***
Всю оставшуюся ночь Феликс пролежал в кровати, вперив взгляд в одну точку и пытаясь не свихнуться от того, что произошло. Он искусно изображал готового вот-вот слечь от усталости человека перед Хёнджином, чтобы дать себе время обдумать всё, прежде чем старший вновь поднимет эту тему. Но лучше бы он правда спал мёртвым сном, чем стал участником случившегося между ними ночью. — Ликси, ты не спишь? — слышится утренний шёпот, опаляющий ухо. Феликс настолько был занят своими мыслями, что не заметил, как Хёнджин вновь оккупировал его личное пространство. До прихода в комнату старшего он мечтал снова почувствовать чужие объятия, но сейчас они воспринимались совершенно по-другому. — Нет, ты же опять на меня навалился всем весом и душишь, — как ни в чём не бывало отвечает он. — Не делай вид, будто тебе не нравится, — довольно ухмыляется Хёнджин. Он перекидывает свою ногу через Феликса и одним движением притягивает младшего, буквально вжимая в своё тело. От этого незамысловатого действия Ли пробирает дрожь, а внутри появляется странное чувство. Такое же странное, как было накануне. Хёнджин наутро, может, ничего и не помнит, но вот у Феликса кадры этой ночи выжжены на сетчатке. И реагировать по-другому он просто не может. В голове моментально всплывает цепочка постыдных воспоминаний, которые не дают покоя. — Знаешь, давай лучше спустимся вниз. Может, кто-то из парней уже тоже проснулся, — аккуратно пытается высвободиться из сильной хватки младший, чем заметно удивляет Хёнджина. Феликс, который только вчера признавался в том, как ему не хватает объятий друга, сейчас почему-то даёт дёру. Но Хван решает не придавать этому большого значения, по крайней мере пока, и позволяет парню спокойно выбраться. Усиленно отбиваясь от витающей вокруг них неловкости, парни наконец оказываются на кухне, где застают ещё одного незваного гостя. Перед ними – сгорбившийся и что-то ищущий в холодильнике Минхо, в руках которого еле умещается горсть продуктов. Когда воришка замечает уставленную на него пару глаз, его движения прекращаются, и на доли секунды воцаряется тишина. По лицу старшего нельзя сказать, что его что-то смутило, скорее напротив, он безостановочно продолжает буднично обшаривать чужой холодильник, словно находится здесь совершенно один. — Ты пришёл подворовывать из нашего холодильника, что ли? Или готовить завтрак в постель для своей принцессы? В любом случае, мог бы хоть предупредить, — недовольно бормочет Хёнджин. С тех пор, как Минхо впервые похвастался своими подвигами с Джисоном, они только так и общаются. За Хёнджина в такие моменты говорит зависть, но даже несмотря на это, он правда рад за хёна. Только теперь, когда каждый раз, оставаясь наедине с Минхо, тот начинает кичиться, причём очевидно, чтобы позлить Джина, сдерживаться трудно. — Кто бы говорил, да, Феликс? — умудряется, даже с пачкой чего-то в зубах, ехидничать Минхо. — Самый умный, что ли? Решил оставить всех младших на самообслуживание и только, видимо, одному уделить внимание как следует, — продолжает свои наезды на старшего Джин, отплачивая ему той же монетой, что и тот ему обычно. — Беру пример с лучших, — подмигивает в ответ Хёнджину он. — Да не парьтесь вы так, ничего с ними не будет, перекантуются как-нибудь ночку, не маленькие, — кажется, это были последние оправдания в его списке, как и продукты в холодильнике, который он только что опустошил. — Или две ночки, — встревает уже Феликс, тем самым напоминая о своём присутствии. — Мы с Чаном поменялись, так что остальные сейчас под его попечительством, — а нет, ещё нашел кем прикрыться. — С этим Чаном? — указывает большим пальцем за свою спину Хёнджин. — Доброе утро, народ, — ещё сиплым ото сна голосом бормочет он, поглядывая на ребят, сильно увлёкшихся друг другом. — Когда ты успел войти? — роняя продукты один за другим на стол, так усердно до этого набранные в руки. — О, Минхо, это правильно, примерно столько продуктов нам и нужно будет. — оглядывая парня и горсть еды перед ним на столе. — Ты прямо как знал, ха-ха. — Знал что? — Я подумал, раз двое уже