Такие разные пятна

После встречи с Дофламинго, Ло будто под кожу запустили маленькие тянущие ниточки страха, которые противно ныли и не давали сердцу покоя. Всего за день с Росинантом он настолько успокоился, что забыл обо всём. Просто заснуть на газоне — какая глупость! Самобичевание и сомнения становились всё смачнее и темнее, подстёгивая сами себя, словно в порочном круге вечного двигателя. Когда настало время ужина, оно наступило в молчании. Им накрыли в покоях Росинанта. Всё чинно и как полагается в высшем обществе — с обилием приборов и бокалов, даже если они точно не будут использоваться. Младший Господин пропустил обед, а потому накинулся на еду с едва сдерживаемым аппетитом. Росинант наблюдал за ним, балансируя между реальностью и своими мыслями. Весь в белых пятнах, юноша казался полным жизненного пламени, горящего ярко на тонкой свечке. Это так радовало, словно в жизни Росинанта снова появился свет, способный пробиться сквозь чёрную крону заколдованного леса быта тенрьюбито. Ведь самому Небесному Дракону казалось, что он уже три месяца бродит в безлунной ночи, и становится только хуже. Одиночество не просто давило на плечи, а будто мягко и медленно пережимало сонную артерию. Никогда собственная улыбка не казалась самому Росинанту настолько неестественной и натянутой. А с Ло одиночество словно отступило. Чуть-чуть, но всё же. Радуясь аппетиту подростка, Росинант всё же провалился в свои мысли. Ло наслаждался бертиными деликатесами и думал совсем об ином. Он ни капли не сомневался, что шеф-повар сдержала обещание и это лишь часть специального меню, разработанного для детоксикации. Почему-то от мысли, что эта строгая женщина думала про него и по-своему заботилась, задрожали руки. Он к этому не привык. Всегда одиночка, даже в рамках псевдо-семьи, он давно сам о себе беспокоился. А картина будущего горела ярко-розовыми адскими перьями. — Не пора бы прекратить этот фарс? — сказал Ло, когда слуги оставили их и первый голод удалось утолить. — Что? Почему? — неожиданный вопрос Ло вывел Росинанта из лабиринта собственных мыслей. Он со звоном уронил нож, но взял другой, предупредительно оставленный с ним рядом слугами. — Опять твоя мрачная манера мыслить. Неужели нельзя просто наслаждаться тем, что тебе дарит Судьба? Хотя бы на время... — Вот именно, что "на время". Всё это бравада и буффонада, которую все слуги поддерживают только из любви к тебе. Но... — Ло даже задышал глубже, потому что не привык говорить о себе. — А мне-то как? Неужели не ясно, что, — юноша отхлебнул синего смузи и прошептал, смотря в никуда, — что мне потом будет только тяжелее вернуться в свой статус? — "Свой статус"? — Росинант склонил голову набок, всматриваясь в лицо Ло. Бывшему убийце даже показалось, что сам тенрьюбито прекрасно понимает о чём говорит раб, но почему-то изображает из себя тупого или просто манера у него такая? Ло не дал первому возмущению вылиться наружу хлёсткими словами. От ярости у него задрожала губа, но он снова начал мелкими глотками прихлёбывать витаминный напиток, заботливо приготовленный для него Бертой. Росинант меж тем отложил приборы и с грустной задумчивостью положил подбородок на ладони, совсем не изящно оперев локти на стол. — Ло, а нужно ли тебе будет возвращаться в "свой статус"? — наконец протянул он. Юноша поперхнулся и уже откровенно зло блеснул глазами. С большим трудом откашлился и постучал пальцами по ошейнику. — Если ты забыл, то я тебе не принадлежу. В отличие от всех слуг, я — раб, мой хозяин и не думал меня отпускать. Я прав? Росинант кивнул, но почему-то его взгляд стал только решительнее. — Почему ты думаешь, что на моей шее