***
Мемберы по очереди выпрыгивают из микроавтобуса с огромными рюкзаками в руках, которые своим весом клонят их к земле. Сейчас по этим разодетым в походные вещи, немного помятым после долгой поездки за город парням совсем не скажешь, что они звёзды с большой буквы. Но как бы там ни было, все как один рады предстоящим выходным. Впереди их ждёт три дня отдыха, если не считать этот, от шумного Сеула, разрывающихся из-за звонков и уведомлений телефонов, выматывающих тренировок и разных шоу, а ещё – возможность побыть наконец-то в кругу друг друга, где уже точно никто не помешает. Никакие менеджеры, стафф и прочие, только их компания из восьми человек. Чан, переговорив о чём-то с водителем, вероятно, по поводу обратной дороги, разворачивается к парням и отдаёт команду искать подходящее место для лагеря. Им нужно управиться со всем до темноты, иначе разбивать палатки в потёмках станет настоящим испытанием. Пока все дружно смотрят в оба, кучкуясь рядом друг с другом, чтобы не потеряться, Чонин, как настоящий смельчак и главный походник, умчался вперёд, чтобы первым найти полянку среди густых зарослей деревьев. Шуршащая под ногами листва, звук ломающихся под ногами веток, шелест деревьев и пение птиц так расслабляют привыкший находиться в напряжении мозг, что сердце пускается в пляс и заволакивает парней детским ребячеством. Поэтому никто не препятствует маленькому искателю приключений на одно место, оторваться от их волчьей стаи. Бан Чан просто молча, на всякий случай, следит за спиной своего обормота, стараясь не упускать его из вида, чтобы не потерять. На случай чего, они привязывали к деревьям кусочки яркой ткани, по которым можно найти путь к лагерю и обратно, когда через три дня водитель будет ждать их на том же месте, где и высадил. — Вы уже решили кто с кем будет жить в палатке? — спрашивает Чан, завязывая узел очередной метки на стволе небольшого деревца. — Я с Хёнджином, — предупреждая любую попытку старшего нарушить построенные планы, как само собой разумеющееся говорит Феликс. Хван, в свою очередь, удивлённо смотрит в ответ. Интересная, однако, новость, жаль только, что он узнаёт о ней именно сейчас. — Ну кто бы сомневался, — кто, как не Минхо, упустит возможность подколоть этих двоих. — Ночью потише только, вы в лагере не одни. И мазью намажьтесь, чтобы всякие там комары не кусались. — Кто бы сомневался, что ты опять вставишь свои пять копеек, — Феликсу уже на всё плевать, он слишком серьёзно настроен вывести на чистую воду этого горе-врунишку. Полчаса пешей прогулки – и слышится громкий возглас младшенького, нашедшего долгожданную поляну. Парни ускоряют шаг и, наконец выйдя из чащи леса, видят перед собой большой зелёный ковёр, окружённый высокими деревьями, и маленькую тропинку, которая ведёт вниз, к берегу реки. Среди зарослей камыша есть проход к воде, куда уже успел добежать Чонин. — Смотрите, тут и речка есть! — радостно зовёт мемберов тот. — Не зря байдарки брали. — Я один не понимаю, откуда у него столько энергии? — Сынмин устало сваливает тяжёлый походный рюкзак на землю и следом к нему отправляет туго свёрнутую палатку. — Эй, сначала собираем спальное место, а потом всё остальное. Так что иди сюда, помогай. — Только давайте подальше друг от друга ставить тенты. В них звукоизоляция слабая, не хочу слушать ваши храпы, — предлагает Минхо, на что все негласно соглашаются и сразу разбредаются по кучкам из двух человек, принимаясь за дело. — Как будто проблема именно в храпе, — напоследок усмехается Хёнджин, переводя взгляд на мнущегося рядом Джисона. Хван следует за Феликсом, который отходит на достаточно дальнее расстояние от остальных и выбирает место где-то в углу ото всех, ближе к лесу. На вопросительное выражение лица старшего, он отвечает: — Ну ты же не хочешь, чтобы к нам в палатку заползла змея? Я вот не особо горю желанием потом вылавливать её отсюда, потому что, я более чем уверен, этим придётся заниматься именно мне. — А если здесь водятся медведи? Будешь прятаться за мою спину и надеяться, что первым он съест меня, потому что я больше, а ты за это время успеешь убежать? — Хёнджин начинает доставать из мешка дуги для будущего каркаса, параллельно пытаясь сообразить, как их нужно ставить и крепить. — Единственный медведь, который может на меня напасть, это ты, — садится на корточки рядом с хёном и принимается помогать. — К тому же посмотри, отсюда больше вид на небо. И птиц лучше слышно, чем рядом с рекой, ещё и не так холодно. Ты недооцениваешь меня как походника. После того раза, как ты вытащил меня на крышу, я кое-что смыслю в этом, — в подтверждение Ли достаёт из своего рюкзака кулёк со сладостями. Хван усмехается этому милому жесту и принимает из рук младшего вкусности. — Это те же, что ты брал тогда. Они только для нас, так что никому не будем показывать. Собирать палатку вдвоём оказывается очень весело, особенно когда оба делают это почти что впервые в жизни. И когда не знаешь, что означают все эти странные названия по типу конёк, оттяжки, люверс в инструкции без картинок. Мемберы, смотря на мучения двух парней, находят это настолько забавным, что на любые просьбы о помощи прикрываются тем, что им нужно готовить ужин, так что пускай сами как-нибудь. По итогу, когда чуть