Такие разные пятна

Моне и Росинант шли по коридорам с одной половины поместья в другую. Девушка виновато пересказывала утреннюю ситуацию. — ...преподобный вдруг решил проверить радар для отслеживания рабов. Спустя пару минут он приказал мне сидеть смирно и ждать, а сам ушёл. Молодой Господин? Она в удивлении обернулась, так как Росинант резко остановился. Его кулаки то сжимались, то разжимались. Он всё лучше представлял ситуацию, произошедшую утром, и то, что пришлось испытать Ло. Эти странные царапины на шее... — Сильва просила нас поторопиться. Ваш кузен, преподобный Мьёсгард хотел с вами поговорить, — осторожно напомнила Моне. — Д-да, конечно! Всё будет в порядке, — когда Росинант поднял резко голову, то снова улыбался вежливо и солнечно. Он быстрым отработанным движением закурил сигарету и прошёл мимо чуть пружинящим легким шагом. Моне в свою очередь отстала: она должна была привыкнуть за столько лет к тому, насколько мастерски Росинант способен притворяться, что всё в порядке, — но это невозможно. Смотря в ему вслед, она гадала: Господин действительно надеется, что всё будет хорошо? Он уже знает, как будет противостоять этой ситуации? Или он просто настолько глубоко в отчаянии, что остается только улыбаться? Моне встряхнула головой, отгоняя навязчивые воспоминания. Вдруг она заметила какое-то быстрое движение: маленькая белая полоска упала на ковёр, сверкнув искорками. Ускорив шаг, женщина преодолела несколько метров и затоптала тлеющую сигарету, с грустью глядя вслед своему Господину. Тот шел все так же ровно, ничего не замечая вокруг. "Уже точно ничего не "в порядке"," — обречённо подумала Моне и бросилась догонять Росинанта. ... Мьёсгард сидел в гостевых покоях и задумчиво смотрел танец живота в исполнении трех прелестниц. Впрочем его остекленевший взгляд был скорее обращён на какие-то несвойственные ему глубокие думы. Когда вошёл Росинант и выбил его из липкой паутины мыслей, Мьёсгард искренне улыбнулся, поднимаясь ему на встречу: — Ты решил свои проблемы, — уточнил он с нетерпением, желая перейти к своей теме. Улыбка Росинанта окаменела, хотя выражение лица всё ещё было вежливым, когда он кивнул на прелестных танцовщиц в ошейниках: — Как это? — Что? А, девушки? Ну, ты же не будешь отрицать, что среди твоих слуг развлечений не густо? Хе-хе. Сильва даже огрела меня взглядом оскорбленной королевы, когда я после завтрака попросил прислать кого-нибудь меня развлечь. А уж какой бывает суровой королева я очень хорошо знаю... А потом мне набрал кузен Дофламинго и любезно прислал своих рабов. Так и сказал: "Уверен, у моего брата от скуки умереть можно." Вот я и... Не смотря на зáмершую улыбку и внимательное выражение лица, а в значительной мере и благодаря им, Мьёсгард понял, что Росинант как минимум не настолько счастлив это слышать, насколько показывает. — Ты же знаешь мои убеждения: на моей стороне нет рабов, — мягко, но с нажимом сказал Росинант, присаживаясь в кресло и сцепляя руки в замок. Он буквально буравил кузена внимательно-вежливым взглядом, от чего тому стало как-то неуютно. Девушки испуганно кланяясь отступили, но не посмели выйти без приказа: так и замерли спиной к выходу. — А разве мальчик-раб — не раб? — искренне недоумевал Мьёсгард, не выкупая, что сделал не так. — Слушай, я же ничего плохого не сделал. Ну посмотрел их танец и не умер со скуки. Если бы ты правильно организовал свою прислугу, это они бы меня развлекли и не пришлось бы никого приглашать! Росинант хрустнул пальцами, и получилось очень громко, словно кость сломалась. Мьёсгард даже подпрыгнул. Кузен наступил аж на две больные мозоли. Молодой Господин уронил голову вперёд: — Да знаю я, что это моя вина, — проговорил он вслух бесцветным голосом. Потом громко выдохнул и снова поднял улыбающееся лицо. — О чём ты хотел поговорить? Мьëсгард дёрнул носом, с недоумением смотря на Росинанта, но потом решил, что пришёл его час: — Слушай, тебе королева Отохиме не кажется немного, хм, зажатой? Тут уже Росинант не понял, о чём речь и вопросительно поднял брови. — Я и так, и эдак ей знаки внимания оказывал: осыпал подарками, драгоценностями — всё вернула; обещал высадить целый земной сад на дне океана — лишь обижено надула губки и посмотрела так, словно я ничего не понимаю; делаю ей