Парень, показавший мне рассвет

Открыв глаза, я увидел комнату. Оглядевшись по сторонам, я подумал, что где-то её уже видел. Замявшись всего на минуту, я вспомнил: эта комната, где он впервые повстречал Абрама. С этим осознанием я забегал глазами по комнате, ища ярко рыжие волосы. В комнате было темно и единственным источником света являлся свет луны, который падал на пол из окна и глаза, попривыкшие к темноте, нашли тёмную фигуру ребёнка. Он сидел на кровати, облокотившись спиной о стену, лицо было спрятано в коленях. Я сделал пару шагов в его сторону и тихо позвал по имени. – Абра… Мои слова застряли в горле. Я не заметил этого, пока не начал подходить к нему. Он дрожал. Услышав свое имя, он поднял лицо: из глаз текли слёзы, были слышны всхлипы, но он заглушал их правой ладонью, левая же была прижата к правому плечу. Я застыл на месте. И не потому, что не знал, как реагировать на слёзы. Я видел детей, которые плакали. Как никак я рос в детском доме и за последние 2 года сменил не одну семью. Слёзы не были чем-то шокирующим, дети плакали всегда: от разодранной коленки, от расставания с друзьями, от пребывания в новой семье, от нехватки еды, от страха попасть под горячую руку опекуна… Я должен был привыкнуть видеть слёзы и я привык. Но чёрт. Эти слёзы говорили… нет, кричали о страхе. В его глазах читался животный страх. Такие глаза бывают только у загнанных в угол животных, которые понимают, что выхода нет и они принимают свою судьбу. – Ты в порядке? – лишь вырвалось у меня. Что за дурацкий вопрос. Ведь видно же не вооруженным взглядом, что он ни хрена не в порядке. Всё так же плача и вздрагивая всем телом не отнимая ладонь ото рта, он отрицательно покачал головой. Я не знал, что делать. Что вообще обычно делают в таких ситуациях? Я остолбенело смотрел на него каких-то пару минут, обдумывая следующий шаг. Первое, что пришло в голову, было то, что его надо успокоить, но, как это сделать? Решив, много не думать, а поддаться интуиции я позвал его: – Абрам – я вложил в голос всю нежность, чтобы он почувствовал себя в безопасности и показав на кровать спросил – можно я присяду? Он смотрел на меня сквозь слёзы, дыхание его сбилось. Собрав всё свое самообладание, он кивнул мне. Я аккуратно опустился рядом с ним. Он замер. Всхлипы прекратились, но я всё ещё чувствовал его дрожащее тело. Я посмотрел на него. Он наблюдал за мной, точнее, за моими действиями. Он ждал, ждал, что я буду делать дальше, но поняв, что я не собираюсь причинять ему вред, вновь вернулся к своему состоянию, которое граничило с отчаянием. Но взгляда от меня не отводил. Я смотрел ему прямо в глаза не отводя от него взгляд. – Абрам, хэй, дыши. Сосредоточься. Смотри на меня. Давай, повторяй за мной: вдох и выдох, вдох и … Абрам попытался сосредоточиться на моих движениях. Первые попытки не увенчались успехом: вдохи и выдохи были рваными и слишком частыми, поэтому поступающий воздух не доходил до лёгких. Это не помогало, а делало только хуже. Чёрт. Надо сделать так, чтобы он сосредоточился на дыхании, иначе всё это может привести к потере сознания. Не найдя ничего лучше я поднёс свои руки к его лицу, но не коснулся его. Его глаза слегка расширились, он смотрел то на мои руки, то на лицо. – Можно прикоснуться к твоему лицу? Да или нет? Он кивнул, глотая воздух, который до сих пор не доходил до лёгких. Получив немое согласие, я прикоснулся к его лицу и придвинулся чуть ближе. Расстояние между нашими лицами сократилось. Я смотрел в его глаза. – Тише, Абрам. Тише. Смотри на меня. Вот так, хорошо. А теперь попробуй сосредоточиться