За расставаньем

      Скажи ему кто-то пять лет назад, что он будет счастлив оттого, что Саша ему врать пытается, не поверил бы. Скажи ему кто-то тогда, что они столько видеться не будут, впрочем, тоже бы не поверил. Иногда жизнь идёт путём, по которому не ждёшь, чтобы она пошла. Иногда всё происходит так, как ни за что бы не подумал.       У Саши пальцы холодные, подрагивающие чуть в его ладони. У Саши фото с Есей на холодильнике, обнимаются, смеются, похожие одна на другую так, что видно сразу, что это мама и дочь. Видно сразу — но у Еси его глаза, и как было не узнать её, хоть и не видел ни разу в жизни до того? Как было забыть о ней, стоило ему её узнать?       Саша не хочет, чтобы он забывал о них. Он знает этот взгляд, эти ресницы подрагивающие, эту складочку между бровей. Она не хочет, но стыдится за собственное счастье бороться. Стыдится становиться поперёк дороги сама не знает у кого. Скажи ей, что эта дорога ничья, что никто, кроме неё, не пройдёт по ней, она не поверит. Ей доказать нужно.       Но как?       — Ты уставший, — говорит она, тему меняет, явно не готовая говорить о том же снова и снова. Он подождёт. Он не хочет заставлять её. — Тебе надо отдохнуть.       — Найду отель или сниму квартирку и там отдохну, — отмахивается он, под её взглядом понимает, что пояснить стоит. — Меня до конца недели отпустили, я думал, что побуду дня три-четыре, а потом обратно.       — Почему?       — Потому что мы с тобой давно не виделись. Слишком давно, Сань. И если бы ты меня видеть не хотела, я бы стоял у тебя под окнами. Вычислил бы их и стоял бы каждый день, пялясь в окна и надеясь увидеть тебя хоть на секунду. Поэтому не сразу обратно.       — Нет, — она головой качает, — почему отель или квартира?       — А где? В машине неудобно.       — Вань, — вздыхает она, смотрит на него так, как будто он потупел резко. — Ты не обратил внимание на количество дверей в этой квартире? У меня третья комната есть, представляешь себе? Маленькая, но есть. С диваном. И даже парой запасных комплектов постельного белья, на случай, если Сонечка или Игорь с Женей и Илюшей на ночь останутся. Ну или нагрянут нежданные гости, такие, как ты.       — Часто такие, как я, появляются?       Она улыбается лишь уголками губ — но улыбается.       — В первый раз сегодня. Зато никто не может обвинить меня в том, что я не готова была.       — А что ты делаешь, если они все решают на ночь остаться?       — У меня кровать большая, — Саша плечами пожимает. — Соня влезает. Не буду же я девчонок вместе спать отправлять, а Игоря к себе забирать, в самом-то деле, сам подумай.       Ему думать об этом не хочется — он знает, что у Игоря на личном фронте всё хорошо настолько, что он не променял бы это ни на что, но червячок ревности всё равно поднимает голову, кусается больно, когда грызть пытается. Нет, Игорь, даже если бы с Сашей рядом спал, не сделал бы ничего такого. Да и, в конце концов, какое право он имеет её ревновать? Все его права на неё кончились давно ещё.       — Логично, — говорит он вместо того, чтобы мысли свои озвучивать, тоже улыбается уголками губ. — То есть ты не против, чтобы я у тебя остался?       — Вань, — вздыхает она снова, и, кажется, борется с желанием закатить глаза, — стала бы я тебе говорить о диване, если бы против была?       Ну, в принципе, это тоже логично, думает он. И понятно. Почти.       — Почему?       — Потому что, хоть мы давно и не виделись, мы всё ещё родные. Помнишь?       Ещё бы ему не помнить, как они друг другу обещали, что, как бы ни развела их судьба, они останутся родными друг другу, будут помогать друг другу, стоит за этой помощью обратиться, и будут всегда горой друг за друга стоять. Ещё бы ему не помнить это, хоть и было это годы назад — в их последний юниорский сезон, вспоминает он. Они тогда, на фоне распадающихся при выходе во взрослые пар, обещали друг другу, что не бросят и не променяют друг друга ни на кого другого — не было речи о любви тогда, но променял он её первым, на Алёну. Не отказался от неё, нет — не смог бы от неё отказаться. Просто…       Просто не всего себя отдавал ей. Так бывает. Они слишком много времени прометались, отрицая, что их тянет друг к другу. Они слишком много времени потратили, чтобы в итоге прийти к этой точке — к моменту, когда сидят вместе на кухне и он всё ещё держит её за руку, а она её не отнимает. Когда у них общая дочь — проблема только в том, что он сам недавно о ней узнал, но он сделает всё, что от него зависит, чтобы это изменилось. Чтобы не чувствовал никто из них троих, что эти несколько лет прошли у них порознь. Ваня коротко пальцы Саши сжимает в своих, ладонь её, повинуясь порыву, подносит к губам — она краснеет, отнимает у него ладошку и глаза отводит. Как в детстве.       — Не надо, — просит она тихо. — Просто не надо, Ванюш.       От одного только того, как она его называет, хочется её обнять как можно крепче и не отпускать. Он себя останавливает. Не надо так не надо. Это он чувствует себя так, будто тает между ними стена из тех четырёх с лишним лет, когда узнаёт каждый её жест, каждый наклон головы или движение губ. Она, кажется, совсем не то же самое чувствует — судя по тому, как отстраняется от него этой просьбой, этим отведённым взглядом, даже не отстраняясь физически.       Он молчит, пока молчание не начинает давить ему на плечи камнем. Она молчит тоже, и её плечи тоже ссутуливаются, как под чем-то тяжёлым.       — Я тебе постелю, — говорит она, наконец. — Поспи хотя бы несколько часов. Еся вернётся вечером. Могу я тебя попросить…       — О чём?       — Не говори ей пока, что ты её папа.       Всего на долю секунды, перед тем, как это сказать, Саша жмурится — всегда так делала, когда решимость всю собирала в кулак. Всегда так делала, когда надо было что-то сложное сказать.       — Не беспокойся, — говорит он негромко, улыбается ей ободряюще. — Пока не буду. Но могу я хотя бы её получше узнать?       Определённо, одна только мысль о дочке освещает её лицо. Ване бы хотелось тоже быть тем, кто делает её счастливой даже одними только мыслями.       — Естественно.       Телефон его звонит, когда он на ноги поднимается — Артём. Судя по времени, у него вот-вот должны начаться уроки. Чего это он?       — Пап, — голос его в трубке, и в голосе что-то подозрительно похожее на обиду, — дядь Игорь сказал, ты к тёть Саше поехал. Ты говорил, что не знаешь, где тёть Саша…       «Можно?» одними губами спрашивает Саша напротив него — ну да, ей слышно хорошо, у его телефона динамики мощные, даже без переключения на громкую связь ей наверняка слышно. Глаза у неё почти испуганные, как будто она решиться на что-то не может, но губы сжаты упрямо — он кивает. Можно, хоть он и не знает, что. На громкую связь он переходит одним тычком на экран.       — Он и не знал, — говорит она, улыбка подрагивающая на губах её появляется. — Узнал только несколько дней назад. Я ему не говорила. Привет, малыш.       На том конце молчание длится всего несколько секунд.       — Тёть Саша! — захлёбывается Артём радостью, забыв и обиду, и всё, что угодно — счастье в его голосе на этот раз, через край плещет. — Тёть Саш, я так скучал!       — Я по тебе тоже, малыш. Прости, что долго не приезжала. Так надо было. Я думала, ты меня забыл уже. Ты же совсем маленьким был, когда я уехала.       — А я не забыл, — возражает он упрямо, возмущение в словах его прорезается — его почти физически ощутить можно, когда Артём фыркает по ту сторону связи. — Пап, ты почему мне не сказал? Почему с собой не взял?       Саша слёзы смаргивает, тыльной стороной ладони их стирает парой рваных движений. Ване хочется на миг поймать её ладонь, притянуть её к себе, к виску губами прижаться, как раньше — нет, он и так уже превысил лимит близости на следующие несколько часов как минимум. Плечо её он сжимает вместо этого легко, почти неловко. Мол, я рядом. Мол, не плачь. Мол, всё хорошо.       — Потому что сначала нам надо было поговорить с глазу на глаз, — говорит он. — Мы давно не виделись, сам понимаешь, ты же большой уже и понимаешь многое, правда ведь? Поэтому я поехал сам.       — А я?       — В другой раз, малыш, — снова вмешивается Саша, его ладонь на своём плече накрывая своей и сжимая коротко, мол, спасибо. Несколько секунд её прикосновения к его пальцам — как несколько секунд солнца в пасмурный день. — Договорились?       — Но в следующий раз обязательно, — требует Артём уже не так обиженно, уже не так возмущённо. — Я тоже хочу с тобой встретиться, тёть Саш, не только папа.       — А папа хотел встретиться со мной? — Саша улыбается почти так же, как раньше, и кажется на секунду, что в её глазах снова лукавые огоньки, знакомые ему наизусть, мелькают. Артём в расставленную ловушку шагает добровольно, его за собой утягивая.       — Хотел. И скучал очень. Только он не говорил, по кому, но я сам понял уже.       Сдаёт его с потрохами, зараза. Вот растишь сына, а он...       — У тебя, наверное, урок уже начаться должен, — вмешивается Ваня, на часы взгляд кинув. До звонка минута. — Беги, чтобы не опоздал. Позвони мне вечером после тренировки, ладно?       — Ладно, пап, — соглашается Артём подозрительно легко. — Я тебя люблю. Пока!       — У Игоря слишком длинный язык, — бурчит Саша себе под нос — всё равно слышно. — Пошли, постелю тебе. Или тебе надо вещи взять из машины?       Вещи ему взять надо — когда он возвращается, она ему уже и постелить успела, и сидит на кухне с новой — пар поднимается — чашкой чая и с планшетом. На экране что-то сине-фиолетовое, плавным переходом, мягкими линиями — он не вглядывается, когда подходит, чтобы плеча её коснуться коротко, благодарно. Ему кажется, он сейчас зачахнет, как без солнца, как без воды, если не будет хоть иногда её касаться. Она ему улыбается так же коротко, бездумно почти, возвращается к экрану сразу же. Какая-то карикатура на то, что было бы, будь он умнее ещё тогда. Всё ещё лучше, чем было бы, с другой стороны, думает он, уже устраиваясь поудобнее под одеялом.       Тут, в тишине, в полумраке из-за закрытых окон, у него есть возможность обдумать многое. Хотя бы то, что он банально сорвался. Проигнорировал личное пространство Саши, думая лишь о себе и своих потребностях. Остановился, конечно, но должен был сделать это раньше. Она наверняка отвыкла от него за всё это время. Она наверняка не готова была принять его даже в своей квартире, не то что меньше чем в полуметре от себя. Не то что его губы на её коже — этого не было слишком давно. От этого, по правде, успел отвыкнуть даже он сам.       Ему надо будет держать себя в руках. Он сумеет. Он сделает всё, чтобы не спугнуть её, это он себе обещает. Она слишком дорога ему, чтобы потерять её снова, едва обретя.       Но она сказала про «следующий раз», думает Ваня, уже проваливаясь в сон. А значит, она уже допускает вероятность того, что этот следующий раз будет. Значит, у него есть шанс.