История Нигона

Можно спорить о том, кто из Подземных Владык первым объединил под одним флагом минотавров и медуз, но сам этот вопрос поставлен некорректно — с самого начала на стороне первых сражались кланы, во главе которых формально стояли последние — и хотя всей полнотой военной власти обладал минотавр-воевода, королевам никто не запрещал участвовать в сражениях — и многие делали это с большим удовольствием. История взаимных обид и кровной мести между медузами насчитывала десятки поколений — и пока одни отказывались от вражды, чтобы совместно дать отпор захватчикам, другие пользовались возможностью, чтобы свести старые счеты — и доходили во взаимной жестокости до вещей, которых никогда не сотворили бы над ними минотавры. В глубинном Нигоне, разумеется, за чистотой рядов следили строже — достаточно было слухов о том, что некая владычица излишне милостиво обращается с минотаврами-невольниками, чтобы «‎любительница быков»‎ предстала перед Судом Королев — что до переговоров с королями минотавров или хотя бы с бандами наемников, те были просто немыслимы. Принято считать, что такое положение дел сохранялось как минимум до перемирия в Глумкейве, но те переговоры не стали бы возможны в том виде, в котором они прошли, если бы не более ранние события, важнейшую роль в которых сыграла королева-медуза по имени Мааха... Мааха была дочерью Дины, дочери Гофолии — и мать ее принадлежала к числу королев, что отвергли первоначальное предложение минотавров о союзе — но в итоге она пала от рук воинственных соседок, а ее дочери пришлось вместе с остатками клана бежать в Сандерфист. На том самом месте, где бабка ее была владычицей, Мааха молила короля Громового Кулака о защите, клянясь ему в вечной преданности и целуя копыта — так, по крайней мере, записали в летописях ее враги... Так или иначе, она была обязана своим повелителям всем — и потому служила им ревностно, а других королев ненавидела лютой ненавистью. Особенно яростной была ее борьба с кланом Короны Скорби — одним из ответственных за гибель ее матери и захват наследных земель. Фамарь, владычица Короны Скорби, была могущественной королевой и лидером союза из нескольких кланов, возглавляемых в основном ее же дочерьми — ни Мааха, ни Дина не смогли бы соперничать с ней даже в лучшие годы своего клана, но с поддержкой минотавров это стало возможным. Движимые жаждой мести, воины Маахи прорывались все глубже во владения Короны Скорби, и сама королева неотступно следовала за войском и сражалась в первых рядах. В день решающей битвы, в которой с обеих сторон участвовали не менее двух тысяч троглодитов и сотни минотавров, Маахе удалось разгромить неприятельский лагерь и пленить саму королеву — но в то же самое время и минотавр-воевода, возглавлявший ее армию, был захвачен в плен. Стороны договорились об обмене — необходимо понимать, что королева Мааха не была вольна в своем решении — ибо всецело зависела от союзников, а плененный воевода был одним из младших сыновей самого короля Громового Кулака. Даже ее враги верили, что она проявит благоразумие и отпустит царственную пленницу живой и невредимой. Потому-то, когда три дочери Фамари — все королевы своих собственных кланов — прибыли для обмена и увидели свою мать с обрубленными волосами, словно рабыню, их ярости не было предела. В гневе они атаковали вероломную королеву прямо на месте переговоров... Разумеется, воевода и прочие пленники-минотавры немедля были казнены — но Маахе в итоге удалось не только выжить, но и выиграть сражение. Побежденные королевы оказались пленены и разделили участь матери — «обрив» их налысо, победительница наглумилась вдоволь, а затем распяла всех четверых на щитах и в таком виде отослала в Сандерфист, надеясь этим «подарком» купить себе прощение за загубленного воеводу... Хозяева-быки оценили ее достижения и помиловали предприимчивую злодейку — однако выводы на будущее сделали. Между тем голод, охвативший в 1129м году глубинный Нигон из-за прекращения набегов на плодородные земли Антагарича, сделал переговоры о мире неизбежными. Минотавры также не могли продолжать завоевания с прежней интенсивностью — их основные владения находились на поверхности, и экспедиции под землю стоили им слишком много — даже для них морские набеги на Антагарич были бы куда выгоднее. Итак, обе стороны хотели одного и того же, но горькая правда к этому моменту стала ясна всем — человеку было легче договориться с камнем, чем двум медузам между собой. Потому, когда в следующем, 1130м году переговоры все-таки состоялись, союз глубинных кланов направил на них от своего имени пятерых самых влиятельных героев-покровителей, все из которых были людьми. От минотавров закономерно прибыли пять их собственных героев, а место для переговоров на правах как бы нейтральной стороны предоставил владыка Орвальд. Таким образом, судьба Нигона должна была решиться без участия медуз — однако герои-переговорщики заставили своих «нанимательниц» поклясться, что те будут подчиняться достигнутому ими соглашению. Эта встреча получила впоследствии название «перемирия в Глумкейве», и по содержанию достигнутых на ней договоренностей в ней не было ничего выдающегося — стороны согласились признать друг за другом власть над территориями, которые те фактически занимали в