Невербальная практика

— Я не хотел, чтобы это произошло. — Разумеется. Гермиона шагнула вперёд, и тусклое освещение в кабинете наконец обличило застывшее на лице выражение недоверия. Она не знала, о чём Малфой сожалел больше: о том ли, что она всё узнала, или о том, что он не сумел долго скрывать «Обсидиан» и своё отражение. Грейнджер видела по глазам — он хотел казаться ей иным и делал для этого всё возможное, и теперь, обличённый, выглядел потерянным и оскорблённым. — Но ты настояла. — Так это я виновата в том, что здесь собираются преступники? — Это не так, — поспешно прервал её Драко. — Каждый посетитель подписывает договор, и… — Круциатус — это преступление! — не выдержав, закричала она и вдруг почувствовала, что ноги слабеют из-за последствий заклинания, которым её оглушили. Покачнувшись, Гермиона схватилась за косяк и боковым зрением увидела, что Малфой дёрнулся к ней, чтобы поддержать. Она выставила руку вперёд, словно ограждая себя от нападения, и Драко остановился. — Или, может, я ошибаюсь и у меня с твоей тётей была невинная прелюдия? — Я не собираюсь оправдывать себя или свою семью, — холодно ответил он, потому что её слова ощущались как две пощёчины разом. Малфой медленно опустился обратно в кресло и спокойным взглядом пригласил её сесть напротив. Грейнджер, настороженно сощурившись, всё же добрела до кресла и рухнула, ощущая слабость во всём теле. — Хочешь ли ты, чтобы я вывернул себя наизнанку и рассказал обо всём, что до сих пор умалчивалось? — Я бы хотела найти объяснение всему этому, — Гермиона осмотрела кабинет. — Такой уровень откровенности предполагает некоторые обязательства, — сухо заметил он. — Ни одна живая душа не узнает о том, что ты мне скажешь. — Ты знаешь, Грейнджер, что я говорил про обязательства иного рода, — Драко помолчал. — Откровения принято беречь для близкого человека. Но кто ты для меня? Гермиона почувствовала, как ломит от напряжения шейные позвонки, и поэтому откинула голову на спинку кресла, стараясь не выдавать эмоций ни взглядом, ни голосом. — Ты мне скажи. Драко тихо хмыкнул и безрадостно улыбнулся. Грейнджер искусно вела диалог, и Малфой был уверен, что из неё вышел бы прекрасный политик. Некоторое время они сидели в молчании, скованные последними недосказанными словами. Наконец Драко, что-то для себя решив, выдохнул и слегка наклонился, опираясь локтями о колени. — Когда закончилась война, я ощущал себя чуть более живым, чем василиск в подвале Хогвартса. Я провёл много месяцев, скитаясь по Англии и Франции, но каждое место, в которое я приходил, было безликим и убогим, — он опустил голову, словно стыдясь своих слов, однако голос звучал ровно и холодно. — Мне казалось, что я ничего не чувствую, но Астория, — её имя казалось сечением острого клинка на его языке, — многое сделала, чтобы вытянуть меня из дерьма, в которое я угодил после многочисленных судов, обвинений и оправданий. Помолвка ещё не была разорвана; мы думали, что следует делать с нашими жизнями дальше и пытались двигаться вместе. — Вы были очень близки? — почти против воли спросила Гермиона, чувствуя тяжесть, сдавливающую виски. — Мы были любовниками. Грейнджер кивнула и спрятала лицо в волосах. Она получала то, что хотела, но вместе с удовлетворённой жаждой знания грудь наполняла странная ломота. — Это помогало забыться, и мы искали новые и новые способы, словно одержимые, потому что ничто кроме необузданной страсти не давало почувствовать жизнь во всей её пульсации. Я был наивен и слаб, а потому верил, что одну боль можно заглушить другой. Мне казалось, что если я смогу контролировать подобные ощущения, то стану свободным. И Астория предложила создать «Обсидиан»… — это звучало как начало отвратительной истории, и Гермиона поёжилась. — У меня были