В погоне за ветром

Интервью, 2024 г. — Вы даже не общаетесь? Произошла ссора? В груди свербило. Ещё и эта дамочка сгущала все краски. Данизу было приятнее спокойно отвечать на все вопросы, а сейчас он не находил себе места. Сдавленно выдохнув, прочистил першащее горло. — Ну, почему же нет. — голова Даниза автоматически качнулась. Так происходило, чаще всего, во время саркастический шутки. Сейчас же всё было против него. Пытаясь совладать с нервозными движениями, он сел в контролируемую позу, — Общаемся. Я благодарен ей. Как и Эндрю, собственно. — То есть, она не публичная персона? — Нет, конечно же нет. — Как думаете, она была бы рада, узнав о вашем сумасшедшем успехе? Юноша томно вздохнул, уперевшись мутным взглядом в стол. — Да. Думаю, она знает. Лучше меня. — Она верила в вас? «Да, чёрт возьми, верила, как может быть по-другому?! Какое удовольствие ты получаешь от моих страданий?» Даниз коротко улыбнулся, просипел: — Да. Больше меня. Берлин, 2020 г.       «Чёртовы карманы, как мне теперь доставать эти марки…»       -… сегодня девушку в подворотне зарубили. — голос за соседним столиком был весьма встревожен.       — Ого, а ты откуда знаешь?       — Видел. У неё так лицо изуродовали, что даже не поймёшь, кто. Одета скудно, волосы рыжие. На цыганку похожа, честно.       — Неужели опять взялись за «охоту на ведьм»?       — Не знаю. Но выглядела она жутко. По телевизору мельком показали, больше репортажей не видел.       Пазл в голове сложился. Сердце юноши замерло, глаза остеклянели. Он глянул на говорящих мужчин. Переспросить не хватило смелости. Марсель сжал несколько холодных монет. Она действительно не бросила.       «Надо узнать хоть немного, вдруг…»       Оправдания он не придумал. Но спросить стоило.       — Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, — нетерпеливо начал он, — но где произошёл инцидент?       Оба удивлённо обернулись.       — Ну, в районе. Мауэрштрассе. Музей коммуникация вроде, знаете? — зрачки Марселя задвигались в раздумии. В итоге, дабы не задерживать события, резко кивнул. — Вот. Во внутреннем дворе.       Мужчина говорил весьма лениво. Марсель опустили взгляд, пытаясь сформировать маршрут.       — Это же левый берег, правильно?       — Да. — протяжно отозвался мужчина.       — Спасибо. — в голове пульсировало множество мыслей. В первую очередь юноша остановился на оплате заказа. Дорога была холодной и долгой. Марсель постоянно оглядывался, стараясь не пропустить мимо нужный двор.       Вот и он. За серыми новыми домами стояли развалины. Именно здесь стояли экипажи полиции и скорой помощи. Марсель не мог подойти слишком близко. Опасно. Но из-за спин он уже мог наблюдать происходящее. Если бы Елена была здесь, наверняка бы выкрикнула фирменное: «Бинго! Я угадала!..»       Парень чуть вышел из тени. Медики принялись перекладывать её тело. Яркая ограждающая изолента мешала просмотру. Синие полотенца, мешки. Перчатки. Следователи внимательно наблбадли за этим процессом со стороны. Под спиной девушки было кровавое пятно. Марсель сконцентрировал на этом внимание. От холодного ужаса по коже пробежали мурашки. Когда труп переворачивали, юноша увидел большую зияющую рану меж лопаток. От ужаса попятился, зажал рот рукой. Осознание всей боли, что испытала девушка, пришло внезапно и очень остро. Парень поёжился, пытаясь убрать с себя неприятные ощущения. Он вжался спиной в стену. Судмедэксперт подлез под ограждение, внимательно оглядел след. Полицейские отреагировали возмущённо, принялись выгонять его. Однако, мужчина с моноклем что-то соскрёб с земли непонятной вещицой вроде щётки, и, будто самый настоящий вор, побежал к границам ограды.       Пушистые волосы Елены взлетали от малейшего прорыва ветра до тех пор, пока её не скрыли от чужих взглядов врачи. Марсель, словно припаянный, наблюдал за ней. Он знал, что спокойная реакция вполне нормальная. И всё же было не очень приятно осознавать отсутствие слёз в такой ужасный момент. Девушка и сама учила не проливать ни по кому слёз. Её, теперь безымянную, врачи паковали в карету. У Марселя в груди словно сердце сорвалось. Хлопнул двери. Отряхнув руки, фельдшер поковылял в сторону кресел. Ещё один отправился к следователям. Марсель заинтересованность вытянул шею, стараясь расслышать каждый этап их переговоров. Но мгновенно лицо работника скорой кардинально поменялось:       — Привет, Фишер, как жизнь?       