***
Ближе к обеду подтягиваются подозрительно хмурной именинник и такой же нерадостный макнэ. Чан так и не выполз из своей пещеры, да и будить его никто не собирался – бедняге не мешало бы хорошо поспать, у него и так была довольно неспокойная ночь. По итогу, абсолютно никто из мемберов так и не выспался в их первую ночь, хотя это было главным, за чем они сюда приехали. Крепкий сон на свежем воздухе, вдалеке от вечно шумного Сеула, – звучало как мечта, ею, кажется, и осталось. Недостижимая, видимо, мечта. И не более, чем надежды Чонина на то, что всё пойдёт по его задумке. На любые вопросы приставучего Хёнджина Ян только отмахивается и выдаёт какую-то заумную цитату про то, что не всё в жизни идёт так, как планируешь. Так и не поняв, к чему младший клонит, Хван возвращается к своему занятию. Точнее, к имитации какой-то активной деятельности, потому что собирать байдарку оказалось в сотни раз сложнее, чем палатку. И за полчаса, что он возится с каркасом, продвинулся примерно на пять процентов. Хёнджин печально смотрит на Чанбина и Минхо, которые почти заканчивают со своими лодками, громко и тяжело вздыхает, но в ответ полное безразличие. Никто из парней даже бровью не повёл, продолжая вкручивать оставшиеся болты в рейки каркаса. — Эй, да ладно, не делайте вид, будто меня тут нет. Помогите же. — В чём проблема? Попроси Феликса, вы неплохо друг другу помогаете, — ровно выдаёт Чанбин, отчего даже на постном лице Минхо появляется удивление. Нужно быть глухим и слепым, чтобы не уловить с каким настроением это было сказано. — Тебе сложно просто молча помочь? Мы вроде как друзья, если я не ошибаюсь. — В том-то и дело, мы все тут друзья. Без привилегий к кому-то конкретному. Хо с трудом даётся сдержать едкий смешок. Интересно, все из 3racha так думают? — Чанбин, если что-то не так, то прямо и скажи. Ты с самого утра на меня косишься, может, объяснишься? — окончательно задолбавшись, Хёнджин откидывает в сторону рейки каркаса, которые разрезают природную тишь режущим уши лязгом и заставляют его самого вздрогнуть. Хван сам в небольшом шоке, что собирается здесь и сейчас расставить все точки над «и», а не пропустить неприятные замечания в надежде, что все обиды легко забудутся и всё само рассосётся, как это происходит обычно. Что уж говорить о не ожидавших такого парнях. Но кажется, эта история и так слишком затянулась, чтобы продолжать выстраивать иллюзии, будто всё хорошо и отношения между ними такие же, как и раньше. Куда делся тот Чанбин, который хоть внешне и выглядел, как глыба льда, но когда правда нужно было, то вёл себя как старший брат, которого у Хёнджина никогда не было? Очень многие их разногласия остались вне камер, даже вне видимости мемберов, от которых, казалось бы, ничего не укрывается. И младший не понимает, в чём вообще причина цепляний к нему, ставших в последнее время регулярными. Он больше не ощущает того тепла, исходящего от хёна, потому и высказать сейчас всё становится намного проще, чем, например, Феликсу в те моменты, когда они ссорились и Хёнджин просто-напросто боялся ранить чужие чувства и сделать всё только хуже. Кажется, что сейчас этот страх отступил на второй план, открыв путь долго скрываемым в глубине обидам, но руки продолжают подрагивать, а сердце – биться сильнее от смешанных чувств. — Давай-давай, я жду, — грубая на первый взгляд фраза совсем не выглядит такой из-за того, с какой интонацией она была произнесена. — Молодец, ещё расплачься тут, — раздражается парень своему неумению сдерживать лезущие наружу эмоции. Ссоры – это не то, что Хёнджин может легко переносить, как бы ни пытался показать своё безразличие в такие моменты. Не так-то и просто узнать, о чём на самом деле думает человек, который говорит тебе гадости в лицо, а умение накрутить себя только заставляет этот огонь смятения пылать сильнее. Увы, всё не как в книгах, где ты, как читатель, полностью уверен в чувствах героев друг к другу, даже если те проживают сложный период в отношениях. Реальные люди более непредсказуемы, один поворот не туда – и вот всё с трудом выстроенное доверие рушится, как карточный домик. От этого и страшно. — Хёнджин, — спокойно отвечает Чанбин, от которого, естественно, не укрылось взвинченное состояние младшего. — Завязывай со своей внутренней Драмой Квин и перестань закручивать себя так, что сам потом не раскрутишь. И не ищи какого-то подтекста в обычных словах, себе же хуже делаешь. — Ты так говоришь, просто чтобы я отстал. Я же вижу, что тебе есть что сказать, но ты не хочешь, потому что это точно мне не понравится. Так какой тогда смысл? — Я тебе уже сказал, что ты всё переворачиваешь и просто натягиваешь сову на глобус. Не принимай всё близко к сердцу, а если уж принимаешь фантазии за действительность, то учись справляться с эмоциями. — Ты постоянно затыкаешь меня и говоришь о моей безалаберности, инфантильности и легкомыслии по отношению к некоторым вещам. Как я могу это по-другому воспринимать? Хватит всем тыкать в мои обычные черты характера и делать из них недостатки. Почему кого-то вообще должно волновать? — это уже далеко не первый раз, когда Хёнджин задаёт этот вопрос, и каждый раз слышит один и тот же ответ: «Потому что ты часть группы», «потому что ты не можешь вести себя как эгоист, рискуя репутацией других», «потому что мемберы хотят помочь», потому что, потому то. Миллионы «потому что», но ни в одном из них не учитывается мнение самого Хёнджина. Чанбин грузно выдыхает, встаёт со своего места и уходит, кидая напоследок: «Поговорим, когда успокоишься, сейчас это бесполезно». Когда звуки шагов затихают, от минувшей стычки и след пропадает. Вновь парней окутывает тишина, которая после громких разборок ощущается непривычно. Точнее, громким был только Хёнджин, который сейчас пожинает плоды своего срыва, ощущая, насколько он эмоционально вымотан. Лихорадочное состояние сменилось усталостью и апатией, главными проводниками всех эмоциональных всплесков. — Почему когда всё только налаживается, обязательно что-то должно пойти по одному месту? — в пустоту выдаёт Хван, не ожидая ответа на свой вопрос, но слышит голос притихшего неподалёку Минхо: — Тем же вопросом задаюсь.***