деньги, у Астории — знакомые. Сперва это был маленький клуб с ничтожной посещаемостью; каждый обретал здесь то, чего хотел, но не мог получить в обычной жизни. Всё было безобидно, клянусь, Гермиона! Здесь не было насилия в той форме, что сейчас, — он всё же сумел поймать её взгляд. — Сперва я был горд тем, что создал. Мы были в центре, словно сердце маленького мира, наблюдали за жизнью, кипящей здесь, и управляли ею… Однако прошло совсем немного времени, прежде чем я почувствовал невыносимую тоску. Искусственный мир не мог дать всего, что отнял у меня настоящий. Всё вдруг снова обезличилось. Я смотрел в зеркало и не мог разобраться в том, что вижу. А Астория поняла, сколько может отдать человек за невозможное, но желаемое, поэтому «Обсидиан» стал её королевством. Я не виню её, — тут же осёкся Драко, — Астория была всего лишь бесправной девочкой, которой хотелось власти. А ничто не дает больше влияния, чем обладание чужими секретами и желаниями. Прошло лишь несколько месяцев с момента создания «Обсидиана», а мы уже казались друг другу чужими, поэтому я предложил Астории разорвать помолвку официально. Я хочу, чтобы ты знала, Гермиона, — он говорил размеренно, вкрадчиво, почти не меняя тона голоса, — мы никогда не любили друг друга. Это было нечто другое. Может, нас объединяло горе оставшихся на обочине чистокровных семей или — в определённый момент — увлечения, но не любовь. Гермиона поймала его тяжёлый взгляд и тут же отвернулась, не зная, нужно ли ей что-то говорить, хотя понимала, что едва ли сможет теперь открыть рот. Помолчав, Драко продолжил: — Сперва она отказалась — боялась, что подобный разрыв между нами обозначит окончание её управления «Обсидианом». Но я разделил бизнес пополам, оставил управление на Асторию и отправился обратно в Англию. Это был настоящий вызов, Грейнджер, — Драко покачал головой. — Я едва не умер от ужаса, когда увидел тебя снова. Но ты не придала этому значения. Не сказала даже, что мне не место в одних с тобой стенах. Словно не было ни войны, ни нашей истории… Конечно, мы снова стали соперниками, и, Мерлин… Я словно попал во временную петлю, вернулся в прошлое. И всё было так легко и просто! Ты была ориентиром, за которым я шёл, скрываясь, словно вор. Меня удивляло твоё бездонное сердце, удивляла способность всегда выбирать правильные вещи, удивляла доброта, с которой ты смотрела на мир после всего произошедшего. Это было настоящее чудо, Грейнджер, и разве я мог от него отказаться? — нервно и напряжённо спросил он, словно ища оправдания. Однако блеск в его глазах вскоре сменился привычной тоской. — Видишь ли, ошибка была лишь в том, что прошлое шло по пятам и ни на день не покидало меня. За спиной всё время были Пожиратели, война, «Обсидиан», год от года растущий и набирающий своё ужасающее влияние. Я закрывал глаза. Думал, если буду достаточно долго преследовать тебя, то наконец выйду к свету, а прошлые ошибки просто исчезнут, будто их и не было вовсе. — Почему ты молчал всё это время? — Грейнджер, ощущая жалость к себе и нему, сморгнула подступающие к глазам слёзы. — Мы едва разговаривали, — Малфой слабо улыбнулся. — К тому же было бы подло с моей стороны так нагло красть твоё время и внимание после всего, что произошло, да ещё и не давая ничего взамен. Поэтому я продолжал просто наблюдать, пытаясь не думать, что с каждым днём притяжение только увеличивается. Я не собирался преследовать тебя, когда мы попрощались на выпускном, потому что знал: ты имеешь право на свободную от меня жизнь. Я считал, что мой путь очищения завершён и я знаю, куда мне идти. Но месяц без тебя привёл меня в ужас… Словно кто-то отобрал свет, который указывал мне дорогу до этого. Некоторое время в кабинете было очень тихо, и слышался только смутный шорох