***
— Стой, — приказал тенрьюбито, стремительно разрывая расстояние между ними. — Ты же не забыл, что это у тебя на шее? — Он подцепил ошейник и с силой дёрнул Ло вверх. — Это символ того, что ты шавка подзабоная, которую помыли и отвезли в рай. Только когда же шавка смела вести себя как человек? Ло разозлился и испугался, но прежде чем он успел принять решение, его опустили на пол. — Впрочем, ладно. Ради Росинанта я не буду тебя трогать. Развлекай его, как только можешь. У моего братишки слишком много нереализованной родительской заботы. Но запомни: в какие бы игры вы не играли, они закончатся как только я прикажу "к ноге"! Понял?***
"Приказ "к ноге", вдруг это он?" — Ло похолодел. Ещё пара секунд ушла на осознание, что такое действительно возможно. Только куда это — "к ноге"? "Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь..." — тихое тиканье ошейника било набатом по нервам. Обратный отсчёт до самой бессмысленной смерти, какую только он мог себе представить. Ло побежал. Разум вызывал из архивов памяти карту поместья и составлял маршрут, пока босые ступни с силой ударяли по вездесущим ковровым дорожкам. Добежав до общего кругового холла на третьем этаже, он столкнулся с молчаливыми рабами, которые шарахались от страшного звука прежде, чем успевали понять его источник. Когда Ло пронёсся мимо, они ещё оглядывались, осознавая счастье и облегчение от того, что не они сегодня умрут. Юноша вбежал по лестнице наверх, почти задыхаясь, но комната была уже под носом. Он толкнул дверь, влетая внутрь и оглядываясь в поисках тенрьюбито, но было пусто. Никого. Ло метался по комнате, осматривая все уголки, куда просто физически не могло заползти трехметровое чудовище в перьях. Паника нарастала вместе со злостью и раздражением. Ло вернулся и снова вышел в коридор, носясь мимо "своей" комнаты, "своего" места. Он ждал Дофламинго, который должен был отменить взрыв ошейника. "А если он меня просто убьёт?" — подумал Ло. Вдруг опустилась тишина. Ло остановился, осознавая, что никого рядом нет. Сердце в какой раз за эти дни билось прямо в ушах, сотрясая всё тело. Иррациональная паника через внутреннюю алхимию превращалась в всепоглощающую злость. Осознание, что его ошейник перевели в режим "беглый", а затем отменили уничтожение издалека, уверенные, что он вернулся на своё место, просто бесило. Руки тряслись от ярости. Ло снова поднял руки и расцарапал себе шею от бешенства. Он снова почувствовал себя одиноким, беспомощным, как дикий зверь в клетке, когда ярость можно выместить только на железных прутьях, о которые скорее зубы сломаются. Проведя несколько минут в бессильной злости и едва сдерживаемым селфхармом, Ло поймал мысль, которая вывела его из этого состояния: "Зато после такого забега я забыл про похмелье!" Действительно, голова болела скорее от внезапной кардионагрузки и недостатка кислорода, во рту пересохло уже по иной причине. Стоя посреди пустого коридора, Ло вдруг засмеялся. Нервно, рвано, но вполне искренне. "В ненормальных условиях психика ненормально выходит из состояния стресса — и это нормально," — вынес он сам себе вердикт и совсем успокоился от его парадоксальности. Юноша сделал глубокий вдох и выдох. Царапины на шее чуть-чуть саднили, являясь своеобразной точкой соприкосновения с реальностью. Выдохнув, Ло успокоился и сосредоточился на вопросе: что делать? И ответ не был очевиден. Войти в "свою" комнату и ждать Дофламинго, или чего бы то ни было, или вернуться к Росинанту? Стало до рыка обидно, что он так поддался панике, но карта была разыграна, причём слишком удачно. Специально или случайно Дофламинго поймал момент, когда мозг утром, да ещё и с похмелья, совсем не соображал? Ло управляли подсознательные страхи, рефлексы и инстинкты. Он попросту не успел осознать и критически оценить ситуацию, а потому пережил очень неприятный эпизод в своей жизни, который запомнил навсегда. Ошейник раздражал и бесил. Если бы Ло мог бы перегрызть себе шею, как волки ногу — сделал бы. В целом, на аукционе Дофламинго устроил ему такой же контрастный душ. Собрав в кулак обиду, злость, дерзость