Подозрительное чувство окрылённости не покидает Феликса ещё с прошедшей ночи. Так приятно и тепло ему, кажется, ещё никогда не было. Он отрывает взгляд от водной глади, рассекаемой вёслами и килем байдарки, и переводит его на парня напротив, тут же сталкиваясь с парой глаз, смотрящих в ответ. Да, это определённо странно, что он ощущает, как внутри разрастается комочек чего-то нежного и мягкого, когда видит старшего. Те ли это бабочки в животе, о которых все говорят? Но откуда? Ли вновь принимается рассматривать окружающую их красоту, ощущая на себе пристальный взгляд, который Хёнджин не может отвести от него с самого утра. Они оба молчат, но эта тишина не обременяет, а, напротив, только успокаивает и позволяет насладиться щебетом пролетающих птиц, шелестом листьев, слышимых с отдалённых островков, и плеском воды. Феликс погружается глубоко в свои мысли, раздумывая о том, в какой же всё-таки момент его отношение к хёну изменилось. Прошло не так много времени с тех пор, когда он ещё смущался чересчур тесной близости между ними, так как же получилось, что сейчас он представить себе не может, чтобы было как-то по-другому? Конечно же, в такие моменты память перестаёт исполнять роль верного друга и нечестно скрывает в потаённых уголках все те разы, когда Ли куковал в ожидании очередного ночного визита Хёнджина. И как злился, не понимая, почему в один день это всё прекратилось. Кто знает, возможно, всё начало меняться ещё в тот момент, но память-негодяйка не даст ответ на этот вопрос, любыми способами пытаясь отвести внимание на что-то другое и запутать. Зачем? Чтобы меньше думать о прошлом и жить настоящим. Прошлое, где Хёнджин когда-то был лучшим другом, и настоящее, где он стал чем-то большим. Значительно большим. Это уже две разные вещи, и не стоит их смешивать друг с другом. Феликс, будучи слишком занятым своими мыслями, не замечает, как они причаливают к берегу, пока не слышит голос старшего: — О чём ты так задумался? — тот протягивает руку, помогая парню выбраться из байдарки, и расстёгивает ремешки на его красном жилете, который сильно контрастирует со светлыми прядями волос и кожей. Хван проводит большими пальцами по слегка загорелым щекам и, задумавшись о своём, бормочет что-то о том, что Феликса стоило намазать кремом. — Думал, как бы мы потом смогли вернуться обратно в лагерь. Хёнджин закидывает их жилеты внутрь лодки и принимается проверять, нет ли вокруг каких-нибудь камней или сучков, которые могли бы повредить ткань днища, параллельно приговаривая: — Если будем идти вдоль берега, то рано или поздно наткнёмся на это место, где мы оставили байдарку, — убрав весь мешающий мусор, он затаскивает её на песок и разворачивается к Ли. — Примерно также и наш остров найдём, когда будем плыть. — Я рассчитывал услышать, что ты запомнил путь, вообще-то… — энтузиазм Феликса немного утихает от услышанного. По-хорошему, зная Хвана, нужно было с самого начала уяснить этот момент, но он ведь не серьёзно собирался так возвращаться? Он же понимает, что они на природе, где почти нет связи и из единственной техники – только их телефоны и портативные зарядки? — Но мы же вроде как потеряться собирались. Вживаемся в роль. — Хёнджин! — нет, ну серьёзно?! — Шучу-шучу, я всё запомнил. — Шутник, блин, — собирается ударить того в плечо Феликс, но парень ловко уклоняется и уносится в гущу леса, так что одни пятки сверкают. — Понабрался… Вопрос выдержки оказался более проблемным, чем Феликсу представлялось. Когда утром Хёнджин шутил про то, кто первым не сдержится, младший не думал, что ему будет так сложно. Ну как тут сохранять спокойный рассудок и трезвый разум, если хён то и дело дразнит? За эти полчаса, что они гуляют, было произнесено столько двусмысленных вещей и было так много прикосновений в разных местах, якобы невзначай, что воспринимать всё как-то по-другому просто невозможно. По сути, проиграть уже должен был Хван, потому что намёк в его действиях слишком очевиден, и получается, что это он первым начал. Ладно, возможно, это феликсов воспалённый мозг сам ищет то, чего может и не быть, но поверить в это сложно. Решив, что все эти игрища лишены всякого смысла, Ли всё-таки не выдерживает и зажимает Хёнджина между собой и стволом крупного дерева. В глазах парня он замечает беснующихся чертёнков, а на лице – появившуюся довольную ухмылку. Будто только этого и дожидался, засранец. Хван наклоняется ближе к младшему и тихо произносит: — М-м, малыш Ликси, и кто это ещё заикался про совращение натурала? — Не строй из себя недотрогу, Хёни. Как будто я не знаю, что у тебя на уме, — Ли упирается коленом в пах парня, дожидаясь подтверждающих свои слова ответных действий. И они последовали, только вот это не совсем то, чего младший ожидал. Феликс чувствует, как сильные руки одним рывком разворачивают его на сто восемьдесят градусов, и теперь он оказывается под напором чужого тела. Вау, это Хёнджин, которого он знает? И куда делась та робость с прошлой ночи? Да ещё буквально утром он осторожничал с Феликсом, как с хрустальной вазой, а сейчас… Привыкший к другому Хёнджину, более мягкому и наивному, Феликсу кажется чем-то нереальным такая несдержанность. — Не знаешь, — по ощущениям младший провёл в своих небольших раздумьях не пару секунд, а целые минуты, поэтому на фразу хёна он только хлопает глазками в непонимании. Заметив это, Хван поясняет: — Ты заставляешь меня испытывать такое, что иногда я сам не понимаю свои чувства и эмоции. Даже то, что я делаю. — Ты не умеешь объяснять, я всё равно ничего не понял, — дуется тот. Что значит не понимает свои чувства? Разве всё не очевидно, какие могут быть подводные камни? — Дурашка. Я хотел просто побыть с тобой наедине, мне достаточно и этого, а ты уже что-то непристойное обо мне понадумал, — немного привирает Хёнджин. Хочется всего и полностью, но в этом и проблема. Так не бывает, он и правда слишком жадничает. Хван выпускает Феликса и протягивает тому руку, чтобы продолжить их прогулку. В голове младшего только одна мысль: — И к чему всё это тогда было?***