ткани, когда Гермиона нервно скребла ногтями обивку кресла. — А затем ты привела меня в Хогвартс, — Драко глухо рассмеялся. — В место, где всё началось и закончилось, и я долго смеялся в первую ночь здесь, потому что чувствовал, будто Фортуна издевается надо мной. После двух долгих лет наших обыкновенных препирательств ты вдруг стала ближе. О господи, Гермиона, я почти смог дотянуться до тебя… Какой глупец стал бы рассказывать о том, что могло неотвратимо отдалить его от мечты? — и, озарённый мгновенным приливом надежды, тут же обречённо прошептал: — Ты не должна была увидеть это… — Ничего нельзя скрывать вечно, — Гермиона наклонила голову, растроганная и раздавленная его признанием, навалившимся на плечи подобно снежной лавине. — Я уже не тот человек, которым был много лет назад, — он наклонил голову, пытаясь поймать её ускользающий взгляд. — Я мог бы жить во Франции, купаясь в подлом лицемерном обществе, помешанном на удовольствии. Они выжжены пороками дотла, и я бы сгорел вместе с ними и умер от опьянения или телесной болезни, порождённой развратом… — следовал короткий выдох. — Но я всё ещё в Англии, прозябаю в сырости и туманах рядом с тобой. — Но ты до сих пор принадлежишь этому миру. Тебе это нравится, и твоя коллекция… — Гермиона помотала головой, устало массируя пальцами виски. — Мне нравится делать это с тобой, для тебя… — шептал он, стараясь найти в её глазах принятие и прощение. — Какая разница? — О, Грейнджер, чёртова разница в том, что я… — он запнулся. — Я дорожу тобой. Гермиона пораженно распахнула глаза. — И я бы не сделал ничего, что могло бы навредить тебе. — Если бы ты дорожил мной, то не позволил бы этому случиться. — Я пытался. — Ты пытался запретить мне, ничего не объяснив, а это совершенно другое! — Гермиона, не выдержав, вскочила на ноги. — О господи… — и окинула своё платье неверящим взглядом. — Этот отвратительный наряд, эта холодность, сцена, которую мне пришлось увидеть… Ты словно хотел проучить меня! — Гермиона, это… — беспокойно заговорил он, поднимаясь следом. — Неправда? — с вызовом спросила Грейнджер, впиваясь ногтями в ладони, лишь бы не расплакаться. Малфой, хоть и не отводил взгляда от её побелевшего лица, не говорил ни слова, и это молчание хлестнуло по сердцу, словно пощёчина. — Сегодня я заново ощутила кошмар, который испытала в ту ночь в твоём доме, и ты допустил это, потому что хотел доказать, что я ошибаюсь. Астория права: кое-что в нас остаётся неизменным… — Гермиона сделала несколько шагов к двери и откинула на плечо растрёпанные волосы. — Ты так стремишься доказать всему миру свою правоту, что буквально слепнешь от этого. Я просила лишь рассказать мне, почему ты так боялся показать это место, а ты решил, будто мне лучше оставаться слепой и глухой… Я понимала тебя лучше, когда мы были врагами. А теперь я не знаю, кто стоит передо мной. Драко молчал, сжимая кулаки, и не слышал ни её последних слов, ни стука своего сердца. Вакуум, образовавшийся внутри него, пожирал всё, что поступало извне, и оставлял только тягучую тупую боль от ощущения потери. — Давай отправимся обратно. Я должна успеть собрать вещи, — обронила она после минутного молчания и медленно направилась к двери. Грейнджер плохо помнила остальной вечер и ночь, потому что всё смешалось в один сплошной полусонный бред. Перед ней бесконечно мелькали образы Астории, десятков полуобнажённых людей и Малфоя, смотрящего на неё взглядом, от которого хотелось плакать. Утром, тихо собрав свои немногочисленные вещи, она прошла в холл в сопровождении домовика и остановилась, размышляя о том, выйдет ли кто-то проводить её. Портключ в ладони нагрелся и настойчиво напоминал о том, что пора отправляться домой. Часы в одном из просторных залов пробили одиннадцать утра, и из