тот момент. При этом минотавры сохранили за собой право предлагать своих вождей в качестве королей осиротевшим кланам — потому не приходилось сомневаться, что их «мирное» завоевание продолжится, как только медузы дадут слабину... Но что на самом деле установили переговоры в Глумкейве — так это официальный статус Подземных Владык. Те пятеро, что представляли глубинные кланы, должны были отвечать в случае, если одна из их подопечных-королев нарушит договор — а с ответственностью к ним пришла и власть. На тех же самых переговорах или сразу же после них весь Нигон был поделен на сферы влияния — которые пока еще называли «зонами ответственности», но разницы уже не было, что и показали дальнейшие события. Перемирие в Глумкейве не было миром, да и не стремилось им быть — война между медузами и минотаврами на время прекратилась, но уже вскоре начались стычки между самими героями-защитниками за то, кому какую землю «защищать». Медузам-королевам не впервой было сражаться между собой, и как только появился достойный повод, они радостно принялись за дело, захватывая владения соседок и повергая тех уже не к собственным хвостам, а к ногам своих Владык. Особенно отличились подданные Орвальда, которые занимались практически тем же самым на протяжении уже тридцати лет — очень быстро новопомазанные повелители Нигона обнаружили, что находятся меж двух огней — с одной стороны нужно было продолжать держать оборону от минотавров, с другой — от Первого Владыки — и при этом они не могли доверять еще и друг другу. Что до минотавров, то, как и многие другие изобретения, они радостно позаимствовали у соседей феодализм. Пять героев, участвовавших в переговорах, получили по примеру своих человеческих коллег статус Подземных Владык. Впрочем, первое время союз людей-быков был крепок — но лишь до тех пор, пока они не начали строить на покоренных землях города... В древнем Нигоне поселение любого клана было простым троглодитником — он мог быть маленьким или огромным, с укреплениями или без, но его природа оставалась неизменной — но минотавры жить в троглодитниках уже не желали. На поверхности они строили двухъярусные крепости, где в туннелях под землей обитали троглодиты, а сверху, в каменном лабиринте — минотавры. Но затем были покорены территории кланов, не имевших выхода на поверхность — и здесь им пришлось создавать для себя нечто совершенное новое. Примерно в этот период, вероятно, и появились обретшие всемирную известность восьмиугольные башни — циклопические строения, внутри которых был заключен целый город. Секрет их огромного размера на настоящий момент уже известен — они не воздвигались из камня, как замки на поверхности, а вытачивались внутри цельного куска породы. Под землей копать вглубь зачастую было легче, чем вширь — потому такая форма напрашивалась сама собой. Создание крепостей потребовало усилий огромного количества троглодитов, а будучи воздвигнуты, они могли обеспечить своих обитателей защитой куда лучше, чем любой город-троглодитник — потому, отчасти добровольно, а отчасти по принуждению со стороны Владык, кланы стали срываться с насиженных мест и переходить жить в города. Этот процесс, подрывавший самые основы традиционного общества, происходил параллельно по обе стороны границы под руководством минотавров и героев-людей соответственно. Вдобавок пришельцы с поверхности принесли с собой торговлю, а где торговля — там и конкуренция. Кланы, управляемые королями-минотаврами, могли не иметь друг к другу претензий — но у городов они быстро появились. На стороне медуз происходило то же самое — вражда между кланами и королевами становилась все менее актуальной, а борьба между городами под управлением Владык разгоралась со все большей силой... Первые несколько лет эта борьба была подспудной — но чем дальше она заходила, тем меньше ее стеснялись. Никто не хотел нарушать перемирие и возобновлять войну альянс на альянс — правители глубинного Нигона были заинтересованы в свободном проходе на поверхность, а владыки-минотавры желали сохранить более-менее дружеские отношения с кланами, которым они в будущем намеревались предложить свое покровительство. Потому конфликты интересов стали решаться между Владыками один на один. Первоначально это означало переговоры о возврате к установленным границам — но довольно быстро оказалось, что территории можно продавать друг другу и даже обменивать. И если королевы-медузы яростно сопротивлялись переходу своих владений под власть минотавров, то для Владыки не было большой разницы, король или королева, бык или змея будет управлять одним из его имений и платить ему дань. Одной из первых жертв этой практики стала вышеупомянутая Мааха. Наследницы замученных ею королев, по-прежнему правившие Короной Скорби, жаждали ее крови, и в конце концов им удалось убедить свою покровительницу, леди Синку, начать против нее кампанию. Минотавры желали получить земли двух осиротевших кланов, находившихся под покровительством Синки — и поскольку на этот раз даже медузы были согласны, та позволила забрать их в обмен на владения Маахи. Оставленная союзниками королева не нашла ничего лучше, как начать переговоры о сдаче — что-то, чего не случалось со времен завоеваний Гофолии. Ну а поскольку договариваться ей пришлось не с подобной ей