Тёмное и вяжущее волокно, скрытое где-то внутри густых укрывистых облаков, заполоняющих всё небесное пространство, нависло над лесными зарослями. Ветер совсем стих, поэтому почти не колышит в округе стоящие деревья и не гонит тихо журчащую речку у подножья горы. Яркий месяц наконец показывается из-за плывущих по небесному океану облаков, словно настольная лампа, освещающая лесную комнату. Маленькая точка света теперь видна даже издалека, взывая своим тёплым окрасом подойти поближе и рассмотреть её повнимательнее. Восемь тёмных, как сама ночь, теней зачем-то сгруппировались вокруг неё, частично закрывая всё ещё тёплый и яркий, как дневное солнце, огонёк. — Да что с вами со всеми такое? — Бан старается охватить как можно больше лиц, сидящих в кругу костра. — Ещё вчера все буквально прыгали от счастья, что мы сюда приехали, а сегодня что? Ну ладно эти двое, — Чан окидывает взглядом прилипших друг к другу Хёнджина с Феликсом, — что с них взять... Но ты, Джисон, у тебя же сегодня день рождения, а ты до сих пор смурной какой-то. Вам всем помочь развеселиться? — Давайте пойдём спать, — предлагает Сынмин. — О, нет-нет-нет. Не хотите добровольно, тогда буду силой вбивать в вас веселье. Прошу, присаживайтесь, — он пристально смотрит в сынминовы глаза, требуя, чтобы он сел, а тот, в свою очередь, немного поломавшись, принимает совсем «ненастойчивое» предложение старшего и садится между Чанбином и Джисоном на деревянное бревно, имитирующее скамейку. — Знаю я, что без него, — лидер группы тянется куда-то за длинное деревянное полено, а затем слышится характерный звук бьющегося друг о друга стекла и в его руках показываются несколько бутылок с алкогольным содержимым, — сегодня ничего не получится. — О, а я уже и забыл о них! — тут же оживился Чанбин. — По-моему, с этого и нужно было начинать, — тянется в сторону уже одной из поставленных бутылок Минхо. — Да-а, вот только, — преграждает тому путь собой Чан. — Не досчитался я вчера одной, — смотрит исподлобья на хитрую лисью морду Ли. — Кто-то останется без бутылки или таких будет несколько? — окидывает подозрительным взглядом ещё и Джисона. — Не будь таким, здесь всем хватит, — всё же хватается за одну из бутылок Хо. — Сыграем во что-нибудь? — вставляя крюк в пробку бутылки, предлагает он. — О-о, алкогольные игры! — потирает ладошки Чонин с задором. — Маленький алкоголик... — усмехается Чанбин в ответ на такую реакцию младшего. — Так во что? — теперь уже прокручивая крюк в пробке, продолжает Ли. — Можно в правду или действие, — отрываясь от изучения коленок Феликса, вклинивается в разговор Хёнджин. — Тогда уж лучше в правду или выпивку, — наконец выдёргивает пробку из узкого горлышка Минхо. — А что по этому поводу думает именинник? — не отводя взгляда от бутылки, продолжает он. — Нет, правда, Джисон-и, — подрывается с места Феликс, чем слегка пугает Хёнджина. — Сегодня твой день, а ты такой... — Вообще уже почти конец дня, — как всегда вставляет свои пять копеек Сынмин, чем привлекает к себе внимание семерых пар глаз одновременно. — Не встревай, — оглядывает снова недовольного чем-то Сынмина Феликс, а затем подсаживается к Джисону и снова ловит на себе недовольный взгляд, только на этот раз уже хёнджинов. — Раз уж Джисон сегодня именинник, то я думаю, будет справедливо дать ему право выбора. Как всегда Феликс вклинивается в игру с целью растормошить всех игроков, включая главного героя (эх, кажись, вся группа держится в этих миниатюрных лапках). — Можем поиграть, во что вы предложили, я не против, — Джисон старается как можно правдоподобнее извлечь улыбку из своих сжатых и напряжённых до этого губ. Информация, валящаяся на парня огромным шквалом, всё ещё не успевает усваиваться, а лишь клубами путается в огромной паутине неизвестно куда ведущих проводов. Он тянется недавно взятым из огромной трубы из стаканчиков таким же своим к разливающему алкоголь Минхо, нервно постукивая стопами по сухой у костра земле. А когда наконец получает заветную жидкость, тут же вливает её в себя, после не долго думая попрошайничая новую порцию. — Э-эй, Хани, игра ещё не началась, — тут же беспокоится Бан, зная последствия подобных действий младшего. — Это мой день, все же помнят? Я устанавливаю правила, поэтому вы все должны вначале выпить по стакану, — голосит Джисон, казалось бы, уже в нетрезвом уме, но абсолютно в противоположном спокойствии. Несколько секунд все просто пялятся в сторону Джисона, отлично понимая, что что-то тут точно не так, но делая вид, что так и надо, выпивают золотистую, из-за света от костра, жидкость, недавно налитую им Минхо. — Что ж, тогда я начну, — оглядев круг из парней, довольно улыбается Хан. — Мой вопрос для Чанбина, — переводит тут же взгляд на того он, будто тот теперь та самая первая жертва для охотника. — Сегодня было забавно... Вы знали, что Чанбин-хён умеет поддерживать, успокаивать и всё такое... — Сон вливает в пластиковую оболочку повторную порцию алкоголя, а затем передаёт её рядом сидящему хёну, будто заведомо понимая, что тот не сможет ответить на вопрос. — Но, — как-то нездорово усмехается он, — он же гомофоб в чистом виде, об этом вы тоже знали, ведь так? — Сон, ты чего? — беспокоится тут же Бан Чан. — Просто не подходите к нему с вопросами о... А впрочем, не важно, — краем глаза Джисон наконец обращает внимание на сосредоточенного на его словах Минхо. — И всё же вопрос. Хён, скажи, как долго ты будешь подавлять в себе... Это чувство? — и только оба, кажется, поняли, о чём идёт речь.*flash back*
