Их привели на верхние уровни вглубь Пангеи. Распахнулась очередная дверь, потом с Ло сняли повязку.
Юноша впервые увидел горосей: старики высокомерно окинули взорами вошедшую компанию. На нём ни один не задержал внимания — так равнодушно скользят взглядом по мусору на обочине. Сильный рывок вниз, и вот Ло снова протирал грудью пол. Агенты СР-0 низко поклонились в пояс. Только Росинант остался стоять, неверяще смотря в никуда. Ло мог видеть его, вжав щёку в холодные плиты. Он хотел помочь, хотя бы забрать себе ту бурю, что разыгралась в душе его Коразона.
Резко вспомнились всполохи пожара: там когда-то давно на страницах истории сгорела больница. Если бы юноша стоял перед ней сейчас, он не смог бы выдавить из себя ни звука, слёзы застряли бы где-то в груди и вырвались бы далеко не сразу. Ребёнком Ло плакал навзрыд, с криком, не обращая внимания на жидкие сопли, потому что это уже не имело значения. Ничего тогда не имело значения.
Росинант выглядел, как если бы переживал нечто похожее: было видно, что он пытается принять страшное и неизбежное. Осознание этого жгло изнутри, словно сам Ло спустя столько лет вернулся к пылающей больнице.
— Преподобный Росинант, нам грустно приветствовать вас по такому скорбному и весьма непривлекательному поводу, — начал скрипучий голос. Ло попытался вывернуться из-под давящей сверху руки, приподнять голову, чтобы посмотреть на говорящего. — Ваш раб обвиняется в убийствах. Злонамеренно он действовал или по приказу Хозяина — нам как раз предстоит выяснить. Его вина у нас не вызывает сомнений, а вот мотивация — да.
— Виктор, он действительно мёртв? — наконец поднял голову Росинант.
— Да, — кивнул старик с некрасивым пятном на лысине. Ло услышал резкий вдох Росинанта, и сердце болезненно сжалось. — Виктор Вольфрам умер в собственном доме, в подвале лаборатории. Близкие думают, что это неудачный эксперимент, но наше предварительное расследование показало, что все следы ведут в ваш дом. Он отравился коктейлем, так называемым "Белла Меркюри", напоминающим по консистенции ртуть. Этот рецепт, разработанный некой Бертой, он позаимствовал на вашем так называемом Вечере Просвещения, верно?
— Верно, — вымученно сказал Росинант.
— Берта Фез — это ваша кухарка? — как только Росинант кивнул, горосей продолжил. — Она ли написала рецепт и передала преподобному Виктору Вольфрам пару редких ингредиентов, необходимых для "Белла Меркюри", включая ликёр "Слезы серебряного ангела", куда был добавлен смертельно опасный яд?
— Я не уверен, что понимаю о чём вы, но мой шеф-повар, Берта, не могла осознанно принять участие в убийстве, — впервые Росинант выпал из тоски и заговорил твёрдо, как подобает высшему сословию. — Скорее всего она самолично записала рецепт по просьбе Виктора, это да. И всё же я решительно против обвинений в её адрес.
— Значит, она действовала по вашему приказу и не несёт персональной ответственности?
Ло скрипнул зубами от злости: было очевидно, что Росинант не виноват, ну не мог он убить Виктора. Слушая эту несправедливость, внутри него кипело возмущение. Хотелось сделать что-то: закричать, начать буянить, да хоть просто застрелиться, — лишь бы этот цирк прекратить, забрать Росинанта домой и дать ему отдохнуть.
— Вы обвиняете меня в убийстве моего лучшего друга?! — удивился Росинант, слегка пошатнувшись.
— Нет, на самом деле ваша причастность под большим сомнением, хотя не исключена.
— Скажите, что с ним случилось? Как Виктор умер?! — требовательно сказал Росинант.