нет невидимого ошейника? Возможно, мне гораздо тяжелее избавиться от своих привязок, чем тебе, — чем серьёзнее становился Росинант, тем тише и вкрадчивее говорил, заставляя подаваться вперёд и внимательно вслушиваться. — Впрочем, я не считаю рабство правильной и эффективной системой, а потому сделаю всё, чтобы изменить положение. — Какое такое "положение"? Рабство — не поза в сексе, чтобы так легко что-то изменить! — вслед за собеседником, Ло переходил на более низкий рычащий тембр. — Ло! — Ты ничем не лучше своего брата. Для вас я, как и моя судьба — всё игрушки. Да, вместо кровавых игр с выкручиванием рук, ты предпочитаешь некие дочки-матери или папики-сыночки, но какая мне разница? По-твоему я должен быть благодарен просто за то, что ты уступил мне на пару часов своё положение, о котором я даже не просил? — Ло встал и подался вперёд, нависая над столом. Он злился и активно это демонстрировал. Вслед за юношей, встал и Молодой Господин. Росинант начал злиться, его взгляд потемнел. — Я тоже не просил благодарности, но действительно хотел бы, чтобы ты принял бы мою доброту и отдохнул. Будет передышка временной или окажется трамплином в новую жизнь: какая разница? Ты очень юн и уже многое пережил. Но неужели так сложно просто поверить? "Поверить? Поверить?!" — у Ло на глаза упала пелена гнева, а сердце затопила жажда крови. Они никому и никогда не верил, с тех самых пор, как родная больница сгорела в огне зачистки. — Ах "верить"? Кому и на каком основании? — юный убийца действовал быстро и решительно, пока ничего не понимающий Росинант смотрел за его "странными" манипуляциями. — Мягко стелите, только спать больно, словно в пыточной, — Ло встал, подхватил бокал из-под вина и положил его на мягкое кресло под собой. Затем взял подушку, прикрыл бокал и нажал. Раздался глухой треск. Обернув руку в тканевую салфетку, Ло из осколков выбрал самый крупный и удобный. — Может я и поверил бы, если бы ты снял с меня ошейник и помог завладеть Опе-Опе! — Ло развернулся и направился к Росинанту. Глаза блестели жёлтым огнём. — В таком случае, здоровый и свободный, может я бы и смог поверить! Прекрати играть со мной, словно с куклой, тогда и поговорим! Росинант не отступил ни на шаг перед подступающим убийцей. Он смотрел Ло прямо в глаза, спрашивая всем своим существом, а не только смыслами слов и интонацией: — Объясни, когда это я играл тобой, словно куклой? Я действительно похож на брата в твоих глазах? "Хотя сделал для тебя так много, чтобы только отличаться," — с горечью додумал Росинант. — Да, похож. Вы оба слишком похожи, при том не только внешне! — Ло нанёс удар, а Росинант не уклонился. Короткий стеклянный шип вонзился в тело, прорезав тонкую дорогую ткань. Ло смотрел только в живот и грудь своей жертве: кровавое пятно расцветало и блестело тёмно-алым соцветием. Сам не отдавая себе отчёт, он просто не мог посмотреть в глаза Росинанту. — А теперь вызывай своего доктора Брута, скорее. Или отдай меня обратно Дофламинго. Росинант упал перед ним на колени, зажав рану рукой. Ло казался решительным, словно защищал нечто важное или пытался добиться чего-то значимого. Сквозь ярость юноши проглядывалась какая-то просьба, невысказанное желание... возможно — найти наконец основания, чтобы поверить? — Больно, — сказал он, понимающе улыбаясь. Ло растерялся, ведь ярость вдруг как ветром сдуло. Он действовал импульсивно. Да, у него был в разработке план, чтобы ранить Росинанта и убить прибывшего доктора Брута, а затем завладеть фруктом Опе-Опе, но ведь это нужно было сделать хитро, исподтишка, а не на эмоциях. "Во всем виновата эта Розовая Птица и мягкотелость Росинанта! Они оба