Невербальная практика

Гермиона поёжилась, искоса наблюдая за беседой Драко и Астории. После мучительных минут неловкого молчания, проведённых втроём за одним из столиков на палубе, Грейнджер поспешила ретироваться, объяснив это желанием попробовать «вон то чудесное пирожное». Безрадостно дожёвывая уже третий макарун, Гермиона опиралась на перила и с досадой отворачивалась от Драко и Астории всякий раз, когда они беззаботно смеялись, очевидно вспоминая прошлое. Наконец, когда Малфой поднялся и накинул на плечи Гринграсс свой пиджак, Гермиона решила, что её аппетит безвозвратно испорчен, и оставила надкусанный макарун сиротливо лежать на серебряной тарелочке. Чопорно выпрямив спину и подняв подбородок, она подошла к столу и заметила, что теперь её присутствие едва ли смущало обоих. Раскрасневшаяся от смеха Астория обратилась к подошедшей: — О, мисс Грейнджер! — её лучистый взгляд быстро прошёлся по белому платью Гермионы. — Я так давно не видела Драко, что позабыла, каким забавным он может быть… — и, лукаво сощурив глаза, проговорила насыщенным и соблазнительным, словно вино многолетней выдержки, голосом: — Надеюсь, вы не против, если я украду Драко завтрашним вечером? Боюсь, он намерен посетить Францию снова лишь на следующую годовщину своих родителей. Гермиона не понимала, были ли такие бестактные и жестокие вопросы в норме вещей во Франции, или же Гринграсс намеренно стремилась унизить её. — Разумеется, он может делать всё, что захочет, — Грейнджер надеялась, что это не прозвучало жалко. — Поскольку моя миссия здесь закончена, завтра утром я отбываю обратно в Англию. — Что? — Малфой нахмурился, поднялся из-за стола и добавил чуть тише: — Минерва позволила тебе задержаться. — Это ни к чему, — Гермиона чувствовала, что всё внутри сжимается от неловкости и досады. — Потрачу время с пользой. Ещё не составлена программа подготовки ко вступительным испытаниям в высшие учебные заведения, и к тому же… — Гермиона, — оборвал он и коснулся её ладони. — Я рассчитывал, что мы проведём немного времени вместе. Это звучало совершенно обезоруживающе, и Грейнджер видела, что он вряд ли лжет: его губы оставались слишком напряжёнными, а лицо выражало крайнюю степень серьёзности. — Ну, я… — Драко! — раздался справа от них вдохновленный голос. — У меня появилась великолепная идея! Гермиона подумала, что это будет отвратительная идея, и Малфой, глаза которого предостерегающе потемнели, кажется, разделял её мнение. — Ты, я, мисс Грейнджер, — она поочерёдно указывала пальцем на каждого, кого называла, и Гермиона почему-то почувствовала себя очень неловко, словно становилась соучастницей чего-то крайне непристойного, — вместе посетим «Обсидиан» завтра вечером и… — Нет, — выплюнул Драко прежде, чем Гермиона успела открыть рот. Не то чтобы она горела желанием посетить такое популярное в узких кругах место, но реакция Малфоя вдруг зажгла её интерес. — Ну, дорогой, она уже большая девочка и может отвечать за себя сама, — Астория подмигнула Гермионе. — Или вы увлекаетесь дедди-кинком? Гермиона, онемев от смущения, перевела взгляд с помрачневшего Драко на Асторию, а затем произнесла со всей светской вежливостью, которая была в запасе у её терпения: — Благодарю за приглашение. Я обязательно подумаю об этом. — Чудно! — Астория повела плечами. — О, — и прикрыла рот ладонью. — Не подумайте ничего такого, мисс Грейнджер. Нам с Драко необходимо обсудить несколько рабочих вопросов, только и всего. Гермиона вопросительно приподняла брови. — Видите ли, «Обсидиан» — моё любимое детище… Астория рассмеялась, увидев выражение лица Гермионы, и тут же добавила: — Не удивляйтесь так сильно. Знаю, что вы подумали, но… — она игриво откинула волосы назад. — Когда тебя воспитывает чопорная аристократка, в будущем есть только два пути: быть прилежной леди и послушно кивать, когда прикажет мать, или стать полной её противоположностью. Я счастлива, что мне предоставилась возможность выбрать свой путь, и я буду вечно благодарна… — Уже поздно, — грубо прервал Малфой и сделал шаг в сторону. Гринграсс бросила на него заинтересованный взгляд, но не стала договаривать. — Я провожу вас к каютам. По пути Астория не умолкала, рассказывая о том, как им будет весело втроём на предстоящей «экскурсии», но ни Драко, ни Гермиона, казалось, не слушали. Остановившись у двери в свой номер, Гринграсс улыбнулась и отдала Драко пиджак, стянув его со своих обнажённых плеч. — Доброй ночи, — она подарила Гермионе улыбку удовлетворённого хищника и скрылась за дверью. Грейнджер была бы рада избежать компании Драко, но