As the Minor Gay Rival in Het Novels/Как Второстепенный Соперник Гей в гет-романах

Слух о том, что Второй Молодой Мастер участвует в Императорском экзамене, чрезвычайно быстро распространился по всему поместью. От хозяев до слуг не было никого, кто не насмехался бы над ним за то, что он откусил больше, чем мог прожевать; Что этот случай болезни привел к тому, что у него помутилось в голове, и его мозг лихорадило, пока он не сгорел и больше не работал. Как только родился Нин Сици, его тело уже было хрупким. Врач пришел к выводу, что он не сможет прожить среднюю человеческую продолжительность жизни. Сюй-ши была чрезвычайно убита горем из-за этого и только надеялась, что он сможет жить счастливо и свободно. Таким образом, она не заставляла его оттачивать мастерство владения пером или заучивать наизусть Четыре Книги и Пять Классических произведений. Что касается образованности, то он, самое большее, едва умел читать и писать, но больше ничего не знал. Этот соломенный мешок* упрямо хотел принять участие в Императорском экзамене и даже хвастался, что хочет быть ученым номер один, чтобы принести честь своей семье. Это была чистейшая чушь. Если бы это было произнесено вслух, это только рассмешило бы людей. *Ни на что не годный. Фань Юань проглотил сегодняшнее лекарство и почувствовал, что оно было таким горьким, что его чуть не вырвало. Сюй-ши быстро сунула ему в рот засахаренный фрукт, и только когда она увидела, что выражение его лица стало лучше, она осмелилась продолжить свои уговоры. “Ци-эр, ты слышал, что сказала мама? Императорский экзамен - это не детская забава. Старший Молодой Мастер знаком с Четырьмя Книгами и Пятью Классиками, и его знания даже хвалил раньше Старый Мастер. Вот как это бывает. Он также сдал Императорский экзамен, чтобы стать ученым в возрасте 18 лет. Мама знает, что ты хочешь, чтобы Старый Мастер посмотрел на тебя в другом свете, мы можем найти другие способы. Послушай маму. Давай покончим с этим, мы сможем поговорить обо всем после того, как твоё тело восстановится.” Фань Юань подумал, что это забавно — заставить Нин Чжэ взглянуть на него в другом свете? Кем этот человек себя возомнил? Он был всего лишь проницательным животным. Как он мог заслуживать того, чтобы он тратил такие усилия? Фань Юань проинструктировал мальчика-слугу растереть для него чернила, прежде чем он взял кисточку для письма с ворсом ласки, стоявшую сбоку, и окунул ее в чернила. Продолжая неторопливо писать на бумаге сюань, он сказал: “Мама, прошло меньше половины дня с тех пор, как я сегодня был в кабинете отца, но все в поместье знают об этом факте. Тебе не кажется это странным?” Сюй-ши застыла. Когда она услышала, как тетушка подметает территорию, а служанки во дворе говорят об этом, она бросилась к сыну, чтобы подтвердить это. Она не могла думать ни о чем другом. Теперь, когда он напомнил ей об этом, она внезапно покрылась холодным потом. “Это Нин Си Рон?!” Она была одновременно шокирована и рассержена. Она поспешно отмахнулась от слуг, прежде чем проговорить сквозь стиснутые зубы: “Эта маленькая сучка быстро показывает свою руку. У нее действительно есть свои люди в комнате Старого Мастера!” Фань Юань беспомощно сказал: “Что происходит в «отцовском деле»? Неужели ты думаешь, что у нее никого нет в твоем и моем дворе? Разве ты не вставила несколько глаз* и в ее внутренний двор? В задней резиденции, у кого нет еще нескольких глаз.” *шпионов Сюй-ши сказала: “Как это может быть одно и то же? Я прожила в Резиденции Нин много десятилетий, так что может быть странно, что я вырастил нескольких доверенных лиц. Эта девушка только что достигла совершеннолетия, и иметь такие глубокие мотивы действительно ужасно. Она предала огласке твоё дело