— Я так и не понял, почему ты не с Минхо? — приостанавливая греблю вёслами, замирает Чанбин, устремляя взор на противоположный край байдарки, где сидит младший. — Так нужно, — отводит взгляд куда-то в сторону он. — Что, неужели снова поссорились? — Джисон увлеченно продолжает рассматривать просторы леса, окружающие водоём. — Ясно. На самом деле, не удивительно. — О, да? Но мы часто ссоримся, — довольно правдоподобно оправдывается тут же Хан. — В последнее время, не припомню. Поэтому это становится действительно странным, — всё же начинает подначивать на разговор младшего, он. — Но это случилось, потому что сейчас ты со мной, а не с ним. Ведь обычно его ты выбираешь намного чаще, чем тебе кажется. — Это он выбирает меня, не я, — ещё больше хмурит брови Джисон. — Говорю же, тебе так только кажется, — подливает масло в огонь Бин. — Ты насмотрелся его трансляций, где он говорил о том, что он мне нравится, а не наоборот? — Сон продолжает искать невесомую причину этого внезапно взявшегося из ниоткуда разговора, но, кажется, натыкается на очередной тупик, созданный старшим: — Тебя это так волнует? — Совсем нет, просто не понимаю, почему ты и он выставляете это так, — упорно докапываться до реальной причины – совсем не в духе Сона, но здесь суть в том, что разговор, затрагивающий тему Минхо, теперь его сильно привлекает. — Как так? О каком подтексте вообще идёт речь? — Чанбин снова берёт вёсла в руки, но пока не торопится продолжать движение. — Вы оба обычно выставляете себя в довольно невыгодном свете. — Невыгодном? Хён... Что, по-твоему, это значит? — теперь джисонов взгляд мечется куда-то вдаль, прищуриваясь и всматриваясь на дальний берег речки. — Вы скорее лучшие друзья, но многие из-за действий Минхо позиционируют вас как что-то большее... Хотя нет, вас обоих, — наконец вся эта бессмыслица начала доходить до сути разговора. — М-м, а поподробнее? Хочу знать, что думают люди со стороны, — по правде, Джисону было плевать, его скорее больше интересовала точка зрения Чанбина, потому что прямо сейчас, он начал подозревать его совсем в другом. — О нет, невыигрышная позиция ориентироваться на мнение окружающих. Какая вообще разница кто что думает? — выкрутился он, а после всё же начал движения вёслами. — Тогда какая тебе разница на наши с Минхо действия, раз говоришь мне забить? Двусмысленно, не находишь? — Джисон сегодня и правда довольно настойчивый. — Просто пытаюсь помочь другу? Вы ведь в разладе, — на секунду Чанбин всё же пересекается с любопытным парнем взглядами. — А, ясно. Я уж подумал, что ты имеешь что-то против однополых пар, — сказал Джисон, убеждаясь ещё кое в чём, что происходило на том берегу. — Кхм... В какой момент мы свернули не туда, что пришли к этому? — Чанбин вдруг стал выглядеть растерянно и даже слегка взволнованно, что никак не могло улизнуть из вида младшего. — Значит, имеешь. Чанбин, мы с тобой так давно знакомы, но особой нежностью к окружающим ты вроде как и не отличался. — ухмылка на его лице теперь не хочет спадать, поэтому он раззадорено продолжает: — За исключением... Некоторых лиц. — О чём речь, не пойму? — Глянь туда, — Сон тыкает пальцем вдаль, указывая на две теперь уже знакомые фигуры, стоящие где-то на берегу, который несколько минут до этого разглядывал Джисон. — О том невысоком светловолосом парне или... Может, о парне по фамилии Ким? — Не неси ерунды! Мне не нравится содержание и окрас нашего разговора. — теперь рассеянность старшего сменилась на раздражительность, а после и вовсе на злость: — Почему бы тебе не сменить пластинку или просто помолчать? — О нет, теперь-то мне интересно, глядя на твою необычную реакцию... — Джисон внимательно всматривается в напротив сидящего парня, — Откуда-то взявшуюся нервозность и... — охватывает каждое его движение он. — О-о, даже взгляд отвёл? — охнул Джисон, преувеличивая своё удивление. — В последнее время видел тебя таким только перед концертом, и то... — Думаю, тебе стоит заткнуться, — наконец их диалог оказался на краю огромной пропасти, где дальнейшая его судьба зависела только от Сона. Собственно судьба младшего, тоже зависела от самого себя, потому что сейчас Чанбин выглядел так, будто мечтает сбросить лишний груз с байдарки, а после утопить. — О нет, хён. Я просто показываю тебе, как неприятно, когда затрагивают больные темы, подначивая своими упрёками, — край обрыва сменяется подножием горы. Когда недовольство на лице старшего начало менять свою фазу, пока трансформируясь непонятно во что, Сон продолжил: — Я думаю, притворяться злой бесчувственной железякой временами становится очень трудно, поэтому пробуй открываться кому-нибудь время от времени, ладно? — и всё же от старшего перестало веять былым гневом, он снова бросил вёсла и тихо угукнул, смотря за борт на журчащую речку.*end of flash back*
Недолго думая, Чанбин и правда принимается за стаканчик с жидкостью и быстрым движением руки вливает её в себя, поэтому после предсказуемо слышатся предсказуемые уканья остальных. — Чанбин-хё-ён, что за чувства такие? — снова прыгает от любопытства на месте Феликс. — Неужели к парню? — после сказанного он театрализованно перекрывает рот ладонью, будто и сам не ожидая подобных слов от себя. Чанбин лишь косо смотрит на Джисона, а затем переводит недовольное выражение лица в сторону Феликса, как бы намекая на то, что он вовсе не железный, поэтому долго терпеть подобное не станет. Все заметно успокаиваются, усмиряя свой пыл и любопытство к затронутой Джисоном теме, внимательно наблюдая за тем, что же последует дальше. — Тогда, следующий вопрос переходит к Чонину, — самый довольный среди остальных, Джисон радуется тому, что заправляет всей игрой и вертит правилами, как сам того пожелает.*flashback*