не знала, куда идти, и поэтому молча двинулась вперёд. Мысли занимали странное поведение Малфоя и многозначные интонации Гринграсс. Грейнджер всё ещё не могла понять, что связывало Драко и Асторию теперь, но чувствовала нечто тёмное, вырывающееся в пространство в те секунды, когда они смотрели друг на друга. — Тебе не холодно? — наконец тихо спросил Драко и протянул ей пиджак, всё ещё покоящийся на локте. Гермиона на несколько секунд опешила, поочерёдно посмотрела сначала на верхнюю одежду, предлагаемую ей, затем на Малфоя и, стараясь не выдать раздражения, сказала: — Он лучше смотрится на мужских плечах. Губы Драко дрогнули, он отступил на полшага, отчётливо ощущая в её голосе обиду. — Мне не стоило тебя оставлять. — О, не беспокойся, — поспешно затараторила Гермиона и ощутила себя так же униженно, как младшекурсница, которую не пригласил на бал понравившийся парень. — Это вовсе не проблема, ведь мы… — она запнулась, не зная, что сказать, и постаралась во взгляде передать установившуюся неопределённость. — Я уже говорила, что это зашло слишком далеко. — Что именно? — казалось, он сдерживал себя изо всех сил, чтобы не начать разговаривать грубее. Плечи под рубашкой напряглись, и Гермиона сделала неосознанный шаг назад. — Что, по-твоему, зашло слишком далеко? Почему ты просто… — он приблизился, но, заметив, что Гермиона испуганно съёжилась, тут же отступил. — Давай зайдём в каюту. Здесь становится слишком холодно. Гермиона мотнула головой и поспешно толкнула дверь. В лицо хлынул поток тёплого воздуха, и она увидела зачарованное панорамное окно, открывающее обзор на морское дно. Пару секунд Грейнджер была полностью захвачена этим зрелищем, но затем дверь за ней захлопнулась, и в небольшом помещении, уютно обставленном деревянной мебелью с позолотой, воцарилось молчание. — Сядь, — резко произнёс он и, поймав её тревожный взгляд, тут же смягчился: — Разве твои ноги не гудят из-за пыток, причиняемых этой безумной маггловской обувью? — Драко коснулся её локтя и подтолкнул к широкому креслу с мягкой спинкой. Гермиона, всё ещё чувствуя себя слишком скованной для того, чтобы открыть рот, опустилась на сиденье. Ступни в самом деле болели, а где-то зрела мозоль. — Я в порядке, не нужно… — начала было она, но пальцы Драко уже расстёгивали тонкие ремешки атласных туфель. Обувь глухо ударилась об пол около ножки кресла, и Гермиона машинально сжала пальцы ног, ощущая короткий прилив блаженства. — Вот драккл, Грейнджер… — Малфой бережно обхватил её лодыжку пальцами и приподнял стопу, критично осматривая потемневшее от крови пятнышко на чулке. — Ты должна была попросить меня носить тебя на руках. Только посмотри, что случилось с твоей бедной пяткой, — он улыбнулся, замечая, как Гермиона вскипает от возмущения. — Я давно не надевала их, — с досадой протянула Гермиона. — Просто небольшая мозоль, ты не должен… — нервно пробормотала она, но пальцы Драко уже скользили вверх по ноге, повторяя изгибы и слегка щекоча. — В том, что тебе пришлось провести целый день на ногах, отчасти моя вина, — он постарался вложить в голос как можно больше мягкости, потому что отстранённость, упавшая на черты её лица, теперь тревожила намного больше неожиданной встречи с Асторией. — Позволишь мне помочь? Гермиона оставалась в напряжённой позе ещё несколько секунд, но потом, закрыв глаза, быстро кивнула и откинулась на спинку. Сердце глухо стучало в груди, перебивая зацикленный поток мыслей. Ладонь Малфоя уверенно легла под коленом, слегка приподнимая ногу, и его проворные пальцы быстро скользнули под резинку чулка, отцепляя крепления и стягивая тонкий материал вниз. Гермиона ощутила поток горячего дыхания, коснувшийся её кожи, когда Драко наклонился, окончательно избавляя её от элемента одежды. Движением руки он призвал белое полотенце, лежащее на кровати, и прошептал заклинание. Мягкий ворс быстро потемнел от пропитавшей его воды, и спустя секунду Гермиона почувствовала прикосновение влаги к коже. Окутанные теплом мышцы постепенно расслаблялись, и вскоре болезненные ощущения начали угасать. Гермиона, вцепившись в подлокотники, наблюдала за тем, как сосредоточен Малфой. Его уверенные, но мягкие движения дарили лёгкость, но в то же время наполняли тело странным зудом, от которого Гермионе не удалось избавиться даже после того, как она поёрзала на кресле. Чтобы уменьшить гнетущую неловкость, она коротко вдохнула и произнесла: — Почему Хогвартс? Драко остановился и медленно поднял голову. В тусклом освещении его взгляд казался ещё более нечитаемым, чем обычно. — Мне хотелось быть