Такие разные пятна

Когда Ло пришли снимать, боль топила сознание, потому восприятие реальности было отрешённое, словно всё происходило с кем-то другим. Люди из охраны развязали и грубо размяли руки, чтобы восстановить ток крови. Верёвки красными змеями отпечатались на коже. На белых частях цвет получился нежнее и противнее, более искусственно розовый. На вкраплениях нормальной кожи остались багровые синяки. Ло за ночь не единожды отметил, что Дофламинго действовал как опытный палач. Ткани не отмирали, ток крови не был полностью перекрыт, но тенёта доставляли боль. Значит, тенрьюбито часто сам подвешивал людей. И что с ними ещё делал, одному дьяволу известно. Его грубо впихнули в ванную и приказали умыться, что Ло и проделал, плохо соображая и не запоминая. Выходя, он попросил укол обезболивающего, но ему отказали, потому что: — Преподобный запретил. Было это ещё одним наказанием или чистым садизмом? Толку от Ло в таком состоянии — ноль. Его шатало: приходилось держаться за стены и косяки дверей, чтобы банально не упасть. — Пошли! Подготовим тебя. — К чему? — Ты совсем память потерял после того, как Хозяин с тобой развлёкся? Все мозги тебе выдолбил? От этой шутки поднялся гогот. Ло хотел бы ответить, но разум отказался выдавать варианты. Люди из охраны — привилегированный класс. Как ни посмотри на "старичков", а к ним-то вряд ли приходят ночью, чтобы развлечься. Ло схватили за локоть и повели, ведь сам юноша едва ли ноги волочил. Его доставили в просторное, хорошо освещённое естественным светом помещение. Больше всего комната была похожа на костюмерную перед выступлением труппы. Красивых рабов и рабынь одевали и красили. — Это парень для барсового принта? — безразлично спросила женщина. — Давайте его сюда. Сиди смирно. Если это возможно. Ло безбожно качало. Вкупе с головокружением он даже не мог взгляд сосредоточить. — Будет обезбол, станет возможным, — с большими паузами выдавил юноша. Женщина тем временем колдовала с его кожей на руках, лице и груди. Он не мог сосредоточиться на этом. Перед глазами постоянно были картины ада, где плавили кости, дробили суставы, сдирали кожу. По крайней мере, по ощущениям он был ближе к тому миру, а не к реальности. Женщина оценила состояние юноши. Он был на грани обморока. Глаза прикрыты, зрачки расширены, реакция даже на громкие звуки вялая и с задержкой. Хорошо, что ему полагались длинные перчатки до локтя, словно специально чтобы скрыть следы веревки. Рабыня кинула взгляд на охрану у дверей. Достаточно далеко, чтобы ничего не слышать. — У меня в косметичке есть анальгетики. Держи, — она вручила ему кисть, — а я пока принесу тебе воды. Ло смотрел ей в спину, пытаясь понять, что делать. Кисть в руках казалась чем-то несуразным, потому он потянулся положить её в косметичку. И всё же смог понять намёк, потому незаметно достал блистер с таблетками, спрятав от охраны в ладони. Он достал сразу шесть. И уже плюя на всё, трясущейся ладонью поднёс их к губам и проглотил. Женщина неодобрительно глянула на довольно откровенные действия. Благо, охрана на него не смотрела в этот момент. Она протянула Ло стакан воды и поставила кувшин ближе к себе. — Не много? Мне иногда половины таблетки хватает. Ты же умереть можешь. — В самый раз. Это лишь приглушит боль, даже не уберёт, — жадно проглотив всю воду в стакане, ответил юноша и попросил ещё. Прошло около четверти часа, когда он саркастично улыбнулся. — Знаете, это даже забавно, что под конец жизни меня занесло сюда. Вот я уже личная сексуальная игрушка. Интересно, чем меня может ещё Судьба наказать? Женщина кинула на него странный взгляд, выражавший жалость и презрение. — До личной игрушки тебе далеко. Поверь, ты не в его вкусе, — рабыня продолжала красить Ло, обрабатывая все открытые участки кожи быстро и профессионально. — А вы откуда знаете? Вы не выглядите старожилом, но говорите так, словно давно в этом доме. — Ишь, болтливый какой, — женщина взвешивала, стоит ли откровенничать, а потом быстро оттянула ворот кофты. Ло с ужасом увидел два рабских