соседней арки бесшумно вышла фигура. — Мисс Грейнджер, — Люциус кивнул ей, и вопреки ожиданиям Гермионы в его взгляде и тоне не было пренебрежения. — Драко просил передать свои извинения; дела вынудили его отбыть из дома с самого утра, и он не смог прийти, чтобы проводить вас. Гермиона неловко кивнула, ощущая, как дыра, образовавшаяся в её груди после вчерашнего вечера, проваливается ещё больше. — Миссис Малфой в порядке? Эльфы говорят, что она не покидала постели со вчерашнего вечера. — Благодарю за беспокойство, — он натянуто улыбнулся. — Нарцисса возлагала на вас много надежд, а теперь переживает их крах. Но ей станет лучше, не беспокойтесь. Грейнджер снова качнула головой, ощущая себя механической куклой, запрограммированной на молчаливое согласие со всем, что ей говорили. — Что ж, благодарю за гостеприимство. Мне пора… — и направилась к двери, чтобы выйти за порог и наконец покинуть это место. — Мисс Грейнджер, — снова окликнул её Люциус, и Гермиона судорожно оглянулась, словно ожидала от него очень важных слов. — Хотел поблагодарить вас за помощь Драко. Теперь с зельем всё будет в порядке. — Не стоит, — Гермиона скупо улыбнулась и коснулась ручки двери. — Но вы ведь понимаете, что дело не всегда в ингредиентах? Грейнджер нахмурилась и повернулась вполоборота. В ладонь впился железный орнамент. — Иногда проблема всё же в рецепте. Порядке действий. Количестве. Степени готовности. Гермиона пронаблюдала за тем, как Люциус поднимает руку и раскрывает ладонь. Жемчужный гребень, оставленный Гермионой на каминной полке, сверкнул перламутровыми бусинами. Грейнджер съёжилась, чувствуя себя уличённой в жестокости, когда Люциус подошёл ближе и протянул ей подарок Драко. — Мой сын совершает много глупостей, мисс Грейнджер, — признался Люциус, наблюдая за тем, как она неловко берёт украшение в руки. — Но он всё равно намного, намного лучше меня. Лучше любого из Малфоев, если уж на то пошло. Грейнджер прошептала невнятное согласие, рассеянно сжала в ладони украшение и вышла прочь.

***

Макгонагалл, давно мечтающая посетить Францию, по возвращении Гермионы пыталась расспросить её о выходных и о полученных впечатлениях. Но Грейнджер отвечала односложно, и директор задумалась о том, что собственное желание посетить эту страну было весьма преувеличено и в действительности там делать нечего. Несмотря на то, что весеннее солнце всё больше пригревало землю, сквозь которую уже пробивалась жидкая трава, Гермионе казалось, будто в Хогвартсе наступила зима и от стен стало веять ещё большим холодом, чем обычно. Драко вернулся в Хогвартс на два дня позже, и Гермиона не хотела думать о том, какие дела задержали его во Франции. Однако она всё же размышляла, и когда фарфоровое лицо Астории вставало перед глазами, Грейнджер злилась вопреки желанию оставаться безразличной. Всё потекло в прежнем русле, и Гермиона ощущала себя так, словно вернулась в начало года, когда ничто в Хогвартсе, кроме писательства и редких небольших исследований, не развлекало её. Драко Малфой был вежлив и здоровался с ней за завтраком и в коридорах, однако он не совершал попыток поговорить, и Гермиона, хоть и думала, что не желала никаких разговоров, всё же чувствовала раздирающую нутро неудовлетворённость. Их отношения зависли в воздухе знаком вопроса, и Гермиона, оставаясь один на один со своими мыслями поздно ночью, порой думала, что была слишком жестока. Затем наступало утро, разум принимался приводить убедительные доводы, и Грейнджер снова склонялась к тому, что поступила верно. К следующим выходным эти метания настолько высосали из неё энергию, что она принялась пить снотворное, чтобы засыпать, не растрачиваясь на самокопание. Спустя несколько дней её личные запасы кончились, и Грейнджер, отбросив идею