здесь, то и остальных нужно привести. Всё-таки в последнее время мы стали видеться реже. Нужно возрождать дух коллективизма. На следующих выходных ждите 3racha и Хёнджина у себя в общаге, — подмигивает Чан, хватая за плечи по обеим сторонам от него не до конца проснувшегося Кима и уже оживлённого Чонина, подталкивая их тем самым к столу. — Ну и не лень же вам было в такую рань подрываться? — с долей обиды и сарказма, в память теперь уже разрушенным, идеально до этого момента выстроенным планам, произносит Минхо. — Посмотрите на своего заботливого хёна... — Чан обращает всё внимание младших на Ли. — Мало того, что он по собственной инициативе, собрался всем нам приготовить завтрак, так ещё и беспокоится о нашем сне, — оттягивая одну из щёк Минхо, продолжает свои провокации Бан. — Да, как мило с его стороны, — хихикает, тихо сидя в сторонке Хван. — Но ты не думай, что мы вот так уйдем и оставим тебя без помощников. Думаю, Хёнджин с радостью присоединится к приготовлениям. Я вижу по глазам, насколько он хочет, — теперь уже Минхо злорадствующе ухмыляется, смотря прямо в лицо младшего, выражающее только негодование и раздражение. — А где в это время будете вы? — интересуется попутно Джин. — А мы с Джисоном возьмем на себя самую ответственную часть – проведём экскурсию для всех младшеньких. — «F», в честь сокрушившихся надежд Хёнджина, до этого так надеющегося на проведение им персональной экскурсии Феликсу. — А кстати, где он? — Ещё спит, — отвечает Минхо, как никто осведомлённый данной информацией. — Снова работал в студии допоздна? — предполагает Чан. — Можно и так сказать, — ухмыляется Ли. — Ну ничего, думаю, он будет чрезмерно рад провести своим любимым мемберам room tour. Чонин и Сынмин его оповестят об этом, — проговаривает старший, указывая младшим взглядом на лестницу, ведущую в комнату Сона. — А мы с Феликсом, так уж и быть, как-нибудь сами. Может, и Чанбин позже выползет из своей берлоги, — похоже, Чан единственный, кто грамотно и умело умеет распоряжаться рабочей силой (не всё же на своих плечах тащить), да ещё и так, что никто и никогда не останется без внимания. Вот что значит опытность и лидерские качества. Когда Бан Чан проводит Феликса по всем местам их нового общежития, он предлагает вернуться обратно в его комнату и побыть какое-то время там. Точнее, как он выразился, «немного посплетничать». Соскучившийся по их душевным разговорам на родном языке, которые погружают их обоих в приятные воспоминания о доме, Феликс заметно меняется в лице и отвечает радостным кивком. Несмотря на яркое палящее полуденное солнце, зашторенные тёмной тканью окна не пропускают ни единого лучика света. Старший включает подсветку, наполняющую комнату приятным глазу нежно-розовым освещением, и устраивается на кровати, приглашая Ли. — Как вчера добрался до комнаты Хёнджина? — усмехаясь, интересуется Чан. Он примерно представляет, как младший блуждал в потёмках по всему дому, пока 3racha полностью были в делах, а единственного оставшегося дома парня никто не предупредил, что нужно спуститься и встретить гостя. — О не-ет, не напоминай. Так близки мы с Хёнджином ещё никогда не были. Даже когда мне пришлось застёгивать на нём джинсы, потому что этот идиот с отмороженными пальцами отказывался выходить на улицу в штанах с тренировки, — эта история тогда вмиг разнеслась среди всех мемберов, отчего Феликс всё ещё негодует. Но собственные слова вновь заставляют мысли вернуться к некоторым нежеланным воспоминаниям. — Никогда не были, значит? Ну-ну, Феликс, — язвительно отмечает про себя тот. — В каком смысле близки? — заостряет внимание на самом интересном из слов Феликса Чан. — А, да так, просто вломился к нему в ванну, перепутав дверь, ничего особенного, — от хёна не укрывается резко изменившееся настроение Ли, чем очень его настораживает. Чан и так уже давно заметил странное поведение парня, которое становилось особенно явно видно после разговоров с бывшим соседом по комнате. И с этим, очевидно, нужно что-то решать, даже если сам Феликс отпирается. — Почему мы сейчас вообще о нём