клейма. — Я тут давно. Не смогла сориентировать на свободе, вот меня и поймали быстро. Так! Пора одеваться! Так, это сам натягивай. Это рукава. Ноги сюда. А тебе даже идёт такой кэтсьют! Юноша не разделил её восторга. Прорезей в костюме было больше, чем ткани. Рабыня помогала ему натянуть и застегнуть гартеры. Ло смотрел на неё уже с осознанным блеском золотистых глаз. Он впервые разговорил человека, который был в рабах до того, как Фишер Тайгер устроил побег. — Меня не клеймили, — заметил юноша, вставая и позволяя себя одеть. — Оно и понятно, — кивнула женщина. — После побега рабов идеи преподобного Росинанта стали популярными у многих. Оказалось, что слуги вернее рабов. Кто бы мог подумать, правда? — усмехнулась она. — У тебя до сих пор "жёлтый" статус. А с некоторых пор клеймят только "зелёных". Это значит, что ты формально закреплён за семьей Донкихот, но очень легко можешь поменять владельца или даже получить свободу. Она указала на метку на ошейнике, которую можно увидеть только со стороны. У неё индикатор горел зелёным, о чём Ло и сказал. — Да. Я как раз "личная" рабыня преподобного Дофламинго уже три года как, не считая небольшого перерыва. Таким, как он, очень нужны профессиональные стилисты, — хмыкнула она. — Благо, наказал несильно за побег, но это из-за брата и матери преподобного. Беглых рабов из других домов... в общем, лучше или не попадаться, или надо было не сбегать, — она кивнула на охранников. — Многие из тех вот и не сбегали. Зато шкуры целы. Хотя рядом с преподобным Дофламинго тут уж как повезёт. До смерти миссис Донкихот он ещё был относительно шёлковый, а после, — женщина стала мрачной, словно воспоминания были слишком тяжёлыми. — А от чего она умерла? — Она была слаба здоровьем после возвращения. Ну, они же были внизу, на земле, среди обычных людей. И там случилась какая-то трагедия. Говорят, толпа чуть не разорвала её, мужа и детей. С тех пор у неё были проблемы со здоровьем. — Внизу? А как же охрана? Адмиралы? Что случилось? — А я почём знаю? — усмехнулась она. — Чёрт, что-то я разболталась. От такого и голову можно потерять, не то что язык. — В этой истории слишком много белых пятен, — сказал Ло, пытаясь разрядить атмосферу, — впрочем, мне и своих хватает. Говорите, что после побега рабов тут мало приспешников этой птицы? — Ты полегче. Никогда не знаешь, у каких стен есть уши. Сейчас нас под шесть десятков "зелёных" на стороне старшего преподобного Донкихота. Плюс ещё несколько партий невольников в жёлтом статусе: это ещё пара сотен человек. — А на стороне Росинанта? — Ни одного, — мечтательно сказала женщина. — Он не держит рабов. — Даже не верится, — пробурчал Ло. — А ты поверь. Более того, советую тебе обратить его внимание на себя. Иначе тебя могут использовать как разменную монету. — Это как? — Подарить другому в знак доброй воли. Пусть ты явно не во вкусе преподобного Дофламинго, но, если не ошибаюсь, преподобный Бельвери любит таких, как ты. И вот тут уж не знаю, что лучше: попасть к нему в руки или стать фаворитом нашего Хозяина. А преподобный Росинант очень не любит всю семью Бельвери. Он единственный, кто действительно может повлиять на преподобного Дофламинго. — Но... они же в ссоре? — несмело уточнил Ло. Женщина пожала плечами. — Ну в ссоре, — неохотно продолжила рабыня. — Только преподобный Росинант — теперь единственный, кто может сдерживать безумие Хозяина. Единственный. — Окей, значит, меня могут подарить некому Бельвери. Лучше держаться поближе к Росинанту. Понятно. А как я его узнаю? Ни разу его не видел. — На бал хозяева едут раздельно, — ответила женщина, помогая застёгивать кожаную портупею. — Преподобный Росинант уже там. Но брата преподобного Дофламинго сложно с кем-то перепутать. Они похожи. Сразу узнаешь. А теперь иди, мне надо ещё кое-кого подготовить. — Спасибо. А что за бал? Я спрашивал, но мало кто мог внятно объяснить. — Это бал Первого Цветения. На нём представляют наследников знатных семей, достигших зрелости. Холостякам приличествует на нём присутствовать, чтобы