В погоне за ветром

      — Так, стоп… — журналистка замахала руками. — Как вы опять оказались в непонятных условиях?       — Ну, как. Всё подорожало. Зима, понимаете ли.       — И номера?..       — Ха, те тем более! Невозможно было ютиться в этом всём. А сидеть более на шее занятых людей для меня было худшим вариантом.       — И что же? Вы не могли прожить у них несколько дней, а потом заплатить?.. -       Ох, милая фройлен, ещё раз повторюсь: они занятые. Абсолютно никаких перерывов. Постоянная работа. Они уехали в последующий тур.       — А вы?..       — Как вы и сказали. Вернулся к прошлой жизни. Мне было не впервой из-за своей тётки таскаться по съёмным квартирам.       Берлин, 2020 г.       Белые аккуратные стены больничной палаты успокаивал и в то же время тревожили. Голова Марселя продолжала кружиться. Где он сейчас и сможет ли выбраться — волновало множество вопросов. Здесь было значительно теплее и безопаснее, чем на улице. Но здесь будут требовать документы. Марсель пытался вспомнить хотя бы небольшой кусок вчерашнего дня. Безрезультатно. Повязка на животе слишком сильно давила. И за это придётся платить. Только вот, чем?       «Кажется, мне снова нужно совершить побег.»

***

      — А где Вик? — Дамиано отнял голову от сложенных на столике рук. Томас, неуклюже вытягиваясь, осматривал номер. — Она хотела пройтись по магазинам, а сама…       — Не придёт. — окончил фразу Давид, томно вздохнув. — Она сбежала.       — Что?.. Ага, да. Ага. — увидев мрачную реакцию Дамиано, Томас прокашлялся: — Серьёзно?       — Вполне, Томми. — прорычал молодой человек. — Наша мамочка окончательно съехала с катушек и ударилась в путешествия!       — Не верю. — невозмутимо прошёлся вдоль комнаты Раджи. — Я её знаю.       — Вот, хочешь — позвони! — на вытянутой руке пальцы дрожали от напряга. — Только в рельсу получится. Ничего не сказала. — резко дёрнул губой, словно это произошло по случайности: — Один уже дозвонился.       — Может, шутит она так? Я вот честно не представляю. Она, бежать. Бредятина.       — А вот в следующий раз ты обязательно постоишь рядом и послушаешь. Не веришь ведь. Я тоже не верил.       — Прекрати злиться. — Раджи обиженно глянул в скверное лицо вокалиста. — Успокойся.       — Как ты себе это представляешь, Томми? Просто закрыть глаза, да?       — Да. Как ты и раньше делал. Принять и простить.       — А мне, простите, по гланды уже вот эти все прощения! Сколько не принимай вас всех, задом оборачивается! Пусть кто-нибудь другой терпит всё…       — Я попросил успокоиться, а ты по-новой. — теперь и Томас стал серьёзным. — Не время сдаваться, Дамиано. Кто сказал, что она уехала?       — Сама, сама она сказала!       — Не орать. Вернётся к завтрашнему дню да и всё.       — А вот не-е-т, Томас, не угада-ал! Она не оставила ни номера, ни адреса, ни, чёрт возьми, города! Ищи!       — Что тут гадать, она к родственникам, наверное, вернулась! Бывает такое, Дамиано, да, бывает! Когда у человека не так много родственников, он сбегает к оставшимся!       — Прекрасно получается, не находишь? Бежать сначала от них, потом к ним. Интересно, им она тоже ничерта не объясняет, или это только мы такие не достойные?       Впервые Дамиано увидел выражение у Томаса чистого омерзения. Зелёные глаза неприятно свернули им в полной мере.       — Не знал, что тебя так изводят подобные ошибки. — нижняя челюсть медленно передвинулась. — Одна промашка. И всё, Дамиано превращается не пойми во что. Не стыдно?       — Мне? Ни черта. Почему мне должно быть стыдно? Потому что я чёртов утешитель? Потому что проглатываю всё, стараюсь вырулить каждое ваше обстоятельство? Или может потому, что постоянно лезу из кожи вон, чтобы вы потом положили мне знатную свинью? Так?       — Я понимаю, ты многое переживаешь. И я признаю, что не смогу никогда понять всей твоей боли, а тем более участи. Я даже осознаю твоё лопнувшее терпение. Но если ты выбрал позицию — иди до конца. Друзья до гроба — значит будь преданным. И никто не давал тебе права так выражаться. Если ты выбрал цель — помогать людям — не отдёргивай руку помощи в последний момент. Почему именно сейчас ты так обозлился на неё? Видно же, переживает она не лучшие времена, а возможно даже и худшие.       — Да? Шляясь по кабакам и водя к себе разных девок? Ничего подобного Томи, она падает. И уже в принципе упала, понимаешь? Круто, что у тебя проснулись мозги, и теперь ты можешь размышлять на такие супер важные темы, но чтобы поступать умно — иметь умным человеком слишком мало. Подумай теперь обо всём мусоре, котором она разбросала. А именно: оставила все дела, забросила своё дело, бросила друзей, людей, которые никогда от неё не отказывались. Даже не попрощалась с вами, такими первоклассными друзьями, отмечу! Забила на вас! Продолжайте облизывать каждое её движение, но так тоже нельзя. Любовь — принятие, я верю в это. И я не о казываюсь от своего пути, как ты посмел отметить. Однако если давать человеку полную свободу — он сойдёт с ума и отнимет у тебя не только её, но и твои чувства. А потом выбросить их. Так и сделала наша многоуважаемая Де Анджелис, ура, похлопаем, мы же любим её! Нельзя так, Томас, к себе тоже нужно иметь уважение!       — Может, проблема не в ней? Может, проблема в обстановке, из которой Вик сбежала? Ситуация, которая давит на человека, обычно добром не оканчивается. Учения тоже бывают разными. Мы могли это предотвратить.       — Да? А почему же вы сидели и смотрели на это? Почему всем должен заниматься — опять же, какая честь, — я?       — Потому что она доверилась только тебе, тебе, ты начнёшь уже выплывать из своего эгоизма или нет?! — Томас за всё время впервые сорвался на крик, ткнул Дамиано в грудь. Карие глаза на мгновение округлились, заискрили. Долго Давид различной сжимал губы, яростно глядел в пол.       — Хорошо. — со жгучим вызовом протянул Дамиано. — Я во всём виноват. Ты выбрал очень выгодную позицию, Томми, ничего не скажешь. Тогда, раз ты такой мудрец, скажи нам: что дальше? Как выступать, м?       — Пока никак. Приостановим.       — А-а-а, да? Правда? Ух ты, какой смышлёный! Сейчас расплачусь. И жили они долго и счастливо, ха-ха, вот это ты придумал, ни в сказке сказать ни пером описать!       — Прекрати поясничать, весь извертелся. Я серьёзно говорю.       — В этом и состоит проблема, Раджи, ты смолол полнейшую чушь и радуешься. М-м-м…       — А как по-другому? Проклинать, как ты?       — Я никого не проклял, Раджи. Я лишь сказал то, что думаю. И я имею право на эти слова.       — Конечно, имеешь. Все мы имеем право, только почему-то после случившегося.       — Так, ты, кажется, предложил мирно разойтись? Давай, флаг в руки.       — Я ничего не говорил о распаде группы. Это уже твои фантазии. Пока мы не будем выступать. Итану я скажу.       — Ага. Боишься, что я ему всё расскажу о нашей прекрасной Анджелис? Хорошо. Очень хорошо, Томас, как у неё на родине говорят: маан гут!       Раджи уже не слушал его. Он даже не хлопнул дверью, когда уходил.