В погоне за ветром

      Марсель находился в глубоком заблуждении. Во-первых, усталость давала о себе знать. Во-вторых, он окончательно потерялся во всей суматохе. Казалось, что проще, чем заработать деньги? Захотеть что-то на них купить после тошнотворного труда.       Он шёл по площади, безразлично тихо оглядывая стоящие рядом дома. Старейший город. Стоит радоваться. Юноша старался останавливаться, что-то придумывать, глядя на разнопёрые фасады домишек. Но все фантазии получались какими-то скучными и бесцветными. Весна была его любимым временем года, но даже её приближение ничуть не радовало. Два-три дня считались пыткой. Единственной радостью для парня являлось рассматривать и запоминать таких разных и занятых клиентов-посетителей. Нельзя не отметить, что среди них есть и настоящие творцы, которые, как ему казалось, прятались от холода на улице, чтобы сделать лучшие наброски в тепле. Они все выглядят такими важными и сосредоточенными, не любят, когда их отвлекают. И самое главное, что у них было — вовлечённость и сосредоточенность. Марсель был знаком с этими понятиями только в определённом ученическом смысле. Но оказывается, можно зацикливаться и на творчестве.       «Чем мне заниматься? — слабо усмехнулся юноша. Он рассматривал витиеватую дорожку под ногами. Улыбка с каждым шагом сползала. — Я умею только учиться. А сейчас… Не смогу себе такого позволить. Ходить в библиотеку, конечно, можно, но с моим-то графиком… И всё же, нельзя останавливаться на одном только заработке. Чем занимались люди сегодня…? приходили с ноутбуками и работали в них. А я и телефона теперь себе позволить не могу. " — Юноша жалобно поджал губу. — «Быть не может такого, чтобы ничего не подходило. Я относительно знаю астрономию, но здесь настолько облачно, что я не смогу смотреть на звёзды без оборудования.»       Он запрокинул голову. Чуть более светлый участок серого неба окрашивался в голубой. Полоска свидетельствовала о заходящем солнце.       «Я и подумать не мог, насколько в разных странах разные облака.» — парень незаметно для себя улыбнулся.       Номер успел стать привычным. Марсель успевал только задёргивать шторы. Вечером возвращался в тёмную комнату, падал на кровать и засыпал, потому что больше никаких сил не было. Но не сегодня. Он тихо радовался притоку сил и своей единичной прогулке. Раньше он не мог выйти из дома без ведома. А теперь… Опять не может, только из-за графика, не по чужой и даже не по своей вине. Или всё же по своей…       Они не общались. Ребята, что жили практически за стенкой, остались для него лишь запретом. И здесь юноша точно не знал причины их отторжения. И боялся в принципе думать о чём-либо мрачно с их стороны. Всё казалось сплошным сумасшествием, если в него углубляться, появляются самые неприятные тревожные ощущения. Которых юноша в последнее время активно избегает.       Марсель залез в чемодан. Он не был разобран до конца. Как говорится, на всякий случай. Хотя Марсель старался не думать о том, что недавно велись его поиски, наготове он был всегда. Сорваться, убежать в любой момент. Во внутреннем кармане лежал всякий хлам. С этим чемоданом он ездил в туры олимпиад, потому здесь лежали всякие черновики, ручки, карандаши, линейки…       «Так из этого тоже может что-то получиться!» — Марсель вытащил помятые листки и карандаши, сел на кровать. — «Точно, люди же ещё и рисуют!»       На коленях что-то изображать было не лучшим решением. Марсель вышел к окну, отодвинул синюю тяжёлую ткань. Расположился на узком подоконнике. Глянув на пустой лист, юноша разволновался. Кровь стучала в ушах. Он торопливо искал на улице какой-либо удобный предмет для зарисовки. В голову приходили лишь скомканные сюжеты из жизни, которые никак не вписывались в условия рисования. Всё ещё продолжая борьбу за идею, Марсель принялся расслабленно вычёркивать линии. Руки действовали словно отдельно от разума. Плавные, аккуратные наброски, и абсолютная буря в голове. Из них складывалось отдельные картинки, которые нужно было поместить в одной. Школьные композиции были единственным опытом. Туманные глаза расплывчиво наблюдали за появляющимися чертежами.       Вскоре появился неплохой набросок. Что-то напоминающее зимний или осенний пляж. Безлюдный и неживой. Юноша поначалу не заметил, что изобразил человека, а когда обнаружил, рефлекторно отпрянул. Сердце задрожало в груди. При взгляде на черты лица уж слишком знакомой девушке его бросил всякое тепло, отчего парень сразу же перевернул рисунок. Марсель, опасаясь чужого наблюдение, оглянулся. Никого, улица тоже пустует. Затравленный взгляд ещё раз упал на потасканную в поездках сторону бумаги. Юноша сомкнул челюсти. Столько он старался не затрагивать эту тему, а теперь рана разодрана по-новой. Он слегка тряхнул головой. Сглотнул. Никто же не узнает об этом рисунке. Значит, ничего подобного и не было.       Марсель принялся заново что-то чертить, заглушая всякие воспоминания. Под конец юноша уже почти не смотрел на результат. Глядя в вечернее небо вспоминал всевозможные пейзажи, которые видел за жизнь. Вид из окна личной комнаты, школьная веранда. Больше ничего примечательного он в принципе не видел. Марсель чисто улыбнулся, приподняв краешек кверху.       И только когда увидел свой новый рисунок, обмяк. Карандаш попросту вывалился из дрожащей руки.       «Когда я успел такое…» — он до хруста в позвоночнике развернулся. Пусто. Вновь обернулся к рисунку, впился в него охладевшими пальцами. Снова то же самое лицо. При том, что думал юноша абсолютно о другом. — «Чертовщина.»