…К несчастию, ум предводителей не ответствовал числу воинов. Поверив слухам, что Арапша далеко, они вздумали за рекою Пьяною, на степи Перевозской, тешиться ловлею зверей как дома в мирное время. Воины следовали сему примеру беспечности: утомлённые зноем, сняли с себя латы и нагрузили ими телеги; спустив одежду с плеч, искали прохлады; другие расселялись по окрестным селениям, чтобы пить крепкий мёд или пиво. Знамена стояли уединённо; копья, щиты лежали грудами на траве. Одним словом, везде представлялась глазам весёлая картина охоты, пиршества, гульбища: скоро представилась иная. Князья Мордовские тайно подвели Арапшу, о коем говорят Летописцы, что он был карла станом, но великан мужеством, хитр на войне и свиреп до крайности. Арапша с пяти сторон ударил на Россиян, столь внезапно и быстро, что они не могли ни изготовиться, ни соединиться, и в общем смятении бежали к реке Пьяне, устилая путь твоими трупами и неся неприятеля на плечах. Погибло множество воинов и Бояр: Князь Симеон Михайлович был изрублен, Князь Иоанн Димитриевич утонул в реке, которая прославилась сим несчастьем… «Повесть о битве на реке Пьяне»
Вместо пролога. Югославия всегда была самым странным членом восточного блока. Много лет существовавшая сама по себе, она жила по своим законам, и даже присоединение к Московскому пакту в 1985 году не особо отразилось на её политической самобытности. Самоуправление трудовых коллективов, легализация частной собственности, преобладание рыночных элементов в экономике — всё это резко выделяло Югославию из числа европейских партнёров СССР. Возвращение в братские объятия Москвы в первую очередь диктовалось геополитическими соображениями. Рост межнациональной напряжённости, ухудшение экономической ситуации, резкое усиление антикоммунистической риторики Альянса всё сильнее сгущали тучи над великой балканской державой. В такой ситуации Белграду становилось всё труднее соблюдать нейтралитет, и в конце 1984 года тогдашний председатель СФРЮ Петар Градишник инициировал переговоры с Москвой о возможности вступления в Организацию Московского договора. Покойный генсек Черденко, активно расширявший антизападный фронт по всему миру, протянул ответную руку дружбы… Разумеется, это воссоединение после долгой разлуки дало определённые положительные результаты. Советский Союз списал часть колоссального внешнего долга Белграда. При поддержке Кремля союзный центр справился с растущей инфляцией, пригасил сепаратистские движения в республиках, а также увеличил расходы на оборону. Как и в любую другую страну, с которой СССР искал дружбы, направился ограниченный воинский контингент. Но с началом войны межнациональная рознь — главный бич союзного центра — вновь пошла в рост. На этой почве Югославия оказалась лакомым куском для международных террористических группировок, и даже после того, как «красные» отодвинули линию фронта далеко от её границ, активность этих банд внушала тревогу. Культисты «Чёрной Руки» угнездились в католических Хорватии и Словении, а также нашли единомышленников среди венгерского нацменьшинства в Воеводине. Глобальная Освободительная Армия основала свои ячейки в Боснии и Герцеговине и Косово. Но в некоторых регионах, где этнические противоречия проявлялись ярче всего, интересы этих шаек переплетались, приводя к трагическим последствиям. «Уникальная» ситуация сложилась в Боснии и Герцеговине, в которой бок о бок проживали боснийцы, хорваты и сербы. Местные ячейки «Чёрной Руки» и ГОА в удивительно прочном союзе друг с другом терроризировали гражданское население, в особенности сербов и коммунистов. Чуждые друг друг по религии, террористы обеих организаций проявляли солидарность в решении «сербского вопроса», причём их деятельность простиралась далеко за пределы БиГ. Тихий боснийский городок Зворник, в котором располагалась их объединённая база под названием «Три звезды», превратился в мозговой центр террористов. Бандиты отличались высочайшей степенью сплочённости и конспирации. Но в начале октября 1994 года у «красных» появился единственный шанс разгромить бандитское логово с минимальными потерями…***