подобрать себе пару и свет божественной крови не угас. Он состоит из очень скучной первой части часа на три. Вторая часть вечера будет проходить наподобие вечеринки, вроде выпускных. Может, знаешь: в высших учебных заведениях устраивают по окончанию курсов. Теперь брысь отсюда. — Последний вопрос: как вас зовут? — Это неважно. Вернешься живым, тогда и познакомимся. Ло вздохнул. В Росинанта он не верил от слова "совсем". Нет, конечно, у Дофламинго есть брат, и они в сложных отношениях, но вот в то, что этот тенрьюбито ровно такой, как его расписывают — тут точно что-то не так. Даже рабы в личной собственности старшего Донкихота очень мечтательно отзывались о Росинанте. Как о надежде или рае. Такого просто не могло быть. Как только остальные выступающие были готовы, всех пригнали в холл и заставили ждать преподобного Дофламинго. Когда Хозяин в розовой пернатой накидке появился, Ло глядел на него исподлобья, ненавидя всей душой и чуть-чуть восхищаясь. Он и сам иногда был садистом, потому не мог не отметить мастерство. Всё, что ему сказал вчера мучитель, было выверенно ровно на то, чтобы он сам испугал себя. Наказание в итоге было в его голове, а не внешнее. Один из самых талантливых манипуляторов, что Ло видел за всю свою жизнь. Дорога в душной машине хорошего настроения не прибавила. Люди казались сосредоточенными и слегка взвинченными. Кто-то искусственно смеялся, пытаясь создать непринуждённую атмосферу. Ло цеплялся взглядом за светящиеся индикаторы на ошейниках. Десятки людей словно собаки... Они вышли на ровную мостовую перед огромным Дворцом — Пангеей, который возвышался в центре Мариджоа, словно насмешка над амбициозными домами тенрьюбито. В высоченные ворота спокойно мог пройти гигант, посадив на плечи товарища. Ло даже было сложно представить, на какой высоте тут будет пятый этаж. Масштаб потрясал воображение. Жёлто-зелёная подсветка выгодно подчёркивала архитектурную красоту, хотя закатное солнце только-только собиралось слиться в поцелуе с горизонтом. На протяжении всего маршрута стояла охрана. Ло подумал, что это как раз члены элитного отряда CP-0, которые охраняли мероприятие. Всё же столько правителей мира в одном месте... Пройдя по чрезмерно широким коридорам, вся процессия вошла в огромную залу, где играла музыка. Живой симфонический оркестр с усатым дирижером исполнял нежные увертюры. Ло задохнулся от красоты пространства и света. Пол был выложен черно-белой с вкраплением нежных пастельных красок мозаикой. Бал Первого Цветения действительно обильно был украшен цветами и легкими газовыми драпировками. Изящные ионические колонны и постаменты теснились к стенам и прятались в нишах, освобождая место в центре целиком под танец молодых божеств этого мира. Мраморные столики были уставлены напитками и легкими закусками. В нишах расположились личные ложи знатных семей. Все уже были на месте, но огромная зала казалась пустоватой, словно рассчитывалась на раз в десять больше народа. Ло отметил, что в большинстве случаев рядом со знатью была только охрана. Другого рода рабов никто не привёл. И только старший Донкихот отличился. Их попросили раздеться на входе, и Ло сдал свой чёрный плащ. Все рабы Дофламинго были одеты ярко, вызывающе, но со вкусом. Испуганная и немного растерянная толпа невольников пошла за спиной Дофламинго, словно цыплята за курицей. Не глядя на них, тенрьюбито махнул рукой. Один из личной охраны повернулся и сказал: — Вставайте на постаменты. Можете пока ничего не делать, просто сидеть или стоять. Вы будете нужны во второй части. Мы подадим сигнал. Ло посмотрел в ту сторону. На отделенной занавесками территории находились два белых дивана. Они стояли максимально далеко друг от друга, и один уже был занят. В нише расположился трехметровый блондин в чёрной траурной накидке и белом с кровавыми каплями сердечек костюме. Он действительно был очень похож на Дофламинго, только волосы длиннее. Из-за чёлки не было видно глаз. Ло напрягся и заранее оскалился, предполагая, что эти двое не сильно отличаются