комплименты — отворачивается; пытаюсь организовать встречи с нашими, Небесными Драконами, — а встречаю с десяток возражений и вопросов. Только после того, как твоë имя упомянул чуть успокоилась и начала всерьёз обдумывать варианты. То ли она меня боится, то ли всех Небесных Драконов, — раздосадованно пробормотал Мьëсгард, смотря в сторону, как обиженный ребенок. — Хотя по выступлению вчера и не скажешь: держалась она молодцом. Уж прости, но где-то даже убедительнее тебя. — Я не в обиде, даже рад, — Росинант устало помял виски. — Знаешь, бывает порода людей: чем хуже дела, тем убедительнее они играют свою роль. Конечно она боится. — Что? В смысле? — Мьëсгард даже не думал, что это реально правдивая теория. Зачем бояться тенрьюбито? По-честному сказать, Мьёсгард долгое время страдал бездельем всех местных богачей: играл с людьми, наслаждался всеми привилегиями, тратил деньги, не считая. Он реально был плохим оратором и переговорщиком. Его "связи" ограничивались несколькими друзьями, с которыми он собирался время от времени, чтобы обсудить всякие невинные глупости, вроде плановых визитов в королевские семьи на следующий год. Наблюдать, как он изменился после знакомства с королевой Отохиме было примечательно, но Росинант действительно понимал, насколько вынужденно кузен умолял его выйти из тени, нарушить скорбный траур и помочь. — Всякий человек может бояться, когда разрыв во власти, силе и влиянии настолько огромный. Даже я об этом забываю: общаюсь с другими, словно равный им, хотя система ценит наши жизни совсем не одинаково. И если мне легко забыть об этой разнице, то тем, с кем мы общаемся, невозможно быстро перестроиться. И даже опасно. — Я не совсем понимаю, о чём ты, — надулся Мьëсгард. — Мы получаем то, что заслуживаем. — "Заслуживаем" чем? Боги, Мьес, у нас целый вечер был этому посвящён! — Росинант начинал злиться. — Ладно. Поставлю вопрос жёстко: чем ты заслуживаешь королеву Отохиме? Росинант был на взводе, поэтому как только начался настоящий разговор — маска с него спала. Его как нельзя сильнее бесила именно сейчас эта манера брата и кузена считать, что они право имеют... — Я... — Мьëсгард открыл и закрыл рот. Так несколько раз. Его лицо стало несчастным, словно он вот-вот заплачет. — Так нечестно! Я красивый, богатый, влиятельный. Я могу помочь в осуществлении всех её планов! Я хочу её оставить себе! Хотя она старше меня, я даже предложил ей стать моей женой. Официально!!! — У неё уже есть муж и дети, с чего она должна этим жертвовать? — снисходительно улыбнулся Росинант, надеясь, что до кузена дойдет. Уголки его губ ощутимо дрожали. — Потому что я могу помочь этим чешуйчатым переселиться на поверхность, как она и мечтала! — вдруг вскочил Мьëсгард и встал в героическую позу. — Если она останется со мной, то я буду делать всё зависящее от меня. — То есть, — медленно сказал Росинант, снова пристально смотря в глаза двоюродному брату сидя в кресле, — ты берёшь будущее её семьи в заложники и удивляешься, что она тебя боится? — Ты умеешь всё переврать! Софист! — Это не софистика. Ты говоришь, что "хочешь" её, и я тебе верю. Ты ни разу не сказал, что любишь её, и я тоже верю тому, что этого нет. — Роси! — Да хватит быть идиотом! — Росинант тоже резко встал навстречу и стал выше кузена. — Если ты её действительно любишь — отпусти! Мы должны думать о счастье того, кого любим. Не о своём! Думаешь о себе — значит, хочешь другого человека для себя! Любишь в этой ситуации ты только себя. Либо перестань играть благородного покровителя, либо возьми себя в руки и отпусти! Возьми на себя вину, ответственность и сделай что нужно! У Мьëсгарда испуганно задрожала губа. Увидев его расширившиеся от ужаса глаза, Росинант вдруг слегка остыл. Стало даже стыдно за свой срыв. Когда-то слуги ему говорили, что в такие минуты он очень напоминает брата. Он тяжело вздохнул. — Ты же не приставал к ней утром? Или вчера? — Я... Ну... Нет, конечно. Она мне отвесила пощечину, а утром сказала, что была слишком пьяна и не помнит! — возмутился Мьëсгард. "И почему отношения — так сложно?" — Росинант поднял лицо, глядя в потолок. — "Вот развязываешь плетущиеся интриги, определяешь судьбу мира, пытаешься поменять культуру целых народов, а приходится постоянно решать вопросы личного