не более чем потому, что хотела посмотреть, как ты выставишь себя дураком. Это крайне отвратительно.” Фань Юань покачал головой, обмакнул перо в чернила и начал говорить, продолжая писать: “Именно из-за этого мама не должна пытаться убедить меня. Она сделала все, что могла, чтобы очернить мое имя среди посторонних. Когда мне удастся занять первое место в рейтинге, я увижу, как жалко она упадет.” Сюй-ши прикусила свой парчовый носовой платок и чуть не откусила ногти. Она долго колебалась, но все же сказала: “Ци-эр, давай на этот раз просто признаем поражение. Просто позволь Нин Си Рон какое-то время радоваться. Мама не хочет, чтобы тебе пришлось страдать от такого рода преступлений. Ты никогда раньше не прикасался к книге, как трудно будет выучить все с нуля. И...” Плавная, как река, Фань Юань продолжил свою фразу: “И если я не смогу сдать экзамен, я потеряю еще больше лица, верно?” Сюй-ши заплакала: “Дело не в том, что мама не доверяет тебе. Это все моя вина. Ты был от природы талантлив и умен с самого детства, но я не смогла увидеть, как ты страдаешь, и запретила тебе посещать частную академию. Я думала, что это для твоего же блага, но я не ожидала, что на тебя будут смотреть свысока из-за этого. Я невежественный человек, я обрекла своего Ци-эра...” Фань Юань остановил свои движения щеткой и помог ей вытереть слезы. Затем он призвал: “Поскольку мама доверяет мне, ты также должна верить, что я не проиграю. В тот день я был наказан и заперт в подземелье на одну ночь. Сначала я думал, что моя жизнь закончилась, но я не ожидал, что внезапно стану просветленным, способным чему-либо научиться со скоростью тысячи ли в день. Я думаю, что это компенсация Небес мне. Я не осмеливался рассказать об этом кому-либо еще, и мама также должна держать это в секрете, чтобы не оставлять никаких поводов для насмешек или не сделать меня объектом публичного осуждения в будущем.” Сюй-ши ошеломленно кивнула, как будто находилась среди облаков и тумана. Мгновение спустя она вдруг разрыдалась: “У Небес есть глаза. У Небес есть глаза. Такое тело, как твое, выдержало пытки и с каждым днем становится все лучше, мама все это время не могла этого понять. Теперь я, наконец, понимаю, что все это на самом деле означает. Мой Ци-эр всегда был сыновним и правильным, даже Небеса не могут вынести, когда с тобой так обращаются!” На сердце Фань Юаня стало не по себе оттого, что он солгал. Люди, окружавшие Нин Сици, мало что знали о нем. Они воспринимали его только как пыль в своих глазах и не хотели думать о нем глубже. Однако у матери, которая собственноручно воспитывала первоначального персонажа, определенно были бы свои подозрения, и она даже стремилась бы думать о нем еще больше, так что лучше было успокоиться её раз и навсегда. Он продолжил дуть на только что написанные слова, чтобы высушить их, прежде чем сложить бумагу и передать ее Сюй-ши: “Это рецепт, который я запомнил, когда был без сознания. Я тоже не знаю, для чего это нужно. Мама, пожалуйста, попроси доверенного врача взглянуть на это для меня. Возможно, это принесет большую пользу.” Когда Сюй-ши услышала, что он записал рецепт, когда был без сознания, она подумала, что это дар Небес, поэтому поспешила принять его. Со счастливым удивлением она сказала: “Ци-эр, не волнуйся, мама найдет кого-нибудь, кто хорошо на это посмотрит. Кто знает, может быть, в нем кроется секрет жизненной силы.” С этими словами она принялась болтать о том, как ее сыну повезло, засвидетельствовала свое почтение всем богам и божествам на Небесах и, наконец, поспешно ушла. Фань Юань вздохнул про себя, когда увидел, что она так счастлива. Хотя рецепт был хорошим, он мог лишь временно сохранить ему жизнь и не мог по-настоящему