Парень, показавший мне рассвет

– А этот мальчик был жесток? – спросила Бетси. – В смысле? – Эндрю хмуро посмотрел на неё. – Я имею в виду, ты же говорил, что его учили обращаться с ножом и он умеет расчленять животных. – Трупы дохлых животных – уточнил Эндрю. – Хорошо. Умел расчленять трупы дохлых животных. Он проявлял признаки жестокости по отношению к тебе? – Нет, - быстро и резко ответил Эндрю. – Ты уверен? Ты даже не попытался вспомнить – ответила она. – Би, у меня эйдетическая память, я помню все проявления жестокости до последнего и он к этим проявлениям уж никак не относится, – слегка фыркая произнёс Эндрю. – О, это хорошо. А можешь описать одним словом, как он относился к тебе? Эндрю ненадолго замолк. Задумавшись он смотрел на свои пальцы рук и отколупывал черный лак с ногтя большого пальца. Спустя минуты две он произнёс: – Защищал. – Защищал? – Да. Рядом с ним я чувствовал себя спокойно и защищенно, хотя внешне он выглядел скорее взбаламучено, – Эндрю слегка хмыкнул. – А не мог бы ты мне сказать, как проявлялась эта его защита? – спросила Бетси. – Ох, Би. Я не уверен, что вы готовы это услышать. – Если позволишь. – Если вы так настаиваете, Би, то слушайте…