говорим? Лучше расскажи, чем вы с Чанбином и… — Вообще-то есть кое-что, что мне хотелось бы с тобой обсудить по поводу Хёнджина, — прерывает того Чан. Он решает зайти издалека, чтобы не рубить с плеча, потому что это вряд ли поможет, учитывая настрой Феликса. — Знаешь, у Минхо ведь язык помело, поэтому он не совсем фильтрует то, что говорит. — Нет-нет, не продолжай. Везде, где фигурирует Минхо, нужно ожидать миллионы подвохов. Он только и может, что провоцировать. — Да вот как раз-таки не в этом случае. — Ну дава-ай... Что на этот раз придумал наш Lee Know? — тяжело выдыхает Феликс, ожидая какую-нибудь очередную ерунду. — Да, фантазия у него хоть отбавляй... Бывает придёт, сядет передо мной как кот и выжидающе смотрит, а глаза так и бегают, в предвкушении поделиться какой-нибудь пикантной сплетней о наших парнях. В последнее время именно только такими. Тут-то Феликс чуть поднапрягся, так как мысли в его голове о прошедшей ночи и так не прекращались, а сейчас, особенно после слов старшего, он вдруг почувствовал себя прозрачным стёклышком, которое всем видно насквозь. Страшно представить, что стало бы, если бы старший решил поговорить с ним именно об этом. — Что такое? Тебе плохо? — Чан кладёт одну из ладоней на плечо младшего, слегка теребя застывшее тело. — На секунду мне даже показалось, что ты перестал дышать, ха-ха, — а в этом ведь была доля правды, определённо была. — Так... Что там Минхо? — пытается отвлечь внимание Бана от нежелательной темы разговора Феликс. — Уверен? Тебя почему-то трясёт от одного только упоминания о нём, — знал бы Чан, от чего того на самом деле трясёт. — Что такое, вы поссорились? — Бан чувствует что-то неладное, вслушиваясь в неуверенную речь младшего и видя его чуть испуганный вид. — Вроде нет? — Феликс, конечно, припоминает все поддёвки Ли, но даже они обычно перерастали не больше, чем в шутки, над которыми они чаще всего оба и смеялись. Поэтому сейчас по большей части он думает не о том, что мог ляпнуть Минхо, а о том, в какой форме он мог преподнести свои больные фантазии, которые, в их с Хёнджином случае, не являются таковыми, и Феликс это прекрасно понимает. — Не нравится мне эта твоя неуверенность в голосе, — от старшего, похоже, не укрывается ничего, вплоть до подобных мелочей. Чан уж и засомневался, стоит ли затрагивать то, что, кажется, не совсем пока рационально делать сейчас. — Да нет, всё правда нормально... Ну, знаешь, те времена, когда друзья не совсем в ладах. Ха-ха, обычная ситуация, — мечется Феликс, постоянно занимая чем-то руки. — Ага, как же... Так всё-таки поцапались. Рассказывай, — плечо младшего было сжато чуть сильнее, в знак того, что теперь-то тот точно не уйдет и не отвертится, до тех пор, пока всё не расскажет. — Да нет же, говорю! — пытается переубедить того младший, хотя понимает, что это бессмысленно, в силу характера Кристофера. — Ну что ж, тогда можно и рассказать, правда не во всех подробностях, немного в косвенной форме и заменяя персонажей истории – так-то точно никто не поймет, — наивно полагает Ликс. — Ну слушай... — Ну наконец-то, — ненадолго оживляется Чан, смотря в готовые что-то вещать глаза напротив, но чуть погодя никнет от услышанного бреда и плохо скрытой правды. — Как-то так? — заканчивает почти удовлетворённый своим враньём младший. — Феликс, слушать про двух девушек из твоей школы, подозрительно крепко обнявшихся прилюдно, конечно, было очень интересно... По-крайней мере, я хотя бы узнал границы твоей фантазии. Правда, очевидным становится то, что за этими двумя девушками скрываетесь вы с Хёнджином, а крепкие объятия... Кхм... — Чан, почему ты такой? — Какой такой? — Я что стекло, что ты всё видишь? Или это ты рентген? — На самом деле, всё просто. Я – лидер группы, старающийся быть в курсе всего, что приключается с шестью моими детишками и одним переростком в лице Минхо. — Так ты в курсе, да? Я и сам пока не понимаю, как так вышло... — Ха-ха, Феликс... Боже, конечно, я в курсе, знаешь как долго Минхо потухал около меня, прознав про то, что кто-то снова вломился в душ к Хёнджину? О нет, его смех слишком заразителен... Феликс округляет глаза, но не от того, что удивлён, а от большого желания провалиться сквозь землю из-за своих постоянных мыслей только об одном месте, промежутке времени, и только об одном человеке, наверняка даже не помнящем события, которыми младший сейчас так сильно озабочен.*flashback*