перестроить его тело. Он знал о нескольких рецептах, которые могли вернуть мертвых к жизни и полностью переделать их тела, но некоторые необходимые ингредиенты не могли быть найдены в этом мире, поэтому он мог только сдаться. Если бы он мог найти Янь Жуя, прожить долгую жизнь не было бы проблемой. Сюй-ши не знала об этом. Она услышала от врача, что рецепт был превосходным, обладающим удивительной эффективностью в лечении физических недостатков и слабостей. Она поняла, что многолетняя болезнь ее сына может быть излечена или ослаблена, это вселили в неё надежду, и она поспешила приготовить таблетки. Под ее наблюдением Фань Юань принимал лекарство каждый день. Его положение постепенно улучшалось, или, по крайней мере, так казалось. ******************* Лучшая гостиница столицы; Верхний этаж люкса для уважаемых гостей. Мужчина, одетый в благородные и дорогие сюаньские одежды, с улыбкой пригубил свой кубок вина, обращаясь к мужчине в белом рядом с ним: “Чжэн Сюань, я слышал, что вы недавно искали собак по всей столице. Даже гуйфэй* во дворце была потревожена. Что происходит?” * гуйфэй - титул императорской жены 1-го ранга, букв, «драгоценная супруга». Лицо человека в белом ничего не выражало, но его взгляд значительно смягчился. Он сказал: “Ничего особенного, просто мой кузен в последнее время не очень хорошо себя чувствует. Я хочу найти собаку, чтобы развлечь его.” Человек в сюаньских одеждах усмехнулся: “Кузен, о котором вы говорите, - это сын шу лорда Нина, Нин Сици?” В тоне мужчины слышались явные нотки насмешки, и Тун Чжэн Сюань кивнул, слегка нахмурив брови: “Именно так.” Человек в сюаньских одеждах хлопнул в ладоши и начал смеяться, одобряя действия этого человека: “Действительно, вы должны найти для него больше собак, чтобы он мог хорошо их воспитывать, чтобы он не был слишком праздным и не мечтал весь день, позоря Семью Нин, когда он снаружи.” Взгляд Тун Чжэн Сюань медленно стал холодным, как и его голос: “Этот субъект не знает, что имеет в виду Третий принц. Сици уже давно выздоравливает в поместье, даже не выходя из собственного двора. Как бы он опозорил Семью Нин, снаружи.” Вэнь Цзюнь Хао, Третий принц, со слабой улыбкой протянул ему чашу вина и сказал: “ Чжэн Сюань не нужно волновать. Этот принц не имеет никакого другого намерения, когда произносит эти слова. Просто Си Рон сказал мне, что в последнее время вы были очень близки с Нин Сици. Я боюсь, что вы будете обмануты, и поэтому сказал эти слова.” Выражение лица Тун Чжэн Сюаня немного смягчилось, и он опрокинул бокал вина в рот: “Ваше Высочество, пожалуйста, разъясните этот вопрос.” Вэнь Цзюнь Хао не заботила холодность другого мужчины. Во дворце он нуждался в поддержке гуйфэй, а при Императорском дворе - во власти семьи Тун и Семьи Нин. Поэтому он всегда обращался с Тун Чжэн Сюанем вежливо. Он медленно объяснил: “Твой кузен, Нин Сици, сказал, что хочет сдать Императорский экзамен. Кроме того, он хвастался, что определенно станет одним из успешных кандидатов и даже станет лучшим ученым на Императорском экзамене. Даже маленький мальчик-слуга в поместье Нин знает об этом. Разве вы не находите это забавным, он - кусок дерьма, который даже не умеет писать.” Брови Тун Чжэн Сюаня нахмурились еще больше. Сици всегда отличался зрелыми взвешенными словами и действиями. Как он мог произносить такие слова без причины? Что именно произошло? Как раз в тот момент, когда он собирался продолжить разговор, белая фарфоровая чашка для вина пролетела с расстояния нескольких метров и твердо приземлилась на стол, не пролив ни капли вина. Тун Чжэн Сюань и Вэнь Цзюнь Хао почувствовали огромную дрожь в своих сердцах. Они увидели, как человек, стоявший у окна, медленно приближается, давая