характера. Что за глупая реальность такая? Что за фатальная обреченность погрязнуть в страстях?" — А как бы отреагировал ты, если бы она была равная нам, была бы Небесным Драконом? Мысленно поменяй ее статус и фамилию, например, Отохиме Лагардер. Так и продолжал бы возмущаться и приставать? — Росинант с тоской подумал о том, что произошло между ним и Виктором вчера. Почему он отказал? Были ли его доводы реально оправданными? Вдруг это помогло бы ему? Виктор ему нравился, давно. Просто дружба всегда была главнее, и они делали всё, чтобы ненароком не разрушить её и их хрупкое идейное сотрудничество. Может быть, они даже привыкли друг другу и привыкли отказываться от идеи быть вместе. А потом всё стало ещё грязней и запутаннее... нет, Росинант был уверен, что правильно поступил. Плюс, если вспомнить, формат предложения, почти в ультимативной форме, был слегка оскорбительным. И всё же, Виктор принял отказ нормально. Возможно, как не принял бы ни от кого, кроме тенрьюбито. Мьëсгард задумался над его словами. Он надолго замолчал. — Наверное, я бы принял ещё первый отказ, — вдруг бесцветно сказал он, смотря в пол. Росинант выдохнул: кузен всё понял. Ну, или по крайней мере осознал самую важную часть. — Хорошо. Подумай об этом ещё на досуге. Может она и перестанет подсознательно отстраняться, пока ты стоишь рядом... — преподавательским тоном начал он. — Я люблю её, — вдруг прервал Мьëсгард, всё так же смотря в пол, с таким несчастным выражением, что не было сомнений: его сердцу очень больно. — Не знаю ни одной улыбки, которая радовала бы меня так же. Я готов часами смотреть на то, как она просто стоит у окна, а свет очерчивает её фигуру, её задумчивые черты лица. Как солнечные блики играют в её волосах. Роси, я, кажется, никого и никогда так не любил и больше не полюблю! Я не хочу её отпускать! Мьëсгард разразился слезами. Горькими, беззастенчивыми, искренними. Росинант участливо придвинул кресло поближе и крепко сжал ладонь кузена, пока тот рыдал. Из носа потекла тонкая прозрачная струйка и коснулась губы. — И где прислуга, когда они нужны? — неумело растирая жидкости по лицу, спросил Мьëсгард. Он вдруг заметил замерших рабынь, про которых оба позабыли. — Чего ждёте, промакните мне лицо, неумëхи! Роси? Росинант жестом остановил девушек, которые покорно бросились на помощь. Из-за их спин материализовалась Сильва с мягчайшими полотенцами. Молодой Господин взял одно и начал протирать лицо кузену. — Давайте я! — решительно сказала Сильва и потянулась отобрать полотенце, но Росинант мягко оттолкнул её локтем. — Это дела Небесных Драконов. Не вмешивайся, — мягким голосом, но абсолютно категорично отсек Росинант. Мьëсгард даже чуть успокоился: слёзы текли, но судорожные рыдания прекратились. Росинант заботливо придерживал его подбородок, словно ребенку, смотрел внимательно и пристально, словно вытереть чужие слёзы — его обязанность. Может кузен и подозревал эту сторону в Росинанте, но так откровенно она предстала перед ним впервые. С такой же материнской заботой за ним ухаживала королева Отохиме во дворце Рьюго, пока он залечивал раны после кораблекрушения. Ну, почти такой же. — Ай! — воскликнул Мьëсгард, так как рука двоюродного брата дëрнулась и попала в мокрый глаз. — Прости. Я сегодня немного даже более нервный, чем обычно. Руки дрожат. Может, сам вытрешь? — Росинант протянул кузену полотенце с таким видом, будто это так и надо. Мьëсгард обиженно выпятил губу, но всё же взял полотенце сам и начал тереть щёки. — Не повреди кожу! Ты слишком интенсивно трëшь. — Спасибо. Разберусь. Даже поплакать нельзя. Знаешь, кажется, я понимаю, почему она смотрит на тебя иначе, — вдруг сказал он. — С восхищением. Почти с любовью. Завидую. Ты бы её точно отбил. — Даже не стал бы стараться, — честно сказал Росинант. — Но на самом деле да: сегодня ещё многое надо обсудить. Вчерашний Вечер лишь заложил основу. Но не он определяет всё. — А что определяет? — удивился Мьëсгард. — Конкретные договора, конечно! А их ещё только предстоит заключить. Поверь, уже сегодня у прекрасной Отохиме будет парочку приглашений на ужин. Мьëсгард посмотрел за окно: позднее утро переросло в жаркий обед. Дел действительно вроде много, в чём он мало разбирался, но времени оставалось всё меньше — это точно.