и по внутреннему миру. И вся слава Росинанта как доброго и отзывчивого — такая же игра на публику, как высокомерие и властность Дофламинго. Но слова рабыни не прошли даром, и Ло направился к постаменту рядом с одиноко сидящим Росинантом подальше от второго белого дивана. Он первым среди рабов занял положенное место. Дофламинго подошёл вслед за Ло к белому дивану и весело помахал рукой. Росинант вроде скосил на него взгляд, но не двинулся. — Приветствую, братишка. Как всегда, молчалив и без своей прислуги? Ну, я привёз рабов за двоих. Фу-фу-фу. Росинант сделал вид, что не видит и не слышит. Ло это показалось странным, потому что да кто в здравом уме решится вот так нагло игнорировать Дофламинго? Под "ссорой" братьев юноша предполагал максимум лёгкий холодок или саркастичные колкости, а не ощущение тотальной вражды, что вдруг повисло между двумя блондинами. — Преподобный Дофламинго, — говорила стройная зеленоволосая женщина в белой пернатой накидке. Она словно материализовалась из ниоткуда за спиной Росинанта. — Мой Господин тоже в сопровождении, которое посчитал достаточным. Дофламинго не среагировал. Так и стоял пару секунд, внимательно всматриваясь в лицо молчаливого брата. А потом разочарованно сел на свой диван. Приведённые им рабы тоже заняли свои места. Меж тем они были последними гостями, и началась медленная и чинная официальная часть: патриархи семейств выводили в центр своих чад, готовых к замужеству и женитьбе. Ло за этим не особо следил. Да, все они выглядели красиво и нарядно, а самое главное, отличались цветущей юностью, которую даёт лишь безбедная жизнь. Несмотря на всю свою любовь к здоровым людям, тенрьюбито он не считал за людей. Юные создания танцевали друг с другом, с каждым по очереди. Холостяки и главы семейств наблюдали за ними, взвешивали и оценивали. Ло видел, как они наклоняются друг к другу, перешёптываются, указывая глазами на кого-то. Интриги, предательства, страсти, подковёрные игры пронизывали эту систему сверху и донизу. Для них даже собственные дети были товаром, разменной монетой для политического брака. Ло совсем не представлял расстановку сил, не понимал, кто с кем в альянсе. Никто такого не знал даже среди криминальных авторитетов Гранд Лайн. Мировая знать — закрытое сообщество за плотной пеленой таинственности. Действие таблеток ослабло. Боль снова начала отнимать у Ло концентрацию. Потом вдруг сменилась музыка. Заиграл более веселый мажорный мотив. Юные тенрьюбито стали подходить и приглашать в пары холостяков вроде братьев Донкихотов. К удивлению Ло, Росинанта пригласила чуть ли не каждая девушка, которую в этом году представили свету. Юные создания смотрели на него с придыханием, даже если в глубине глаз скрывался хищный огонёк. И многие холостячки постарше пристально следили, не оказал ли он кому-то больше внимания, чем другим. Зеленоволосая помощница координировала, чтобы из пригласивших никто не нарушал очереди и все успели потанцевать. Ло не видел на ней ошейника. При этом у неё была пернатая белая накидка, которая отдалённо напоминала розовую шубу на плечах Дофламинго и чёрную за спиной Росинанта. Она не сводила влюблённого взгляда со своего Господина. Ло тоже следил за Росинантом. Он видел, насколько мягко и бережно трёхметровый мужчина обращается со всеми. При этом он часто двигался трогательно неловко, наступая на ноги и подолы, сшибая бокалы и блюда с закусками. В ответ блондин явно извинялся и виновато улыбался, а девушки хохотали и махали рукой, мол, ой, какая мелочь, мы все привыкли. Ло потерял связь с реальностью, впал в забытье. Пока он сидел на своём постаменте, его слегка покачивало, как сонную птицу. Он пропустил всё, что было потом. И без того рисунки танцев слились для него в один тошнотворный вихрь. Дофламинго следил за братом так же, как и все, если не более пристально. Росинант искренне хотел сбежать с этого бала, хотя понимали это только двое из всей толпы: брат и помощница. Он выучено улыбался, отвечал вежливо, отпускал комплименты. Терпел почти неприличные