В тишине комнаты слышится мерное сопение уже давно спящего Хёнджина. Он, не изменяя своей привычке, обнял лежащего на боку Феликса со спины, уткнувшись носом тому в шею, так и заснув. А младший же вынужден мучиться от бессонницы, причиной которой вновь стал Хван. Но если же быть предельно честным с самим собой, то Феликс понимает, что в этот раз перекинуть вину уже не получится, ведь в его нынешнем состоянии виноват он сам. Сложно уснуть, когда мысли без твоего ведома то и дело возвращаются ко всем тем выходкам, которые успел вытворить Феликс за сегодняшний вечер. И тем более не получается остановить мозг, который безостановочно анализирует действия Хёнджина и пытается найти им хоть какое-то объяснение. Ликс первый начал эти «игры», но он даже не думал, во что может вылиться его желание немного подразнить хёна. Не ожидал получить такой реакции и испугался, когда понял, что всё идёт куда-то совсем не туда. Просто струсил и не нашёл ничего лучше, кроме как сделать вид, будто ничего не было. Будто не было этих прикосновений, от которых кожа пылает до сих пор, а внутри разливается странное чувство. Волнение с примесью полного непонимания и одурения от действий, явно не предназначенных обычным друзьям. Не то чтобы упираться коленом в пах друга – это очень по-дружески, но определённо не сравнимо с тем, с каким отчаянием похожие вещи вытворял Хёнджин. Будто это были не просто прикосновения, а что-то большее для старшего… — Чёрт, Феликс, ну что за мысли такие вообще? — сокрушается тот, не в силах больше выносить свой помутнённый рассудок. У Хёнджина просто, как и у любого другого человека, есть свои биологические потребности, которые он не может нормально удовлетворять, и этим всё сказано. В такие моменты ведь временное влечение может испытываться даже к друзьям, если у вас достаточно крепкая связь, ведь так? Но Феликс не успевает додумать свои мысли, почувствовав что-то странное. В какой-то момент дыхание лежащего позади Хёнджина стало тяжелее, и теперь младший отчётливо это ощущает. Горячее дыхание опаляет его ухо, вызывая табун мурашек, параллельно с тем, что Хван всё сильнее утыкается ему куда-то в шею. Мерное сопение превращается в невнятные звуки и что-то издалека похожее на стоны. Нога хёна скользит через бедро Феликса и притягивает того к себе, сильнее вжимая в тело позади. Ли не понимает, что сейчас происходит, и потому просто замирает в ожидании. Хёнджин очень тактильный, в чём парень уже успел убедиться много раз, и в подобных действиях нет ничего странного. Это немного успокаивает Ликса, пока он не ощущает, как что-то упирается в него сзади, в районе бёдер. — Хёнджин, какого хуя?! — осознание наваливает снежной лавиной, когда это «что-то» начинает слабо тереться о феликсову пятую точку, а стоны становятся отчётливее. Ли буквально оказывается зажатым с двух сторон: с одной – руками и ногами Хвана, с другой – его телом. Его возбуждённым, мать его, телом. Феликс впервые оказывается в подобной ситуации и не знает что делать и как это прекратить. Он пытается отодвинуться от Хёнджина, а если точнее – то от одной неконтролируемой части его тела, но это оказывается бесполезно. Будучи вплотную прижатым к парню позади, без возможности выбраться из чужих мучительных объятий, Феликс прекрасно ощущает своими ягодицами нарастающее с каждым движением возбуждение Хвана. Сам того не замечая, Ли начинает ёрзать, но уже не с целью ускользнуть от невероятно смущающих действий, а будто, наоборот, поддаваясь им. Что-то необъяснимое творится в его голове, и адреналин настолько заполняет парня, что мысль о том, чтобы попытаться разбудить старшего, теряется где-то на задворках сознания. Жар окутывает тело, и Ликс уже готов завыть от смешанных чувств, которые сейчас