19
22 мая 2022 г. в 23:03
— Я на таких кататься не умею, — говорит Еся, показывая ему на экран его же телефона. Там фото Артёма в коньках, и у неё глазки блестят. — А это кто?
— Это Артём, мой сын, — отвечает Ваня почти на автомате. — Почему не умеешь?
— Ну потому что не умею, — поясняет Еся тоном «как это можно не понимать». — Мама умеет, мы с ней мультик смотрели, и там принцесса на таких каталась. Мама сказала, это называется коньки и я чуть-чуть подрасту и тоже научусь, а пока что не умею. Вот.
— Мама умеет, — подтверждает Ваня. — Очень хорошо умеет, и очень красиво.
— А ты откуда знаешь?
Подозревающий взгляд у Еси такой же, как у Саши, хоть глаза и не её. Смешная кнопка. Ване хочется её обнять, чмокнуть в макушку, пригладить выбившиеся из косичек волосы — Ваня себя в руках держит старательно. Фамильярности от чужого дядьки Есе явно нафиг не сдались — может, было бы иначе, знай она, что он её отец, а может и нет. Она ведь от этого не будет лучше его знать.
— Я твою маму давно знаю просто, — поясняет он. — Она очень многое умеет. И кататься на коньках тоже.
— Да, мама многое умеет, — подтверждает Еся. — А ты умеешь на коньках кататься?
— Умеет, — отвечает вместо него от дверей Саша, когда он ещё не успевает рот открыть. Когда она подошла, он не заметил — валялся себе на ковре в детской, позволяя Есе делать ему кривые хвостики, пока она вышла, а теперь, вот, вернулась. Он глаза на неё скашивает — не просто вернулась, а с печеньем, таким же, с каким они вчера мультик смотрели. Вкусным печеньем. — Мы вместе учились.
Учились они вместе, рука об руку, каждый шаг вдвоём осваивали, каждый поворот, каждую поддержку. Он себя и ответственным за партнёршу-то только с ней по правде почувствовал, когда понял, что она уж точно не уйдёт, она уж точно не бросит, не оставит, сообщив через третьи руки, что с ним плохо. Ушла, бросила, оставила — через много лет, когда это не обиду вызвало, а боль, когда стала важна ему в первую очередь не на льду, а вне него. Они ведь всё равно уже сообщили о том, что на соревновательный лёд не вернутся, и всё же он не собирался даже в шоу ни с кем другим выходить. Не вышел — ушёл тренировать, с возмущением отказался даже от Ледникового, где ему Илья предложил ещё на сезончик появиться. Вежливо, конечно, не выпуская эмоций наружу, но возмущение внутри бурлило, и, наверное, Илья понял, потому что даже извинился за это предложение. Тогда, когда Тёма мелкий был.ю это было одно. Когда он знал, что они с Сашей вернутся ещё. Когда она уехала, он даже видеть никого рядом не хотел.
— Как так вышло, — спрашивает он тихонько, когда Еся уносится радостно к столику за печеньем, а Саша рядом на ковёр садится, — что у этого непоседливого чуда, которое так хочет научиться кататься на коньках, до сих пор нет своей пары?
Саша губу едва заметно прикусывает, как всегда, когда подыскивает слова для ответа. Как всегда в эти моменты, Ване хочется её поцеловать и губу её прикусить самому. Как почти всегда в эти моменты, Ваня держится изо всех сил.
— Я бы сказала, что ей рано, — говорит Саша, наконец, — но ей три с половиной уже исполнилось. Я не уверена, что хочу ей этого, понимаешь? Может, пусть коньки будут для неё красивой сказкой, а не тренировками по несколько часов в день, травмами и слезами. Может, пусть она научится кататься на открытом катке, с гирляндами и лампочками, в тёплой шубке и варежках, там, где, если она упадёт и ушибётся, она сможет прийти и пожаловаться маме на больную коленку. Не пойми меня неправильно, Ванюш, у меня море счастливых воспоминаний, связанных со льдом, и даже до тебя есть, хотя сколько там было льда, до тебя-то. Но мне за неё страшно очень. Что если у неё это будет иначе?