темнеет, Феликсу приходится светить фонариком, чтобы Хёнджин мог нормально закрепить оставшиеся оттяжки, с которыми и возникло больше всего проблем. С горем пополам, поставив свою палатку, парни устало плетутся к остальным. В воздухе уже витает запах жареного мяса, и они, голодные как волки, накидываются на никем ещё не тронутую тарелку. Чанбин, увидев это, кричит им перестать кусочничать и дождаться, когда всё будет готово, чтобы нормально поужинать после всем вместе. — А куда вы выпивку дели? — роясь по пакетам, вклинивается между криками парня Минхо. — Жди до завтра. Чан её прикарманил себе и сказал, что если мы выпьем всё за сегодня, то праздновать потом будет нечем. Разве что минералкой, — со знанием дела отвечает ему Сынмин, который и сам бы не прочь забить на условности и открыть алкоголь прямо сейчас. — Чёрт, нет, это вообще не то, как я планировал… — бормочет себе под нос Хо, параллельно пытаясь придумать, что можно с этим сделать.***
Джисон лежит на боку, подпирая голову одной рукой, а другой направляя фонариком на раскрытую перед ним книгу, когда молния палатки расстёгивается, и из-за входа показывается довольный Минхо. Младший переводит на него взгляд, пытаясь понять, почему его сосед так светится от радости. — Хани, смотри, что у меня есть, — Минхо с заговорщицкой улыбкой достаёт из-за спины бутылку вина и забирается внутрь под удивлённый взгляд. — Это ты где достал? Свой алкоголь с собой привёз, что ли? — Нет, у парней позаимствовал, — Ли похлопывает Джисона по бедру, как бы призывая подвинуться чуть в сторону, и садится рядом. Он скептически осматривает книгу в руках парня и забирает её, откинув куда-то в сторону. — Нам не до этого будет. Пока мемберы что-то активно обсуждали, Минхо выждал момент и незаметно ушёл якобы к себе, попутно заглянув в палатку Бан Чана и Чанбина. Рыться в чужих вещах – не самый лучший поступок, но у них вроде как коллективизм, все дела, а доверия никакого, раз парни прячут алкоголь от других. Может, если бы он стоял на видном месте, то и соблазна красть не было бы. — Они же заметят. — Ты думаешь, что Чан завтра после третьего стакана вспомнит, сколько у нас вообще было с собой бутылок? Хан всё ещё не понимает, зачем это понадобилось Минхо, но когда тот открывает пробку и протягивает ему бутылку, младший всё-таки принимает её. — Так с горла и будем? — гипнотизируя горлышко, неуверенно тянет Джисон. Он, конечно, выпить тоже мастак, чего греха таить, но поведение Ли немного настораживает. Слишком уж радостный какой-то, прям как кот, объевшийся сметаны, которую заполучил, натворив шкоду. И хитрющий такой прям, скрытный. — Ну нам вроде как не привыкать обмениваться слюнями, — как бы между прочим отвечает Хо. Да, не привыкать, но вопрос совершенно не в этом, а в том, сколько сам Ли собирается выпить на самом деле. — Так и скажи, что просто решил меня раньше времени споить. — У меня просто есть кое-какие планы на твой день рождения, а это, — он указывает на бутылку в руках Хана, — для смелости, и только. Парень отпивает небольшой глоток и чувствует вяжущее ощущение во рту от терпкого вкуса, а в районе солнечного сплетения – разливающееся тепло. Он передаёт бутылку Минхо и тот, в свою очередь, делает то же самое, но более уверенно. Конечно, это ведь Ли контролирует процесс, тогда как Джисон даже понятия не имеет, к чему готовиться. Чего ему волноваться? — Как насчёт того, чтобы немного развлечься? — хитро произносит он, передавая бутылку обратно в руки парню. — Знаю я, что это твоё «развлечься» точно подразумевает секс, — с отчаянием в голосе произносит Сон и, не рассчитав дозу вновь отпитого алкоголя, давится, проливая багровую жидкость на одежду. — Боже, да мне ведь такими темпами ничего делать и не придётся. Ты сам себя раздеваешь... — с блеском в глазах продолжает пялиться на парня напротив старший, поглядывая на капли вина, всё ещё стекающие с губ по подбородку на воротник кофты. — Подай салфетки, — хнычет Джисон, отставляя бутылку ближе к Ли. — Аккуратнее, — Минхо перехватывает вот-вот норовившую упасть из-за неровной поверхности под дном бутылку. — Разольёшь не только на себя, но и на спальники, и нам придётся спать на холодной земле, — параллельно затыкает стеклянное горлышко пробкой он и отставляет бутылку куда-то в сторону, подальше от этого недотёпы. — Не убирай далеко, — в полуголос почти шепчет Сон. — У-у, собрался так быстро вырубиться? — Ты меня не слышишь что ли? Где лежат салфетки? — как беспомощный ребёночек, продолжает настаивать на своём Хан, от безысходности облизывая губки и вообще всё, куда дотянется его язык. — И зачем тебе салфетки, когда у твоего парня такие шикарные губы? — У моего кого? — округляет глаза младший, и это, пожалуй, единственное, что он успевает сделать, прежде чем язык Минхо коснётся его кожи. — Боже, ты так обалденно пахнешь... — словно пьяница произносит Ли, петляя языком по горячей шейной оболочке, как если бы по тропинкам, возвращаясь с пьянки. — Хо... — ещё тише, будто из последних сил произносит Сон. — Теперь я липкий и мне жарко, — два идеальных словосочетания, изначально подразумевающих одно, но имеющих чертовски пошлый смысл, по крайней мере, в контексте, рассматриваемом Минхо. Старший будто специально продолжает