полезным, — ответил он после недолгого молчания. — Надеялся сделать что-то хорошее. — Ведь ты создал кровозамещающее зелье, — возразила Гермиона, чувствуя, как сжимаются пальцы на её лодыжке. — Если бы не работа в школе, у тебя было бы больше времени на зельеварение. — Есть множество причин, — он напряжённо улыбнулся, проводя ладонью над повреждённой кожей. Рану защипало, и Гермиона, наклонив голову, увидела, что та уже зажила. — И одна из них в том, что я чувствую себя обязанным. — Кому? Драко мягко перехватил вторую ногу. Щёлкнула застёжка, и чулок пополз вниз. Гермиона наблюдала за этим со странной отвлечённостью. То, что раньше могло заставить её возмутиться, сейчас воспринималось так просто, словно Драко Малфой раздевал её уже сотню раз. Грейнджер не могла не признаться, что он, с такой нежностью касающийся её ног, здесь, в этой каюте на борту сказочного корабля, казался ей вымышленным. Всё окружающее было слишком чудесным, и Гермиона могла бы заставить себя думать, что попросту спит. — Список вышел бы довольно внушительным, — неуверенно усмехнулся Малфой, касаясь тёплым полотенцем голени, слегка разминая уставшие мышцы. — Тебе лучше? — О, — Гермиона не сразу поняла, о чём он говорит, и рассеянно взглянула на свои ноги. — Да, спасибо… — Это был тяжёлый день, — он лукаво сощурил глаза и наклонился, оставляя невесомый поцелуй на щиколотке, а затем, выдохнув, коснулся губами выше, прокладывая дорожку к колену и дальше. Едва коснувшись пальцами внутренней части бедра, Драко остановил себя, поднял голову и, опёршись о подлокотники кресла, приподнялся, нависая над Гермионой. — Я тоже заслуживаю награды, — и посмотрел на приоткрытые губы. Грейнджер отвела глаза, вдруг ощутив, как мышцы в теле каменеют. Когда она поцеловала его в прошлый раз, помогло шампанское, играющее в крови. Теперь же мысли усиленно метались в голове, словно мозг всё ещё пытался взвесить все «за» и «против». Что-то странное, казалось, было скрыто в молчании и коротких серьёзных взглядах, изредка бросаемых Малфоем. Но его внимательность и непривычная теплота голоса давили на неё, заставляя чувствовать вину из-за остатков смущения, которое теперь казалось лишним. Она повернула голову и вздрогнула, осознав, насколько близко он находился. От Малфоя едва уловимо пахло кофейным ликёром, который он пил, разговаривая с Асторией в течение прошедшего часа. Гермиона судорожно сглотнула, заметила его внимательный прищур и сразу же почувствовала себя так уязвимо, словно её уличили в преступлении. Казалось, Драко слышал каждую её мысль и считывал каждую эмоцию. Он замер, продолжая изучать испуганное лицо, омрачённое подозрениями и тревогой. Молчание вгрызалось в сознание, и Гермиону разрывало от противоречивых желаний. Она хотела податься вперёд, обхватить руками его шею и ещё раз испытать эту странную лёгкость — сперва приятную, а затем жгучую, — когда он касается её губами и языком. Но Грейнджер ощущала, что взгляд Астории, обращённый к Драко с немой усмешкой, разрезал между ними что-то важное, и должна была понять, что именно, прежде чем заходить так далеко, как ей хотелось. Ошибиться сейчас означало обречь себя на невыносимую боль в будущем, и Гермиона, ужасаясь силе родившихся в её груди чувств, решила прервать молчание, которое до сих пор скрепляло шаткую конструкцию этих взаимоотношений. — Я хочу пойти. Челюсть Драко дрогнула, но он продолжал неотрывно наблюдать за эмоциями, мелькающими на её лице. Гермиона знала: он понимал, о чём идет речь, и только её робость не давала гневу, обострившему каждую черту его лица, вылиться наружу. — Нет, — он медленно выпрямился и подошёл к окну, резко ослабляя ворот рубашки. — Почему? — Гермиона продолжала вжиматься в спинку кресла, чувствуя, как от напряжения ноет всё тело. — Это отвратительное место, — почти прошипел он и, увидев в стекле своё отражение, резко отвернулся. — Тебе нечего там делать. — Но ведь ты идёшь, — с нажимом произнесла она и поднялась. — Это необходимость, а не желание. — Зачем Астории нужно, чтобы ты пошёл в «Обсидиан»? — Слишком много вопросов для коллег, разве нет? — съязвил он. — Ты всё ещё не знаешь, чего хочешь. Так к чему подробности? — Я лишь хочу узнать тебя лучше! — Гермиона пыталась не показывать эмоций, но жгучая обида, поселившись в горле, давила на связки, и голос дрожал. — Тебе ни к чему узнавать это. Есть… столько хорошего, что я мог бы тебе показать! Мы могли бы посетить волшебную оранжерею в самом сердце Франции, выбраться в горы, устроить ланч на берегу красивейшего озера во всей магической Европе… — он