В погоне за ветром

      — Опять ты здесь? — люди, что разгромили в прошлый раз его место, пришли снова. Даниз с опаской глянул на чехол, лежащий у ног. Затем на их премерзкие лица. Что только от него понадобилось? — Спрашиваю, опять здесь?       Даниз незаметно вздохнул. Это явно не из полиции. У него отныне другое имя, все называют по новому.       «Когда же вы от меня отстаньте? Что я такого сделал? — на глаза просто наворачивались слёзы, — Первый раз напали со спины, второй. Чем я так мешаю? Неужели моя жизнь похожа на идеальную?»       Такие люди не могли дать однозначного ответа. Только насмешки.       Горло жгло от стыда и ярости одновременно. Даниз понурил голову. Пришла, по его мнению, правильная мысль: просто не наплевать, а играть мелодию. Как назло, палец с четвёртой струны съехал на третью. От дурацкого звука Даниз скривился, осуждающе глянул на левую руку. Ногти не ней уже посинели. В этот раз юноша и не заметил. Единственный участок тепла теперь был в трахее. Если начнёт петь, замёрзнет полностью. От безысходности неприятная горечь засвербила в груди, подбираясь к глазам. Он не решался поднять взгляд, потому как от представления осуждающих взглядов ему было несладко.       Не тот перебор. Даниз опять совершил ошибку. Отнял теперь правую руку, просверлил её взглядом. Постарался сжать её в кулак. Сухая кожа болезненно натянулась, изо рта вышел пар. Он приставил желтеющие фаланги к губам, дыхнул ещё пару раз. Руки жгло, но не грело. Юноша испуганно осмотрел левую: её состояние было ещё хуже. Фиолетовые линии подбирались к самым запястьям. Всё рушилось. Краем глаза он видел, как немногочисленная толпа рядела. Жёлтый свет вывесок нагнетал.       — Мальчонка, замёрз, руки опустил, концерта не будет! — Даниз удивлённо глянул на поднявшего смех мужчину. Сам он, запрокинув голову, смеялся очень заливисто и безудержно. Юноша часто задышал, затравленно глядя на смеющихся людей. Звук бил по ушам, хотелось закрыться и убежать.       «Мальчонка! , — светящийся оскал, вытянутой мизинец: — Твоё пальтишко тоньше бумаги! " — он опустил мутнеющий взгляд, окунаясь в воспоминания. Дрожащий губы постепенно складывались в высокую усмешку. В памяти всплыло и то, как Виктория тогда свалилась на кровать, раскинув руки. На лице появилась полноценная улыбка. Даниз бросил свежий взгляд на людей вокруг: из стали заметно меньше. Примерно пять человек, посмеивающихся не самыми добрыми смешками.       Даниз ритмично пробил по струнам, заглушил их. Левой рукой выставил ля мажор. Такую аудиторию, как и иную другую, слезливой историей не задобришь.       — Не конец. Эх, ещё раз.       Пальцы не стали меньше болеть, да и погода не стала приятнее. Зато настроилась какая-то особая решимость. Будто изнутри закипела та самая жизнь, которую так ждут в самые худшие моменты жизни. Даниз ощущал себя не на пути к разгадке, а её разоблачении. И сделал он это не столько бурным, тревожный потоком, в который юноша так свято верил, а руками со шрамами.       Теперь аплодисменты были весьма ожидаемы. Как и увеличение гонорара, если так можно назвать брошенные монеты и купюры. В перерывах между «концертами» Даниз грел пальцы об одолженные сигареты, улыбаясь и кивая всем подачкам. Он стал замечать, что чем меньше думает об игре и её качестве, становится всё больше слушателей и восторжений.       Так и началась новая жизнь. Единственное, что го тяготило — собственное имя. От него бывший Марсель избавился. Наоборот, получилось даже лучше: теперь его паспорт полностью легален. Осталось только его восстановить.       Теперь он стал настоящим бродягой. Теперь он научился бороться с людьми, не уважающими его личность. Настолько, насколько это мог сделать интеллигентный молодой человек. Так он продолжал вставать каждый день и сразу же направлять я на мостовые, в самые оживленные места, чтобы строить на смаздивом лице что-то смелое и отвязное. Так и появился какой-никакой авторитет. Так и появились адекватные «гонорары» за выступление.       