игнорировать каждую фразу Джисона, попутно буквально вылизывая один за другим участки кожи, куда успел попасть алкоголь. — Тебе ведь это нравится? — ни капли не смущаясь, напрямую начинает докапываться до почти усыплённого алкоголем сознания младшего. — Если я отвечу, то это будет неправдой. — Сони, не глупи, алкоголь лишь развязывает твой язык, подталкивая на то, что бы ты не сподобился обычно, — довольно улыбается Ли. — Тогда, я скажу кое-что, — тянется вновь за выпивкой Джисон. — Не-а, говори без бутылки, иначе дальше тебе придётся очень туго, — Сон уже по-обыденному дует губки, ослабляя хватку и отдавая полупустой тёмно-зелёный сосуд обратно старшему. Несмотря на то, что Хан любитель выпить, делать он это совсем не умеет, слишком быстро пьянея всего лишь от нескольких глотков. Поэтому с него пока хватит. — Посмотри на время, — чуть поувереннее произносит Джисон, выпрямляя спину. — Да-а, почти полночь, а мы до сих пор в одежде! — в очередной раз почти вычёркивает свой давно сложившийся и идеально выстроенный в голове план Минхо. Младший тяжело выдыхает, запуская свои ладони в тёмные из-за тусклого, еле просачивающегося света волосы старшего. Он ворошит их, перебирая пальцами прядь за прядью, беспричинно посмеиваясь и глупо улыбаясь. Такое ограниченное пространство и в то же время бескрайний простор за ним, попутно с алкоголем, будоражат рассудок, заставляя впадать сразу в несколько состояний, очень близких к крайностям. Каждое случайное прикосновение и слово, воспринимаются в два, а то и в три раза чувствительнее, чем когда-либо. Руки сами тянутся к разгорячённой плоти, разум сам жаждет получить наслаждение. — Ты снова кое-что забыл... — шепчет на ухо Ли он, обвивая свободной ладонью тёплую шею старшего. — Ты так много хочешь, но как же я? — Не знаю какой Джисон мне нравится больше... Тот, что трезвый, стеснительный и милый, или... — О нет, ты не можешь знать всех возможностей пьяного Джисона наверняка. Так что не спеши изменять тому со мной, — глаза младшего почти что закрыты, а уста шевелятся настолько медленно, что кажется, ещё секунда – и он вырубится. — И что ты предлагаешь? Ждать трезвого до утра? — Ну-у... Как хочешь? — пожимает плечами радостный Сон, скорее всего даже не улавливающий реальное смысловое содержание их диалога. — Пьяный Сони тоже милый, — касается кончика чужого носа указательным пальцем Хо. — Опасно спрашивать, хочу ли я, ха-ха. — Тогда я жду свой подарок, — обхватывает талию парня Хан и крепко прижимает к себе, запуская еле тёплые ладошки под толстовку. — Почувствуй силу льда, помнишь? — М-м, так ты замёрз? — мгновенно меняет текущие позиции Минхо, хватаясь за края кофты Сона, постепенно приподнимая их вверх и стягивая вещь с тела младшего. — Укутаться в слои одеяла, кажется, не получится, да? И фильмы тут не посмотришь... — Минхо также беззвучно ёрзает тканью по телу парня, раздражая тем самым кожные покровы на животе и в области рёбер. Ему, похоже, доставляет особое удовольствие наблюдать за такой забавной реакцией младшего, выражающейся сначала в мелких смешках, а после в недовольных мычаниях из-за неприятных ощущений. — Почему не снимаешь? — не выдерживает уже заметно взвинченный Джисон. — Ты так и не ответил, нравится или нет? — всё же приподнимает ткань шерстяной вещи он, а затем льнёт губами к рельефным неровностям на животе. — Мне щекотно, хва-а-тит, — что есть сил сдерживается, чтобы не закричать во весь голос младший. — Посерьёзнее, пожалуйста, — Минхо приподнимает голову, смотря на взъерошенного парня перед собой. Его дыхание тяжёлое и отрывистое, а лицо сейчас источает весь тот максимум серьёзности, на который он только способен, тем временем как руки, будто продолжая жить отдельной от тела жизнью, незаметно для младшего ложатся на его бёдра. — Удобно ли тебе в таком положении? — какие вообще могут быть намёки, уже находясь в таком положении? Прямолинейность, да и только. — Если ты про то, кто кому что должен, то нет? — Ха, самоуверенно, Сони. Потому что должен мне тут только ты, — Минхо укладывает того на спину и нависает следом сверху. — За четыре-то года долгов понабежало... Готов списать только парочку, в честь твоего дня рождения. — То есть ты даришь мне такой прекрасный подарок? — очевидно с сарказмом произносит Сон. — А тебя не устраивает? — пальцы Минхо вначале добираются до выпуклых грудных мышц парня, а затем медленно описывают круги вокруг таких же, не менее чувствительных обнажённых сосков. — О нет, только не говори, что все эти четыре года сох по мне. — Только не говори мне, что ты – нет. — Нет? — Минхо только будто сильнее теперь прижимает своё тело к чужому, продолжая движения пальцами и опаляя прерывистым дыханием губы, также тяжело дышащие и мычащие о чём-то невнятном. Снаружи мрак и тишина, всё погрузилось в глубокий сон, о чём сулит почти полная, словно бронза Луна, в содружестве с миллиардами вновь появившихся на бескрайнем небе звёзд. Тишина теперь служит самым близким для слуха соратником, буквально вытачивая до идеала всё то, что слетает с губ парней. Такие, казалось бы, до дрожи в коленках и до одури разума, влекущие лишь к непристойным вещам после звуки. Прижаться друг к другу своими возбуждённостями кажется Джисону хорошей идеей. А Минхо, не