обворовать кабинет зелий, всё же решила обратиться к целителю Хорни. К этому времени случившееся на складе фиаско совсем не занимало её мысли. Гермиона надеялась на профессионализм целителя и его тактичность, когда после обеда заглянула в лазарет. — Мисс Грейнджер, — неизменно вежливо поприветствовал он, и Гермиона выдавила из себя ответную улыбку. — Чем могу быть полезен? Гермиона вдруг ощутила позабытое смущение, которое испытывала всякий раз, когда взгляд Хорни пересекался с её. Неловко прижав руки к бокам, она приблизилась и коротко выдохнула. — Не могли бы вы дать мне что-то успокаивающее? — промямлила она, хотя собиралась говорить уверенно. — Возможно, порошок сон-травы или настойку на слабом дурмане? Хорни, до сих пор занимающийся заполнением каких-то журналов, отложил перо и кивнул Гермионе на стул рядом со своим рабочим столом. Она нелепо покачнулась и быстро присела на краешек сиденья. — Я не могу выдавать подобное, основываясь лишь на вашей просьбе. Что конкретно вас беспокоит? — и поднялся из-за стола, расправляя халат. — Плохо сплю, — ответила вдруг охрипшим голосом Гермиона, когда Хорни остановился позади неё. — Я должен проанализировать ваше состояние, — предупредил он, и Гермиона почувствовала, как её шеи с обеих сторон касаются прохладные пальцы. Горячий разряд магии запульсировал под кожей, и Гермиона лихорадочно сглотнула. — Давление в норме, — прокомментировал и неожиданно произнёс: — Думаю, я выразился грубо в тот день на складе, — и прижался пальцами ниже. — Я совсем не хотел обидеть вас, мисс Грейнджер. — О, — Гермиона сглотнула, ощущая, как вместе с разрядами волшебства по её телу пробегают мурашки. — Всё в порядке. — Я вовсе не думаю, что вы только умная, — заметил он с лёгкой усмешкой, отнимая пальцы от её кожи, и заметил: — Усиленное сердцебиение, слегка повышенная температура. Вас не лихорадит? Гермиона молча помотала головой, проклиная идею заявиться в лазарет. — Возможно, проблемы со сном возникли из-за переутомления. Хотя я слышал, что выходные вы провели во Франции. Удалось отдохнуть? — словно невзначай спросил Хорни, искоса взглянув на её вмиг окаменевший профиль. — Не знала, что новости облетают Хогвартс так быстро, — процедила Гермиона. — Вы удивлены? — Роб изогнул изящную бровь. — Мистер Малфой вряд ли скрывает эту информацию. Грейнджер вспыхнула и повернулась к целителю так резко, что стул отчаянно скрипнул. — Это плохо? — и осторожно добавил: — Мне показалось, ваши отношения… — Нет никаких отношений! — прервала Гермиона и вскочила с места. Ей хотелось немедленно найти Малфоя и испепелить его за то, что он распускает невесть какие слухи, однако взгляд Хорни остановился на ней с нескрываемым любопытством. — Простите, — рассмеялся он. — Вы так забавно злитесь. Грейнджер поражённо моргнула. Тем временем целитель достал из шкафчика пузырёк с желтоватой этикеткой и, бесшумно приблизившись, протянул его Гермионе. Знакомый травяной запах окутал её с ног до головы, и Грейнджер против воли вдохнула, борясь со странными воспоминаниями. — Добавляйте в тёплый чай перед сном по две капли. Это должно снять тревожность. Гермиона взяла зелье и благодарно кивнула. — Мне бы не хотелось, чтобы между нами оставалось напряжение. И, раз уж предоставился случай, я скажу, что отказался от свидания с вами вовсе не потому, что вы мне не нравитесь. Грейнджер вспыхнула, отвела взгляд и принялась что-то бессвязно лепетать в своё оправдание, но Хорни остановил её движением руки. — Это ни к чему вас не обязывает, — заверил он. — Давайте постараемся общаться, как прежде. Она не вполне понимала, что значило это «как прежде», потому что раньше они почти не разговаривали. Но Хорни был так обходителен и вежлив, что оставалось только кивнуть и смущённо улыбнуться.