испытывает. Если Хёнджин сейчас же не остановится, то младший будет близок к такому же состоянию, ведь опьянённый и напрочь затуманенный рассудок готов слать всё к чертям. И плевать он хотел на то, как это будет выглядеть. Возбуждение постепенно накатывает от создавшейся в комнате атмосферы, и мозг уже полностью забивает на то, в какой ситуации Ли вообще находится и что ощущает своим задом. Но на землю его возвращает протяжный стон Хёнджина, с губ которого слетает имя Феликса. Движения бёдер Хвана становятся сильнее, хватка всё такая же цепкая, дыхание рваное и глубокое. Звуки шуршащего одеяла и слабого скрипа кровати разносятся по всей комнате, а следом за ними же – и стоны, в которых продолжается слышаться имя друга. Друга ли? Не важно. Единственное, что сейчас имеет значение, это тянущее внизу живота ощущение, отдающее по всему телу мучительными волнами возбуждения. Пелена так застилает сознание, не давая здраво мыслить, что Феликса простреливает безумно диким, но чересчур навязчивым желанием. Он поворачивает голову в сторону лежащего позади Хёнджина, насколько это возможно, и его лицо оказывается слишком близко к лицу напротив. Ли скользит взглядом по нахмуренным бровям, крепко сомкнутым глазам, прямому носу, утыкающемуся в затылок младшего, но вот самое интересное – пухлые губы, – остаётся вне зоны видимости. Боже, что на него нашло? Ещё можно остановиться, но часть мозга, ответственная за разумные решения, сейчас выдаёт код ошибки и посылает Феликса в свободное плавание. Он всё-таки пытается разбудить старшего, но не для того, чтобы прекратить всё происходящее, а чтобы сделать что-то, о чём потом, вероятно, будет стыдно вспоминать. — Хёнджин, проснись, — голос Ли звучит слишком низко, отчего парень сам удивляется. На контрасте с наполняющими комнату звуками он ещё больше будоражит слух. Хёнджин, который на задворках сознания слышит обращённую к нему просьбу, воспринимает голос младшего как часть сна. Он немного приоткрывает глаза, пытается сконцентрировать внимание на расплывчатом силуэте парня напротив и узнаёт в нём Феликса. Когда Хёнджин окончательно осознал какие чувства на самом деле испытывает к Феликсу, с каждым разом он всё чаще наблюдал, как младший появляется в его снах. И чем дальше, тем интимнее становились сюжеты с их совместным участием. Даже сейчас, яркая вспышка эмоций, вызванная накануне действиями Ли и своими собственными, обратилась в очередной сладостный сон. Сон, который постепенно начал казаться слишком уж реалистичным. Точнее сам Феликс сделал его таковым, произнеся невозвратное: — Если ты меня не отпустишь, я не смогу помочь с тем, в чём мы оба сейчас нуждаемся, — оказывается, когда вслух говоришь такие вещи, адресованные другу, сердце начинает колотиться как сумасшедшее, а волнение накатывает с головой. Тем не менее, Феликс чувствует, как слабеет хватка на его теле, и он может нормально развернуться лицом к Хёнджину. Сонный взгляд старшего пытается удержаться на одной точке, но зрачки то и дело закатываются, стремясь вернуть хозяина обратно в сон. Тогда Феликс обхватывает лицо Хёнджина обеими ладонями, долго сверлит взглядом его губы и в итоге захватывает в плен своих. Мягкие, влажные и такие нереальные, их хочется зацеловывать до беспамятства. От осознания, кому именно они принадлежат, голова идёт кругом. Эмоции бьют ключом, и Феликс с каждой секундой становится настойчивее. Он углубляет поцелуй, полностью исследуя парня напротив и заставляя того издавать ласкающие слух звуки. Младший, не отрываясь от чужих губ, самодовольно ухмыляется такой реакции на свои действия. От цепочки мыслей «парень-друзья-Хёнджин», всплывающей в задурманенной голове Феликса, внизу тянет ещё сильнее. Это ощущается так неправильно, но оттого становится только пьяняще и возбуждающе. Казалось бы, куда больше? Но ощущать тело Хёнджина под своими блуждающими руками, слышать ответные всхлипы, просящие о большем, дарить новые прикосновения по-настоящему будоражит сознание. — Помнишь тот раз, когда я проснулся в твоей комнате под какие-то стоны из видео? — спрашивает