— Был отравлен, как мы и сказали, — раздражённо сказал горосей. — Симптомов не было несколько дней, а потому он не обратился вовремя к врачу. Сегодня его нашли в лаборатории уже мёртвым. Внутренние органы отказали. Видимо он не смог подняться по лестнице. Умирал относительно долго и очень мучительно: по предварительному заключению, он захлебнулся кровавой рвотой. Родители подняли тревогу, когда он не присоединился к завтраку. Лаборатория — его святая святых, вы знаете. Он почти никого туда не пускал, кроме самых близких друзей. Дверь пришлось вынести, а там они нашли его уже окоченевшим в крови и... скажем так: различных жидкостях. А на данный момент на Мари Джоа есть один очень талантливый жестокий отравитель, верно?
У Ло похолодели внутренности. То есть, вот как они связали эту смерть с ним? Он снова попытался поднять голову, чтобы хотя бы посмотреть в глаза этим наглым старикашкам, но ему снова не позволили.
— Более того, несколько ваших слуг отравились, в том числе личная служанка — Сильва, кажется.
Для Росинанта это явно было больше, чем он способен выдержать. Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями.
— Она тоже? Сильва... мертва?
— Вы были с ней близки?
— Она заместитель моего секретаря. Сильва очень добрая, отзывчивая и исполнительная.
— По нашим данным она попала на биржу по исправительному трудоустройству из-за связи с Революционной Армией.
Неудивительно, что она ненавидела Правительство. Стало ясно, через кого Росинант мог списываться с лидерами запрещённой террористической организации. Это не стало для Ло открытием. Юноша только зло зубоскалил, когда услышал как называют аукцион рабов на блядском-бюрократском.
— Она убирала покои раба, присутствующего здесь Трафальгара Ло. Там её обнаружили мертвой сегодня утром, почти сразу после вашего отъезда из поместья. Мы предполагаем, что она должна была там что-то забрать, но в итоге наткнулась на быстродействующий яд.
— Этого не может быть, — слабо прошептал Росинант, отказываясь в это поверить.
Действительно, Сильва избегала половины Дофламинго, на которой теперь обитал Ло. Да и Белый Фармацевт не оставлял настолько опасных ядов в своих покоях, у него их просто не было.
Зачем было убивать Сильву? Кто организовал такую грандиозную подставу?
— К сожалению, как минимум две смерти подтверждены доподлинно. Если смерть служанки — это сопутствующие неважные потери, то, если подтвердится злонамеренное убийство Виктора, благородная семья Вольфрам не сможет простить вам смерти их любимого сына из основной ветви. Это преступление, которое карается по высшей мере: вы лишаетесь всех слуг, рабов и возможности покидать своё поместье даже в рамках Мари Джоа. Вам назначается опекун, без ведома которого вы не имеете права принимать гостей или вести переписки. Все непосредственные реализаторы из числа простых смертных должны быть казнены.
Горосеи помолчали, ожидая от Росинанта реакции, но мужчина лишь закусил до крови губу.
— Все дела объединяет только одно имя. Личный раб вашей семьи, с которым вы очень быстро сблизились, — присутствующий здесь Трафальгар Ло, по сведениям разведки также известный как Белый Фармацевт — убийца и талантливый отравитель. По свидетельским показаниям, Виктор относился к нему высокомерно, отказавшись игнорировать его статус невольника на так называемом Вечере Просвещения. В комнате Трафальгара Ло был обнаружен труп Сильвы. Также ваш личный раб сегодня проник в тайную лабораторию и убил достопочтенного доктора Брута. Ему кто-то помогал, вне сомнения, но его ведущую роль нельзя отрицать.
— Ло не виноват! — крикнул Росинант. Его голос слегка охрип. — Хотя бы его не впутывайте в это. Он оказался здесь случайно, потому что я его притащил! Я попросил доктора Брута очистить его тело от свинца, который накопился там по нашей вине! Он тут не при чём!