***

— Профессор, девушки всегда плачут, когда им дарят цветы? — внезапно спросил Дерек, остановившись у стола Драко в конце занятия. Малфой вопросительно приподнял брови. Студент выглядел так, словно отчаянно пересиливал себя, чтобы говорить об этом. — Я знаю, что любимые цветы Глэми — полуночницы, и даже забрался в теплицы профессора Стебль, чтобы… — он тут же осёкся, осознав неправомерность своего поступка. — Я должен прочитать тебе нудную лекцию про правила школы, но не буду, — Малфой поднялся и расправил мантию. — Что случилось? — Вечером на обходе я попытался вручить ей цветы, а она так испугалась, будто я подсовывал ей личинку акромантула… — с досадой процедил Дерек. — Потом попыталась отказаться, сказала, что запуталась, расплакалась и убежала. — Тогда ещё не всё потеряно, — мрачно заявил Драко. — Возможно, у тебя есть соперник? — Она не вылезает из библиотеки! — фыркнул Дерек. — И я точно знаю, что тот тупоголовый хаффлпаффец больше не шлёт ей идиотские записки. — Убираешь соперников с дороги? Как по-слизерински, — хмыкнул Малфой. — Будь моя воля, я ставил бы баллы и за это. Дерек неуверенно улыбнулся, всё ещё ожидая ответа. С тех пор, как профессор дал ему совет не ждать и идти в наступление, слизеринец полностью погрузился в эту идею и теперь, поставленный в тупик, вернулся к своему учителю. — Очевидно, её что-то беспокоит, — махнул рукой Малфой, втайне осознавая, что он вряд ли вправе давать советы теперь, когда сам оказался отброшен на несколько позиций. Грейнджер старалась сохранять невозмутимость, но это выводило Драко из себя, так как он понимал, что скрывалось под её выученной полуулыбкой. Дни после тех роковых выходных казались Малфою жестокой насмешкой судьбы и напоминанием о том, кем он являлся на самом деле. — Кажется, что-то не так с её здоровьем, — пробормотал в сторону Дерек, но Малфой услышал и прищурил глаза. — Что ты имеешь в виду? — Часто по вечерам, когда мы заканчиваем дежурства, она сворачивает в северную часть замка. Глэми не позволяет мне провожать её, но однажды я втайне проследил за тем, куда она ходит, и это был… — Лазарет, — жёстко выдохнул Драко и сжал губы. Слизеринец поражённо приподнял брови. — Знаешь, Дерек, очень немногим девушкам преследование кажется романтичным, — и наклонил голову, понижая голос: — Делай это незаметно.

***

Целитель Хорни оказался на удивление занимательным собеседником и даже умудрялся не смотреться в отражающие поверхности более пяти минут, когда Гермиона рассказывала ему о любопытных свойствах слизи саламандр или других своих открытиях. Он смеялся, когда нужно, задавал правильные вопросы и был очень любезен. Это вызывало немало удивления, но Гермиона была так рада поговорить хоть с кем-то, что старалась не думать о разительных переменах, произошедших в их отношениях. Теперь ей было стыдно из-за того, что ранее она воспринимала Роба исключительно как предмет сексуальных желаний. Выслушивая его ценные замечания относительно её исследований, Гермиона краснела и смущалась, потому что до сих пор представляла движения его губ в совершенно ином контексте. И Роб определённо точно не был таким, как Малфой. В его словах никогда не было ни намёка на пошлость или грубость, и Гермиона в конце концов смирила свои нецеломудренные мысли в надежде обрести хорошего друга в стенах Хогвартса. Мягкая улыбка Хорни успокаивала её, заставляя расслабляться. Вот и теперь, завершив занятие с первокурсниками, едва не доведшими её своими бесконечными уточнениями до самоубийства, Гермиона была исцелена доброжелательным взглядом школьного целителя, который внезапно появился в дверном проёме. — Кажется, зелье, что я вам дал, вовсе не помогает… — рассмеялся он, уверенно шагая внутрь. Гермиона промолчала о том, что уже которую ночь, загруженная горами работы, она забывала добавить в свой ромашковый чай несколько капель рекомендованного зелья. — Я считаю, что детям незаконно иметь столько энергии… — криво