Уже вторые сутки проливной дождь окатывал окрестности Зворника. По набережной Дрины из города выходили два странных человека. Один был одет в чёрную шинель прусского типа с пришитым сзади капюшоном, лицо его скрывал стальной противогаз. Из-за спины торчала старая трёхлинейка, а на ремне болтались округлые прозрачные контейнеры со странным содержимым красного цвета. Второй носил выцветший маскхалат и стоптанные ботинки, а голову обмотал тюрбаном. В руках он держал исцарапанный маузер, а за спиной колотился от постоянной ходьбы «шмайсер». Они шли предельно осторожно, стараясь лишний раз не выдавать себя шлепком по лужам и не показываться на глазам людям, которых, впрочем, практически не было здесь. Они молчали и даже поглядывали друг на друга с каким-то недоверием. Что за чёрная кошка пробежала между ними? Что не поделили бойцы союзных террористических группировок? Но это были не террористы. Сотрудники ГРУ под позывными «Франьо» и «Адил» возвращались с особо важного задания. Трое суток они провели в горах, разведывая печально известную базу «Три звезды» под Зворником. Трое суток они балансировали на грани провала: охваченные паранойей боевики всё реже принимали новобранцев, а в каждом претенденте на место в ячейке им мерещился агент госбезопасности. Во избежание недоразумений разведчики крайне редко контактировали друг с другом, и даже идя домой, они не могли избавиться от маски отчуждённости. Ещё двести метров, и вот она — советская база! Каменистая крутая дорожка поднималась в гору, на которой затесался маленький квадратик из гравия и бетона. Электростанции и казарма стояли на нём впритирку друг к другу, словно пережидали ливень под густым лиственным покровом. На базе обоих встретили как героев. — О, наконец-то вернулись! — обрадовался капитан Максим Чегодаев, командир местного отряда. — Ну, как успехи? — Вот это был турпоход! — просипел «Франьо», на ходу избавляясь от противогаза. — Врагу не пожелаешь. — Что-то мне ваш голос не нравится… Ребята, — обратился Чегодаев к рядовому составу, — налейте ему кипятку! Пока шпион прогревал горло крепким чаем, «Адил» взял слово: — Не буду говорить, через что нам пришлось пройти. Это было просто днище, снизу которого уже не постучат. Но мы узнали все пароли и явки бандитов, разведали все ходы и выходы. Кроме того, мы попали туда как раз вовремя. Оказывается, уже завтра главарь «Трёх звёзд» справляет свадьбу! — Справляет свадьбу? — переспросил Чегодаев. — Хм… Ну и что с того? — Разрешите поподробнее, товарищ капитан? — Валяйте, «Адил», но только по делу. — Дело в том, что по этому случаю намечается большой гужбан. Террористы «Чёрной Руки» и ГОА уже накрыли стол и украсили командный пункт, а завтра они будут вместе гулять на всю катушку! Торжество начинается завтра в семь вечера по местному времени. Мы с «Франьо» всё просчитали и решили, что у нас есть отличный шанс застать их врасплох, пока они предаются кутежу. Тем временем «Франьо», уже достаточно прогревший горло, достал из походной сумки пачку полароидных снимков. — Вот доказательства, — сказал он, протягивая фотографии капитану. Чегодаев стал внимательно рассматривать каждый снимок. — Вот это размах! Но можем ли мы быть уверены, что сумеем провести операцию чисто? — Абсолютно, товарищ капитан. В застолье участвует большинство рядового состава, с караульными там совсем хреново. Капитан с минуту помолчал и вдруг вспомнил: — Знаете, товарищи, это очень напоминает один случай из русской истории. Случай весьма и весьма постыдный, но рассказать о нём стоит. В 1377 году — за три года до Куликовской битвы — русские князья начали военный поход против татаро-монголов. Они поверили слухам, что ордынское войско стоит слишком далеко, и сделали привал на реке Пьяне — есть такая речушка под Горьким. Русские войска сразу предались пьянству и увеселениям и вконец расслабились. А когда на них внезапно нагрянули ордынцы, они в панике побежали к реке, пытаясь переплыть на другой берег. Хрен там! Кого-то убили ордынцы, кто-то так и пошёл на дно пьяным, и мало кому удалось спастись. Летописец горько замечал по этому поводу: «Поистине за Пьяною пьяные!» — Интересно, а ведь и вправду похоже на то, что будет завтра! — заметил «Адил». — Только здесь будет Дрина, а на Пьяна. — Ну всё, решение принято! — объявил Чегодаев. — Сегодня же начинаем готовиться к операции.***