— Сань, — Ваня её ладонь находит, не глядя, своей накрывает, взгляд её ловит, — она же не пожизненно в спорте с момента, как ты её впервые на лёд выведешь. Даже если она пойдёт в спорт, даже если ей тренера найти, и даже если её на соревнования отпустить раз, или пять, или двадцать, или сто, это не обязательство. А сейчас мы говорим про сказку, про первые шаги на льду. Ты же наверняка хоть раз выходила на лёд за это время, я ни за что не поверю, что нет.
— Слишком хорошо меня знаешь, — бормочет Саша, глаза отводит, но он видит, как дёргается в улыбке на короткий миг уголок её губ. — Думаешь, стоило взять её с собой?
— Думаю, всё, что тебя от этого до сих пор останавливало, это страх. Скажи мне, если я неправ.
— В том-то и дело, что ты прав, — вздыхает она. Он, уже почти приготовившийся ей доказывать свою правоту, даже замирает. Да, похоже, Саша правда изменилась — она и раньше была спокойной, прислушивалась к другим, но сейчас это ещё заметнее. Сейчас это ещё ярче. В принципе, иначе никогда и не было, это он всегда лез доказывать другим, что они неправы, руками размахивая и хмурясь недовольно. Это он всегда отстаивал свою правоту и своё мнение — Саша всегда была мягче и тише, хотя всё равно делала по-своему. Всё равно делала так, как считала нужным. Зачастую даже добивалась в итоге большего, чем он, если уж на то пошло — он умеет признавать это. Не дурак — не совсем, мрачно мысленно исправляется Ваня. Совсем уж не дураком он себя не может назвать, не с того момента, когда понял, что совсем не там и не так искал Сашу и что сдался за шаг до того, как её найти. — Наверное, стоит взять её с собой. Хочешь с нами?
— С вами? — переспрашивает Ваня глупо, не уверенный в том, что правильно её понял. Если с ними, то сегодня? По Саше похоже, что она сама не уверена, что предложила не зря, но не похоже на то, чтобы она собиралась свои слова обратно забирать. Он собирается сделать то, что от него зависит, чтобы она поняла, что нет, не зря она предложила ему присоединиться. — Когда и куда?
Саша не отвечает, лишь выдыхает и плечи её расслабляются, как будто она не уверена была в его ответе. Как будто это было единственной причиной, по которой она нервничала.
— Солнышко, — зовёт она, заставляя Есю отвлечься от попытки скормить кукле печенюшку. — Я сегодня пойду кататься на коньках. И дядя Ваня пойдёт. Хочешь с нами?
— Я же не умею, — пожимает Еся плечами, как взрослая, на них оборачиваясь. — И у меня коньков нет.
— Мы тебя научим, — вмешивается Ваня. — А коньки купим. Хочешь?
Довольная Еся выглядит так же, как выглядит довольная Саша, однозначно. Довольная Еся вместе с тёть Яной, которую они по пути подбирают, выходит из машины, вприпрыжку бежит к краю дороги, чтобы у перехода остановиться — тёть Яну он придерживает за локоть, прежде чем свою карточку вручить и код сообщить. Она на него смотрит так, как будто он на руках посреди Дворцовой походить решил, брови едва заметно приподнимает, мол, чего ты?
— Могу я своей дочке купить коньки хоть так, раз я не могу зайти в магазин с ней без того, чтобы все всё поняли? — почти огрызается он, но сдувается тут же — стоит Саше, следом из машины выбравшейся, до его руки дотронуться. — Извините. Я правда хочу для неё хоть что-то сделать.
— Хоть что-то? — уточняет тёть Яна.
— Всё, что смогу.
— Всё равно не стоило, — говорит Саша, когда тёть Яна с Есей в магазин заходят. Его очередь смотреть с недоумением.
— Сань, — просит он, — дай я хоть что-то сделаю для неё, правда. Я не из-за твоей мамы так сказал. Я правда так думаю. И я правда хочу, чтобы у неё были и классные игрушки, и удобные коньки, и всё-всё, понимаешь?