сделал паузу, стараясь прийти в себя от мгновенного ужаса, пронзившего его в ту секунду, когда он представил Гермиону в этом месте. — Но ты желаешь посетить «Обсидиан». Гермиона знала, что она может уступить и сделать вид, будто не было ни Астории, ни неизвестности, кроющейся за «Обсидианом», но чувствовала, что не успокоится, не узнав всё до конца. — Что ж, — Грейнджер горько улыбнулась, досадуя на себя за то, что не смогла продержаться в этом чудном сне, в этой фантазии, случайно обретшей реальные формы, чуть дольше. — Завтра днём я отправлюсь в Англию. Полагаю, в моём присутствии больше нет нужды. Тебя ждут дела. Он стоял посреди комнаты, окаменевшим взглядом упёршись в её профиль, и не мог сказать ни слова. Тишина сдавливала виски напряжением, и, когда Гермиона, не выдержав, подорвалась с места и направилась к зеркалу, чтобы распустить отяжелённые гребнем волосы, Малфой отмер и сделал шаг назад. — Всё та же жажда абсолютного знания… — тихо сказал он, глядя на неё сквозь зеркало. В этот момент Гермиона почувствовала, как в животе заворачивается нечто странное и неприятно тянущее, словно она вдруг вернулась в те времена, когда в глазах Малфоя по отношению к ней были только презрение и желание поставить на место. — Та же жажда всё скрыть, — парировала Грейнджер, выдерживая его мрачный взгляд. — Тебе никогда не приходило в голову, что некоторые вещи скрыты не случайно? Грейнджер пожала плечами и развернулась, смело вздёрнув подбородок. Его испытующий взгляд словно говорил: «Откажись, сдайся, пока ещё возможно, и мы сможем делать вид, будто ничего этого не было». Но Гермиона продолжала молчать, и тогда Малфой, приподняв брови, кивнул: — Завтра вечером мы вместе посетим «Обсидиан» и, надеюсь, ты узнаешь всё, что хотела. Драко вышел, бесшумно притворив дверь, и Грейнджер поняла, что бездна между ними внезапно раскололась ещё больше.

***

На следующее утро за завтраком в особняке Малфоев Драко и Гермиона не перебросились ни единым словом, и с каждой минутой этого тягостного молчания Нарцисса бледнела всё больше. Закончив трапезу, Драко сообщил, что отправляется к Лаверу для решения некоторых вопросов. Гермиона не успела ничего сказать, прежде чем Малфой ушёл, бросив лишь короткое прощание. Нарцисса, чрезвычайно расстроенная складывающимися обстоятельствами, удалилась в сад, Люциус молча скрылся в своём кабинете, и Гермиона оказалась предоставлена самой себе. Немного прогулявшись по особняку и окрестностям, Грейнджер заскучала, и поэтому вскоре основалась в библиотеке, прихватив «Чары эроса». Она честно пыталась вчитываться и находить идеи для следующих новелл, но мысли то и дело уносили её к поведению Драко и их небольшой ссоре. Гермиона кусала губы, пытаясь понять, почему его глаза наполнились таким ужасом, когда она согласилась на предложение Астории. Ей казалось, что всё это из-за странных взаимоотношений, которые связывали Драко и Гринграсс. Было бы глупо отрицать, что вместе они смотрелись гармонично, будто были созданы для того, чтобы их изображали вдвоём на величественных полотнах, какие обычно висели в главных залах поместий чистокровных волшебников. Гермиона отчётливо ощущала их близость, которая обнаруживала себя в уверенных прикосновениях Астории и насмешливо-снисходительных взглядах Драко. Если бы кто-то сказал ей, что они женаты, она бы не удивилась. Но все эти размышления посылали тревожный зуд в грудную клетку, и Гермиона против воли начинала представлять, что сейчас Драко проводил время вовсе не за работой с месье Лавером, а в компании Астории. Её мысли прервал тоненький голос эльфа, внезапно образовавшегося в библиотеке. — Мадемуазель должна пройти в свою комнату, там её ожидает подарок от молодого господина, — робко пропищал домовик и тут же исчез, не позволив Гермионе сказать ни слова. Захлопнув книгу, Грейнджер покинула библиотеку и направилась в гостевую комнату, стараясь убедить себя в том, что вовсе не заинтригована. Однако, остановившись у своей кровати, она поняла, что дыхание было совершенно сбито из-за быстрой ходьбы. На золотистом покрывале лежала большая прямоугольная коробка чёрного цвета с выгравированной на ней надписью на французском. Рядом располагалось ещё несколько пакетов, перевязанных чёрной лентой. Гермиона не спешила открывать «подарок», остановив взгляд на сложенном вдвое листке, лежащем чуть сбоку. Затаив дыхание, Грейнджер развернула послание, и уголки её губ тут же опустились. Словно холодное напоминание об их размолвке, на желтоватом пергаменте чернела короткая строчка: «Будь готова к семи».