— Допускаем, что с вашим стратегическим умом не составило бы труда спланировать серию убийств и попытаться свалить ответственность на некое третье лицо. Также допускаем, что в ваших действиях мог присутствовать не чисто злой умысел: возможно, вы действовали по идеологическим соображениям. К примеру, пытались восстановить некую Высшую Справедливость отдать последнему сбежавшему предателю из Флеванса фрукт Опе-Опе.
— Я решительно против настолько голословных обвинений, — прохрипел Сенгоку.
— Сенгоку-сан, вы допущены на это заседание в виде исключения. Просим не вмешиваться в ход допроса. Тем более, всё вышеперечисленное было всего лишь допущением, не более того. Пока никаких обвинений непосредственно преподобному Росинанту мы не предъявляем, но в ходе предварительного расследования будет ясно, какие результаты рассказать семье Вольфрам.
Внезапно дверь открылась и агенты ввели Берту в зал суда. Её опустили на колени рядом с Ло. Старая женщина сдержанно охнула.
— Вот наш первый свидетель, — проговорил горосей. — Подведите её в центр. В процессе её допроса мы можем задавать вопросы также вам, преподобный Росинант.
Ло успел встретиться с шеф-поваром взглядами. Берта была собрана и спокойна. Многочисленные морщинки лишь добавляли выражению лица решительности. Она коротко ободряюще кивнула ему. Когда её подняли и сняли наручники, сухопарая Берта с достоинством выпрямилась, неторопливо разминая костлявые плечи, не удостоив горосей взгляда.
— Берта Фез. Мы пригласили вас, — на лицемерное "пригласили" женщина кинула в сторону говорившего презрительный взгляд, — по делу отравления преподобного Виктора Вольфрам. Вам знакомо это имя?
— Я служу семье преподобных Донкихот большую часть своей жизни. Я клянусь всем, чем захотите, что никогда не отравляла ни одну крупинку блюда на своей кухне. Скажите, какими мозгами надо обладать, чтобы допустить мысль, что преподобный Росинант отравит своего лучшего друга? — с достоинством ответила Берта. На секунду показалось, что это она судит стариков.
— Воздержитесь от иронии и пустых обвинений. Видим, имя знакомо. Допустим, хотя бы отчасти вы говорите правду, — горосей быстро перебрал документы в одной из папок, достав красивый небольшой бланк. — Вы писали это рецепт?
Берта подслеповато прищурилась, пытаясь признать изящный почерк:
— Да, этот самый рецепт писала я.
По властному знаку одного из стариков, слуга вынес явно дорогую початую бутылку, придерживая её в чисто-белом полотенце. Внутри свободно плескалась красивая серебристая жидкость:
— Узнаёте?
— "Слёзы серебряного ангела", как не узнать? Очень дорогой довольно редкий ликёр. Мы спешно закупили большую партию перед мероприятием, потому что его благородный оттенок и сбалансированный вкус идеально подходил к тематике "металлов".
— Кстати, о мероприятии. Речь же о так называемом Вечере Просвещения? Вы заведовали отравлением гостей?
— Никакого отравления не было! — решительно отрезала Берта. — Книдоцид медуз лишь легкий токсин. Симптомы сами бы прошли спустя время, потому что денатурация белков проходит в двенадцатиперстной кишке благодаря трипсину и другим ферментам. Преподобный Росинант не хотел допускать ни минуты лишних страданий, потому я создала противоядие на основе Синих водорослей Фритт, открытых недавно. Они прекрасно подходят для борьбы с последствиями любых отравлений.
— "Никакого отравления не было" говорите... Это неправда. После мероприятия мы получили коллективное письмо-протест от нескольких семей. Говорят, что на следующий день после так называемого Вечера Просвещения часть гостей почувствовала недомогание. Подписано весьма влиятельными Небесными Драконами, включая Лукрецию Лагардер и Горве Бельвери. От каждого подписавшего также прилагается заключение личного врача: головные боли, спутанное сознание, учащённое сердцебиение, временное ухудшение зрения, судороги. Симптомы схожи. Заключение: интоксикация не выявленной природы. Многие из подписавших обратились к врачам сразу, как вернулись с мероприятия, не успев поесть. Если вы не отравляли Небесных Драконов осознанно, получается, вы расписываетесь в собственной некомпетентности как повар?