теряя ни секунды, развивает её, начиная ёрзать и почти толкаться, стимулируя их обоих. Мимолётные касания и метания пальцев старшего, будто пытающихся определиться, какой участок кожи более чувствителен, заставляют Сона выгибаться в спине ещё больше. А когда дело доходит до поцелуев, он и вовсе млеет, буквально ощущая всё то волнение от текущих действий их обоих на подкорках сознания и в груди из-за непрекращающегося сердцебиения, словно нещадно старающегося проломить хрупкие рёбра. — Никогда бы не подумал, что даже в одежде... — Да-а, — быстро прерывает незаконченную фразу старшего Сон. — У тебя так сердце колотится, Хани, — шепчет тому на ухо Хо. — Это твоё, — слетает прерывисто с влажных, покусанных губ Джисона. — Разве это не означает лишь то, что я тебе нравлюсь? — М-м, не уверен, — продолжает в полуголос Хан, кажется совсем не задумываясь о смысле только что сказанного. Минхо в который раз пропускает мимо ушей, до боли тревожащие его слова, а затем тянется свободной от джисоновых волос рукой к ширинке. Он несколько раз покрывает пухлые щёки младшего влажными поцелуями, а затем перемещается к шее и проделывает то же самое там, только более чувственно и нежно. Наконец, когда дело доходит до чёрного, плотного джинсового материала, хорошенько обтягивающего бедра младшего, Минхо делает небольшую паузу. Он всматривается в напряжённое лицо Сона, на котором находит прикрытые веки и сложившиеся в домик брови, сулящие лишь о том, что стоит остановиться. Старший продолжает делать вид, что ему всё равно на слетевшие с уст слова Джисона и всё равно на всё то волнение, которое ему всеми силами пытается показать тот. Ему резко становится плевать на всё это. Он держит в сознании лишь одну мысль, переполняющую его до краёв своим смыслом о том, что ему до беспамятства нравится лежащий под ним парень. Он прекращает медлить и наконец включает свой мозг, велящий ему уже покончить с этим. Пальцы быстро расправляются с преградой в виде застёжки на штанах и плотно прилегающей до этого пуговицей. Он приспускает штаны, а следом за ними и нижнее бельё, уже местами влажное от их недавних действий. — Минхо, — довольно отчётливо теперь произносит Джисон, словно его разум не был опьянённым и почти усыплённым, буквально пару минут назад. — Не думаю, что теперь ты сможешь меня как-то остановить. Можешь, конечно, попытаться, но вряд ли у тебя что-то получится... — он закольцовывает пальцами толщину стоящего от возбуждения чужого члена. — Тысячи слов не заменят тех чувств и реакций твоего тела на мои прикосновения, — легко улыбается Хо, смотря в нечитаемое пока лицо Джисона. — Минхо, — снова повторяет он, а затем дополняет: — Ты ничего не слышал? — Хорошая попытка. — Нет, кажется, кто-то кричал, — приподнимается на локтях Сон. — Ты предсказываешь будущее, что ли, где кричать скоро будешь ты? — вначале в шуточной форме произносит старший, но позже действительно тоже слышит странные вопли, слабо доносящиеся до их палатки. — Нужно проверить, — буквально подрывается с места младший, быстро застёгивая и одевая так старательно до этого расстёгнутые старшим штаны. — Ну да, конечно, именно сейчас, — предсказуемо закатывает глаза Ли, окончательно хороня планы сегодняшней ночи. Сон, еле держась на ногах, а от того буквально шатаясь, дрожащими, как у алкоголика, руками старается расстегнуть молнию палатки, ведущую на заветный выход. Минхо пару секунд наблюдает за этим забавным копошением парня, но так как больше не носит в себе желания издеваться над ним, одним движением руки расстёгивает тканевый выход наружу. Запыхавшийся и растерянный, Джисон ринулся наружу, спотыкаясь о края палатки, отчего чуть не полетел кубарем на землю. — Осторожнее, — Минхо крепко сжимает успевшими вовремя ухватиться руками талию младшего. — Не спеши. Не нужно так явно показывать, что ты сбегаешь от меня. Хотя бы сделай вид, что это не так, — Сон старается не смотреть в глаза старшего, очевидно наполненные расстройством и печалью. Он дал себе пару секунд на то, чтобы собраться с мыслями, а затем рванул что есть силы в сторону, откуда доносился звук. Интерес того, что же всё-таки происходило снаружи, был ложным, но даже если и были хоть какие-то крупицы любопытства, то они утихли, как только Джисон почувствовал твёрдую землю под своими еле держащими его ногами и когда он жадно заглотнул прохладный, слегка влажноватый воздух. Сердце всё ещё стучало как бешеное, но вовсе не из-за того, что он почти задыхался от внезапного бега, а от всё ещё ноющих ощущений, которые пылали от своего недавнего нашествия. Впереди только полумрак, а наверху звёздное небо, но это неважно, когда всё равно куда бежать, лишь бы подальше. Выглядит ли это как побег? Явный, очевидный и трусливый. Да – это он. Впереди наконец виднеется слабый фонарик, и Сон с лёгкостью выдыхает, подсознательно окрестив его своим выходом. — Джисон-хён! Хё-ён! — вопит почти сразу же Сынмин, как только тот оказывается в поле его зрения. — Что стряслось? — наконец останавливаясь около палатки, окружённой уже несколькими мемберами, упирает руки в колени Сон, параллельно стараясь как можно скорее отдышаться. — У нас в палатке был огромный паук, — осматривая оценивающе только что прибежавшего парня, объясняет Ким. — И