***

Это был кошмар, который повторялся снова и снова и снова. Я не мог понять, что это было: сон или реальность? Потому что всё было слишком осязаемо, всё было слишком реальным. Я. Он. Моя комната. Время после отбоя. И слова «тебе всё равно никто не поверит», которые крутятся как будто на повторе. Я пытался отбиваться, ломал ногти, царапал его лицо, но это было бесполезно. Я был всего лишь ребёнком. Слабым двенадцатилетним ребёнком, который не дорос и до 1,5 метра, а он был восемнадцатилетним бугаем под 2 метра ростом. У меня просто не было шанса. Ни единого шанса. Он прижимал меня к моей постели, вдавливая мою голову в матрас. Каждое его движение отражалось болью во всём теле. Я не просил остановиться, знал, что это бесполезно, я не кричал, знал, что меня никто не услышит, и всё, что мне оставалось – это сжать зубы в немом приступе боли. Я пытался приподнять свое тело на руках, ладони которых были в крови: его и моей, но эта жалкая попытка не увенчалась успехом. Единственное, что мне следовало – это принять всё как есть и терпеть, потому что это всё равно когда-то закончиться. Это всегда заканчивалось. Он не жалел меня, ему нравилось, как он выражался, «играть» с его младшим братишкой. Не видя от меня сопротивления ему, наверное, стало слегка скучно и он остановился. Я зажмурил глаза, потому что знал, что за этим последует. Он вышел из меня, ухватил за левое предплечье и резким рывком развернул меня на спину. Левое предплечье вспыхнуло болью и я открыл глаза. Он нависал надо мной – Эй, Эйди, почему ты на меня не смотришь? – спросил он. Я пытался отвернуться от него, но он схватил меня за подбородок. – Я с тобой разговариваю, Эйди. Почему ты на меня даже не смотришь? Я тебе не нравлюсь? Он сжал подбородок крепче. Его лицо находилось точь-в-точь над моим. Нас разделяло не более 20 сантиментов. – Нет – сквозь зубы прошипел я. Его рот скривился в злобной ухмылке. Он резко сократил расстояние между нашими губами и запустил свой грязный язык в мой рот. Мне хотелось блевать. Я упёрся своими руками в его грудь. Пытался оттолкнуть его. Но моих сил просто не хватало для этого. Я закусил его губу и почуял на языке привкус крови. Он шикнул и отстранился. – Оу, не знал, что тебе нравится пожестче, Эйди – всё так же улыбаясь, произнёс он, – Хорошо, пусть будет по-твоему. Он резко раздвинул мои ноги и вошёл в меня. Я вскрикнул. Он приблизил свое лицо к моему и произнёс: – А ты вот мне нравишься. Ведь наш Эйди такой миленький, такой славненький, мама так гордится тобой. От боли на глазах начали появляться слёзы. «Нельзя. Не смей плакать. Он только этого от тебя и ждёт. Я не доставляю ему такого удовольствия». Я вновь упёрся руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть его. Он лишь только фыркнул и схватил мои руки за запястья, пригвоздив их к изголовью кровати. Его движения были резки и каждый новый толчок приносил боль и дискомфорт. Он отпустил мои запястья и ухватился руками за мои бёдра и сделал толчок, ещё один и ещё. Я закрыл глаза и сжал зубы и на грани с тишиной произнёс: – Кто-нибудь… Возможно, я и не говорил этого. Возможно, я об этом только подумал. Я всхлипнул. Всё остановилось. Нет. Не совсем так. Он остановился. В комнате было тихо. Настолько тихо, что было слышно только тиканье часов. Прошла секунда. Две, три, четыре, пять. Я всё таки решил открыть глаза. Зачем? Не знаю. Увидеть, что всё по прежнему, что ничего нового не произошло. Но то, что я увидел, повергло меня в оцепенение. Дрейк. Он был ещё во мне и стоял на коленях. Его правая рука была прижата к шее, а справа от него стоял мальчик. Единственное, что я смог разглядеть сквозь слёзы – это его волосы. Они были блондинистыми. Правая рука этого мальчика покоилась на его шее, как будто бы что-то вонзая в неё, и он сделал рывок. На меня брызнула кровь. Я услышал, как изо рта Дрейка послышались хрипы. Он ловил ртом воздух, но этот воздух не достигал цели – скорее всего была повреждена трахея. Его тело начало обмякать и вот-вот должно было упасть на меня, но мальчик потянул его на себя и он повалился на бок. На минуту всё замерло. Собрав последние силы, я выбрался из-под него и прижался к изголовью. Меня начало трясти и я часто задышал. Надвигалась паническая атака. Мальчик, стоявший до этого на кровати и смотрящий в сторону тела Дрейка, посмотрел на меня и в мгновение приблизился ко мне, отбрасывая нож в сторону. – Эндрю! – обеспокоенно произнёс тот, – Дыши! Этот голос… Он был мне знаком. Я знал его. Знал. Паническая атака затуманила мой рассудок. Я не мог мыслить здраво. Единственное на что меня хватало – это рывками глотать воздух, которых был так необходим моим лёгким, но воздух их не достигал. – Эй, Эндрю, ты слышишь меня? – я кивнул в согласном подтверждении, тяжело дыша, – Я не причиню тебе зла. Так что дыши. Дыши. Давай же. Повторяй за мной: вдох и выдох, вдох и выдох… Я пытался. Честно пытался, но мои вдохи обрывались, а выдохи были слишком неровные. – Эндрю, я прикоснусь к тебе? Да или нет? Я не знал кто это, но этот голос… я знал, что он не причинит мне вреда. Я кивнул. Он нежно, почти ласково, прислонил свои ладони к моему лицу. – Дыши-и, – произнёс тот, растягивая последнюю букву, - повторяй за мной: вдох и выдох, вдох и выдох. Его прикосновения сработали, как якорь. Я сосредоточился на его руках, на его голосе, на его дыхании. Пелена начала сходить с моих глаз, дыхание стало выравниваться и перед глазами я увидел до боли знакомые голубые глаза. Они смотрели на меня с беспокойством. – Абрам? – сдавлено произнёс я. Мне нужно было удостовериться, что он не галлюцинация. Я потянулся и прикоснулся к его щеке. Он прильнул к ней и тихо произнёс: – Привет. – Ты здесь. – Да, я здесь. Мы молчали и смотрели друг другу в глаза. Ладонь на щеке. Прикосновение – которое не несёт боли, не несёт страха, а только умиротворение и спокойствие. Мы так и сидели, пока не зазвонил будильник и я не очнулся.