Как оказалось, не такой он уж и несчастный. Просто нужно было хватче относится ко всем возможностям.       Одним холодным влажным вечером, когда начали налаживаться его дела, Даниз прикупил на накопленные деньги более-менее приличный костюм. Какое-то приятное безумство кружило ему голову, хотелось без сна и покоя ворошиться в беспорядке всей музыкальной жизни. Хотелось ощутить себя богатым, как те люди, которые соизволивают откинуть ему парочку монет. Ему захотелось самостоятельно вознаградить себя, сходить в неплохое кафе. Тем более, по красным дорогим, на вид, афишам, там выступал джазовый коллектив.       Пропустил тогда охранник с трудом. Суть была в гитаре на одном ремешке. Интерьер бы явно не спросил, почему на одном, да и это длинная история. Воспоминания те врезались в голову навсегда: полутёмный зал, буржуазные светильники, тёмная обувь, паркет, звон фужеров, запах роз и… Жареного мяса. О таком деликатес можно было только мечтать и наслаждаться этим тонким запахом поджаренного жира и представлять, с каким треском оно жарилось на углях… Да, кто теперь поверит, что такие зрелища ему приходилось видеть ежедневно на собственной кухне за несколько тысяч километров отсюда, в Варшаве… Но, как бы не хотелось погрустить, пришлось присаживаться за столик. Была парочка мест, правда, далековато от сцены. Оттуда разносилась лёгкая и непринуждённая импровизация пианиста.       — Добрый вечер. — полетела низенькая официантка, любезно улыбнулась, пожала меню. Даниз был очень обрадовал такому сервису. Давно ему никто так хорошо не улыбался.       — Спасибо. — улыбнулся он стараясь соответствовать вальяжности помещения и подстроиться под других гостей. Официантка коротко посмеялась. Пока Даниз рассматривал меню, раздавались аплодисменты. Он поднял голову, увидел на сцене тот самый коллектив, о котором так яро писали на афишах. Осторожно положив меню, он тоже захлопал, несколько небрежно, потому как внимательно наблюдал за представлением.       — Доброго вечера, дамы и господа, вас ждёт часть незабываемого шоу от нашего коллектива «Фéери»! — речь её была скучна и заучена, явно не представляла интереса для самой исполнительницы. Казалось, выступают они тут явно не первый день. И молодой человек с контрабасом, и барабанщик, и вокалистка — все они выдавали это кислыми минами. Данизу пришла в голову новая безумная идея: «развеселить их».       И вот, затянулась какая-то нудная песня. Вокалистка после начала выступления уже стала вглядываться в посетителей, стараясь замять скуку. То же самое делали и музыканты, видимо, их глаза почти слипались. Даниз плавно потянулся к чехлу, достал гитару. Стал примерять пальцы к аккордам, выставлять позиции. Он предугадал, где должен был начаться проигрыш. И вот, когда певица замолчала, чуть отошла от микрофона, он поднялся. Струны, звук которых уже перестал быть звонким, разнёсся по залу. Поняв, что внимание теперь оьращено на него, Даниз стал загадочно улыбаться. Он старался придать дребезжащий звук, оттягивая каждую струну на грифе.       Управлявший светом работник подумал, что это тоже часть шоу. Потому перевёл на него прожектор. Данизу это только отдавал честь, он решил и дальше показывать мастерство.       Подняв взгляд на сцену, он обнаружил, что музыканты смотрят на него более живо, улыбаясь. Им явно понравилась такая выходка. Некоторую часть представления они работали вместе, подстраиваясь под такт друг друга. Пока Даниза не выгнал администратор.       Это не окончилось обменом улыбок. Даниз терпели дождался их после выступления, они договорились, что парочку дней проведут с «турне» на улице. Только с такими ребятами можно было провести несколько ярких дней, собирая ещё больше прибыли и внимания, опыта и знаний. Они научили Даниза быть более раскованным, направлять энергию в нужное русло и удивлять прохожих. Только с таким джаз-бендом он мог испытать такие эмоции.       И только от этого коллектива он мог однажды услышать:       — Даниз, мы уезжаем. Больше выступлений не будет.