прикосновения. Девушки давно уже отчаялись заполучить в мужья старшего Донкихота, надежда оставалась только на мягкосердечного младшего. Потому во время танцев некоторые из них вели себя довольно неприятно для скромного Росинанта. Меж тем официальная часть закончилась. Бал Первого Цветения посчитали удачным и ярким. Зал покинули только матери и отцы, то есть замужние и женатые тенрьюбито, оставляя молодёжь на афтепати. Музыканты меняли инструменты, пересаживались и перестраивались, играя что-то более современное. Свет ушёл от белого монохрома, начиная собирать оттенки радуги под тенью искусственных сумерек и звёзд. Все поздравляли друг друга аплодисментами, установилась непринуждённая весёлая атмосфера. Без присмотра родителей и дышалось вольготнее. Рабам дали знак танцевать. Ло пришлось грубо потрепать по плечу, чтобы до него дошло: надо двигаться. Вырывать себя из полуобморочного состояния было неимоверно сложно. Всё же ужасная ночка сказалась на его самочувствие очень сильно, а несколько часов наблюдения за монотонными вальсами лишь потратили драгоценное время, дарованное таблетками. Росинант и рад был бы сбежать, только с ним было много желающих поговорить. Вот уже почти три месяца как он пропал и не отвечал на частные приглашения, не устраивал Вечеров и Чаепитий в своей половине родового гнезда Донкихот. Все хотели узнать, как он переживает смерть матери? Он до сих пор скорбит, хотя она умерла почти два с половиной месяца назад? Возможно, он вытерпел все необходимые приёмы соболезнований и решил пережить горе в одиночку? А как же старший брат? Росинант вежливо улыбался и мягко отвечал согласно ситуации. Дофламинго сидел на диване, как король, ни на секунду не упуская улыбки. К нему подходили в основном мужчины обсудить дела, подтвердить договорённости, шепнуть новые тайные сведения. Почему-то все были абсолютно уверены, что он-то пережил смерть матери легко и в поддержке младшего брата не нуждается. Это его очень злило, но он скрывал это. Впрочем, Ло таких деталей на тот момент не улавливал. Фокус восприятия сузился до одной точки в пространстве. Разве можно в таком состоянии уследить хоть за чем-то? Он почувствовал приближение приступа: стопы начали сводить судороги. Ло упал на колени на постаменте. Вдруг он столкнулся с чьим-то вниманием. Его пристально разглядывал темноволосый тенрьюбито средних лет довольно крепкого телосложения. Он пил шампанское мелкими глотками и не отрывал взгляда от юного раба. Ло хотел оскалиться в ответ, но по лицу лишь прошла невнятная тень. У него не было сил даже на это. Незнакомый тенрьюбито пошёл медленно прямо к Дофламинго что-то уточнить. Ло почему-то почувствовал обречённость. Он тяжело дышал, и каждый выдох обжигал внутренним огнём. Вот кому его хотели продать. Он был уверен, что этот темноволосый и есть Бельвери. И ничего хорошего его взгляд не сулил. Вдруг Ло потерял опору, мир перед глазами поплыл. Он даже не сразу понял, что его подняли на руки. Все девушки поражённо замерли, наблюдая, как Росинант поднял вульгарно одетого раба, как принцессу, и пошёл к выходу. Никто ещё не успел оскорбиться, но даже музыканты перестали играть. Дофламинго поспешно вскочил и догнал брата в дверях. — Роси, ты просто заберёшь мою собственность? Не по-братски это: брать без спроса чужое. Росинант кинул на него яростный взгляд и молча покинул залу. Дофламинго сжал в кулак ладонь, которой тянулся остановить Росинанта. Это пренебрежительное молчание злило его до дрожи. — Прошу прощения, преподобный Дофламинго, — перед ним появилась слегка запыхавшаяся зеленоволосая помощница. — Вы же знаете Молодого Господина: его сердце не терпит чужих страданий. Мы вернём вашу собственность, как только это станет возможным. — Моне, ты забываешься, — Дофламинго улыбался, словно оскалился. — Но я слишком люблю своего братишку, чтобы навредить его помощнице. Больше чтобы от тебя ни звука не слышал сегодня. Иди. Моне поклонилась чинно, как полагается, а потом бросилась к двери догонять своего длинноногого хозяина.