и смелость, Ло решил вернуться. Прошло не менее пятнадцати минут, пока он стоял в коридоре и ждал Дофламинго. Помня о том, как эта тварь его в прошлый раз забыла, Ло решил, что играть по его правилам не имеет смысла. Обыграть психопата без постоянного изучения оного просто невозможно, а потому почему бы не проигнорировать в ответ? Ло решительно направился в сторону лестницы. Не успев опустить ногу на первую ступень по направлению вниз, юноша услышал шаги, а затем увидел пушистую розовую шубу. Ло обмер, смеряя врага прищуренным взглядом сверху вниз, пока мог себе такое позволить. Дофламинго даже с шага не сбился, обнаружив раба у лестницы. Всё также улыбался, показывая зубы. — Непослушание всегда влечёт наказание, — назидательно сказал он. — Я велел тебе вернуться в комнату. На место. А ты что делаешь? — Собираюсь вернуться на место возле человека, чьей игрушкой вы меня назначили, — дерзко сказал Ло, вскинув подбородок. Дофламинго поднялся и теперь уже смерял раба сверху вниз, стоя вплотную. Может и зря он дал Ло немного прийти в себя после команды "к ноге". Мужчина огладил пальцем тонкий участок исцарапанной шеи. — Всегда подозревал, что такие как ты скрытые мазохисты, фу-фу-фу. Ло отбил руку тыльной стороной ладони. Улыбка тенрьюбито незамедлительно превратилась в оскал. — Совсем забыл манеры, щенок. На место! Вернулся в комнату и сейчас мы вместе будем размышлять, как тебя лучше наказать. Ло отвёл взгляд. Он вëл себя неверно с точки зрения распределения власти и сил. Внутреннюю борьбу между подчинением и смертельно опасным сопротивлением выиграл здравый смысл. Пришлось развернуться и дойти до двери, а затем войти в комнату. Трехметровый розовый монстр держался прямо за ним. Ло встал сбоку от дивана и поклонился низко, предлагая Хозяину сесть. Он умел до поры до времени играть по чужим правилам. — Твоя дерзость непростительна. Впрочем, даже дворняги не сразу осваивают высшую школу подчинения, — сказал Дофламинго, усаживаясь на диван. — Если наконец выучишь команду "к ноге", я тебя даже не буду наказывать, хотя стоило бы. Ло так и замер в поклоне. Молчать и не смотреть на Дофламинго было легче всего. Что бы тот ни удумал, всё равно реализует. — Сними с меня, — растягивая слова, начал Дофламинго, — туфли. Ло не без злости отодвинул тяжеленный стол и сел перед тенрьюбито на колени. Из-под штанин выглядывали довольно красивые крупные щиколотки. Остроносые мужские туфли насыщенно ультрамаринового цвета как влитые сидели прямо на голой ноге. Ло ослабил шнурки и без лишних движений, стянул сначала левую, оголяя стопу. Иррациональное опасение, что сейчас в нос ударит противный запах потных мужских ног не оправдалось. Оно и логично: с чего бы ногам тенрьюбито вонять? Также легко оголилась вторая ступня. Ло опять был в смятённых чувствах, потому что отчётливо понимал: ему чертовски нравится это тело. Эстетически, оно было просто шикарным. Как наследнику великих врачей и человеку со сломанным и больным телом, Ло не нужно было смотреть на картины для получения удовольствия. Джора лишь зря раз за разом заставляла его таращиться на абстракции. Настоящий эстетический экстаз несостоявшийся хирург получал только от созерцания идеально ровной кожи, которая обтягивает мышцы, кости и жилы живого и сильного человека. Ноги Дофламинго были как раз таким зрелищем. Фаланги пальцев ровные и пропорциональные. Вены скрыты внутри, создавая свой уникальный узор, и совершенно не вылезают наружу. Пяточное, оно же ахиллово, сухожилие оказалось прочным, словно маленький железный трос. Не, конечно, хорошо наточенный нож порежет и обездвижит, но пока ножу в руках Ло неоткуда было взяться. Позволив себе вдох с сожалением, юноша продолжал осматривать ноги, пытаясь найти хоть маленький дефект. Ни одного. Совершенство. "У Росинанта наверняка такие же. Они очень похожи," — подумал он, представляя, что вчера мог бы также медленно раздевать своего Коразона. — Целуй, — приказал Дофламинго тихо. Тенрьюбито был удивлен тем, насколько ему понравилось, с каким искренним восхищением раб смотрит на его тело. Настолько