выводят меня из себя, заставляют действовать поспешно и нервно! Забывать, кто я на самом деле!" — зло подумал Ло. — Раз больно, то зови слуг! Вызывай доктора Брута! Ну! — глухо рычал юноша. Отступать некуда: он приставил осколок к шее Росинанта. Пусть выполнит его требования и тогда он не умрёт. В конце концов, в смерти одного Небесного Дракона нет никакой трагедии. Даже наоборот. И всё же, если Росинанту больно, то почему он не орёт и никого не зовёт? — Дурак ты, — Росинант вдруг протянул руки и бесстрашно прижал Ло к себе, его лицо уткнулось в худое плечо. — Насколько же тебе больно, что ты так сильно ранишь других. Руки Ло задрожали и окровавленный осколок выскользнул, звякнув об пол. Тихий вкрадчивый шёпот Росинанта словно приводил чувства в порядок — всё хорошо, можно доверять. А мысли погружал в хаос — как? почему? что он о себе думает? Неужели он не понимает всю опасность? И всё же юноша стоял в шоке и ничего, абсолютно ничего не делал, поражаясь самому себе. Глупое сердце вдруг шепнуло: "обними в ответ, так тепло..." — но Ло рыкнул на него, не в силах понять ни того, что происходило внутри, ни того, что творил Росинант. Пара крупных слёз пропитала чужую рубашку с подсолнухами. Росинант уже увидел всё, на что только надеялся: шанс на спасение души Ло. Значит, он отчаянно нуждается в любви. Ищет доверие. Но после того, как жизнь протащила душу по дороге из разбитого стекла, ему нужны основания, веские аргументы, чтобы снова стать добрым и умеющим дарить любовь. Он так напоминал кое-кого другого, много-много лет назад. Одного дерзкого ребёнка в очках, который тоже пережил череду трагедий и надёжно спрятал свою душу от других. "А если его удастся спасти? Хоть его душе не дать опуститься на дно тьмы? Вдруг это — моё искупление?" — подумал Росинант. — Доктор Брут не сможет прийти, как ни старайся. Он специальный заключенный горосеи, бывший пособник Вегапанка. К нему редко пускают и только на территории Пангеи. Так что твой план изначально довольно глупый и провальный. — Вот жеж, — Ло даже не знал, как реагировать на такое спокойное объяснение. — Тогда почему ты... дал себя ранить? — Так рана же неглубокая, да? — усмехнулся Росинант. — Ты изначально не планировал меня убивать, только испугать. Дурак. Чтобы напугать меня болью или насилием, нужно намного больше усилий, — мужчина прочистил горло, в голосе стало больше грусти. — Только когда ты шёл ко мне, в твоих глазах было столько боли и так мало надежды, Ло. Юноша напряг плечи и вздрогнул, но крепкие руки Росинанта удержали его на месте. — По-настоящему больно не мне, а тебе сейчас, — прошептал мужчина. Ло двумя руками оттолкнулся от теплого тела и поспешно утёр вдруг ставшие влажными глаза. — Какой ты наивный, прям тошно, — он поймал запястье Росинанта и отвёл того на ближайший диван. — Раз так называемый "доктор" Брут не придёт, придётся мне твою рану зашить. Пока зажми её. Есть тут нитки и иголка? Росинант улыбался, словно выиграл важную битву. Он облокотился о мягкую спинку дивана, принимая положение полулёжа, и следил за суетливыми действиями мальчишки. Рука зажимала небольшую рану в нижней части живота. — В рабочем столе, левый средний ящик, — подсказал он. К своему удивлению, Ло действительно нашёл там нитки и иголки, но не простые, а хирургические. Они даже были в герметичной упаковке. — А это ещё что за стратегический запас? — спросил он, хмуро и подозрительно. — Ты даже не представляешь, насколько я порой бываю неуклюжим, — пробормотал Росинант, отводя взгляд в сторону. — Может, ты снимешь рубашку? — продевая нитку в иголку, спросил Ло. Он также принёс антисептик и полотенца для удаления