улыбнулась она, сжимая в повлажневших ладонях свиток с лекцией. Хорни понимающе кивнул. — Мадам Пинс сказала, что вы забрали последний экземпляр травника Трия Ологонского. — О, да… — Грейнджер взволнованно нахмурилась. — Мне необходимо завершить составление итоговых заданий для выпускников, но… Вам тоже необходима эта книга? — Пустяки, — махнул рукой Хорни, приближаясь к столу вплотную. — Я не испытываю в ней острой необходимости, но… — он окинул Гермиону таким взглядом, что её тут же бросило в жар. — Возможно, мы могли бы почитать вместе? Гермиона понятия не имела, что значило это «вместе», но язык тут же окаменел и прилип к нёбу, и поэтому на предложение Хорни она не смогла бы ответить ничего вразумительного. Она выпрямилась и опустила голову, делая вид, будто что-то читает, однако это породило ещё больше напряжения. Гермиона могла бы и дальше дырявить столешницу своим взглядом в порыве странного смущения, если бы удар распахнувшейся двери о стену и последующая гневная реплика не заставили её подпрыгнуть на месте и поднять голову. — Как это понимать, Грейнджер?! Казалось, Малфой бежал весь путь до кабинета. Его мантия была небрежно откинута на левое плечо, волосы находились в полном беспорядке, а грудная клетка часто и тяжело вздымалась от сбитого дыхания. Едва Драко заметил целителя Хорни, его взгляд потемнел, желваки напряглись, а губы сложились в тонкую линию. — Мистер Малфой, — произнёс Роб любезным тоном. — Какие-то проблемы? — Ничего такого, в чём вы могли бы мне помочь, — процедил Драко, почти не скрывая неприязни. Гермиона удивлённо нахмурилась и, поймав взгляд целителя, неловко выдохнула: — Я постараюсь отдать вам книгу как можно быстрее. — Конечно, — он снова улыбнулся, задерживая на её лице любопытный взгляд и тем самым смущая ещё больше. — До встречи, мисс Грейнджер. Обращайтесь, если возникнут какие-либо сложности, — и, говоря как будто бы о составлении итоговых заданий, выразительно стрельнул глазами в сторону Малфоя. Гермиона заставила себя кивнуть и неуверенно улыбнуться. Хорни неторопливым шагом направился к двери, явно наслаждаясь тем гневом, который Малфой вынужден был скрывать в его присутствии. Едва дверь за целителем закрылась, Драко подлетел к столу и ударом опустил на него помятый газетный разворот французской газеты. Гермиона, стараясь сохранять самообладание, пробежалась взглядом по ничего не значащим для неё строчкам и наконец обратила внимание на колдофото: Астория, одетая строже, чем обычно, сидела в окружении угрюмых мужчин в зале какого-то собрания. — Что это? — Грейнджер изогнула бровь, поднимая взгляд. Ей совсем не хотелось показать то, насколько она взволнована первой близкой встречей с Малфоем спустя столько времени. — «Обсидиан» был прочёсан аврорами французского Министерства, — заключил Драко, указывая пальцем на один из заголовков. — Что ж, этого следовало ожидать, и… — чопорно поджав губы, начала Гермиона, но была грубо прервана. — По чьей-то наводке. Грейнджер открыла и закрыла рот, а затем поднялась, сердито опираясь ладонями о стол. — И ты думаешь, что это сделала я? — Каждый посетитель подписывает волшебный контракт о неразглашении, а ты его даже не видела. Я посчитал, что это будет лишним, поскольку мы владеем секретами друг друга, и, как мне показалось, ты достаточно рассудительна, чтобы не закатывать скандалов. — Кажется, результат проверки тебя не обрадовал, — не реагируя на его выпад и втайне ликуя, проговорила Гермиона. — Астории грозит лишение имущества и депортация в Англию, где ей и будет вынесен окончательный вердикт. — О, — Гермиона приподняла брови. — А как же ты? — В тот вечер я подписал документы, согласно которым владение «Обсидианом» полностью переходило в руки Астории, и теперь сожалею об этом. Часть вины лежит и на мне, но теперь ей одной придётся отвечать за нашу ошибку! — Она уже взрослая девочка, Малфой, — Гермиона вдруг ощутила вспышку злости из-за того, с каким раскаяньем