настоящим восхищением, что всё прочее отходило на задний план, даже злость и ненависть. Несмотря на все попытки Ло скрыть свою реакцию, Дофламинго видел всю подноготную. И всё же, перед тем, как склониться и коснуться губами изгиба расслабленной стопы, юноша кинул быстрый, как укус змеи, презрительный взгляд исподлобья. — Это извинение за то, что не остался в комнате, когда я приказал вернуться, и хотел улизнуть, — насмешливо пояснил Дофламинго. — Второй поцелуй это извинение за дерзость, и за то, что смотрел на меня сверху вниз. Ло быстро коснулся губами второй стопы. Момент восхищения прошёл, и юный убийца смог взять своё нереализованное либидо под контроль. Верхняя губа чуть-чуть дрогнула, но так и не исказилась в подобии вызывающего оскала. Лишь выжидательный прищур говорил о том, что он скрывает пламя внутренней жажды убийства. Дофламинго мягко забрал свои ноги из рук раба и поставил стопы на пол. Он наклонился вперёд, низко-низко, снова приближая лицо так, чтобы визави видел в отражении очков только своё лицо. Ло держался достойно, хоть ему и было страшно. Мужчина прекрасно видел, что мальчишка-раб до одури боится той власти, что есть у него, Небесного Дракона. "Сильный, но уже надломленный. Срастить надлом или сломать окончательно? Какой соблазнительный, очень вкусный выбор," — подумал Дофламинго. — Ты вкусный, — обжигая щёки дыханием, сказал тенрьюбито. — Настолько, что я решил оставить тебя себе. Дофламинго жадно всматривался во все дрожания мимических мышц. Ему нравилось, как внутренняя борьба останавливала какое-то движение, вроде дерзкого поднятия глаз, но потом, в считанные доли мгновения договорившись с собой, Ло доделывал движение, придавая ему дополнительный вызов. Вызов самому себе, своему страху. "До одури вкусно," — прикрыл глаза Дофламинго. Ноздри жадно затрепетали, словно ощущая добычу. Ло, конечно же, не так легко читал его реакции и про внутреннее противоречие мужчины знать не мог. Тем не менее, он попал пальцем в небо. Или интуицией в истину, как знать. — А меня убеждали, что я не в вашем вкусе, — механическим голосом, сжатым внутренними ограничителями, чтобы не показаться слишком дерзким, сказал Ло. Он до сих пор пытался играть по правилам. — Вполне в моём, — легко отмёл возражения Дофламинго. — Я хочу того, кто меня больше всего интересует. Если ты смог отвоевать хоть долю моего внимания — ты в моём вкусе, фу-фу-фу. Мужчина видел, как от этих слов дрогнули тонкие пальцы с прожилками белого свинца и татуировками букв. Дофламинго не врал. Просто до недавнего времени его интересовал строго определённый типаж. — Пообещай, что будешь слушаться, чтобы я не приказал. Волна мурашек прошла по телу Ло. Сначала возражение, потом возмущение, а затем нашёлся приемлемый ответ. — Вы мой Хозяин. Я обязан вам подчиняться. В таких клятвах нет смысла. Вы вольны над моей жизнью, а не я над вашей. — Дерзкий, — довольно отметил Дофламинго. — Даже мысль о том, чтобы ты владел моей жизнью порочна и наказуема, а ты высказал это вслух хоть и с отрицанием. Фу-фу-фу-фу-фу. Значит подсознательно хочешь власти надо мной? Или ещё над кем-то? Только я хочу, чтобы ты словом и делом признал себя никчёмной игрушкой. На лице Ло заиграли желваки. Иносказательно его только что обещали сломать, а слышать такое крайне ошарашивает, даже если ты к этому был морально готов. — Скажи, только честно, ты бы хотел секса со мной? — очень тихо спросил Дофламинго, на что получил до обидного быстрый и яростный ответ: — Нет! — Хорошо. Я пока тоже не хочу, — вдруг сел ровно тенрьюбито, ослабляя физическое и психологическое давление. Ло не верил, что вот сейчас Дофламинго уйдёт и оставит его в покое. Слишком странно и нереально. Ожидая подвоха, он щурился, будто знал скрытую правду. Тенрьюбито это явно смешило. — Скажи, зачем ты мне? Глаза раба забегали, вспоминая только что прошедший разговор. Дофламинго восхитился, когда вместо растерянного молчания Ло сказал: — Чтобы научить меня команде "к ноге". Или чтобы я словом и делом признал себя никчёмной игрушкой, — пожал он плечами. Чем дальше, тем спокойнее