какого вообще чёрта мы так далеко расставили палатки? Если бы не Чонин с его дельфиньими данными, мы бы померли от страха. — А кстати где он? — выглядывает из-за палатки теперь уже Хёнджин. — Да он самый первый рванул как угорелый, вопя только что-то вроде «Чан-хён, на помощь!», — коверкая чужие вопли, пародирует младший. — Так не он один орал, твоих воплей было не меньше, — лыбится Хёнджин, постукивая по спине всё ещё скрюченного Джисона. — Ага, конечно... Посмотрел бы я на тебя, когда над твоей головой висит огромный тарантул, — мгновенно дуется Мин. — И как ты вообще дошёл сюда по такому-то мраку без оров и криков, как обычно? — Сынмин-и, как всегда остроумно, хвалю, — теперь ладонь Джина перемещается на макушку Мина, слегка ероша его волосы. — А ты чего, Сон? Так быстро бежал, что до сих пор отдышаться не можешь? — Нет, всё в порядке, — наконец выпрямляется тот, вглядываясь в лица напротив. — Точно? — подступает чуть вперёд Хёнджин. — Да-а, — неуверенно бормочет в ответ Хан, неосознанно отступая назад. — А как там паук, его уже убрали? — ловко переводит на актуальную тему он. — А, да, Чан-хён и Чанбин помогли. Они всё ещё там, осматривают палатку на всякий случай. — Ого, а Чанбин уже не хён для тебя, что ли? — видимо, Хёнджин сейчас в хорошем настроении, вот и подстёгивает за каждую мелочь младшего. — Вот в том, что ты старше меня, я уже давным давно сомневаюсь. — Я пойду, ладно? — предупреждает Сон, хотя после понимает, что те оба слишком увлечены задиранием друг друга, чтобы услышать его. Возвращаться обратно совсем не хочется, поэтому он плетётся предположительно в сторону палатки Чана и Чанбина, заведомо зная, что их обоих сейчас там нет. А что, идея неплохая, тем более, что по ощущениям сил как раз только на пятьдесят метров и осталось. — И всё же, насколько же идиотская была идея расставлять эти чёртовы палатки так далеко, — устало подмечает в который раз про себя Джисон.***
Осмотрев палатку на наличие какой-нибудь ещё живности, которая могла бы напугать этих горе-походников, Бан Чан возвращается к поредевшей компании из двух человек. Мелкие даже в такой ситуации не упустили возможности лишний раз подсмеяться друг над другом, отмечает про себя парень, потому что находит их в забавном положении. Хёнджин, зажав одной рукой шею Кима и склонив его голову вниз, другой мучает его бедные волосы, которые от трения кулака парня наэлектризовались, спутались и превратились в мочалку. Лидер едва сдерживает смех при виде двух сорванцев, но всё же прерывает их занимательное занятие: — Сынмин, можешь возвращаться к себе в палатку. Мы с Бином решили, что сегодня я посплю с Чонином, а вы будете вдвоём. — Что? — тот с трудом вырывается из хватки Хвана и непонимающе смотрит на Чана. — Это с чего вы так решили? — Ну, если ты сам изъявляешь желание успокоить нашего самого «старшего» младшенького, то мы можем и не меняться, в принципе. — Можешь не продолжать. Доброй ночи и приятных снов, — от услышанного Сынмин, не медля, покидает парней, заставляя тех удивлённо смотреть ему вслед. А быстро он ретировался, однако. Самое главное – оперативно. Хван собирается попрощаться со старшим и тоже направиться к своей палатке, где давно уже ютится уставший после долгой поездки Феликс, но не успевает он произнести и слово, как слышится голос Бана: — Хёнджин, помнишь, что я тебе обещал за день до отъезда? — Ты о чём? — настораживается тот тону хёна, вмиг ставшему серьёзным, стоило им остаться наедине. — Видимо, забыл. Или подумал, что я шутил, и не придал этому значения. — Чан, скажи прямо, мне не нравится, как ты пытаешься зайти издалека. — Ты ведь так и не поговорил с Ликсом? Нет. Поэтому это сделал я, — парень поворачивает голову в сторону младшего, чьё выражение лица излучает возмущение от такого предательства, и, укладывая руку тому на плечо, произносит: — Надеюсь, хоть теперь вы обсудите свои отношения. Прости, но я тебя предупреждал, так что не обижайся. Чан оставляет растерянного Хёнджина одного под звёздным небом, которому сейчас явно не до него из-за кружащихся в голове колёсиков-винтиков, пытающихся заставить мозг обработать полученную информацию.***
Феликс долгое время просто лежит, прислушиваясь к мелким шорохам в округе палатки. Слишком темно, поэтому рассчитывать приходится только на слух, который должен вычислить появление долгожданного соседа. Спать хочется ужасно, а учитывая сложившиеся обстоятельства в виде давящей тишины, непроглядной темноты и позднего времени, становится совсем херово. И конечно же, как контрольный в голову – это Хёнджин, который будто специально оттягивает своё появление в их совместном ложе. Феликс же настоятельно для себя решил, что ни за что не заснёт, пока не застанет этого вредного хёна, чтобы наконец зажать того между насущными для Ли вопросами (ну и просто, чтобы зажать). Ситуаций, когда они могут побыть наедине, катастрофически мало, поэтому нельзя упускать подвернувшийся случай. Он проставляет будильники с десятиминутным промежутком между каждым, а затем почти со спокойной душой прикрывает глаза и погружается хоть и в заведомо краткосрочный, но такой долгожданный сон. Ли вздрагивает несколько будильников подряд, как если бы заснул прямо на уроке и клевал носом где-нибудь на передних