В дремучем лесу фобии темноты или насекомых – абсолютно нормальная вещь, поэтому действия Чонина, который довольно шустро успел разработать и даже пару раз проиграть гениальный план побега у себя в голове, никому не должны были показаться странными. Более того, сам Нин воспринимал это как само собой разумеющееся, поэтому сейчас, с гордо поднятой головой, на всех порах мчал в заветную палатку Бана. Он младшенький, поэтому прихоти такого рода в его голове выглядели нормальными, даже несмотря на то недовольное выражение лица Бина в тот момент, когда его буквально выставили за порог собственной палатки. Нет, комплексы возраста, конечно, никто не отменял, но этот шустрый лис почему-то именно в таких ситуациях умеет выстроить и настолько вывернуть всё наизнанку, что некомфортно скорее становится окружающим, а не ему. И вот сейчас, комфорт – превыше всего, поэтому тот несчастный паучок идеально вписался в окружающую их среду. Настолько идеально, что сейчас Ян, уже бодренько дрыгая ногами и ёрзая на месте от нетерпения в палатке, предвкушает события грядущей ночи, вороша все самые потайные комнатки своего сознания. Наконец слышатся шорохи, с каждой секундой усиливаясь в звучании. Чонин прикрывает веки, делает глубокий вдох, успокаивая тем самым своё неугомонное тело, а заодно и себя. Очень взрослый план довольно прост в исполнении: притвориться спящим, а потом невзначай прилипнуть к старшему, ожидая его последующих действий. В какой момент всё идёт не так? И почему в палатку входит растрёпанный Джисон, а не полусонный Чан, Нину ещё предстоит узнать после того, как он успокоится, отпустит скопившуюся злость вновь сорванного плана и мило улыбнётся, произнося сквозь зубы: — Ты палаткой ошибся? Джисон медленно приподнимает голову, устремляя ошарашенный взор на младшего. — А-а... Ты? — старший не на шутку так испугался, когда вошёл в изначально ожидаемо пустую палатку, а после увидел озлобленного и недовольного макнэ. — Это моё место на сегодня, — скрещивает лапки на груди он, всё ещё продолжая дуться. — А справа – Чана, так что мест больше нет, — вертит головой из стороны в сторону он. — У вас есть третий спальник или что-то вроде того? — совершенно не реагируя на предыдущие слова младшего, продолжает говорить Сон. — Будешь спать на улице? — никак не угомонится макнэ. — Нет, на улице никто спать не будет, — наконец слышится голос Бана, а затем из-за головы Сона показывается и сам старший. — Хани, что случилось? Бессонница? — тут же уточняет он, разглядывая в полумраке потрёпанного парня. — Всё в порядке, — произносит он в ответ, чуть погодя. — Просто спрашивал про лишний спальник, но раз у вас нет, пойду обратно. — Так не пойдет, уже поздно, куда ты пойдёшь? — хватает того за плечи старший, укладывая свои огромные, но в тоже время лёгкие ладони на ткань заляпанной кофты. — Оставайся здесь, а я тогда пойду к Минхо, — на последнем произнесённом имени, Чан подмечает внезапную усилившуюся нервозность и так возбуждённого от чего-то парня. Не медля больше ни секунды, Бан принимается расстёгивать рядом лежащий спальник, параллельно выслушивая мольбы и аргументы макнэ, почему он может остаться с ними и никуда не уходить. — Нам будет очень тесно, Нин, — поддёргивает того за носик указательным пальцем он. Стоит ли говорить о том, что младший как раз этого и добивался, но теперь ему лишь остаётся смотреть на то, как у него под боком мостится Хан Джисон. И Чонину даже почти неинтересен тот факт, что тот, кажется, действительно чем-то взволнован и выглядит слегка дезориентировано. Брюнет дожидается, когда шаги старшего скроются где-то за пределами палатки, а после приподнимает свою маленькую попу, удобно усаживается и пронзительно смотрит на объект-жертву, пока отвёрнутую от него к одной из тканевых стенок палатки. — Уже спишь? — тычет того в спину указательным пальцем младший. Если Чан довольно сдержан и уважителен в подобных ситуациях, поэтому не расспрашивает человека, пока тот не в состоянии это сделать, то Чонин же наоборот пихает своё неуёмное любопытство во все щели и докапывается до самых интересных ему мелочей и деталей. — Не притворяйся, никто так быстро не вырубается, — Не услышав внятного ответа на свой первый вопрос, продолжает донимать того Ян. — И ты знаешь, я начинаю чувствовать что-то похожее на запах алкоголя, — Чонин чуть приближается к всё ещё бездвижно лежащему телу, а затем демонстративно и громко вдыхает ароматы не успевшего выветриться вина. — Ты разве не устал? — выдержав приличную паузу, решается ответить Сон. — Помню, Чан говорил, что недосчитался одной бутылки вина... — продолжает соединять воедино детальки пазлов он. — Давай спать, а? — довольно импульсивно и несдержанно выдаёт Сон, переворачиваясь на другой бок, чтобы встретиться лицом к лицу к докучному задире и показать всё имеющееся недовольство к подобным вопросам своим уставшим видом. На лице Чонина от подобной неожиданности на какое-то время застывает испуг и удивление. Затем, от нечего делать, он начинает всматривается в своего новоиспечённого соседа повнимательнее, подмечая все самые ненавистные и уже такие знакомые детали, как проклятие для младшего. И хотя свет луны снаружи довольно тусклый, и только лишь его часть проникает в палатку через небольшое отверстие, к «огромному везению», этого хватило Яну для того, чтобы рассмотреть всё как можно внимательнее. — Вроде Хёнджин не брал с собой Кками, так тогда какая псина это была? — иронизирует Чонин, совсем не смущаясь произнесённого им вслух. Джисон чуть оживился, судорожно подтягивая ткань спальника ближе к шее, а затем и укутывается в него как можно глубже, параллельно прощупывая пальцами всё ещё пылающие