***

— В самом деле, Грейнджер, — зайдя в комнату, полутёмную от бликов вечера, бросаемых с улицы, он придирчиво взглянул на Гермиону, облачённую в тонкое тёмно-синее шёлковое платье, закрывающее руки и колени. Она взяла его с собой, так как считала одним из лучших в гардеробе и втайне надеялась, что Драко оценит простоту и элегантность её наряда. — Ты собралась на чаепитие в клуб любителей Джейн Остин? Грейнджер, недовольно поджав губы, сложила руки на груди и насупилась. Она попыталась не придавать значения его пренебрежительному тону. Сейчас Малфой казался таким же чуждым и холодным, как прежде. Его лицо — надменное и отчего-то суровое — вызывало у Гермионы неприятные воспоминания, в которых она и Драко были по разные стороны баррикад. — В коробке, что ты мне прислал, лежит костюм на развратный Хэллоуин. Я ни за что не выйду в этом, — и вздёрнула подбородок. — Значит, не пойдёшь вовсе, — безапелляционно бросил он и выжидающе приподнял брови. — «Обсидиан» не терпит пуританства. Если ты не готова выйти из своей зоны комфорта и обнажиться больше, возможно, идея идти туда — ошибка? Сам Малфой, весь облачённый в чёрное, выглядел гармонично посреди красок ночи, разливающихся в воздухе. Казалось, его бледность ещё никогда не шла ему больше, чем сейчас, и Гермиона невольно задержала взгляд на напряжённых губах, слишком поздно ругая себя за слабость. Его чёрная мантия, скрепляясь на груди золотой цепочкой, струилась к ногам, но всё же не могла скрыть внушительный размах плеч и крепость закалённого в тренировках тела. — Что-то не наблюдаю на тебе мини-юбки, — огрызнулась Гермиона, досадуя на своё волнение перед этой невозмутимой мраморной статуей. — Очень остроумно, — он покачал головой и сощурил глаза. — Но даже голая ты привлекла бы там меньше внимания, чем в этом, — и на мгновение задумался. — Я не собираюсь с тобой спорить. Переодевайся или оставайся здесь. — Чего ты так опасаешься, Малфой? — она сощурила глаза, пытаясь понять, почему Драко был так холоден. Ей удалось увидеть его совершенно обезоруженным, нежным, увлечённым, но теперь… Теперь в глазах стояла ледяная стужа, и Грейнджер становилось зябко и неприятно, когда они сталкивались взглядами. Её вопрос на секунду исказил черты его лица, но Гермиона не успела понять, что это было: страх или отвращение. — Поспеши, если ещё не передумала, — так и не ответив, бросил он и вышел за дверь. Гермиона, немного постояв посреди комнаты, закусила губу и бросилась к коробкам. Смутное, навязчивое желание что-то доказать Малфою овладело ей; к ногам полетел тёмно-синий шёлк, посыпались из причёски тонкие шпильки, и вскоре в комнате раздался тихий перезвон крошечных кристалликов, которыми было усеяно платье, подаренное Малфоем. Чёрное, словно сама ночь, оно подчеркивало и словно изменяло изгибы тела, а подол, едва прикрывающий бёдра, показался Гермионе насмешкой Малфоя над её нелюбовью к откровенным нарядам. Тонкие бретели открывали вид на острые плечи, и Гермиона обхватила себя руками, когда обнажённой спины коснулся порыв ветра, влетевший в комнату через окно. Она опустила взгляд на туфли в тон платью, стоящие неподалёку. Чёрные ленты подобно змеям обвились вокруг лодыжки, едва Гермиона встала на каблуки. К её удивлению, балансировать на них оказалось весьма удобно, однако это не придало туфлям привлекательности в глазах Грейнджер. Она безрадостно покосилась на украшения в футлярах. Спустя минуту её запястье отяжелял блестящий серебряный браслет, а в ушах сверкали длинные массивные серьги. Некоторое время она смотрела на незнакомку, поселившуюся в зеркале. Нечто странное и тоскливое скреблось в груди, и Грейнджер старалась убедить себя в том, что это было не дурное предчувствие. Чтобы собраться с духом, она подумала об их с Малфоем практике и вскоре убедила себя в том, что посещение «Обсидиана» пойдёт на пользу её вдохновению. Послышался тихий стук, и Гермиона робко отозвалась, вдруг ощущая, что всё лицо заливает жаром. Драко вошёл в комнату с намерением поторопить её, но замер на пороге, рассматривая тонкий силуэт, облачённый в столь непривычную одежду. По взгляду нельзя было точно понять, нравилось ли Малфою то, что он видел, или же наоборот. Гермиона прервала молчание первой и ступила вперёд. — Я готова. — Прекрасно, — отозвался