На виске Берты заиграла вена. Морщины стали глубже. Пергаментная кожа ястребицы побелела от гнева, но женщина была вынуждена проглотить первый яростный порыв. Отказавшись от противостояния в "гляделки", она посмотрела вниз, пробегая взглядом по мыслям, словно читала старый фолиант.
Слушая в полуха, Ло активно соображал. Его явно подставили, но чем и как отравили преподобных? Почему на Вечере яд подействовал не на всех? Почему мудрая, опытная и талантливая Берта могла это проглядеть? Что точно: симптомы у отравившихся на Вечере и у Виктора разные. Головная боль, тахикардия, судороги походят на интоксикацию лекарствами. Спутанное сознание весьма специфичный симптом, говорит о влиянии на мозг. Такое следовало бы ожидать при несовместимости продукта с лекарством, но Берта не могла допустить такую ошибку... или?
— Этого не может быть, — наконец выдала вердикт шеф-повар.
— Этот аргумент мы уже сегодня слышали, но тем не менее, реальность такова. Возвращаясь к делу Виктора Вольфрам. В отличие от массового отравления, это несло непоправимые последствия для безутешной благородной семьи. Скажите: вы знаете кто и когда мог добавить яд в "Слёзы серебряного ангела"?
— Это какая-то глупость: под сенью поместья Донкихот яд не мог попасть в эту бутылку. Я тщательно слежу за всеми продуктами. Моим ребяткам я полностью доверяю. Все гостинцы передавались в руки лично организаторам Вечера, чтобы они отнесли их в кареты гостей. Почему вы уверены, что яд не попал туда позже, не под сенью поместья Донкихот?
— Потому что Виктор — весьма замкнутый молодой человек. Был таким, вернее. Он отнёс все гостинцы в свою лабораторию сам, потому что следовал вздорным идеям Росинанта и не принимал помощь от рабов. Никто не касался этой бутылки с тех пор, как она покинула поместье семьи Донкихот. Служанка Сильва могла забрать корзинку с гостинцами для Виктора?
— Я... не уверена, кто именно забрал корзинку. Расспросите моих помощников, кто-то должен был видеть.
— Присутствующий здесь Трафальгар Ло появлялся на кухне?
— Лишь раз, после Бала Первого Цветения, но недолго постоял на пороге, ведь я его быстро прогнала.
— Почему? Он вёл себя подозрительно?
— Нет, он просто дерзкий юнец. Зачем мне нужно, чтобы такие шатались на моей кухне?
— Только он знал достаточно про яды, чтобы отравить Виктора таким подлым отложенным методом. Согласны?
— Не компетентна в этом вопросе, но допускаю, — устало сказал Берта.
— Мне лично картина понятна, — проговорил допрашивающий старик, оглядывая лица товарищей и получая от каждого подтверждающий кивок. — Уточню для протокола: вы утверждаете, что никогда никого осознанно не отравляли; подобных преступных приказов от преподобного Росинанта не получали; с присутствующим здесь отравителем Трафальгаром Ло не взаимодействовали, равно как с другими злоумышленниками; а массовая интоксикация преподобных была вызвана, кхм, если не говорить "некомпетентность", то "досадной ошибкой"?
— Я работаю на семью Донкихот более 50 лет, — Берта расправила плечи, её глаза нехорошо блеснули в сторону горосеев. — За это время у меня не было ни единого выговора. Я была и остаюсь одним из самых компетентных поваров на Святой Земле. Я тщательно проверила каждый ингредиент, руководила закупкой продуктов, провела тесты на яды и токсины. Я уверена, что достопочтенным гостям не могло ничего угрожать. Я готова поклясться своей жизнью, что Молодой Господин не отдавал подобных приказов никому, не только мне. Никогда. Я прошу вас провести тщательное расследование, прежде чем выносить обвинение.