партах, почти перед учителем. Затем, немного погодя, что-то странное врезается в феликсов слух, а его мозг параллельно с тем автоматически додумывает, вплетая услышанные звуки шуршания в линию сна, чтобы не тревожить и так за день помотанный организм. Хёнджин медленно и почти бесшумно расстёгивает молнию передней части палатки, выполняющую роль двери, а затем аккуратно, насколько это возможно, укладывается в раскрытый спальный мешок, лежащий рядом с Феликсом. — Уже спишь? — шёпотом произносит он, заведомо зная ответ. Целенаправленно не идти спать три часа подряд дорогого будет стоить завтра, наутро. Но он не знает, каково вообще будет оставаться с младшим наедине после того, как Чан ясно дал понять, что всё рассказал, а после всех тех откровенных издёвок Хёнджина, которые тот отпускал в гримёрке перед последним выступлением, это точно сулит проблемы. У них было не так много времени, чтобы Феликс смог сам в полной мере всё выпытать, но теперь, когда лидер преподнёс ему эту информацию на блюдечке с голубой каёмочкой, парень приставит Хвана к стенке, он в этом уверен. И если младший потребует объяснений, то он вряд ли сможет их дать сейчас. Он недостаточно наблюдал за Ли со стороны, чтобы понять, как много вообще можно говорить и стоит ли. — Семь раз... — неожиданно для Хёнджина доносится тихий хриплый голос в ответ. — Что семь раз? — За последние три часа я засыпал семь раз, — теперь звучит более отчётливо. — Тогда... Что же тебе такое помешало целых семь раз, что ты до сих пор бодрствуешь? — и тут, как по сигналу, слышится восьмой по счёту феликсов будильник, противным звуком разрывающий тишину ночи. — Это, — отвечает младший, ослепляя парня напротив экраном своего мобильного. — Это челлендж какой-то? Или ты снова тик-ток снимаешь? — усмехается Джин. На задворках сознания он понимает, для чего это было Феликсу, но надеется услышать другой ответ. — Нет, я снимаюсь в реалити шоу на выживание, под названием: «Поймай Хёнджина за хвост и не засни при этом». — совсем не в шуточной форме произносит Ли. — Ты время видел? — Зачем нам время на отдыхе? Не в том ли прелесть, что сейчас можно забить на подобные мелочи? — Ты шлялся где-то три часа! И это ты называешь мелочью?! Ты кусты подходящие искал, я не пойму? — А ты, я погляжу, без меня справиться со сном совсем не можешь? Медведя своего забыл? — Остроумненько, правда... — Феликс довольно резко подрывается с места и почти в одно движение усаживается поверх Хёнджина, — не только со сном. — И что ты делаешь? — возникшее волнение Хёнджина никак не было упущено Ли. — Погоди, совсем темно, — младший выходит из палатки, оставляя Хёнджина на какое-то время одного, с его вновь прибывшими тараканами в голове. Старший расстёгивает свой и так не до конца закрытый спальник и садится, как только начинает различать очертания теней в темноте. — Разве так не лучше? — вновь заглядывает внутрь Феликс, держа в руках верхнюю часть брезента от палатки. — Взгляни наверх, сегодня небо очень ясное, благодаря чему видно огромное количество звёзд. Хёнджин поднимает взгляд в сторону источника слабого света, наполнившего пространство вокруг, и замечает перед глазами россыпь сияющих блёсток где-то далеко в небе. Из-за суматохи с подготовкой лагеря он даже не обратил внимание, насколько здесь красивое и чистое небо, по сравнению с городом. Совсем отличается от того, на которое они смотрели на крыше старого общежития. Кажется, будто это было только вчера, хотя прошло достаточно много времени. Он переводит взгляд обратно на Феликса, почувствовав вернувшуюся тяжесть на своих бёдрах, и замирает под пристальной парой глаз, в которых виднеются блики от звёздного света. — Так нравится смотреть на звёзды? — Хёнджин старается сохранять спокойствие, но напор младшего ощущается каждой клеточкой кожи, заставляя нервничать ещё больше. — И это тоже, но а вообще... Я сделал это только чтобы отчётливее видеть твоё гнусное лицо и глаза, как сейчас бегающие из стороны в сторону в надежде найти очередной лживый ответ. — Прежде чем, как ты выразился, лживо тебе ответить, мне нужно дождаться вопроса. — А это бесполезно, знал? Кажется, у тебя огромные проблемы с памятью, поэтому я хочу помочь тебе вспомнить кое о чём, — Феликс тянется к резинке штанов старшего и накрывает ладонью его промежность. — Ну, или вылечить твоё воспаление хитрости, кто знает. Скажи вот только, долго ты будешь притворствовать и бегать от меня? Может, хотя бы на день рождения сделаешь подарок и признаешься во всём? — он неотрывно продолжает смотреть в поражённые глаза Хёнджина, свободной рукой сжимая его бедро. — Мне Чан рассказал, так что можешь не придумывать, как перевести тему. Не думал, что хён больше заслуживает знать о том, что ты всё помнишь, чем я. — По-моему, ты первый это начал, — отрывисто выдыхает Хван. Сложно говорить что-то вразумительное да и в целом думать, когда всё тело накатывают будоражащие волны от действий младшего. Все силы уходят совсем не на то, чтобы удерживать внимание на своих словах и словах Феликса, а чтобы судорожно понять, как унять разрастающееся в паху возбуждение. Раньше бы Хёнджин посмеялся над самим собой за такую реакцию организма на пока ещё невинные действия, но у него срывает тормоза именно