он тем тоном, каким никогда не говорил ничего хорошего. Гермиона поджала губы, и ей вдруг захотелось поставить его в столь же неловкое положение, заставить волноваться хоть немного, чтобы пробудить от этой каменной холодности. — Как странно, — она пожала плечами, подходя ближе, — ты купил всё, кроме белья. — Не стал брать на себя такую смелость, — он обвел её потемневшим взглядом и отступил от двери, пропуская вперёд. — Может быть, надеялся, что оно не понадобится? — Гермиона подняла голову, проходя мимо него, и кудри скатились с обнажённых плеч, открывая всё больше матовой бледной кожи, усыпанной родинками. Твёрдая и горячая ладонь, вдруг сжавшая изгиб её талии, остановила Гермиону в шаге от порога. Она пошатнулась и испуганно ахнула, чувствуя, что едва может сохранять равновесие. — Будь осторожна, — предупредил Малфой, понизив голос, и Гермиона смущённо нахмурилась, не понимая, о чём конкретно он говорит: о её дерзких заявлениях или о предстоящем посещении «Обсидиана».

***

В «Обсидиане» всегда царила ночь. Гермиона поняла это, едва оказавшись в помещении, будто высеченном из чёрного монолита. Гладкие блестящие стены отражали блики редких светильников, и полумрак, расползающийся ввысь и вширь, углублял и отяжелял тени. Как обычно, после трансгрессии слегка мутило, и Гермиона держалась за молчаливо предложенный ей локоть. Они шли рядом, и Грейнджер изредка касалась его бедром, однако установившиеся отчуждение и холодность не давали ни одному из них придать прикосновениям большого значения. Грейнджер разглядывала ковёр под ногами, пока они продвигались по длинному коридору, больше похожему на тоннель. Впереди чернели высокие деревянные двери, около которых терпеливо ждал их приближения волшебник в строгом костюме. — Bonsoir, monsieur, — проговорил он услужливо, с лёгкой улыбкой, и Драко кивнул, отвечая на приветствие. Двери распахнулись, на Гермиону повеяло теплом и смешением сладких ароматов. В тёмном зале, полном людей, всё шумело и передвигалось; мужчины и женщины в чёрном вели приглушённые беседы и обменивались короткими смешками, поглядывая на многочисленные арки, ведущие прочь из зала. Зеркальный потолок умножал пространство, и Гермионе показалось, что она попала в странное, иное измерение, существующее по своим законам. — Мисс Грейнджер, Драко… — послышался справа голос, который Гермиона уже успела запомнить. Астория, облачённая в бордовое приталенное платье, улыбалась им как гостеприимная хозяйка. — Рада, что вы пришли вместе. Гермиона… — обратилась она и тут же притворно смешалась: — Я ведь могу тебя так называть? Грейнджер натянуто кивнула. — Мне нужно будет украсть Драко на пару минут, ему необходимо подписать… — Побудешь одна, — резко прервал Драко и заметил, как к ним приближается официант с подносом. В высоких бокалах на тонких ножках качалась розовая жидкость. Гермиона, стараясь избегать взгляда Малфоя, неловко потянулась к напитку и машинально поднесла его к губам. Странный сладковатый запах, смешанный с ароматами трав, заставил её нахмуриться. В нём было нечто знакомое, и Грейнджер не успела понять, на какой коктейль это было похоже, потому что напиток бесцеремонно вырвали у неё из рук. — Ничего здесь не пей, — мрачно предупредил Малфой, возвращая бокал на поднос. Гермиона фыркнула и сложила руки на груди. — Что ж, мы пойдём. Развлекайся, Гермиона, — Астория снова растянула губы в улыбке, и Гермиона удивилась, как это у неё не заболело лицо от такого обилия эмоций. Грейнджер дотронулась до предплечья Драко пальцами и, лихорадочно оглянувшись, прошептала: — Здесь безопасно? — Мы будем отсутствовать недолго. Побудь здесь и никуда не уходи, — в его голосе всего на секунду промелькнула тревога, но вскоре Драко отвёл глаза, и прежняя холодность вернулась: — Я предупреждал о том, что тебе нечего здесь делать. Бросив на неё напряжённый взгляд, Драко исчез, растворившись в столпотворении. Некоторое время Гермиона наблюдала за обстановкой, не двигаясь с места, но затем осторожно направилась вперёд, в одну из арок, крепче прижимая к груди клатч с палочкой. Призыв Малфоя оставаться на месте работал в противоположную сторону. Слова запрета искажались в вызов. Продвигаясь по коридору меж десятков дверей, ведущих в комнаты, назначение которых было сокрыто от