места на шее. — О, так ты получается... От Минхо сбежал, что ли? — Что значит сбежал? — продолжает быстро моргать старший, будто это поможет остановить бесконечный поток пыток вопросами. — Совсем нет... Это ведь не похоже... Подожди?! — наконец опомнился Сон, улавливая, что либо он сейчас говорит больше, чем положено, либо мелкий знает больше, чем оно есть на самом деле. — Да, представь себе... Я тот самый везунчик, застающий вас всех в расплох. — Чонин вдруг принялся возмущаться, размахивая руками. — Нет, ну серьёзно, хоть бы старались, не знаю... Не так палиться. Потому что эти ваши отмазки по типу: «Это Кками покусал меня» или... Нет, во-от, что мне нравится больше. Когда вы даже не пытаетесь быть чуточку тише, особенно по ночам... — выпаливает за раз и почти без пауз младший, от чего становится понятно, как долго он вынашивал эти мысли. — Всё настолько прозрачно или это ты аппарат рентген? — старается как можно увереннее говорить Сон, но его выдает заплетающийся и спотыкающийся на каждом полуслове язык. — Или это ты настолько пьян, насколько я трезв, — младший окончательно убеждается во всём, что только что было лишь предположением. — Тебя споил Минхо и... — Не хочу об этом, нет, правда... — мычит в полудрёме Джисон, умудряясь ещё мотылять головой из стороны в сторону. — А эти... Ну, те красные пятна, — как-то нерешительно крадётся к истине Нин. — Это не засосы! Минхо меня не целовал, ничего такого не было, говорю же... Я не сбегал... — язык по-прежнему петляет, поэтому слова выходят смазанными и небрежными на слух, но всё же этого хватает, чтобы хорошенько так повеселить Яна. — Ах-ха-ха, вообще я о тех красных пятнах на твоей кофте, но... Такие подробности! (где бы ещё он понабрался такого ценного опыта, как не среди мемберов). — Го-о-ворю же... — протяжно зевает тот. — Ничего не было, кроме поцелуев, да? — Не-е... — ещё чуть тише мямлит старший. — Что, было ещё что-то? — Чонин не собирается отступать, он настроен идти до победного. — Вино и... — лицо Хана застывает в небрежной улыбке, а сам он наконец погружается в сон, тихо сопя и почёсывая голову. — Эй-эй-эй! А дальше? — бесцеремонно теребит того Чонин. — Хоро... шо... — последнее, что удаётся извлечь из уст обессиленного парня Яну. — Что хорошего, если ты не рассказываешь что именно? — Чонин, не задумываясь, плюхается со всей дури назад, сильно ушибая голову об почти ничем не прикрытую землю. — Твою... Чёрт! — трёт место удара ладонью младший, понимая, что стратегии строить ему совсем не удаётся, потому что сегодня он определённо единственный, кто остался ни с чем. Хмуря брови, он прислушивается к уже не такой, до этого казалось бы, «чистой» тишине, в которой теперь отчаянно пробуждаются звуки ночных насекомых, шелеста травы, листьев и ещё чего-то пока неизвестного и неизведанного им. Такое спокойствие в округе заставляет успокоить извечно метущуюся и рвущуюся куда-то душу. Усыпить рассудок и обездвижить тело на пару часов, даря ему возможность умиротворённого отдыха, через мгновенье поселившегося в этой крошечной для звёзд-наблюдателей палатке. Ещё пару утомлённых хлопков ресницами, а после только неизведанная тишь и всё ещё метущаяся, но уже дремлющая душа, усыпляет свои беспокойства, окончательно поддаваясь желанию.*end of flashback*
Когда игра набирает совершенно неожиданные повороты сюжета, а несколько человек уже начинают в беспамятстве говорить «да» на всё, что им скажут, включая небылицы Чонина о том, что ему надоело смотреть на красные и синие круги на коже других, заставляют одних хохотать, а других лишь молиться о том, чтобы тот поскорее вырубился где-нибудь на коленках у Чана и перестал нести несусветную «чушь», которая таковой не является. Ещё пару стаканчиков, выпитых Джисоном, совсем лишают его дара нормальной и связной речи, продолжая посылать в голову только самые волнующее его вопросы: — А вы знаете? Я очень-очень люблю сериалы. И-и... Мне повезло! — уже явно заплетающимся языком произносит парень и излишне театрализовано жестикулирует руками, чтобы придать больше выразительности своей персоне и привлечь к ней чужое внимание. — Ай-щ, ты всегда такой шумный! — прикрывает уши двумя ладонями рядом сидящий с парнем Ким. — Почему же, Хани? — вклинивается в разговор Чан, смотря в уже довольную моську недавно хмурого парня. — По-моему, он не в себе, — ловко подмечает Ян, находящийся примерно в таком же состоянии. — Даже если я сейчас не в себе, это не мешает мне анализировать ваших персонажей и роли в возможном сериале, — деловито машет указательным пальцем в воздухе Сон, корча из себя важную особу. — Что за чушь он только что произнёс? — буквально расплывается на бревне Мин. — Вау, а мне нравится, здорово ты это придумал, — слышится несколько произнесённых в унисон голосов смеющихся парней. Видимо, от переизбытка алкоголя в их крови абсолютно любые слова воспринимаются в гиперболизированном окрасе, вызывая такую бурную реакцию. — Это интересно, хотите услышать про самые захватывающие сюжеты? — на полнейшем алкогольном энтузиазме продолжает он. — Разве детское время уже не вышло? Чонину, кажется, уже пора, — подозревая, что вскоре последует что-то не совсем адекватное, предлагает самый трезвый вариант из всех Хо. Он осматривает уже готовых мемберов, убеждаясь в их состоянии, останавливается на единственном таком же более-менее адекватном Феликсе и ловит в ответ его сочувствующий взгляд. Мда, если в компании пьяниц не успел довести себя до соответствующей кондиции, то будешь тем, кому придётся следить за этими детьми, чтобы не поубивали себя. По-другому совесть не позволит, даже если её нет. Но как так получилось, что и Минхо оказался в этом отряде спасателей? — Нет, пусть посидит ещё. Скоро все пойдём, — легонько похлопывает по коленке младшего Чан. — О, да, вы кое-что мне напомнили... Одну