Хёнджин, когда поцелуй прекращается. Он не разлепляет глаза, а голос звучит так сонно, что Феликс не уверен, не воспринимает ли старший всё как сон. — Это ведь были наши голоса, я был прав? Кто бы мог подумать, что когда-то они будут точно так же звучать в унисон. — Надо же, ты даже умудряешься ехидничать в таком положении, — вспоминать в такой момент о Минхо хуже всего, поэтому парень вновь тянется к Хёнджину за новыми поцелуями, чтобы продолжить начатое. Постепенно он спускается всё ниже и останавливается на тонких ключицах, приковывающих взгляд. Вспоминая, как Хван когда-то покушался на эту часть тела Феликса, младший оставляет на них укус, вызывая тем самым недовольный стон в ответ. — Я же должен тебе отомстить за тот раз, — поясняет, как маленькому, и зализывает ноющее место. — Знаешь, эта твоя новая привычка… — вставляет слова между поцелуями, продолжая изучать отзывчивое тело старшего. — Спать в одних штанах… Она очень практичная. Не находишь? Рука Феликса скользит к резинке пижамных штанов Хёнджина и, подцепляя пальцами края ткани, стягивает их. Он отрывается от шеи парня и шепчет тому на ухо: — Сделаем это вместе? — не дожидаясь ответа, младший следом за Хваном освобождается от ненужной вещи, наощупь находит чужую руку и ведёт её вниз. Феликс плотнее прижимается к телу напротив и накрывает своей и хёнджиновой ладонями возбуждённые члены обоих. Откуда младший знает о такой позе? Всем движет больной интерес, как ощущается ладонь старшего, сжимающая разгорячённую плоть, поверх его собственной и какие чувства вызывают их тела, слитые в единое целое. Кажется, его список фетишей стремительно пополняется, и теперь было бы наглостью врать о том, что Феликс таким не занимается. Но загвоздка только в том, что весь лист связан с одним конкретным человеком, которому вовсе не обязательно знать об этом. Стоны обоих, звучащие в унисон, беспорядочные влажные поцелуи, руки, стимулирующие плоть, доставляют несравнимое удовольствие. Хёнджин оказывается таким податливым и падким на ласки, он льнёт так исступлённо, что Феликс до сих пор не может поверить в реальность происходящего. Не верит, что делает это с ним. Что правда видит старшего настолько уязвимым и открытым, может беспрепятственно целовать эти манящие пухлые губы, ласкать те места, которые обычно скрыты за слоями одежды от чужих глаз. Тот ли это Хван, который смущается от, казалось бы, простых действий Феликса, обращённых к нему? Сейчас этот самый парень находится на грани самообладания, с силой толкаясь в ладонь младшего, полностью накрытую его собственной. Как же Феликса распирает внутри от этой разницы между ними. Рядом с Хваном он перестаёт переживать из-за своих габаритов и находит это, напротив, даже очень гармонично, хотя не придаёт значения тому, насколько странны подобные мысли. Сначала движения были медленными и глубокими, отчего тело охватывала сладкая, тягучая истома, но с каждой секундой желание получить долгожданную разрядку нарастало и темп ускорялся, пока парни не ощутили приближение оргазма. Сердце, как сумасшедшее, бьётся о грудную клетку, да так сильно, что кажется, сейчас проломит кости, мышцы бёдер сводит от обволакивающего внизу наслаждения, и обоих одновременно накрывает экстазом. Чувство лёгкости и тепла разливается по телу каждого, и вместе с тем же их обволакивает приятной усталостью и слабой тяжестью в голове. Рука Хёнджина продолжает сжимать феликсову ладонь и, видно, не собирается отпускать, но тот и не против. Ровно до того момента, пока пелена удовольствия, задурманивающая разум, не рассеивается и на её место приходит осознание. Осознание чего-то неправильного. И с каждой секундой оно всё больше накрывает Феликса. Убедившись, что вымотанный хён провалился обратно в царство Морфея, Ли высвобождает свою руку и встаёт с кровати. Салфеток он так и не находит, поэтому приходится оттирать все следы влажным полотенцем. Забравшись обратно в кровать, он отворачивается от Хёнджина на бок и долго прокручивает в голове, в какой ситуации он оказался и что с этим делать дальше.*end of flashback*