на моем дыхании, давай. Вдох – произнёс я и вдохнул – выдох. Он посмотрел в мои глаза и вдохнул. Вдох был не ровный, как и выдох, но воздух, который так был нужен лёгким, дошёл до них. Он закашлялся. – Вот так, молодец. Давай ещё раз: вдох и выдох. Вдох и выдох. Абрам не отводил от меня взгляда и дышал: сначала не ровно и рвано, но спустя несколько минут его дыхание стало размеренным и он сглотнул. – Эндрю – чуть слышно сказал он, всё ещё пытаясь вернуть голос в норму. – Привет – слегка улыбнувшись, ответил я. – Спасибо – сказал он и безвольно уткнулся лицом в моё плечо. Я положил свою ладонь на его затылок и слегка похлопал. Он вздохнул. Так мы и сидели, пока его дыхание не пришло в норму. Прошло, может быть, пару минут или целый час – это было не важно. Всё окружающее было не важно, кроме этого теплого тела, прижимающего ко мне. Мне захотелось защитить его от всего на свете. От всех на свете. – Абрам – тихо позвал его я. – Хммм – отозвался он. – Ты как? – Больно – сказал он тихо, всё ещё уткнувшись лицом в моё плечо. – Что болит? – спросил я обеспокоенно. – Плечо. Я чуть ощутимо взялся руками за его предплечья и отодвинулся от него, чтобы осмотреть. Сейчас, на таком незначительном расстоянии, я заметил, что в районе правого плеча на футболке выступало мокрое пятно. Я поднёс руку к краю футболки, но остановился и посмотрел на него. Он устало смотрел на меня, но не отпрянул. Всё так же смотрев на меня, он прикрыл глаза и чуть кивнул. Я взялся за край его футболки и оттянул её. И то, что предстало пред моими глазами, повергло меня в ужас. На его плече находился безобразный ожог: по форме он напоминал поверхность утюга, с него клочьями слезала кожа, в некоторых местах виднелись волдыри, из самой раны сочилась почти прозрачная розоватая жидкость. Всё указывало на то, что ожог он получил недавно, но было видно, что рана была обработана. Я сжал зубы. Каких-то пару минут я пытался взять себя в руки. Вдохнув и выдохнув я спросил: – Кто это сделал? – хоть я и пытался говорить спокойно, но гневная нотка всё равно проскочила. До этого момента он смотрел на меня, но сейчас отвёл глаза. Он молчал. Пытаясь не терять контроль, я поддерживал равномерное дыхание, потому что понимал, что если сорвусь на него, никому лучше от этого не станет. Я сжал руки в кулаки. Я уж было хотел повторить свой вопрос, как он промолвил: – Отец. Это сделал отец. Значит, отец. Что же такого должен был сделать восьмилетний ребенок, чтобы заслужить это? Я видел жестокость. Кочевая из одной приёмной семьи в другую я тоже подвергался насилию. Причина могла быть любой: съел не принадлежащее мне печенье, не усмотрел за младшим ребенком или просто, потому что оказался не в том месте, не в то время. Но это всё были опекуны. Они не были моими настоящими родителями. Им была свойственная жестокость. Почему же тогда отец Абрама сделал это? – Почему он это сделал? – твёрдо спросил я. – Не знаю – безэмоционально сказал тот. – Что случилось? – К нам домой пришли какие-то люди и спрашивали его о работе. Он говорил мне сидеть тихо, но они были в нашем доме слишком долго, – он вздохнул и вновь опёрся лбом об мое плечо – я не знал их, поэтому нервничал. Они ушли, наверно, спустя 1,5 часа и я выдохнул от облегчения и повернулся к отцу. Это было всего лишь мгновение. И я почувствовал жгучую боль в плече и услышал отчаянное мамино «нет». Закончив свой рассказ, он тяжко вздохнул. Какое-то время мы сидели в тишине не двигаясь, было только слышно наше равномерное и спокойное дыхание. Мы могли бы просидеть так довольно таки долго и ничего