***

Ло устало вошёл в "свою" комнату. Через открытые настежь окна ветер раздувал занавески, словно паруса. Звёзды уже активно перемигивались на темном небе, не скрытые ни одним мало-мальски заметным облачком. Чудился едва уловимый металлический запах, которого не могло быть. Ло глянул на след от пули — единственное украшение на стене, если не считать зеркал в спальне. Ну, каков обитатель — таковы и украшения. На столе он заметил свой ужин. По идее, такой же полезный, как приготовленный Бертой. Только вкус куда-то пропал. Ло не был уверен в том, что его вымотало больше: вчерашний Вечер, сегодняшнее утро, просто бесконечный рабочий день или встреча с солнечным Росинантом, который так и не изменил своему правилу: несу добро, причиняю счастье. Наверное, всё и сразу. Всё ещё ощутимо пульсировала в мозгу мысль: "Хочу уже сдохнуть. Прекратить всё это." Ло знал, как проверить себя на искренность: он представил, что вот прям сейчас начнёт готовить самоубийство. Два-три простых шага и мир не заметит потери одного случайно выжившего ребенка. Но пока тело вслед за мыслями не дернулось. Значит, прекратить то он хочет, а вот сдохнуть — нет. "Как поразительно человек цепляется за жизнь," — иронично подумал Ло. Он не мог не допускать, что всё ещё надеется на Росинанта. Просто верит в чудо, сказку, которых не случится. "А ведь я, кажется, влюбился," — тупо уставившись на беспокойные шторы, подумал он. Он не знал, как это проверить. Что это был за комок тепла в груди? Надежда? Вера? Любовь? Восхищение? Если всё и вместе? Ло безучастно пережевывал какой-то листик салата, одновременно прокручивая уставшие жернова мыслей. Его не столько поразила сама смерть бывшего доктора, сколько её поспешность и бессмысленность. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что этот психопат, грёбаный любитель дофаминово-розового, сделал всё, чтобы его впечатлить. И у него получилось. Но главный вопрос: зачем? — оставался без ответа. Что Дофламинго нужно от него? В чём мотив? И Росинант, который снова так поспешно примчался... Ну вот неужели нельзя быть чуть менее добрым ко всем? Ну хоть немного. Так, чтобы сердце не замирало, и мысли не путались? Ло и одной пятой от ужина не осилил, потому что подолгу смотрел в окно. Вдруг на пороге объявился тот, о ком он слишком много думал в последнее время. — П-привет! — махнул Росинант от двери. Ло даже не стал удивляться, что пришёл его знакомый с приветом. Он только тяжело вздохнул и спросил: — Что ты тут делаешь? Мало того, что ты достаëшь меня каждые полтора часа? Ло уже всерьёз думал выкинуть, подарить или даже раздавить надоедающую звонилку. — Я буду ночевать у тебя, — радостно заявил Росинант, присаживаясь за стол. И его ничего не смутило, судя по довольной и счастливой моське. Ло скептически поднял брови: — Мы не младшеклассники, чтобы в гости с ночёвкой ходить. Тем более кровать одна. — Это не важно! Я постараюсь тебя не теснить и не сбрасывать случайно во сне. Правда я иногда больно брыкаюсь. — С такими ногами это не удивительно, — Ло невольно проскользил взглядом по фигуре Росинанта и тут же отвернулся. Он надеялся, что лёгкий жар на щеках не виден в приглушенном интимном освещении: комнаты фаворитов только такими ночниками и обеспечивались. — Впрочем, это не важно: я никогда не сплю на кровати. С самого заселения моё место — диван. — Правда? Почему? Кровати тут вроде удобные. Специальные. — Неправильные мысли в голову лезут. Например о том, как я провисел на том крюке чуть больше четырнадцати часов, — Ло махнул в сторону потолка. На самом деле его трясло от того, что с его телом могли сделать, пока он