медузой, а относительно гуманной человеческой владычицей, она смогла выговорить для себя куда лучшее условия. Саму Мааху Синка, впрочем, лишила волос и сделала своей служанкой — но то было необыкновенно мягкое наказание для проигравший королевы по меркам Нигона — ее же подданные и вовсе были помилованы, а дочерям даже позволили унаследовать клан и править им уже под властью Синки... Когда же Элишева, старшая дочь убиенной Фамари, выразила несогласие со столь милосердным решением, Владычица Подземелья подвергла и ее точно такому же наказанию и заставила двоих королев вместе прислуживать ей перед другими ее вассалами. Этот инцидент, называемый медузами-летописицами не иначе как «позорище в Сорроукрауне» — а в особенности то, что Синке все сошло с рук — окончательно подтвердил, что власть в Нигоне сменилась — всем заправляли уже не медузы, и даже не минотавры... К середине 1130-ых все одиннадцать тогдашних Владык так или иначе получили под свое управление определенное количество кланов с королями-минотаврами во главе — и тогда граница между двумя «государствами» стала еще более размытой... Ну а затем обнаружилось, что вести переговоры с упрямым соседом совершенно не обязательно — достаточно убедиться, что другие его соседи также его не любят — и не заступятся, когда ты на него нападешь. Условные «союзники» и так уже враждовали между собой — какой смысл им был поддерживать нынешнего конкурента против бывшего врага? Предательства, подобные случившемуся с Маахой, происходили то и дело и в большем масштабе — если где-то Владыки продавали своих подданных, то где-то и вассалы предавали своих покровителей в ответ — при полном бездействии со стороны Громового Кулака, Орвальда и кого-либо еще, кому это могло быть интересно. «Двое дерутся, третий не мешает» — это негласное правило определило внутреннюю политику Нигона на следующие два десятилетия. Отправной точкой Войны Владык принято считать все тот же договор в Глумкейве — но не потому, что она началась немедленно, а скорее потому, что перемирие ознаменовало переход от эпохи «двух Нигонов» к периоду меньших по масштабу, но непрерывных конфликтов между Подземными Владыками — апогея же она достигла к 1140му году, когда в определенный момент абсолютно все Владыки Нигона оказались в состоянии войны между собой... Это не означало, однако, что подземный мир был так же поглощен междоусобной борьбой, как за десять лет до того — в отличие от кланов, которые в один момент времени могли либо воевать, либо размножаться, королевство каждого из Владык было полноценным государством — и довольно большим по наземным меркам. Пока на одном его конце шла борьба с соседями, в других местах возводились замки, велась торговля и организовывались набеги на поверхность. Нестабильные и управляемые тиранами, эти королевства все-таки были первым подобием цивилизованного устройства, что обитатели Нигона имели на протяжении своей истории... Королевы наиболее консервативных глубинных кланов были оскорблены потерей почти божественной власти и считали свое новое положение чуть ли не рабским — в самом деле, Владыки обладали властью свергнуть любую из них, заменив одной из ее дочерей, служанкой, чужачкой из другого клана или даже минотавром — в зависимости от своей прихоти. Но даже в этом случае низложенной правительнице зачастую сохраняли жизнь — умерщвление же всех дочерей королевы вместе с матерью стало большой редкостью. Кланы, хоть и имели теперь меньше влияния, но стали лучше защищены и в целом сильнее — к услугам любителей повоевать были боевые звери, техника и наемники-минотавры, которых со временем даже перестали кастрировать и держать на цепи. Многие королевы сами стали приглашать минотавров-воевод для управления своими армиями — что-что, что считалось ранее позором или предательством. Другими сделались и сами медузы — дочери-принцессы зачастую отправлялись ко двору Владыки, где обучались дипломатии, экономике и даже магии — чтобы возвратившись в клан умудренными, быть готовыми принять бразды правления. По меркам наземных жителей все они оставались тиранками — но качество управления возрастало, и Нигон начинал жить лучше. Эти изменения, однако, не были заслугой Подземных Владык, хоть и явились невольным следствием их действий. Пока жизнь их подданных становилась все больше похожей на человеческую, правители продолжали делить власть, собирать дань и избавляться от неугодных — не потому, впрочем, что были какими-то немыслимыми злодеями, а потому, что в силу своего происхождения ничего другого они делать и не умели. Вполне подходящие лидеры для военного времени, они ничем не могли поспособствовать мирному процветанию своих владений — и не видели их процветающими. Как только в каком-то месте становилось хорошо, все Владыки начинали сражаться за него — что заканчивалось, как правило, полным его разорением и бессчетными страданиями тех, кто в нем обитал... Но ничего другого никто не мог им предложить — подданные были порой вольны предать своего тирана ради другого, но не могли остановить войны или сами назначить себя вождя. К единому правителю страна не была готова, и хоть богатства и могущество Орвальда заставляли остальных Владык считаться с ним, он оставался посмешищем. И так было до тех пор, пока не пришла Мутара.