База «Три звезды» располагалась глубоко в горах Зворника. Каменистая площадка, на которой уютно разместились штабы культистов и их побратимов из ГОА, надёжно спряталась среди дремучих лесов. Окрестности Зворника, словно магнит, притянули к себе самые мерзкие отбросы югославского общества. Со всех концов страны туда стянулись разного рода маргиналы — религиозные фанатики, этнические сепаратисты, беглые преступники и прочие неудачники, не нашедшие себе места в мирных стезях… «Красные» выдвинулись в шесть часов вечера. Первую часть пути они проехали на БТРах и высадились на подступах к горе; остаток пути они проделывали пешком. Первым делом они обратили внимание на разводной мост через Дрину. Он был построен буквально перед войной при участии советских специалистов. Мост протягивался от той самой горы, на которой нашли убежище боевики, до горы на другом берегу реки. Пролёты моста приводились в движение посредством пульта управления; они опускались и поднимались при помощи двух простейших манипуляций. — По этому мосту неприятель может перебежать в сторону Сербии, — сказал капитан Чегодаев. — Присяжнюк, ты здесь? — Здесь, товарищ капитан, — ответил взрывотехник Павел Присяжнюк. — Когда доберёмся до их логова, беги к мосту и закладывай столько мин, сколько сможешь. А когда они ступят на мост, чеши в будку управления и опускай пролёты. Запомнил? «Красные» выбрали для продвижения извилистый горный серпантин. Эта дорога была самой длинной из ведущих в «Три звезды», но её же охраняли хуже остальных. Немногочисленные патрули ЧР и ГОА сновали по ней небольшими группами, с которыми можно было расправиться поодиночке. Но «красные» больше всего опасались не патрулей, а скрытых ловушек, традиционно наводнявших дороги к любому лагерю террористов. Боевые собаки, приставленные к отряду, вынюхивали возможные мины, а инженер готовился их обезвреживать. Половину пути они преодолели спокойно. Чегодаев время от времени поглядывал на часы — не начался ли праздник? Когда малая стрелка дойдёт до цифры «7», боевики полностью отключатся от внешнего мира, за исключением караульных. Уже потом начались приключения. Однажды лайка по кличке Верный тревожно вытянула морду над странным бугорком, выпятившимся на левой стороне дороги. «Здесь ловушка!» — смекнул капитан. Жестом отведя Верного от бугорка, Чегодаев приказал инженеру: — Головин, убрать мину! Сказано — сделано. Инженеру не составило труда превратить мину в бесполезную, безвредную жестянку. Но покой только снился «красным». Когда они прошли ещё пятьдесят метров, призывник Женя Матушкин поймал взглядом яркие огоньки вдалеке. Блеснув на мгновение, они так же молниеносно скрылись за цепью камней, но Матушкина уже осеняли догадки. Он притаился за высоким камнем и стал наблюдать за огоньками. — Матушкин! Что такое? — строго спросил капитан. — Товарищ капитан, я вижу патруль террористов! — ответил призывник. — Как будто это багги «Чёрной Руки». Багги культистов и технички ГОА сделали очередной поворот, и теперь им оставался ещё один, чтобы водители столкнулись с непрошеными гостями лицом к лицу. Вскоре и сам капитан убедился в правоте Матушкина. — Дымовыми — пли! — последовала команда. Гренадёры задымили участок дороги, на котором стоял отряд, и все встали по стойке «смирно» вдоль дороги. Сквозь серую пелену стали отчётливо видны яркие огни фар патрульных машин. При почти нулевой видимости боевики не заметили за завесой ни одного незнакомого лица, но густой едкий дым заставил их остановиться. Из кабины багги высунулся водитель и подозрительно посмотрелся по сторонам — откуда этот дым? Но, видимо, у врага не было времени, и патруль резко дал по газам. — О, уже без двадцати семь! — произнёс Чегодаев, взглянув на часы. — А мы не перестарались со временем, как я погляжу… Присяжнюк, твоя взрывчатка не отсырела ещё? — Никак нет, товарищ капитан, — ответил взрывотехник. — Кого взрывать-то будем? — Значит так, Пашка. Скоро у них начнётся гулянка, а значит, можно будет немного пошуметь. Патруль непременно вернётся тем же маршрутом, поэтому заложи на этом месте четыре мины — по одной на каждую тачку. Павел так и сделал — аккуратно установил магнитные мины на том месте, где останавливался патруль. Лишь после этого отряд продолжил движение вверх. Вскоре впереди послышался глухой мотоциклетный рокот. Никто не сомневался в том, кому принадлежат машины: культисты шире всех применяли боевые мотоциклы. — Дымовые! — скомандовал Чегодаев. И снова едкий дым застил участки вдоль дороги. Байкеров почему-то не смутил странный запах; как ни в чём не бывало они проскользнули по серпантину и исчезли из виду. — Пусть поживут ещё, всё равно им недолго осталось. — Капитан снова дёрнулся к своему правому запястью. — Да! Да! Гуляют уже! Ровно семь! Тем временем боевики издалека дали понять, что уходят в «астрал». Со стороны лагеря зазвучала ганга, весело запели акустические гитары. Кажется, уже в эту секунду громко поздравляли новобрачных. С минуты на минуту рекой прольётся ракия пополам с пивом, а запах свежих чевапчичей не разгонится даже озоном после ливня. А с противной стороны горы донеслись