от парня напротив. — Я? Тебе напомнить, чей член тёрся о мой зад? — Я не об этом. Ты сам после той ночи делал вид, будто ничего не было. И не говори, что это не так. Я подумал, что ты просто жалеешь о том, что произошло, — с трудом складывает разрозненные слова в предложения Хван. Действия Ли говорят сами за себя, но он просто обязан услышать это своими ушами. Чётко и ясно, без всяких недосказанностей и вытекающих из них недопониманий. — Хёнджин, ты дурак? — устало выдыхает Феликс. Боже, ему следовало догадаться. — Да, я сначала запереживал, но ты правда думал, что из-за этого моё отношение к тебе изменится? С тобой одни проблемы, — он наконец оттягивает резинку штанов вместе с боксерами вниз, высвобождая оттуда уже заметно возбуждённый орган. — Бьюсь об заклад, ты достаточно повеселился, пока смотрел, как я места себе не нахожу. Ну так вот, теперь моя очередь. — Что собрался делать? — всё ещё неверяще смотрит в горящие глаза Феликса Хёнджин. — А ты как думаешь? — Ли уверенно обхватывает член сидящего парня своей миниатюрной ладонью, мгновенно улавливая ответную реакцию в подавленном хриплом стоне, вырвавшемся из уст старшего. — Ты рассказывал мне про звёзды, а я, сам того не замечая, зажёгся желанием теперь смотреть на них постоянно. Хочу сделать это с тобой под звёздами, — Ли медленно проводит ладонью по всей длине органа. — Если ты и правда хочешь сделать это со мной, придётся задействовать не только свои восемнадцать сантиметров, — ухмыляется Хёнджин, довольный двусмысленностью этой так удачно подобранной им фразы. На место страха и неуверенности пришла какая-то нетрезвая смелость, и язык сам вошёл в азарт. — Договоришься до того, что сможешь использовать только свои двадцать сантиметров, — Ли отрывает свою руку, до этого покоящуюся на бедре хёна, и тянется к чужой. — Так нравится разница? — Хёнджин намеренно прикладывает свою ладонь к феликсовой, а затем переплетает свои пальцы с чужими, образуя тем самым замок. — В прошлый раз я так и не разглядел эту разницу, так что… Знаешь, я хочу кое-что сделать, хотя вообще-то день рождения у меня, и по-хорошему ты мне это должен, — он вынимает ладонь из хватки, замечая недовольную реакцию на это действие, кладёт её на грудь парня и слабо надавливает, заставляя того откинуться назад. — Обопрись на локти, так удобнее будет. Хёнджин следует указаниям младшего, пока тот отодвигается назад и опускается на локти, расставив их по бокам от бёдер парня. С такого положения Феликсу открывается полный вид на возбуждение Хвана, отчего внутри всё приятно стягивает в ноющий узел. Этот томный взгляд, подёрнутый дымкой наслаждения, вздымающаяся грудь, крепкие бёдра, член, из которого сочится предэякулят – всё это кроет так, что у младшего самого сбивается дыхание от одной только мысли, что такой Хёнджин – результат его действий. То, как Ли завороженно рассматривает тело парня, вызывает у того ответную реакцию в виде волнительной дрожи, которая щекочет всё нутро, и предвкушения дальнейших действий. — Вообще-то… праздник у тебя завтра, — у Хёнджина сегодня совсем не ладится с предложениями благодаря одной веснушчатой бестии, но для человека, находящегося на грани здравого сознания, он неплохо справляется со своей задачей. Да и вообще, сложно сосредоточиться на чём-либо, кроме как на том, как близко Феликс и что он собирается попробовать сделать. — Хорошо, тогда завтра я спрошу с тебя вдвойне, — Ли подаётся головой вперёд, ближе к возбуждённому члену, собираясь уже наконец взять то, чего он так судорожно хотел, но внезапно чувствует ладонь на своём лбу, которая аккуратно пытается остановить его. — Стой, а если кто-нибудь услышит? — Так а ты стони потише. Знаешь, ты такой громкий, — довольно ухмыляется Феликс. — Но мне это нравится. — Ещё бы не нра… А-ах, — слова Хёнджина прерываются его же протяжным стоном, когда Ли берёт в рот головку его члена и языком обводит уретру, слизывая выступивший предэякулят. Делает он это так мягко и неуверенно, что очень резко контрастирует с его былой дерзостью. И если бы не интимная атмосфера, в которой они находятся, Хван бы умилился тому, насколько Феликс осторожничает, но в то же время старательно отдаётся процессу. Хёнджину стоит огромных усилий не податься бёдрами вверх или не зарыться в волосы парня рукой, заставив взять глубже. Он смотрит на пухлые губы, обхватывающие головку члена, опущенные веки с длинными ресницами, сводящие с ума веснушки, придающие его лицу черты детской игривости, и думает о том, что это ведь первый раз, когда Феликс делает такое. Подобные мысли будоражат ещё сильнее, и странное чувство разрастается в груди, будто что-то тёплое и уютное – такое же, как сам младший. Но стоит тому взять глубже и сделать несколько плавных движений ртом, подключив руку в такт, как образ светлого мальчика разбивается о реальность. Реальность, где Феликс одним только языком вытворяет такие вещи, что глаза закатываются от наслаждения, а эмоции сменяются одна за другой. Хёнджин обессилено откидывает голову назад и видит звёзды, но не те, что светятся далеко в ночном небе, а те, которые искрятся в темноте зажмуренных глаз. Палатка наполняется отрывистым тяжёлым дыханием, протяжными стонами и хлюпающими, липкими звуками от скольжения уже