За расставаньем

      Что можно рассказать Артёму, спросил он, по пути домой остановившись на одной из заправок, в одной руке удерживая картонный стаканчик с чем-то, гордо названным кофе, и сигарету, а в другой — телефон. Саша тогда ответила тут же, как будто ждала его сообщения — ответила, что он может Артёму рассказывать всё, что он поймёт и никому не расскажет. Всё, что ему по возрасту, подбил для себя тогда Ваня. Всё, что он сможет понять. Потому что он уверен, что рассказывать сын не будет никому.       Только когда рассказать об этом ему? Ваня эту тему не затрагивает, когда они едут вместе домой из Малаховки, где мама почти убедила его остаться на ужин, и громко подпевают играющему в машине радио. Ваня эту тему не затрагивает, когда они готовят ужин, и когда ужинают, тоже. Ваня не уверен, что стоит эту тему затронуть, когда они сидят после ужина и пьют чай, разговаривая обо всём, что произошло на этой неделе, но что по телефону вроде и не обсудишь — Артём улыбается хитро, хитрее, чем ожидаешь от восьмилетки. Даже если ему почти девять, как он всегда сообщает, если кто-то спрашивает его о возрасте.       — Пап, — начинает он, и у Вани предчувствие глобального пиздеца обостряется почти до максимума в те пару секунд, что он паузу выдерживает, — ты мне когда собирался сказать, что тёть Сашу любишь?       — С чего такой вывод? — пытается Ваня защищаться. Впрочем, кажется, миссия проваливается, даже не начавшись.       — Пап, ну ты вроде умный, — заявляет Артём, от подзатыльника шутливого уворачивается легко, — да и я вроде не совсем глупый, что я, не понял бы?       Засранец маленький. Вот растишь его, а он отцу говорит про «вроде умный». Но отвертеться, похоже, уже не получится — Ваня вздыхает, о стол облокачиваясь. Что ему сказать, он так и не продумал, уверенный в том, что успеет. Что будет, когда. Оказалось, некогда. Оказалось, думать надо прямо сейчас, и, желательно, как можно скорее.       — Я не знал, не будешь ли ты ревновать или сердиться, — подбирает он, наконец, слова. Артём глаза закатывает совсем как Игорь — переобщался.       — Пап, ты мне сам говорил, помнишь? Что мама меня любит, ты меня любишь, но вы друг друга не любите больше, поэтому расстались. Я ещё тогда понял, что если ты кого-то полюбишь, это не значит, что ты разлюбишь меня. Я ж говорю, я не совсем глупый.       А скорее, очень даже умный. Точно не в него, думает Ваня полушутливо, полумрачно — не получается себя умным назвать после того, как он в Питере побывал и понял, что упускал эти четыре года. Понял, что сдаваться четыре года назад было ошибкой — об ошибке этой напоминала своим видом каждый из этих нескольких дней Еся, которую он не видел малышкой, которая без него училась ходить и говорить, которой всё это время отца заменяли дедушка и крёстный. Понял, как он надеется, не слишком поздно.       — И ты не обидишься, что я тебе раньше не говорил?       — Немного обидно, — признаётся Артём, глазом не моргнув, — но это же твой был выбор. Ну, мне не рассказывать. И твоё решение. А сейчас ты мне рассказываешь, так что я вообще не обижен. Когда свадьба?       Вот хитрюга. И засранец маленький. Засранец улыбается довольно, даже не подозревая о том, что его родной отец его мысленно так окрестил только что — в который уж раз.       — Ты погоди со свадьбой, Тём, — осаживает Ваня его. — Мы впервые за это время встретились. Ещё не факт, что она согласится, даже если я и предложу.       — У неё кто-то другой есть?       — Нет вроде, — тянет Ваня неуверенно. А и правда, нет ли у Саши кого другого? Не появился ли кто за это время? Нет, Еся ни о ком мужского пола, кроме Игоря и дядь Андрея, дедушки своего обожаемого, не говорила — ну ещё о паре мальчиков из детсада, но это ведь совсем другое. С другой стороны, Саша могла ведь Есю в это просто не посвящать? Могла. Но она никуда даже не пыталась пойти по вечерам, и ни слова ему не сказала о том, что у неё отношения с кем бы то ни было. Даже когда он открыто ей сказал, что хотел бы, чтобы она к нему переехала, вернулась в Москву — речь шла только о том, что она не готова с места срываться. Ваня кашляет коротко, замаскировать неуверенность уже прорвавшуюся запоздало пытаясь. — Нет, вроде никого.       — Так ты тогда за ней поухаживай, пап. Как в мультиках показывают, знаешь? Или ты ей что-то сделал?       Ребёнка он ей сделал, думает Ваня хмуро. Это считается?       — Поухаживаю, — обещает он, вместо того, чтобы признаться в том, что не уверен в успехе. Он не уверен, что успеха достиг бы тогда, если бы не дал Саше уехать, а сейчас тем более. Она от него отвыкла. Она не факт что подпустит его так же, как подпускала раньше. Ему бы хотелось — он понимает, что мечтать не вредно. — Слушай, Тём…       — Что?       Самое сложное — напоследок. А раз сложно, значит, надо издалека заходить.       — Ты всё ещё хочешь быть старшим братом?       О том, какая это почётная миссия, быть старшим братом, Артём все уши ему прожужжал ещё с тех пор, как в школу пошёл, и оказалось, что там у половины класса есть младшие. В том числе и у мальчика, с которым он подружился первым. Он даже как-то раз пристал с этим к матери и узнал, что она не планирует, и с этим вопросом не к ней — Алёна потом его спросила, что за ерунда у их сына в голове, но ответа дожидаться не стала. Видимо, спросила просто чтобы спросить. Чтобы донести своё недовольство до него. Ваню Артём не спрашивал — видел, что никого у него нет. Видел, что нет у него никакой личной жизни. Но сейчас глаза у сына сверкают так, что сразу ясно — вопрос был глупым. Очень.       — Вы с тёть Сашей хотите ребёнка, — явно делает свои выводы Артём, улыбается так широко, что, кажется, рот растягивается больше, чем должен бы. — Пап, давай сестричку?       — Сестричку?       Разговор явно идёт не так, как он думал. Не то чтобы он шёл по плохому пути — просто не по задуманному.       — Сестричка — идеальный вариант, — безапелляционно выдаёт этот монстрик маленький. — Хочу сестричку. Я о ней заботиться буду. На коньках кататься вместе будем. А когда она будет?       Будет, думает Ваня, не слишком подходящее слово. Не слишком правильное в данной ситуации.       — Понимаешь, Тём, тут немножко накладка вышла, — он слова выбирает старательно, не спешит. — Сестричка у тебя уже есть.       — Сколько ей лет?       — Скоро четыре.       Артём молчит недолго. Подсчитывает, судя по тому, что пальцы загибает едва заметно.       — Ты поэтому с мамой расстался?       — Если бы я из-за этого, — вздыхает Ваня, — я бы был хотя бы в курсе до сих пор, что у тебя сестра есть. А я был вообще не в курсе до вторника. Ты же видел, я даже не знал, где искать их. Я даже не знал, что ищу не только тёть Сашу, понимаешь?       — Понимаю, — вздыхает Артём тоже. — Если бы знал, уже нашёл бы?       Может и так. А может и нет. Скорее всего, сын прав. Он не сдался бы так легко, если бы знал, что Саша беременна. Он вернул бы её в Москву, ездил бы по всему городу, выполняя её беременные капризы, держал бы её, рожающую, за руку, заботился бы о ней и о малышке Есе… Он не знал. Это не снимает с него ответственности за то, что он сдался.       — Пап, — не дожидается сын ответа, — а она на кого похожа? Сестричка моя. И как её зовут?       — Еся зовут. На тёть Сашу похожа. Щас покажу.       — Еся, — катает на языке Артём. — Красивая, наверное, раз на тёть Сашу похожа.       Ване хочется возмутиться, мол, а что, в меня красивой бы не получилась? Не возмущается, вместо этого телефон достаёт, чтобы Есю показать. У него фото только одно, то самое, где дочка воюет с тестом для сырников, сжимая в кулаке ложку с самым серьёзным лицом. Дочка — тепло от одной только мысли об этом.       — Ей жёлтый цвет нравится? — задаёт Артём, кажется, риторический вопрос. Пижама у Еси жёлтая, и фартук с утятами, и по ней сразу видно. — Пап, ей надо подарить что-то. Жёлтое.       — Подарить?       — Все любят подарки. Особенно не просто так, а что-то, для них выбранное специально. Их любимого цвета, например. Ты же меня сам учил.       Учил. Никогда не думал, что научится Артём так рано и так быстро. Но он прав, однозначно.       — У нас есть время подумать, что ей подарить, — говорит он. — Мы же не завтра едем. Но, Тём, есть ещё одна просьба. Даже две.       — Какие?       — Не стоит рассказывать о том, что у тебя есть сестричка. Вообще никому пока не стоит знать.       Артём вздыхает коротко, но не возражает.       — А вторая?       — Есе тоже пока не стоит знать, что ты её брат. Тёть Саша очень просила.       Выглядит сын так, как будто у него отняли коньки. Он, в отличие от самого Вани в его возрасте, кататься любит — для него это было бы наказанием.       — Даже бабушке с дедушкой не говорить?       — Пока даже им.       — Ладно, — вздыхает Артём, явно смирившись. — Но мы же скоро познакомимся?       — Я постараюсь, чтобы это было поскорее, — обещает Ваня.       Не всё бывает так, как хочешь, ему ли не знать. Но он правда постарается.