид, что ничего не произошло, да? — Хёнджин мог бы и промолчать, но он больше не хотел. Теперь ему жизненно необходимо знать, что об этом всём думает Феликс. — У тебя такой матрас мягкий, — зевает в ответ младший. — Эй, Ёнбок, ты меня слышал? — Не называ-ай, — снова получилось растянуть слово из-за нахлынувшей зевоты. — Зови Феликс... Мне так больше нравится, – последняя фраза звучит довольно тихо и растянуто, отчего Хёнджин понимает, что он, кажется, в полнейшей заднице, под названием Феликс. Такая неожиданная отстранённость и игнорирование довольно очевидных действий Хёнджина, теперь не то что настораживают, а пугают. Он устало выдыхает, нажимает на выключатель и так же, как и Феликс, укладывается на кровать, пристраиваясь к тому сзади, параллельно ухватывая за собой лёгкое покрывало и накрывая их обоих. Тепло от вновь приятно ощутимого аромата мягких волос, в которых каждое мгновение то и дело хочется зарыться носом, и лёгкое ощущение от недавних прикосновений хёнджиновыми губами, приятным чувством расплываются по всему телу, ненароком пробуждая внутри грядущую бессонницу от внезапно нахлынувших и переполняющих эмоций.