рассмотреть фигуру человека, на фоне света. Эмоции на его лице были неразличимы, но его инерция вселяла ужас. Мужчина поставил кувшин с вином, который держал в руке, на стол, и звук был таким же ясным, как удар грома в их ушах. Мужчина сказал глубоким голосом: “Этот подчиненный только что вспомнил, что дома все еще есть неотложные дела. Я выпью немного с двумя персонажами в другой раз. Я откланяюсь.” Вэнь Цзюньхао не успел произнести ни слова, чтобы задержать мужчину, как тот уже толкнул дверь и ушел. В мгновение ока его фигура исчезла из виду. Тун Чжэн Сюань пришел в себя и сердито сказал: “Чтобы действительно привнести убийственную ауру поля боя на пир. Невежественный человек — он недостоин сотрудничества!” Взгляд Вэнь Цзюнь Хао был мрачным, когда он долго смотрел на кубок с вином. Наконец он покачал головой и сказал: “Генерал Юань - опора страны. 300 000 военнослужащих, дислоцированных на северо-западе, слушают только его. Он даже освобожден от необходимости преклонять колени перед Его Величеством, моим отцом. Что ему за дело до того, чтобы быть немного более высокомерным?” Тун Чжэн Сюань слегка усмехнулся: “Император еще не стар. Ваше Высочество не должен слишком сильно усердствовать.” Сказав это, он тоже ушел. Вэнь Цзюнь Хао услышал сарказм в его голосе, но не почувствовал гнева, только веселье. Литераторы были далеки от политики и нравственно честны, но в то же время близоруки. Они не понимали, что в этом мире будут только те, кто наиболее способен выйти на первое место. У гуйфэй не было сыновей, единственный, на кого мог положиться Тун Чжэн Сюань, был он. Что еще могла сделать его семья Тун, кроме как встать на его сторону? Что касается Юань Тина, то здесь все было сложнее. ******************* Фань Юань выполнял миссии в течение стольких лет. Помимо рождения ребенка, все остальное действительно не могло его удержать. Небольшой Императорский экзамен даже не стоил упоминания. Несмотря на это, ему все равно пришлось разыгрывать спектакль. Экзамен был через месяц, так что он должен был дать другим понять, что он усердно работает. Ему не нужно было заходить так далеко, чтобы усердно и неустанно учиться, но он не мог не оставаться в кабинете весь день. Когда он взял кисть, белая бумага сюань постепенно покрылась пятнами черных чернил, и на ней ярко проступили иероглифы «Янь Жуй». Фань Юань подумал о том, что до сих пор не было никаких известий об этом человеке, плюс его собственное тело было на пороге смерти. Он не знал, как долго сможет продержаться. Он почувствовал сильный прилив крови к груди и ощутил едкую сладость во рту. Он быстро достал носовой платок, чтобы вытереть кровь с уголков рта. В эти несколько дней Сюй-ши думала, что его состояние очень хорошее, поэтому он не мог позволить ей больше беспокоиться о нем. Как раз в тот момент, когда он собирался убрать носовой платок, его запястье внезапно крепко сжали. Фань Юань упал как в тумане, думая, что он только что увидел иллюзию. В последние несколько месяцев он часто мечтал о такой ситуации, и теперь, когда это случилось, он не мог в это поверить. Кто-то взял у него из рук носовой платок, и Фань Юань подумал о том, чтобы забрать его обратно, но было слишком поздно. Поразительный малиново-красный цвет был выставлен перед их взглядами. В воздухе витал слабый запах крови, в то время как тело Фань Юаня источало аромат лекарств, который нельзя было игнорировать. Глаза Янь Жуя стали кроваво-красными. Он не знал, через, сколько страданий прошел его мальчик и сколько обид он перенес. Фань Юань схватил дрожащую руку мужчины и прошептал: “На самом деле, это совсем не больно.” Буря в глазах мужчины постепенно утихла и превратилась в глубокую черноту. Он слегка вздохнул: “Глупыш.”