— Вы думаете, что сейчас мы действуем некомпетентно? — голос горосей скрывал угрозы лучше, чем море скрывает монстров в своих глубинах. И всё же по едва уловимому ощущению, ты всегда знаешь: они там есть.
— Берта, как моя служащая, говорит от моего имени! — вклинился Росинант. — Ничего кроме непосредственной просьбы она не имела в виду. Уверяю, я не отдавал приказ, а она не добавляла яд. Её компетентность и верность Семье вне подозрений.
— Кхм, — выступление Росинанта внешне чуть охладило стариков, но один из них, с неприятным шрамом через скулу, снова начал ковыряться в бумажках. — Так-с, где же... вот! Неофициальная нота протеста от преподобного Дофламинго вам, преподобный Росинант. Написано чуть более четырех недель назад...
— Впервые вижу, — Росинант нахмурился и смутился, словно не был уверен в своих словах.
— Странно... ведь тут написано, что ваша служанка вела себя неподобающе и непрофессионально: она накричала на вашего старшего брата, чуть ли не кидалась выцарапать ему глаза, а потом угрожала, что если он не найдёт себе другого повара, то может обнаружить в своих блюдах вместо соли битое стекло. Было такое?
Ло насторожил уши: ещё тема с битым стеклом? Берта в курсе? Юноша с усилием через боль выгнулся, чтобы ничего не пропустить. Шеф-повар была поразительно красной. После предыдущей холодной ярости такое казалось противоестественным. Росинант резко помрачнел ещё больше, сжимая кулаки до белях костяшек. Сенгоку свёл брови в единую линию.
— Не могу отрицать, — сказала Берта. — Однако, преподобный Дофламинго не получал от меня ни капельки яда. И, тем более, ни единой крупинки битого стекла.
— Тем не менее, вы перестали готовить для него и его людей. Верно?
— Верно.
Повисло молчание, разрушаемое лишь шелестом перекладываемых бумаг.
— Мне лично всё понятно, больше вопросов к Берте у меня нет. А у вас? — обратился горосей к товарищам.
— Нет, — единым хором ответили остальные. — Можете увести, чтобы не мешала.
Женщину вытащили за дверь, зажав рот рукой, когда она попыталась что-то добавить.
— Преподобный Росинант, у вас была глубокая депрессия после смерти вашей матери?
— Я до сих пор скорблю об этой утрате, — спустя небольшую паузу, ответил Росинант. Он уже понимал, к чему они клонят.
— Говорят, личный врач семьи Донкихот загадочно пропал, когда его вызвали к вам на помощь. Я предполагаю, что он мёртв.
Росинант громко прочистил горло. Ло с ужасом заметил, что светлые пряди прилипли ко лбу, а на висках тенрьюбито блестела испарина.
— У вас было крайне нестабильное состояние. Вы проявляли агрессию. Даже калечили своих слуг.
— Я никого не калечил...
— Вы кидали в них мебелью, да так, что двери крошились в щепки. Было?
— Было, — Росинант прикрыл глаза. Судя по дрожащим губам, он уже плохо находил сцепление с реальностью.
— То есть, вы хотите сказать, что не виноваты в смертях, которые были зафиксированы среди рабов, и в пропаже прислуги в поместье спустя месяц после смерти преподобной Донкихот?
— Виноват.
— То есть, вы действительно приобрели Белого Фармацевта, знаменитого в последние годы отравителя, чтобы подстроить убийство своих врагов?
— Виктор был мне другом...
— Который раз за разом делал вам непристойные предложения взамен на его поддержку?
От этого внезапного вопроса Росинант широко распахнул глаза и посмотрел на стариков, словно впервые увидел. Мужчина настолько побледнел, что стал похож на живой труп. Ло вздрогнул.
— Это... не так... — прошептал Росинант.