крови. — Так не справишься? — насмешливо спросил Росинант, приподнимая угол одежды вверх ровно настолько, чтобы было видно рану, и доверчиво подставляясь под руки Ло. — Ты не хочешь попросить прощения? Юноша настолько не ожидал такого эгоистичного вопроса, что растерялся. Он быстро посмотрел в глаза Росинанту и попытался выдавить: — Про... — Нет. Так не надо. Лучше начни, в качестве извинения, звать меня неофициально по имени: Роси, — широко улыбаясь, попросил младший Донкихот. Ло смутился, но одна мысль обожгла его злостью и тут. — Так тебя Дофламинго называет? — спросил он, склоняясь над раной и протирая её от крови. Услышав подтверждающее междометие и краем глаза увидев кивок, Ло заявил, — отказываюсь. Как угодно, но только не так. Я сам придумаю, как к тебе обращаться, ок? Росинант лишь пожал плечами. Ему пришлось замолчать, чтобы вытерпеть небольшую операцию. Рана действительно была неглубокой, но довольно кровавой. Ло, пока зашивал, думал о том факте, что тенрьюбито не испугался. Вообще паника при виде собственной крови вкупе с болью — обычная реакция. У Росинанта либо чувствительность понижена, либо... — Только не говори, что когда ты был ребенком там, внизу, случилось что-то слишком ужасное, — закрепив хирургическим узлом нитку и отрезая излишки, сказал Ло. Росинант уставился растерянно прямо ему в глаза, не находя, что ответить в течение пары долгих секунд, и тем самым подтверждая, что догадка верна хотя бы отчасти. А потом он привычно улыбнулся, по-доброму и потрясающе солнечно: — Ло, не стоит лезть в прошлое. Что было, то осталось там. Ты прав, я был внизу, как ты выразился. Опыт есть опыт. Он в прошлом, а в настоящем существует лишь в эфемерности мира воспоминаний, — и всё это с выражением небывалого счастья на лице. Ло смог проигнорировать эту маску, но выдохнул с облегчением: Росинант под бронью актёрства хранил болезненную рану личной трагедии, а не маньячную сущность. Только сейчас Ло смог в это окончательно поверить. Мозг убедился в том, что сердце знало уже относительно давно. — Я в порядке, всё хорошо, Ло. После этих вкрадчивых слов, Росинант тут же заставил в них усомниться. Он многозначно усмехнулся, встал и порезал ладонь осколком. Алые капли быстро набухали и падали вниз. Росинант стряхнул стекло с сиденья Ло, а затем, положив стул под углом и прицелившись локтем, как заправский рестлер с прыжка упал прямо на него. С протестующим треском и оглушающим грохотом дерево раскололось. Тенрьюбито правдиво изобразил крик боли. На представление тут же сбежались слуги, осматривая место происшествия, отчитывая Господина и охая. Ло удержался от фейспалма и незаметно припрятал бинты и иголку. Впрочем, Сильва успела скользнуть по нему подозрительным взглядом. Странно, но слуги не особо удивились такому погрому. Видимо, периодически что-то подобное случалось. Воспользовавшись суматохой, Ло безразлично пожал плечами и пошёл на выход. От сопровождения отказался: — У меня нет топографического кретинизма, сам дойду. Росинант, когда вышел и не нашёл Ло, заметно погрустнел. Его взгляд стал потерянным, и мужчина погрузился в свои никому неведомые размышления. Сильва не понимала, что происходит между рабом и их Господином. ***       Дофламинго было пятнадцать, Росинанту всего-лишь тринадцать. Они больше пяти лет уже проживали на Мари Джоа.       Огромное старинное блюдо из тончайшего фарфора разбилось об пол и осколки брызнули во все стороны. Юный Росинант едва успел защитить глаза, но острая кромка рассекла ухо. Дофламинго ярился, как всегда, не особо объясняя причины.       — Вот гниды! Эти зазнавшиеся уроды ни во что нашу семью не ставят. А ведь мы основная ветвь! Даже ублюдок Мьёсгард в большей чести. Его-то на шестнадцатилетие позвали.       Росинант привык, что брат появляется в его жизни только чтобы спустить пар и успокоиться. Он мог, вот как в этот раз, ворваться в покои подростка и просто начать всё крушить. Младший уже не плакал и не замыкался, как бывало в детстве, когда горячность и излишняя агрессивная эмоциональность Дофламинго пугали его. Он только понимающе и спокойно выслушивал несвязный поток явно поверхностных проблем, ибо в тайные свои дела старший сын семьи Донкихот не посвящал никого, иногда обнимал и говорил что-то приятное. Дофламинго успокаивался и уходил. С некоторых пор это была практически единственная форма взаимодействия братьев.       — Опять молчишь! Зря мама затеяла это с Сенгоку. После "уроков" этого сраного Будды ты стал просто амёбой!!! — бросил обвинение Дофламинго, отвлекаясь от поиска мебели, которую можно разбить. — Роси, это кровь? Это я виноват? — меняясь в тоне, спросил он, заметив рассечённое ухо. — Почему сразу не сказал? Хотел от меня скрыть?       Старший тесно сел рядом, стаскивая с себя дорогой шёлковый шарф и прикладывая к ране. Росинант немного отсел.       — Пустяки. Тут нужен хлопок или лён, шёлк не впитает и не остановит кровь, — спокойно сказал Росинант, доставая из нагрудного кармана нужный платок. — Дело же не в том, что тебя не пригласили на день рождения? Во что ты опять ввязался, Доффи?       Дофламинго пару секунд пристально вглядывался в лицо брата, а затем лёг ему на колени. Росинант автоматически начал гладить его по коротким золотым волосам.       — Мои дела не для такой нюни, как ты. Ещё расплачешься от ужаса.       — Я не ребенок, — спокойно возразил Росинант.       — Занимайся своими делами: философствуй, книги пиши, памфлеты там всякие, идеологические очерки или что ты там калякаешь. А настоящие дела оставь мне. Для меня ты навсегда останешься моим милым младшим братишкой, которого я буду защищать, — Дофламинго поднял руку и погладил Росинанта по щеке. — Может к доктору обратишься? Не хочу, чтобы у тебя на ухе шрам остался.       — Я чуть позже посмотрю, если рассечение большое, то обращусь. Но мне кажется, что само затянется без проблем.       — Мама снова на меня обидится, как увидит, — нахмурился юный Дофламинго.       — Ты бы к ней сходил, пообщался. Она тебя лю...       — Да-да, любит, — оборвал его старший, поморщившись, — её только коробит, что я стараюсь вытянуть нашу семью за волосы из болота, в которое всех сбросил отец. И что не скорблю по отчиму.       — Суд над убийцей Терезия, мистером де Монфора, продолжается. Сенгоку-сан говорит, что хоть это и убийство тенрьюбито своего же, там всё неоднозначно. Кто-то присылал материалы об измене Симоны де Монфора с нашим отчимом. От того её муж и был в состоянии аффекта.       — Ой да, от нашего поместья до их тридцать минут на самой быстрой карете. Всё это время он был в состоянии аффекта, а потом увидел Терезия и впал в тройной аффект, забив его до смерти. Прекрасное оправдание, — саркастично оскалился Дофламинго. — Хотя мне что? Я только "спасибо" скажу и тому, кто прислал материалы, и самому Маркусу де Монфора. Терезий был той ещё занозой в заднице нашей семьи. А ты что, думаешь иначе?       — Думаю, что убийство не выход.       — Хотя чего я ожидал? Ты настоящий мамин сыночек. Отражение нашего глупого отца. Ясное дело, что она тебя любит больше, — хоть Дофламинго и старался звучать безразлично, пока у него плохо получалось.       — Это неправда!       — Правда, — Дофламинго погладил его по щеке, а потом небольно хлопнул три раза. — Тебя все любят, братишка. Я тоже...