становился раб, видимо представляя и принимая самые худшие варианты развития событий. — Фу-фу-фу-фу, ты действительно думаешь, что я бы стал признавать тебя своей собственностью и звать только ради этого? Нет, я всегда смотрю на выгоду, — Дофламинго достал маленькую ден-ден муши из кармана, активировал и приказал. — Приведите. Ло испуганно замер на коленях у ног хозяина. Он не мог представить, даже предположить, что сейчас будет. Охрана ввела вчерашнего врача, который отказался обрабатывать раны Росинанта. Мужчина тут же свалился на колени, распластываясь в нижайшем поклоне. — Милостивейший преподобный Хозяин, прошу, пощадите! Я не виноват! Я исправлюсь! Пожалуйста, дайте мне шанс. Прошу. Прошу. Умоляю, — под конец мужчина буквально скулил, вжимаясь лбом в пол. — Вот, мальчишка, смотри как не надо себя вести, — посмеялся Дофламинго, а потом обратился к врачу гораздо более холодно. — Я, разве, разрешал? — Не разрешали! Я сначала не понял, кому именно нужна помощь, но я не оказывал преподобному Росинанту никакой помощи! Это не мой профиль! Я не мог без вашего приказа! Я же знаю, что недостоин вас касаться! Я же не Джо... Вернее, не Джозеф! Никто, кроме фамильного врача не имеет права касаться плоти Небесных Драконов! — Я про это, по-твоему, спрашивал? Зачем ты перечисляешь причины выкинуть тебя на помойку, ничтожество? — И-ии, — проскулил человек в страхе, а потом запричитал. — Простите-простите-умоляю-пожалуйста-простите. — "Простить", говоришь? Это действительно довольно просто. Дофламинго достал из внутреннего кармана пистолет и направил на врача. Ло не успел понять зачем, но он ударил тенрьюбито по руке. Раздался выстрел — в стене у двери дымилась обожжённая дыра. Ло замер, смотря на своего хозяина снизу вверх. Дофламинго повернулся к нему. — И что ты на это скажешь? — Это же бессмысленно: его убивать. Вы сами запретили ему прикасаться к Небесным Драконам, — совершенно бесцветным от страха голосом, сказал Ло. Сейчас этот пистолет может быть приставлен к его виску... — Вчера ты говорил совершенно иное: "профессионализм должен оставаться профессионализмом", разве нет? Фу-фу-фу, — улыбался Дофламинго, но Ло не обманывался этой секундой веселья. — Разные ситуации бывают... — Ладно, с тобой чуть позже разберусь. Сейчас проверим, как ты выучил урок: к ноге! — Ло замер, словно статуя. — Неужели мне придётся повторить? Прежде, чем тенрьюбито договорил, Ло снова вернулся на колени, и поцеловал ступню Дофламинго. — Хороший мальчик, — раздался выстрел. Бездыханное тело врача расслабилось на полу. Он так и умер в скрюченной позе лицом вниз. Под головой растекалось кровавое пятно. — Знаешь, ты вчера неплохо показал себя. У тебя хорошие врачебные навыки, не так ли? А твоя дерзость в данном случае даже становится профессиональной этикой, верно? — голос Дофламинго вибрировал угрозой. — Тебе придётся исполнять обязанности врача рабов. Вот почему я перевёл тебя в зелёный статус: лучше кандидатуры взамен этого отброса и не придумать. Подними голову. Дофламинго увидел широко раскрытые в ужасе глаза, где страх вытеснил даже ярость и ненависть. Это было очень приятно наблюдать у такого дерзкого раба, как юный Белый Фармацевт. — Надеюсь, ты усвоил уроки. Будь хорошим мальчиком. Ты теперь моя собственность: не смей покидать мою половину поместья. Обуй меня. Дофламинго подождал, пока Ло затянет шнурки, а затем встал и обошёл раба, направляясь к выходу. От двери он обернулся, видимо, ожидая какой-то реакции, но Ло так и замер на коленях возле дивана, смотря в пустоту. Дофламинго покачал головой. — Тц, сколько же тебя воспитывать, дикая ты псина. Проводи меня как полагается. Ло встал, подошёл поближе и поклонился: — Спасибо, что потратили на меня время, Хозяин. — Фу-фу-фу. Слышал, для тебя разработали своё меню на стороне моего братишки. Я пришлю повара, передай ему свои пожелания. — Мне ничего не нужно, Хозяин. — Я сказал! — вдруг рявкнул в голос Дофламинго, Ло вздрогнул от неожиданности. — Твоё дело подчиниться. Понял? — Да, Хозяин. Дверь закрылась без дополнительных прощаний. Ло выпрямился. Его трясло.