Марсель стиснул челюсти. Негодование и гадость. Как можно в такой ситуации думать о чём-то, кроме пациентов?       «Ну, правильно. — с циничным сарказмом усмехнулся Марсель. — Она же мёртвая, никуда не убежит, очень удобно!»       У них завязался диалог. А Марсель продолжал заворожённо глядеть на машину. Он жутко надеялся на хороший исход. Елена вернётся. Скажет, мол, шутка такая. Отчасти он представлял, как так довольно сидит на кушетке, приветливо машет ему рукой. А позже выяснить я, что на самом деле она наладил отношения с родителями. Начинает свой бизнес. Может, даже предложит свою помощь, и скорее всего так и сделает. Не зря же вместе жили. Она будет долго смеяться над его каменным лицом, обниматься. Благодарить всех вокруг. Они такие чудесные актёры…       Ничего подобного не случалось. Тишина. Вскоре врач наговорился, наконец сел к водителю. Плавно завёлся автомобиль. Неспеша потянулся к арке. Выехал. Марсель жадл очень зря. Он не смог, получается, даже попрощаться. Только сумел горечно глянуть вслед. Елена в последний раз была так близко к нему. Следователи засветились вокруг места преступления. Марсель решил, что делать больше здесь нечего, и незаметно выскользнул из злополучного двора.       Дома его ожидала тишина, которая давила на все части тела одновременно и беспощадно. Марсель понимал, что если он расчувствуется, то больше не сможет остановиться. Начнёт бичевать себя снова и снова. Потому отгонял всякие мысли.       «Ну ничего. Все умирают.»       И тут же, повесив шапку на крючок, замер. Уже не в первый раз за сегодня у него мутнел взгляд.       «Да кого ты обманываешь, человек без имени! Больше никого не осталось, никого, последний шанс, последняя радость, последний человек-друг в мире пропал!»       Губы болезненно скривились. Он осознанно осмотрел висящий рядом чёрный шарф. На расстоянии от него тянуло медовыми приятными духами.       «Ну почему сразу последний. Я… Я невиновен. Глупости. На Елену вели охоту. "       Марсель осторожно стянул вещь, сложил её. Непроницаемость на его лице вскоре сменилась искривишимися губами.       «Да почему так? Почему именно со мной всё это происходит?! Все бросают в самый ужасный момент, один раз стоило выбрать самостоятельную жизнь, так теперь каждый без раздумий бросает на перелом судьбы, покажи ты себя сильным!»       Побелевшие пальцы впились в шерсть. Марсель изо всех сил старался не смотреть на него, отводил взгляд. И увидел одну из картин. Средняя, помещалась в сумку. Теперь стояла рядом с матрасом. Елена не успела её продать.       «И как же я… Нет, не смогу. "  — он обеспокоенно осмотрел изображённую ситуацию. Вороны и лошади. Не самый яркий диапазон.       «Всё, она больше не нарисует. Ничего не нарисует.» — оскорблённо подумал Марсель.       Он принялся сдерживать слёзы. Не так должно было сейчас произойти. Все обязаны остаться сильными. Слёзы — зависимость.       «Ну уж нет, не надо мне такого. Другому учили.»       «А все те, кто учил, те уже… Не мои. Не осталось больше. Единственного друга и того. Убил.»       Осознав это, юноша затащил дыхание. Долго он убегал от жутких воспоминаний.       «И ради чего убил? Ради себя разве, ради безопасности? Ради пустоты я убил, пустоты, никому это было не нужно, я только себя убил, себя, себя!»       Он выронил шарф, прижал руки к лицу, словно обжёг глаза. Те и вправду горели. Юноша поплёлся к стене, упал на неё. Больше он не мог держаться. Рыдания потекли неумолимо быстро. Как назло он дотравливал себя улыбкой Елены, Збиггева и… Виктории. Марсель спустился по стене, сжался. Дрожащие пальцы стучали по векам. Каждое спасительное воспоминание о нравоучениях Давида он жестоко топил, напоминая о всей гадости своего положения.       «А я сделаюсь ещё большей тварью и продам, продам картину, потому что жрать мне больше не на что!» — злобно подумал он, согнувшись в своих рыданиях.       На следующий день, с самого утра, кто-то настоятельно стучал в дверь. Марсель, жавшийся всю ночь от кошмаров на скрипящем матрасе, проснулся очень тяжело. И сразу же, сжимая втиски звенящую голову, бросился открывать, не подумав и не посмотрев в глазок.       — Доброе утро. — на пороге стояла хозяйка. Она нарочито выпрямилась, чтобы по сравнению с арендатором выглядеть лучше. Марсель нехотя последовал её примеру, поначалу просто кивнув, а следом выдавив:       — Здравствуйте, фрау Киль. — он едва вспомнил все правила приличия, — Проходите, прошу. Что-то случилось?..       — Случилось, не представляете. — Марсель откровенно не понимал, на что та обижена. Женщина, кривясь от презрения, вошла в комнату, принимаясь осматривать каждый уголок. На удивление, здесь не было хлама и грязи. Только незаправленная кровать. Если это лежбище можно так обозначить. — Хм.       Выражение лица чуть смягчилось.       — Вы знаете, что у нас поднялись цены на газ, на горячую воду?       — Не знаю…       — Так вот. — ещё раз окинув помещение, она серьёзно посмотрела на него. — Я больше не смогу сдавать эту квартиру.       — Что?.. Но я…мы ведь уже оплатили на весь последующий месяц…       — Я в курсе, молодой человек. — строго выдала Киль, склонив голову. — Плата повышается. В два раза.       — Два?! — опухшие глаза Марселя раскрылись.       — Да. Два раза. Плюсом, опять же, счета на коммунальные услуги…       Она прохаживалась туда-сюда, словно жилище представлял целый дворец. Марсель, находящийся в шоковом опьянении, как можно вежлевее спросил:       — Если мы раньше… кое-как платили вам двести евро в неделю, плюсом оплачивали воду… газ, сотню… То теперь мы должны сверхурочно отдать вам… — он с ужасом осознал всю сумму, — четыреста?       — Странная арифметика. — едко усмехнулась Киль, — вы не учли наценку. Двести вы должны мне за газ. И так уж и быть, двести за аренду.       — Погодите, что… — он тряхнул головой, стараясь отогнать противное сердцебиение, — что значит «так уж и быть»? Вы…       Марсель несколько раз отдёрнул себя, пред тем, как продолжить фразу. Он не имеет права говорить такое людям, что старше. Тем более, она оказывает какую-то милость…       — То и значит. Из большого уважения я делаю вам большой уступок. А вы…       Марсель поднял полный возмущения взгляд. Нет, если продолжать потакать, она всё больше нападает. Разве перед такими бесстыжими можно пресмыкаться?       — Уж позвольте. — Марсель покачал головой, рьяно не соглашаясь, — вы вдруг решили сделать такой…презент, а перед этим душили огромной суммой, не сходится. Какой же здесь уступок? Вы забираете квартиру, следовательно, мы забираем оплату за следующие две недели. И за услуги, следовательно, тоже. Кого вы пытаетесь… Обмануть?       Женщина хлопала глазами, пятясь. Явно не ожидала такого пыла.       — Мы должны вам на сто евро меньше. Три сотни. А так как вы удвоили платы из-за совместного проживания… хотя не знаю, имели ли вы такое право… Я оплачу в два раза меньше, потому как после повышения жил один.       — Ну уж нет, такому не бывать! — у неё аж глаза вспыхнули, — Никаких прав ты здесь не имеешь, понял?       — Вот оно что! А как же договор, который подписывали и я, и вы?       — Ах, договор! — она не добро улыбнулась, лихорадочно зашуршала в сумке. — Сейчас будет тебе договор!       Она вынула помятуб бумажку. Почерк узнался сразу же.       — Смотри, видишь, никаких печатей юристов здесь нет, видишь, видишь? — Киль ликовала. Схватилась за разные углы, рахорвав. — И всё, ничего ты здесь не значишь!       — Так вы не отнесли нотариусу… — разочарованно промямлил Марсель.       — Нет, зачем мне нужно таскаться с вами, бездомными отродьями… Ох ты, какой наглец! Таких ещё свет не видывал! Только попробуй мне ещё правил попридумывать, быстро заявление на себя получишь, никуда больше не попадёшь, а с работы со своей вылетишь, негодяй!       — Кто здесь ещё негодяй, что вы себе позволяете?! — процедил парень. Киль вновь ненадолго осунулась. — Вы забываетесь, фрау, помимо того, что на улицу выгоняет, ведёте себя бестактно!       — Мне теперь каждого обрубка принимать в свои объятия, так ещё и бесплатно? — она, скрывая улыбку, бросила бумажки на пол. — Уберись. Чтобы к сдаче всё было чисто.       — Когда вы собираетесь отнять квартиру?       — Завтра. В два часа дня.       Она победно удалилась. Марсель поник. Опустился рядом с ошмётками бумаги, проводил пальцем по своей подписи.       «Я приберусь, фрау Киль, — опустошённо подумал он, поднял полный злобы на женщину взгляд, — моей гордости здесь уже нет места. А вот вы, скорее всего, задохнётесь в собственной грязи.»