не говорить: это молчание не напрягало, в нём чувствовалось доверие, спокойствие и уют. Надо было что-то сказать. Но что? Пожалеть его? Только сейчас жалости ему и не хватает. Сказать ему, что он не виноват? Как будто он сам этого не понимает. Разозлиться на его отца? Не вижу смысла, ведь дело уже сделано и из-за того, что я буду злиться на его отца ничего не измениться, ожог сам собой после этих слов никуда не исчезнет. – Хочешь послушать историю – вымолвил я и скривив лицо. Эти слова вырвались сами собой, я даже не успел обдумать их. Абрам неспеша отстранился от меня и посмотрел мне в глаза. Его глаза были красными, но он больше не плакал. – Хочу – тихо произнёс он. Он смотрел на меня, в его голубых глазах читался интерес. Я отодвинулся от него и огляделся по сторонам, остановил свой взгляд на стене, пододвинулся к ней ближе и опёрся спиной. Выпрямив ноги, я похлопал по бедрам ладонями и произнёс: – Ложись. Он посмотрел на мои бедра, потом на моё лицо и чуть склонил голову, как будто решая что-то. В конечном счёте, он приблизился ко мне и аккуратно положил голову мне на ноги. Я задержал дыхание. Я поднёс свою руку к его волосам, но не касаясь их. – Можно? – спросил я. – Да – сказал он, прикрыв глаза. Я выдохнул и прикоснулся к его волосам. Они были безумно мягкими и слегка вились. – Значит история. О чём же тебе рассказать? – сказал я задумавшись. Хотелось рассказать ему что-то весёлое, чтобы он улыбнулся, но я не знал что. Немного пораскинув мозгами и ничего не вспомнив, я просто решил рассказать о сегодняшнем дне. – Значит слушай. Сегодня я встал раньше обычного, заправил кровать и пошел умываться. На улице сегодня было довольно таки тепло для начала весны, поэтому я надел джинсы, кофту и ветровку, а потом… – Ты расскажешь мне, как прошел твой день? – сказал Абрам, посмотрев на меня слегка удивившись. – Если ты не хочешь слушать, то я … - я не успел договорить, так как он прервал меня. – Нет, нет, я хочу. Очень. Он поднялся с моих бедер, потянулся за одеялом, расправил его, прикрыл мои ноги и укрыл себя и снова лёг. Посмотрев на меня, он произнес: – Я готов. Я усмехнулся и продолжил. – … а потом я позавтракал. Ничего интересного: кукурузные хлопья и стакан сока, и отправился в школу. Я всегда хожу по одному и тому же маршруту, и каждый день мне встречается один мужчина. Он гуляет с собакой. Она пудель. И сегодня на прогулке он остановился поговорить с какой-то женщиной, они очень мило о чём-то болтали и не замечали ничего вокруг, до того момента, пока его собака не подумала, что она очень похожа на дерево и не решила пописать на неё… Я услышал, как Абрам устало прыснул со смеха и зевнул. – … наверно, он потом долго извинялся перед ней, но я об этом не знаю. Первым уроком у меня был английский. Он всегда на меня навевает скуку. Мы всё время учим какие-то правила, пишем и читаем. Я знаю, как писать и читать на английском, зачем для этого выделять отдельный урок. Дальше у меня была математика. Мы решали примеры, и я заметил, что учитель в своём решении сделал ошибку и поправил его. Он сначала утверждал, что сделал всё правильно, но после того, как я настоял на своём, он перерешал пример, и оказалось, что он сложил не те числа, поэтому ответ оказался неверным. Он поблагодарил меня за внимательность, и мы продолжили урок. Дальше… Я хотел было продолжить, но услышал на своих бедрах лёгкое посапывание. Опустив глаза я увидел его безмятежное лицо. Дыхание было ровным и спокойным. Погладив его по волосам, я произнёс: – Спокойной ночи. И гладил его до тех пор, пока сам не провалился в сон.