там болтался. В перерывах между приступами боли, конечно, всякие мысли лезли в голову. Разум в таком состоянии и адские пытки воспримет как избавление. Сейчас за себя тогдашнего было ещё более стыдно. — Ладно! Значит я на кровати, а ты на диване. Вот и славненько договорились. Как твой день прошёл? — весело подвёл итог Росинант, сразу проходя во вторую половину и задёргивая плотную штору, чтобы переодеться в пижаму. — Муторно, — ответил Ло, вспоминая как перебирал разбросанные лекарства, — и долго, пожалуй. А у тебя? — Продуктивно. Во многом. Королева Отохиме останется у меня на некоторое время. Мьёсгард перетаскивает на мою половину свою охрану: во многом это разумный шаг, так как мои слуги не смогут помочь в случае чего. Их слишком мало. Как ты знаешь, я не особо волнуюсь за свою жизнь и считаю необходимость в армии признаком неразумного ведения дел. — Скажи честно: ты просто беспечная балда, которая плохо осознает степень опасности, — улыбнулся Ло, хотя этого никто и не видел. Росинант одёрнул штору, и взгляду юноши предстала пижама с крупными плюшевыми мишками. Ло поджал губы, чтобы не засмеяться. — Ты неправ. У меня очень хороший аналитический ум! — сказал Росинант. — А я что, спорю? Одно другому — это, знаете ли, не третье. — И чтобы это могло означать? — лениво спросил Росинант, начиная широкий зевок. — Не важно. Вырастешь — поймёшь, — веселился Ло, повторяя поучительный тон отца. От возмущения, блондин аж зубами стукнул. — Ты устал. Анализ ситуации говорит, что тебе пора умываться и спать. — Я уже умылся. — Тогда ложись. Мы и завтра успеем пообщаться, — назидательно поднял палец вверх Ло. Вот почему всегда так? Что за радость такая внутри? Росинант упал на мягкую кровать и залез под одеяло. Предварительно он подвинул шторку так, чтобы она прикрывала область тела и ног, открывая только голову. — Я хотел многое рассказать и обсудить. — Ты куда-то торопишься? — спросил Ло. Он вдруг осознал, что думает о ночующем у себя Росинанте как о повторяющемся явлении, хотя последний ничего такого не говорил. Может, это одноразовая акция? — Ни-ку-да, — решительно подтвердил Молодой Господин. — Спокойной ночи. — Спокойной, — подтвердил Ло. Опустилась тишина. Ло прислушивался к чужому дыханию и улыбался. Еда вдруг приобрела вкус. Вполне неплохо. Возможно, из чистой вредности бертина ему нравилась больше, но и тут грех было бы жаловаться: высший свет, как никак. — Слушай, всё же хочу похвастаться, — внезапно сказал Росинант. — Королева Отохиме пробудет на Мари Джоа ещё десять дней. Поскольку она до этого мало общалась, а вчера произвела фурор, её дни уже расписаны. Часть встреч будет в поместье Донкихот. Шикарно же: в моем доме творится история! Я её тщательно проинструктировал, что делать и чего опасаться. Главное - торговые договора. Многие думают, что сначала политические изменения, а потом уже всё остальное. Но это не так! Сначала выгода, а политика идёт следом за деньгами. — Высказался? — А ещё я сегодня объяснял кузену, преподобному Мьëсгарду, как надо любить. — И как? — Самоотверженно. — Спи уже, самоотверженный. Ло пошёл умываться, чтобы уставший Росинант снова не начал говорить глупости. Когда он вышел, то услышал: — Ло. — Да твою дивизию! Будто вовсе не устал! — Устал, — сонно возразил Росинант. — Раз уж я у тебя буду ночевать, научишь играть в карты? Я так и не успел попробовать. — Угу, — поспешно согласился Ло, ложась на диван и укрываясь пледом. — Всему научу, только отдохни. Когда через пять минут Росинант снова зачем-то позвал его по имени, юноша не ответил, притворившись спящим. Через некоторое время оба погрузились в сон.