Гермионы, она видела полуобнажённых красавиц и десятки мужчин, на лицах которых было написано полное удовлетворение происходящим. Это было место свободы самых порочных желаний, и тихие разговоры казались шипением змеи, соблазняющей на всевозможные пороки. Гермиона медленно продвигалась вперёд, осматриваясь вокруг, но ни страстные позы, ни причудливые приспособления, установленные там и тут в небольших комнатах, похожих на английские гостиные, не питали её фантазию, а лишь вызывали брезгливое отторжение. Она не испытывала защищённости здесь, окружённая любопытными взглядами, и обнажённые участки кожи жгло словно от заклинания. Гермиона остановилась, войдя в следующий зал. Он был намного меньше, чем все остальные, и посетители теснились по сторонам. В центре располагалось небольшое возвышение. Мимо прошёл человек с подносом, на котором стояли уже знакомые бокалы, наполненные розоватой жидкостью, и Гермиона проследила за тем, как один высокий мужчина подхватывает напиток и подаёт его своей спутнице, робко оглядывающейся по сторонам. Тело хрупкой блондинки, скованное стыдом, казалось угловатым и несуразным под блёклыми светильниками. Неуверенно улыбнувшись, девушка поднесла бокал к сжатым губам и медленно осушила его. Мужчина одобряюще погладил её бедро и что-то шепнул на ухо. Растянув губы в подобии ухмылки, она кивнула головой, а в следующую секунду её взгляд, до этого острый и беспокойный, вдруг потерял осознанность. Расправив плечи, девушка обхватила руками лицо партнёра и вовлекла его в долгий поцелуй. Отрываясь от губ, она что-то быстро и страстно говорила, и внезапный огонь, зажёгшийся в её глазах, смутил и насторожил Гермиону. Наконец мужчина наклонил голову и, очевидно, задал какой-то вопрос, потому что в следующую секунду блондинка активно закивала. Он взял её за руку и вывел в центр зала. Толпа вокруг нетерпеливо зашумела, послышались выкрики на французском, и Гермиона, хоть и не могла понять ни слова, догадалась, что посетители подбадривали пару. Они остановились в центре, и мужчина обошёл вокруг неё, оценивая, беззастенчиво разглядывая, касаясь волшебной палочкой бёдер, талии и живота. Она нетерпеливо сжимала кулаки и выжидающе улыбалась, вздрагивая, когда древко касалось её кожи. Гермиона, испытывая неприязнь ко всему происходящему, уже хотела уйти, но в следующую секунду алая вспышка пронзила пространство. Девушка упала, и помещение разрезал крик. Сердце остановилось в груди булыжником, ноги подкосились, и Гермиона едва успела ухватиться за колонну поблизости. Она слишком хорошо помнила этот оттенок красного, вырывающийся из чужой волшебной палочки, и визг, теряющийся под потолком огромного бездушного зала, был знаком ей уже очень давно. Онемев, она наблюдала за тем, как тело блондинки на полу на несколько секунд замирает в неестественной позе, а затем резко расслабляется, освобождённое от Круциатуса. Гермиона мотнула головой, пытаясь прогнать из мыслей те ужасные часы, проведённые под сводами Малфой-мэнор, и левая рука, которую некогда полосовал шрам, вдруг заныла, словно старая боль вгрызлась в плоть с новой силой. Внезапная паника охватила разум; перед глазами стояло лицо Беллатрисы, когда Грейнджер, лихорадочно отыскав в клатче палочку, занесла её и приготовилась атаковать. Раздались аплодисменты; зрители, неистовствуя от восторга, горящими глазами наблюдали за девушкой, всё ещё лежащей на полу, но улыбающейся. Она одобряюще кивнула головой, и грязная страсть, блеснувшая в глазах партнёра, заставила её тело выгнуться совсем не под заклинанием. Толпа кричала, и Грейнджер не нужно было знать французский, чтобы понять, что они хотели ещё. Дикое, безжалостное, безумное представление занимало их уставшие от однообразия глаза; мужчины и женщины, похожие на стаю голодных шакалов, едва не облизывались, ожидая новой порции чужой боли. И «Обсидиан» давал им то, что они хотели. Ярость затопила сознание. Гермиона не помнила, как выпустила из палочки разряд магии, не помнила, как рядом с ней материализовался один из официантов и, прокричав что-то бранное на французском, взмахом палочки лишил сознания. До последнего момента перед глазами стоял лишь зловещий, ослепляющий отблеск Круциатуса, оборвавшийся в тот момент, когда разряд сильной магии сбил колдующего с ног.