сюжетную линию с героем, который пытается всем показать свою взрослость... В особенности одному человеку, с которым у них довольно приличная разница в возрасте, — кажется, Джисон начинает вспоминать вчерашний день. — Ха-ха, очень похоже на нашего Чонина и... Хм, дайте-ка подумать, Минхо или Чана? — всё же находит в этом всём долю юмора из-за сильной схожести с реальностью Феликс, поэтому решает уточнить правдивость своих домыслов. — Нет-нет, с Минхо будет совсем другая история... — уверяет всех Джисон, будто придерживает самое интересное на десерт. — Почему тогда только перед Чаном? — решает уточнить Сынмин, уже окончательно распластавшийся вдоль бревна. — Потому что он его очень сильно любит... — отвечает Хан. — Мы все здесь любим Чана, — подмечает Ким. — Нет, не в том смысле лю-бит. А в смысле л-ю-ю-бит, — пытается с разной интонацией произнести Джисон одно и то же слово. — Ах-ха, что такое? Вы посмотрите на нашего макнэ, кажется, он и правда устал, совсем перестал реагировать на что-либо, — не упускает момента позабавиться и Хёнджин, который, похоже, настолько перебрал, что буквально разлёгся на Феликсе, пока тот, в свою очередь, думает как бы спихнуть эту ста восьмидесяти сантиметровую тушку. Дружба дружбой, любовь любовью, а задыхаться или и вовсе быть раздавленным не хочется. — О, и знаете что ещё. Я, конечно же, пока опущу предсказуемую тему с отрицательным персонажем, который пытается всем доказать свою неприязнь ко всему этому, — подмигивает Чанбину Сон. — Потому что на данный момент есть кое-что чуть более интересное. Вы знали же, да? Нашему Хёни тоже кое-кто нравится. — Хёнджин? Это правда, что ли? — мгновенно оживляется Чонин, позабыв о предыдущих подначках и чуть ли не подскакивая с места. Все взоры устремляются в сторону Хёнджина и ставшего жертвой обстоятельств Феликса, который максимально сильно не хочет быть сейчас в центре всеобщего внимания. Никого в принципе даже на секунду не заинтересовало, почему это так резко сменилась тема. Напротив, им вдруг захотелось узнать все подробности упомянутого вопроса, потому что уже даже как переваренный рак Сынмин, в ожидании ответов, навострил свои ушки. А Феликс заметно начинает нервничать из-за того, как развиваются события, но как можно сильнее старается не подавать виду. — И кажется, сегодня утром я видел слишком много любви. Расскажешь? — Джисон уже даже не удивляет вовсе, лишь деликатно подчёркивает свою неуравновешенность и бесконтрольность собственного языка. — Нет, зачем вам это? — перемещает свободную ладонь на волосы парня, чьё плечо любезно стало опорой его помутнённой голове, тем самым стараясь унять чужую тревожность. — Так значит, не отрицаешь, да? — сначала ухохатывается со всего предстоящего Минхо, но позже почти давится, когда подмечает злостную и совсем не предвещающую что-то хорошее улыбку Джисона, явно приготовившего трёхэтажный компромат и на него. — Скажи хоть, мы с ним знакомы? — не перестаёт любопытствовать макнэ, который наконец понял причину хёнджинова укуса в один из их совместных обедов.***
— У-у, что такое, куда мы идём? — ковыляя из стороны в сторону, придерживаясь одной рукой за плечи старшего, периодически хнычет Джисон. — А ты, видимо, совсем не знаешь меры в выпивке... — из раза в раз подтягивая чужую сползшую руку со своего плеча, глаголит Ли. — Что, не догадывался, что тебя уже после двух стаканов выносит? — Хё-ён, конечно знал, ха-ха, — продолжает шутить Сон. — Тогда, стоит ли спрашивать о том, специально ли ты тогда продолжал? — Да, специально... Мне хотелось напиться, чтобы ты понёс меня на ручках, — всё также лыбится он, смотря в недовольную физиономию старшего. — Пришли, — снимает с себя через голову, тяжёлую непослушную руку Хана, он, чтобы расстегнуть проход в палатку. — А ещё, ик! — не успевает продолжить свою пламенную речь он, как его прерывает икота. — Что, налакался до такой степени, что теперь икаешь? Знаешь что, сегодня ты спишь на улице! — Минхо чуть повысил голос, чтобы беззаботная, криво стоящая фигура напротив, с подогнутыми коленками, точно его услышала. — Не-ет! Ну почему, хён? — младший явно недоволен таким раскладом, поэтому продолжает хныкать, теребя края свитера парня. — Ты наговорил сегодня слишком много лишнего. И ещё потому что... Ай, не важно, в таком состоянии ты всё воспринимаешь слишком несерьёзно, — буквально заталкивает ослабленное тело внутрь палатки Минхо, а затем укладывает его в свой спальник. — Что такое? А где мой спальник? — мгновенно почувствовав разницу в ощущениях, теперь допрашивает Джисон. — Уж не знаю... Наверное там же, где ты ночевал прошлой ночью, когда сбежал от меня? — случайно наткнувшись на нежеланные воспоминания минувших событий, Минхо теперь выглядит довольно тревожно. — Но я не... — Да, Чан приходил ко мне, сказал, что ты в порядке и спишь в его палатке, а наутро забрал твой спальник. Видимо, полагал, что ты там и останешься... — Минхо... — смотря на все те метущиеся и скованные действия старшего, Джисон, даже сквозь хмельное состояние, начинает понимать насколько парень взволнован и удручён всем происходящим между ними. — Ложись спать, а если станет плохо, скажи, ладно? — накрывает того второй половинкой спального мешка Хо. — А ты где будешь спать? — попутно интересуется Сон, глядя на пустующее место рядом с собой. — А я пойду в палатку к Чану, — не успевает договорить вторую часть предложения он, как чувствует у себя на талии чужие ладони. — Нет! Если ты собираешься мстить таким образом, то не стоит повторяться, — сминая ладонями слои ткани поверх чужой талии, бормочет Сон. — Я не успел договорить... Я пойду к Чану, чтобы забрать твой спальник, — наконец приподнимает уголки губ он, всматриваясь теперь в отрешённое лицо напротив. — Не обманывай меня так больше! — тут же убирает ладони, до этого на автомате вцепившиеся