раскрасневшихся губ по разгорячённой плоти. Хван прикрывает рот тыльной стороной ладони, чтобы хоть немного приглушить срывающееся с губ имя младшего. Ли был прав, он слишком громкий, особенно для того, кто уже несколько лет живёт в общежитии, где всё приходится делать максимально тихо. И если Феликс изначально предусмотрел, где лучше разбить палатку, чтобы им никто не помешал, то… О Боже. — Ты… с самого начала? — он разлепляет глаза и переводит взгляд на парня в ожидании ответа. Ли нехотя выпускает изо рта член, заменяя оральные ласки стимулированием рукой, чтобы не останавливать процесс, и непонимающе смотрит в ответ. — Что? — Планировал это? — Мне стало интересно, какой ты на вкус здесь, ещё когда мы дрочили вместе. А когда я узнал, что ты, оказывается, тот ещё врунишка, который всё помнит, то решил идти ва-банк. Ну и, конечно же, мне хотелось снова полюбоваться звёздами с тобой, — ухмыляется Ли, поднимая взгляд на звёздное небо. — Так что лежи и получай удовольствие. У тебя тут all inclusive, а я – твой личный five star Michelin. Единственное, что сейчас может испытывать Хёнджин, помимо неунятого возбуждения, это смех. У него даже на мгновение прояснился разум, будто специально, чтобы услышать это забавное сравнение. С Феликсом по-другому нельзя: вот тебя накрывает одними ощущениями, а через секунду – уже совершенно противоположными. А иногда, как сейчас, несколькими сразу. И делай с ними что хочешь. — Твой chef’s special в виде минета, пожалуй, лучшее что я пробовал, но надеюсь, ты не за него получил пять звёзд. Иначе у меня будет к тебе много вопросов. — С каких пор это переросло в ролевые игры? Не отвлекай больше, у меня тут о-очень серьёзный ресторанный критик, которого нужно задобрить, — Ли, как ни в чём не бывало, вновь обволакивает своими губами член парня и начинает брать уже на всю длину медленными движениями вверх-вниз. Казалось бы, как после такого отступления можно мгновенно вернутся к тому исступлённому состоянию, в котором Хван пребывал всё время до? Но это не тот вопрос, который уместен в отношении Хёнджина и Феликса, у которых, очевидно, всё не как у людей, и химия между ними тоже крайне специфичная. А ставшие более уверенными действия только подливают масло в огонь, магическим образом поражая нервные окончания и вызывая новые импульсы наслаждения. Рот младшего скользит по члену всё быстрее, и руки уже задействуются не для того, чтобы компенсировать неумелость, а чтобы доставить удовольствие и в других местах своими жгучими прикосновениями. Хван тянется рукой к макушке парня и, запустив её в мягкие волосы, интенсивнее насаживает того на свой орган. Из чужих уст слышится сдавленный стон, сливающийся с неконтролируемыми Хёнджина. Несмотря на то, что мозг полностью заволочен, парень следит за тем, чтобы Феликсу точно было комфортно в таком темпе. Его всё ещё прошибает током от одного только осознания, что они это делают вместе. Каждый раз, стоило ему перевести взгляд со звёздного неба на Ли, склонившегося над его членом, он потом с трудом мог снова отвести глаза, потому что всё ещё продолжает казаться, будто это всё невзаправду. Будто это затянувшийся сон, проснувшись после которого в груди вновь будет зиять дыра разочарования и безысходности. Но нет, всё здесь и сейчас. По-настоящему и искренне. Хёнджину сложно удерживать вырывающиеся наружу эмоции, потому что непрошеные слёзы – это не то, что ему хочется показывать в такой обстановке. Но кто бы его послушал? Хрустальные капельки стекают по щекам, оставляя солоноватую дорожку за собой, и Хван откидывает голову назад в попытках прекратить это. Но лучше не становится, и в воздухе отчётливо слышится его тяжёлое дыхание вперемешку с тихими всхлипами. Рука, которая уже не сжимает чужие волосы, а просто мерно покоится на макушке, зарытая в светлые пряди, перемещается на лицо Хёнджина и закрывает глаза. Парень обессилено падает на спину и чувствует, как накатывает оргазм. — Феликс, стой, я сейчас… — но Ли не останавливается, продолжая скользить раскрасневшимися губами по плоти. Он посасывает головку члена, из которой начинает сочиться сперма, и в следующий момент вязкая жидкость заполняет его рот. Ещё не осознав, что только что произошло, Хван пытается отдышаться, чтобы унять своё сердцебиение, готовое вот-вот проломить грудную клетку. Но когда морок спадает, парень подрывается к Ли и замирает. Весь растрёпанный, с белёсыми капельками на краснючих губах, но такой довольный. Такого Феликса он ещё не видел, и это определённо лучшее. Ни один сценический образ, каким бы горячим он ни был, не сравнится с этим. — Ты плакал? У тебя глаза красные, — прищуриваясь замечает Феликс. Но Хёнджин не выдерживает такого накала эмоций, и начинает тихо смеяться, чем настораживает младшего. — Ты так забавно выглядишь, — вытирая с губ сперму, поясняет он. — Как котёнок, объевшийся сметаны. Зачем не послушался? Она же горькая. — Я же говорил, что мне интересно было попробовать тебя на вкус. — И как? — На пять звёзд Мишлен, — улыбается Ли и тут же оказывается в объятиях. Хёнджин укладывает подбородок на его плечо, сжимая маленькое тело сильнее. — Давай побудем так некоторое время. — Сколько захочешь, — обнимает в ответ Феликс и поднимает голову вверх на ночное небо.