— Понимаю, — говорит она, вздыхает, и в машину его обратно садится. — Маму надо будет обратно отвезти. У нас как раз будет время.
На календаре суббота, и в Юбилейном массовые катания — не до вечера. В четыре последние посетители выходят со льда, а в полпятого в раздевалку заглядывает улыбающаяся Соня Самодурова, машет ему, абсолютно не удивлённая его видеть, и коротко приобнимает сначала Сашу, потом Есю.
— Вам полутора часов хватит? Через полтора придут лёд заливать, я договорилась, — она щурится смешливо, и от этого возле глаз её тонкие лучики. — Вам помочь, или вы сами справитесь с этой егозой?
— Сами, — улыбается ей Саша. — Ваня тоже не впервые ведь ребёнка в коньках видит.
— Коллега, — хмыкает Соня, будто бы серьёзная, но морщинки смешливые у уголков глаз опять. — Ладно, бегите на лёд. Есь, слушайся маму, она знает, как кататься.
— Дядь Ваня тоже знает, — добавляет Еся. — У дядь Вани сын, и он катается, и мама сказала, что они вместе учились кататься на коньках. Но мама лучшая всё равно!
— Твоя мама лучшая, — подтверждает Ваня, пока смехом сдерживаемым давятся Саша и Соня. — Вот будешь смотреть, как она катается, а я буду помогать.
Прокатные коньки непривычные и далеко не такие же удобные, как его родные, в Москве оставшиеся — но он же и не кататься сюда ехал, так получилось. Наточены лезвия, впрочем, очень даже хорошо, тут не придерёшься. Саша коньки зашнуровывает явно свои, на лёд ступает и будто взлетает — как когда-то. Как не залюбоваться? Ваня себя заставляет взгляд перевести на Есю, которая доверчиво за его руку цепляется, не позволяя ему распрямиться до конца.
— Ну-ка, — говорит он ей, — сейчас мы с твоих конёчков чехлы снимем, и будем тебя учить так же круто кататься, как мама.
— Я же говорила, что мама принцесса, — будто бы невпопад отзывается эта кнопка. — Мама чемпионкой была и катается круче, чем принцесса в мультике. Дядь Вань, а ты умеешь как принц в мультике?
— Я не видел твой мультик, — признаётся он. Нет, Еся сердито не смотрит, и не обижается на него. — Но может и смогу. Но сначала мы тебя чему-нибудь научим, ладно?
— Ладно, — соглашается она легко, к Саше, к бортику подъехавшей, руки тянет. — Мам, мам, мам, а ты меня научишь так же, как ты?
— Мы тебя вместе научим, — смеётся Саша, на руки Есю берёт, Ване позволяя чехлы ей снять — малюсенькие совсем. Он уже и забыл когда у Артёма такие же были. — Главное, не бойся. Я тебя сейчас на лёд поставлю, ты одной ручкой за меня держись, а другой за дядь Ваню, ладно?
— Ладно, — снова повторяет Еся, ему руку тянет, стоит ей на льду оказаться. — А я точно смогу так же?
— Не сразу, кнопка, — он ей улыбается, ладошку маленькую своей беря. — Твоя мама долго училась, чтобы потом самой-самой лучшей стать. Сразу так не получится.
— Значит, я буду учиться, — говорит она так, как будто это само собой разумеется. Так, как будто другие варианты и невозможны, как будто о них даже думать не хочется. — И тоже буду самой-самой лучшей. Как мама.
Ване кажется, она обязательно сможет. Она, их дочь, сжимающая их ладони своими ладошками, по льду пока ещё идущая, а не едущая, обязательно станет самой лучшей. Они её научат всему, что знают сами, для этого. Не сейчас — сейчас конёчки на льду слишком маленькие для олимпийской чемпионки, и ей бы научиться просто правильно ехать. Но и они сейчас не олимпийские чемпионы, а просто родители маленькой девочки, впервые вышедшей на лёд. Девочки, ради улыбки которой — и улыбки её матери — Ваня готов лечь под лезвия их коньков.
Они улыбаются ему и без этого.