в Минхо. — Так не пойдет. Начал, так продолжай, — обхватывает чужие ладони собственными он, а затем кладёт их обратно к себе на талию. — По правде говоря... — Джисон отворачивает, насколько это возможно в подобном положении, голову чуть в сторону, чтобы дальше не встретиться со взглядом старшего. — Я напился, чтобы не помнить того, что случится дальше. Не помнить того, что произойдет у нас с тобой. — Что произойдет, Хани? — будто специально подлавливает на шатких для младшего словах он, уже находясь на предельно близком расстоянии. — Тогда я был не в себе, мне нужно было понять. — Ты всё ещё считаешь, что мне нужен от тебя лишь секс? — Нет, совсем нет, — Джисон не перестаёт прятать нос в закрома складок на чужой одежде. — Иначе я не нахожу других объяснений, почему ты это сделал. — Тогда я просто не хотел. — Начинает казаться, что ты просто пользуешься тем, что мне нравишься больше, чем я тебе, — голос Минхо не переставал внушать тревогу в небольшое пространство, ограниченное тканевым куполом и четырьмя такими же тонкими стенками. — Нет, что за бред, когда ты мне тоже нравишься! — Сон наконец отрывается от уже слегка влажноватой от его слюней кофты и чётко, будто в стену, вдалбливает свои слова в душное пространство. — Я не расслышал? — от образовавшегося внутри напряжения, Минхо хмурит брови, хватаясь двумя руками за плечи младшего. — Сейчас мне правда хочется, — словно провинившийся в чём-то серьёзном ребенок, теперь как можно жалобнее смотрит на старшего Сон. — Ты просто постоянно не договариваешь, поэтому мне сложно распознать правильный смысл твоих слов, — Минхо определённо выбрал верную тактику, по выуживанию ответов из младшего.***
Наблюдая издалека за Джисоном, которого под конец окончательно развезло, Хёнджин мысленно отмечает, что в следующий раз за некоторыми стоит следить повнимательнее. Ровно как и следить за Феликсом, которого парень успел потерять из виду. Со стороны Хван выглядит, вероятно, не намного лучше остальных, хоть и кичился своей устойчивостью к выпивке и выдающимся стажем. Настолько непробиваемый малый, что под вдарившим в голову градусом не фильтровал свои слова от слова совсем и не замечал, что на самом деле происходит вокруг. Вот и сейчас, сверля взглядом явно чем-то недовольного Феликса, он не понимает, что это: очередное помутнение из-за алкоголя или младший и впрямь зол на что-то? И когда он успел только? — Ликси-и, кто обидел моего цыплёнка? — хнычет Хёнджин и подползает к тому на четвереньках, собираясь обнять. Но Ли только нервно отодвигается в сторону и продолжает смотреть в экран телефона, будто сильно чем-то занят. — Проспись сначала, Хван. Только не в нашей палатке. — Хэй, у тебя ведь уже день рождения, почему ты сердишься? У меня даже есть подарок, я готовился, а ты меня гонишь, — он всё-таки устраивает свою голову на плечо парня и обхватывает чужую руку своими двумя, крепко сжимая. — Adorable gift, thanks. — Ой-ёй, опять ты со своим английским — кривится Хёнджин. — Пощади мой мозг. Ты ведь подарок не видел, а он вообще-то такой эмэйзинг. Но я не буду спойлерить, увидишь всё, когда вернёмся. — Зачем ты вообще всё это делаешь? Тебе доставляет бегать за несколькими юбками сразу? Вот тут Хван совсем распрощался с остатками понимания ситуации. Он всматривается в глаза напротив, но видит в них только холод и неприязнь. — Ли… Феликс, всё же хорошо было? — Да, было. Только вот оказывается, я совсем не знаю человека, с которым проводил столько времени. Хотя нет, всё, с тобой бесполезно об этом говорить. Тема закрыта. Просто уходи. Феликс выдёргивает свою руку из цепкой хватки обескураженного Хёнджина и молча ожидает выполнения своей просьбы. Хвану сложно оценивать, насколько всё серьёзно сейчас, шутит младший или нет, и он чувствует себя потерянным. Он не знает, что сказать, да и образовавшийся ком в горле не позволяет выдавить что-то ещё. — Ты же помнишь, что все наши ссоры были из-за недосказанности. Давай поговорим. — тихо произносит тот, но голос дрожит и звучит так, будто ещё несколько секунд – и Хёнджин расплачется на месте, не в силах сдерживать эмоции. Возможно, из-за алкоголя он преувеличено напуган. Но он не готов так легко терять то, что только-только началось. Вообще не готов терять. — Мне что-то не хочется выслушивать оправдания и чтобы мне в голову опять лили помои, украшенные красивыми словами. Нет, это нечестно. Разве он не имеет права хотя бы на простое объяснение? Сейчас Хёнджин проклинает своё состояние, которое не даёт ему нормально мыслить, чтобы что-то предпринять. Что он должен сделать? Чем дольше он думает, тем быстрее идут драгоценные секунды времени. — Хорошо, тогда я сам уйду. Разберись уже с собой, Хёнджин. — Нет, стой, — Феликс встаёт, но чувствует, как в его запястье вцепились чужие пальцы, а когда поворачивает голову в сторону парня, то сразу же жалеет об этом. Как бы он сейчас ни был зол, видеть такого Хвана невыносимо. Действительно напуганного, непонимающего, растрёпанного и такого беспомощного. — Почему это всё должно быть так? Нечестно. Я даже не знаю, что сделал не так. Ты мне не говоришь. — Уже так быстро забыл… Наверное, ты даже не обратил внимание, когда говорил это, но вообще-то было больно. Я сидел там как наивный дурак, пока все веселились, ни о чём не подозревая. Будто меня просто кинули. Вот почувствуй теперь это состояние. И он уходит. Просто оставляет Хёнджина наедине со своими страхами. Уже всё равно куда идти, лишь бы подальше от лагеря. Феликсу тоже хочется иногда порыдать навзрыд, но как же бесит в очередной раз пытаться сдерживать вырывающиеся наружу слёзы, чтобы показаться сильным. Самообман – не более, а он ещё что-то про Хёнджина говорит. И врать самому себе намного хуже, чем другим, в особенности когда это привносит только горечь в твоё и так потрёпанное ментальное состояние.