— Разве он не предлагал вам "перейти на новый уровень" отношений?
— Предлагал...
Ло обжигало яростью и отчаянием. Росинанта явно загоняли в ловушку, но как? Кто? Кто посмел так поступить? Зачем? Юношу трясло. Сильва убита. Виктор мёртв. Берту могут казнить. Доктор Брут лежит внизу при смерти, а может его тоже уже отключили от криогенной камеры?..
Доктор Брут...
***
— Тут все всех пытаются переиграть, мальчик. Все и всех. Жизнью, смертью, замужеством. Даже самые тупые и жадные Драконы всё равно играют, потому что могут позволить делать ставки не своими жизнями. Никогда не ставят свои жизни. Преподобный Росинант ставит, но он долго не проживёт. Если останется тут хотя бы на пару недель ещё, то умрёт. Хотя уже время упущено. Время точно упущено, возможно из-за тебя... Хм... Как странно, если действительно из-за тебя....
***
Голос старика звучал в голове Ло всё отчётливее, расставляя всё по своим местам. Росинанта подставили. Кто это мог быть? Кто завидовал ему, опасаясь его успеха? У кого на данный момент стопроцентное алиби? Кто подсунул ему самого Белого Фармацевта, чтобы свалить отравление на него?
***
— Думал, ты сообразительнее, хе-хе. Нет, если не догадаешь сам, то не достоин ты фрукта. Нет. Будут проблемы. Большие проблемы. А ты смотри и увидишь кукловода. Он был бы не против получить Опе-Опе, но он ему не нужен. На самом деле не нужен...
***
Слова Брута приобретали смысл, как только Ло думал о "кукловоде" — Дофламинго. Тот, кто мог филигранно провоцировать, управлять людьми на расстоянии. Самый талантливый манипулятор, которого Ло видел. Тот, кто не гнушается никакими методами. Тот, кто реально хочет доказать Росинанту, что он во всём лучше. Тот, кого Коразон по-настоящему боится...
***
— Ваша вип-ложа полностью готова, преподобный Дофламинго! — орал тогда ведущий аукциона. — Мы вас ждали!
— Начинайте быстрее. Я специально пришёл позже, чтобы пропустить первые скучные номера, а вы заставляете меня ждать самого интересного. Мне нужна сексуальная девчоночка с большими несчастными глазами для дорогого мне человека и ещё пара подарков.
...а потом на корабле:
— Считай, что я приказал тебе соблазнить человека.
...
— Слушай внимательно, мальчик мой. У меня есть на тебя очень конкретные планы. А если ставка не оправдается, ты умрёшь...
***
Ло вдруг вспомнил, как внезапно Дофламинго передумал на аукционе и устроил массовую панику, вместо того, чтобы наслаждаться торгами. Уж не выстроил ли он уже тогда план как погубить карьеру брата окончательно? Он знал, что для Росинанта значит трагедия во Флевансе, и закинул ему наживку в виде единственного выжившего.
Что если "соблазнить" значило не "вызвать сексуальное влечение", а "возбудить интерес мученическим видом, взывая безмолвно: Спаси меня!" — это и есть идеальная наживка для Росинанта.
Глаза в ужасе расширялись от осознания вероятности такой интерпретации событий. Когда Ло заснул в оранжерее, а Дофламинго внезапно там оказался, что он сказал?
***
— ...польза от тебя есть. Ты уже наладил контакт с моим горячо любимым братишкой?
***
"Горячо любимым"? Как же! Дофламинго не умеет любить...
А вот тонко манипулировать — запросто. Что если он специально выбил Ло из колеи, заставил действовать опрометчиво? Тогда юный убийца ранил Росинанта, открыл свои планы, и... что случилось? Росинант лишь сильнее захотел спасти отчаявшегося, агрессивного и недоверчивого ребенка.
***
— У моего братишки слишком много нереализованной родительской заботы.
