В погоне за ветром

— Марсель, вы вновь заняли первое место в олимпиаде, знали об этом? — учитель алгебры поймал молодого человека в коридоре, зацепившись за буфлёный рукав. — Не знал. — угрюмо протянул парень. В голове сразу же всплыл образ матери и гувернёра. Потому юноша сразу же натянул улыбку. — Вы большой молодец! Выходите лучшим учеником в параллели! — Спасибо. — Ваш следующий тур начинается послезавтра в три часа дня. Не забудьте прийти, это очень важный этап! — Обязательно буду. — Спасибо! Всего наилучшего! — И вам. До свидания. Как только ученик свёл голубой взгляд с огромнейших линз преподавателя, расслабил лицо. От любезнейшей улыбки болели щёки. Занятия окончены. Около входа припарковался его водитель. Посмотрев на тонированные стёкла, юноша томно вздохнул. Сегодня идти на приём. А если не идти, то он сам к тебе придёт. Естественно, ведь родители, как акулы, никогда не упускают возможности, выцарапывая из клиентов последние монеты, а из коллег — всевозможные выгоды. Но ему уже внушили, что все свои препятствия надо встречать с радостью и поднятой головой. Не то, чтобы Марселя смущала прямая осанка. Его смущала готовность пойти на всё ради высокого звания. Юноша забрал пальто, вышел на улицу. Десятые числа января, Варшава. Свинцовые тучи давили на голову. Запах земли и оттаявшей грязи смешивались в неприятное и мерзотное дуновение. Это не весна и не зима, а какой-то гибрид, генная мутация, которая произошла случайно и вредоносно для всех. Марсель рассмотрел своё пальто, аккуратно продел руки в рукава. Вновь вспомнив о сегодняшнем мероприятии и требованиях родителей, его лицо приняло выражение лёгкой улыбки. Сегодня парень слишком много времени уделяет своей угрюмости, если так и будет продолжаться, то он привыкнет к постоянному пасморному настроению, а это явно не залог успеха. — Как настроение? — прохрипел водитель, затушил сигару о медный перстень, выбросил в окно. — Всё просто чудесно. — Марсель уложил пальто, вытянулся. — Опять всех покорил? — мужчина сверкнул золотым зубом в улыбке. — Почти. До Эвереста ещё далеко. — Говоришь, как пани Мареся. — от имени матери в горле возник ком. — Так, едем. Стоя у зеркала и снимая лак с волос юноша думал, удастся ли ему получить хоть какие-нибудь контакты с людьми. Одни олимпиады и дополнительные занятия, при которых он безвылазно сидит дома. Единственная в этом доме девушка примерно возраста — домработница Соня — алчная и жадная особа, которой неинтересно вообще ничего. Каждый раз, когда юноша задумывался о её положении, упрекал себя. Ему ведь тоже мало что интересно, всё стремление изжило себя. В дверь постучали. Марсель обернулся, словно его застукали за преступлением. Бросив взгляд на своё отражение, парень принялся заглаживать волосы обратно. Немеющее нутро подсказывало, что за дверью кто-то из его родителей. От этой мысли юноша поёжился, выпрямился. — Входите. — он силился произнести фразу как можно твёрже. И неспроста, в ванную вошла мать. Впервые за неделю она входит к нему в комнату. — Добрый день, мой дорогой. Прошу не забывать, что через час у нас состоится званый обед. И если ты не будешь готов к этому времени и опоздаешь, тебя ждёт выговор. Марсель, ты всё чётко уяснил? Юноша нервозно закивал. Белоснежные зубы матери сверкнули. Сколько же напуска было в этой улыбке. — И да, прошу не досаждать гостям своим отрешённым выражением лица. Улыбайся, приём невероятно важен для нас всех. И ты не должен быть для нас обузой. Услышал, сынок? Отлично. Ждём в три часа. Контролируй своё время, иначе это будет делать кто-то другой. Каблуки неприятно застучали о плитку. Дверь, мягко клацнув замком, закрылась. Юноша осел на раковину, выдохнул. Рёбра болели от постоянных выпрямлений. Раньше у родителей было гораздо больше времени. Тогда они не сидели за красными массивными столами. Имели возможность ходить по дому и наблюдать за худо справляющимися гувернантками, делая колкие замечания всему, что движется. Раньше Марсель ходил в обычную школу. Разница теперь невелика: в частной его до сих пор считают музейным экспонатом, на который едва можно смотреть. А сейчас родители делают замечания постоянно. На приёме будут говорить с жалким подобием заботы о своём чаде, как это всегда делается, приправляя своим жалким гипертрофированным юмором. По привычке юноша обернулся к зеркалу. Скулы привычно болели после разговоров с матерью, только Марсель не знал, почему они болят. Он всё же зачесал свои волосы. Теперь смотрится намного старше и, наверное, грациознее. В последнее время он заметил, что черты лица становятся всё мрачнее и скучнее. Наверное, он просто перестанет смотреть на своё отражение. Если нет проблем, как говорить отец, значит их и нет. Тем более, при выходе в свет, оно, должно быть, меняется. Да и если постараться, то всё будет идеально, а по другому и быть не может. Парень глянул на экран смартфона. Осталось пятнадцать минут. Время спускаться, он уже приучился приходить заранее, ведь риск опоздания всегда очень велик. В ванную резко распахнулась дверь. Вошла Соня. Девушка была уже посередине комнаты, когда решила извиниться: — Ой, пан, вы ещё здесь? Вас ждут. Руки юноши задрожали от неожиданности. Он опустил сухой взгляд, промямлил: — Да. Хорошо, спасибо. Обходя девушку стороной, он нечаянно задел её плечом. Не поднимая взгляда, бросил: — Извините. Она в последнее время становилась всё более странной. Могла встать на дороге и подолгу смотреть в глаза, внезапно входила в комнаты или «случайно» касалась его рукава. Парень всегда при раздумьях останавливался на том, что она просто хочет прибавки к зарплате. — У тебя торчат волосы. — мать жёстко остановила юношу, вцепившись в его предплечье. Небрежно пригладила пряди, чем сделала только хуже. — Ну, вот, теперь всё выглядит намного лучше. Старайся следить за собой, я не должна постоянно за тобой исправлять. У входа кружился отец. Он улыбнулся своей искусственной ухмылкой, которую подчёркивали тонкие усы. Но это приветствие напоминало гостевое, а не семейное. Марсель, кивнув в ответ, встал поодаль от него. Когда приедут гости, вся семья соберётся в кучу, будет приветствовать входящих. Почему-то именно сегодня, во время встречи с матерью после недельного молчания, Марсель почувствовал вкус скудности и фальши всех гостевых мероприятий.