***

Когда она очнулась, голова раскалывалась от тупой выламывающей боли, и Гермиона слегка поёрзала, лихорадочно ощупывая пальцами мягкое покрывало, на котором лежала. Острым уколом боли в слух ворвались приглушённые голоса. — …заходишь слишком далеко! Что за дрянь разносят по залам под видом шампанского? — Ты стал таким занудным, Драко… — послышался флегматичный смешок. — Что плохого в лёгком дурмане? Все эти люди приходят затем, чтобы на вечер забыть о том, кто они, попробовать что-то новое, расслабиться… Я лишь даю то, чего они хотят. Ты сам провозгласил здесь вседозволенность, так почему теперь обвиняешь меня? — У всего должны быть границы, — голос Драко, совсем непохожий на тот, что Грейнджер приходилось слышать раньше, сотрясал воздух комнаты за притворённой дверью. Гермиона приподнялась, хотя голова ещё кружилась, и медленно сползла с софы, на которой лежала всё это время. Комната была слишком тёмной, чтобы можно было рассмотреть что-то кроме ковра и стен. От приоткрытой двери тянулась узкая полоска света, ставшая для Гермионы ориентиром в пространстве. Координация была ни к чёрту, и Грейнджер, опираясь на стену, мелкими шагами направилась прямо, заворожённая голосами. Ей казалось, что прямо за дверью ждала разгадка, деталь, которой не хватало, чтобы собрать воедино всё, что было известно, и сделать вывод. — Ты скучен, и это невыносимо, — хладнокровно заявила Астория. — Она сделала из тебя моралиста. Но любой творец знает, что его детище порой способно выходить из-под контроля, — Астория сделала паузу. — Это и есть искусство. — Это уродство, — горько проговорил он. — Скорее, отражение создателя, — Астория пожала плечами. — Разве ты не говорил в самом начале, что «Обсидиан» — твоё зеркало? Когда ты создавал это место, оно не казалось тебе уродливым. Ты любил его, как люблю теперь я… — в голос Астории неожиданно просочились живые эмоции. — Что изменилось? — Моё отражение. Астория коротко рассмеялась. — Ты лучше остальных знаешь, что люди не меняются. Не такие, как мы с тобой, Драко. Может, ей удалось убедить тебя в обратном, но я-то знаю, какой ты на самом деле… — Астория молчала, ожидая от него ответной реплики, но Драко было нечего сказать. — В любом случае, «Обсидиан» — больше не твоя забота. Бумаги на передачу в собственность подписаны, и теперь всё, что здесь происходит, зависит только от моего одобрения. Можешь спокойно отправляться вместе со своей принцессой в ваш безнадежно скучный ветхий замок и тешиться мыслью, что закрытые глаза — надёжный способ спрятаться от своего отражения. Гермиона оцепенела вместе с тишиной. Её пальцы замерли на гладкой холодной ручке, и в голове с бешеной скоростью пронеслись откровенные наряды, обнажённые тела, ужасные, нечеловеческие крики, которые венчал его взгляд, раньше казавшийся нечитаемым. Теперь же все осколки, хаотично разбросанные по её сознанию, соединились в старое грязное зеркало, в котором застыла высокая фигура Малфоя. Горло сдавило эмоциями, и Гермиона не смогла ничего сказать, даже когда дверь распахнулась и перед ней во всей своей холодной, жестокой красоте предстала Астория. Она вскинула брови и, изучив побледневшее лицо Грейнджер взглядом, бросила через плечо: — Так ты ей не рассказал? — и, не дожидаясь ответа, направилась прочь. Когда дверь за Гринграсс закрылась, Малфой, всё ещё сидящий в кресле у широкого рабочего стола, абсолютно точно выполненного в его вкусе, медленно поднялся. Его холодность гармонировала с обстановкой этого бездушного помещения, обставленного со вкусом английских аристократов, и Грейнджер сильнее впилась ногтями в ладони.