***
Дофламинго знал это, был убежден, что это сработает. Росинант мечтает быть спасителем: если не всего мира, то хотя бы каждого человека, который нуждается в нём. Чем сложнее задача, тем увлечённее он за неё берется. Будь то Моне, вырванная из лап злого брата, или Сильва, которую по закону должны были казнить за связь с Революционной Армией, или, потерявший веру во всё светлое, Белый Фармацевт.
Ло видел слово, которое Коразон написал. Подойдя к окну в покоях, где прятался Росинант перед волнующим Вечером Просвещения, юноша смог поймать тонкие блики на стекле, где слегка жирный едва видимый отпечаток складывался в "Спасение".
***
— Знаешь, когда и кого убивают на заказ? — спросил Ло. Дождавшись заинтересованного взгляда, он пояснил. — Есть два варианта, оба сходятся в одном: человек неудобен и с ним нельзя договориться. Да, как тебя описал. Вот ты входишь в первую категорию: идейные противники, пособники кардинальных перемен, которых все страшатся и их никак не заткнуть иначе. Обычно это политики и их устранением занимаются свои же...
***
Хоть Дофламинго не умеет любить, но, как любой человек, он должен цепляться хоть за что-то. Например, за кровные узы. Что если, он не мог убить своего брата, но хотел приструнить и остановить его? Тогда он подкинул ему, словно бесхозного щенка, единственного выжившего во Флевансе. Подстроил отравление гостей и убийство Виктора. Умно. Чертовски умно. Самое страшное наказание для тенрьюбито — домашнее заключение. Даже горосеи не могут их убить. А вот рабов и слуг — могут. Но на самом деле самое страшное для Росинанта будет потеря всех связей, доверия людей, от него отвернётся всё высшее общество, он останется воистину один...
...если сейчас Берту и Ло признают виновными, их казнят. Тогда у Росинанта не останется никого. Виктор мёртв. Сильва больше никогда не кинет в сторону Молодого Господина упрёк в излишней самостоятельности и тотальной неуклюжести...
***
— ...я не собираюсь терпеть сложившуюся ситуацию. Есть силы, которые заставят тебя заткнуться и встать на колени, — зло сказал Горве, проиграв словесную баталию на Вечере Просвещения. — Я поговорю с преподобным Дофламинго в ближайшее время. Скажи, умник, почему ты не можешь искоренить рабство даже под крышей собственного дома? Ты лишь тень истинной власти и влияния Донкихот! Жду не дождусь увидеть твоё падение...
***
Кусочки паззла сходились один за одним. Эта теория не была совершенной: в ней оставалось много неясностей и белых пятен. Тем не менее Ло будто чувствовал в ней зерно истины.
Обдумывая всё это, Ло прослушал разговор горосей, вернее их обвинительные вопросы, но ему было наплевать. Внутренняя ярость и напряжение наконец нашли выход: юноша начал нагло смеяться, ожидая, когда наступит тишина. Она наступила довольно быстро: люди в шоке замолчали, слушая неуместный на заседании суда сумасшедший хохот.
— Хватит оправдываться, Росинант! Я хотел бы сделать признание!!! — объявил Ло, всё ещё прижатый к полу. — Я полностью признаю вину в случившемся. Моим ядом отравился преподобный Виктор Вольфрам. Я знаю, как отравились гости на Вечере Просвещения. По моему недосмотру умерла Сильва. Я, вместе с другими наёмниками, совершил убийство доктора Брута.
— Ло! — только и смог вымолвить Росинант.
— Вы признаёте, что хотя бы часть своих преступлений совершили по приказу преподобного Росинанта? — холод горосеи ничто не могло пробить. Их словно бы не удивило внезапное признание Ло своей вины.
— Я признаю, что заранее спланировал и реализовал все свои преступления по приказу и при непосредственном участии преподобного Донкихот. Донкихот Дофламинго.
После этих слов лица вытянулись у всех присутствующих.
Зал суда поглотила гнетущая тишина.