он выговаривал последние слова. То, что Астория по-прежнему многое для него значила, оспорил бы только глупец. — И в состоянии самостоятельно нести ответственность. Я не хотела бы тебя оправдывать, но непростительные заклинания и зелья, которые подаются вместо развлечений, — не твоя идея. — Я не думал, что ты настолько жестока, — выплюнул он, пятясь назад. — Ну конечно, — и вдруг холодно улыбнулся, — Гермиона Грейнджер никогда не ошибается и всегда во всём права. — Я никогда такого не говорила, — процедила Гермиона, выходя из-за стола. — И да, хоть я и не доносила на «Обсидиан», я всё равно рада, что это отвратительное место закроется! И только попробуй обвинить меня в этом! — Как можно? Ты ведь святая, — процедил он сквозь зубы, и хотя казалось, что их разговор завершён, Малфой не спешил покинуть кабинет. — Ты мне не веришь, — утвердительно произнесла она. — Я привык отвечать взаимностью интересующим меня женщинам. Гермиона ощутила жар, хлынувший к шее, и надеялась, что не покраснела. — Это твоё право, — строго заявила она, собирая журналы, лежащие на столе, дрожащими от волнения руками. — А теперь, если ты закончил, мне нужно идти. — Бежишь на свидание с Хорни? — внезапно спросил он, и Гермиона от удивления остановила суетливые сборы. — Прости? — Кажется, вы стали очень близки. Обмениваетесь любимыми книжками? — язва в его голосе подогревала недовольство Гермионы. — О, я бы рассказала, — хмыкнула она и прищурилась, — но это не твоё дело. — Не подпускай его близко, я чувствую: что-то не так. — Твоя ревность, например? Драко медленно улыбнулся, насыщаясь её дерзостью после стольких дней молчания. — Кроме этого. Гермиона устало вздохнула и вышла из-за стола. — Спасибо за дружеский совет, Малфой, но… — Я бы никогда не стал с тобой дружить, — Драко обогнул преподавательский стол и остановился в нескольких сантиметрах от неё, смущая и подавляя. Грейнджер решила стоически выдерживать пытку, которую творил над ней Малфой своей близостью. — Зачем ты рассказал всем, что мы ездили во Францию вместе? — вдруг с отчаянной злостью спросила она, давая волю эмоциям. — О, дорогая, разве это неправда? — Они думают, будто между нами что-то есть, и… — Учитывая то, что мой язык побывал у тебя во рту, а твои руки… — Достаточно! — Грейнджер хватанула ртом воздух, чувствуя подступившее удушье смущения. — За две недели ты не сказал мне ни слова, и я подумала, что наш разговор поставил точку. — Разве я могу поставить точку теперь, когда ты знаешь столько? Я предупреждал, Гермиона, — он выговорил её имя с неповторимой интонацией, и Грейнджер приложила руку к груди, стараясь справиться с тянущим внутренности ощущением, которое спускалось от сердца к низу живота, — что подобные знания предполагают ответственность. Может быть, тебе удавалось избегать меня все эти дни. Признаюсь, я и сам не знал, что ответить на твои бессердечные заявления. — Я не бессердечна! — возмутилась Гермиона, отшатываясь от Драко, когда он приблизился на шаг. — Не вини меня за справедливость! — Если бы ты могла отличать справедливость от жестокости… Нечто тоскливое в его голосе заставило сердце Гермионы съёжиться. Она неуверенно взглянула в его глаза и тут же отвернулась, ощутив острое и неконтролируемое желание слушать его голос дальше, не останавливаясь ни на одну секунду вечности. Напуганная и расстроенная, она бросилась в сторону, стараясь быстрее покинуть кабинет. — Грейнджер! — когда он окликнул её, в голосе не было ни следа уязвимости. — Твоя новелла о каникулах на море весьма неплоха. Но, признаюсь, я виноват… — он обернулся, одарив её мрачной ухмылкой. — Мне не стоило останавливаться на твоих коленях в ту ночь. Так сцена с языком получилась бы более чувственной. Грейнджер возмущённо вздохнула, чувствуя, что буквально разрывается от раздражения и смущения, но не смогла ничего ответить. Неопределённо фыркнув, она вылетела из собственного кабинета, ощущая внутри ярость и щекотку волнения.