совсем другие звуки — срабатывали расставленные Присяжнюком магнитные мины. Лёгкие багги и технички разлетались в щепки и с треском вываливались за пределы дороги. — Нас не услышат? — спросил про себя взрывотехник. — Не услышат, — ответил ему Женя Матушкин. — Так, стоп! Байкеры едут! — Пусть живут, — сказал Чегодаев. — Мы пропускаем их вперёд. Убедившись, что операции ничего не угрожает, «красные» подогнали к месту текущей дислокации отряда «Голиафы». — Восемь минут, уже восемь минут… — голос Чегодаева становился всё более нервным. БТР оперативно прибыли на гору. Из отсеков отчётливо доносился многоголосый собачий лай; четвероногие скауты так и просились на волю, чтобы растерзать проклятых убийц, пировавших во время югославской чумы. Всё было практически готово к последнему рывку. — Ну, ни пуха, ни пера, — сказал про себя Чегодаев. До «Трёх звёзд» оставалось идти не более двухсот метров. «Красные» уверенно набрали скорость и устремились в сторону вражеского логова…***
А что же сами бандиты? Пожалуй, это был один случай на миллион, когда они позволили себе нарушить строжайшую конспирацию. Террористы обеих шаек собрались на командном пункте «Чёрной Руки». В главном зале оного накрыли длиннющий стол на пятьдесят персон, плотно заставленный всевозможными яствами и напитками. За одним столом бок о бок веселились командиры и рядовой состав. В левой части зала боевики устроили небольшую концертную программу: некий «служитель» — линейный пехотинец ЧР — исполнял свадебную песню на хорватском языке. Отыграв свой номер, он передал гитару повстанцу ГОА, который запел другую песню, уже по-боснийски; он до того яростно терзал инструмент, что порвал первую струну, но это ничуть его не смутило. Следом за ним выступали двое «служителей», которые по просьбе публики заиграли тяжёлый рок. Во всём этом было что-то пародийное и даже шизофреническое, недоступное пониманию простого человека. Виновник торжества — «ассасин» Горан Кокич, он же «Лесник» — занимал центральное кресло на амвоне зала. По правую сторону от него сидела новоиспечённая супруга главаря; вся её внешность полностью отражала её внутреннее содержание, не говоря о том, что она отвергла белое платье в пользу прусского мундира с тёмно-красными нашивками ЧР. Нормальные люди спросили бы: где и зачем «Лесник» подобрал такую страхолюдину? Что единомышленники — само собой разумеется. Может быть, Кокич был непопулярен у слабого пола и поэтому ухватился за первую «давшую»? Но «красных» интересовала не благоверная местного главгада, а он сам и его ближайшие соратники, чьи руки были черны от невинной крови югославов. Что это за зверь такой — Горан Кокич? Это — жестокий маньяк и убийца, потомственный усташ, чей отец в годы Второй мировой участвовал в этнических чистках сербов и евреев. После освобождения Югославии от фашистов Кокич-отец сбежал от справедливого возмездия и укрылся в Испании; там же и родился его сын, который в сию секунду праздновал счастливое событие. Возвратившись в начале 90-х на историческую родину, Горан первым делом примкнул к одной из ячеек «Чёрной Руки», деятельность которой с его приходом обрела националистический характер. Он с гордостью носил отцовский сербосек в качестве талисмана, хотя не использовал его по прямому назначению, предпочитая современные орудия убийства. Его излюбленным оружием являлась пневматическая снайперка, заряженная иглами с летучими токсинами; поражённая такими снарядами цель взрывалась, разбрасывая собственные останки на десятки метров вокруг. Подобного рода оружием оснащались только лучшие из лучших ассасинов ЧР, а «Лесник» был одним из таких. А кто это в форме «аптекаря» сидит по левую руку от вожака? Это — Домагой Пернар, он же «Парацельс»; тоже патологический вампир и тоже со «славной» родословной. Три года югославская милиция искала этого душегуба, травившего наркотиками родной Сплит. В начале войны Пернар, уже будучи культистом, наладил торговлю запрещёнными веществами с ГОА, благодаря чему дела ЧР в Боснии резко пошли в гору. Он всемерно оказывал незримую поддержку Союзникам, отравляя целые гарнизоны югославов, за что Кокич и сделал его своим приближенным. Левее «Парацельса» сидел и уплетал гуляш «ассасин» Дьёрдь Керекеш, венгр из Нови-Сада. Этот тоже был в контрах с правящим режимом, но главным образом на религиозной почве. Ревностный католик, он не нашёл другого способа заявить о своей вере, кроме как прибиться к кучке воинствующих радикалов. В новом качестве Керекеш неплохо проявил себя против «красных» в Сербии и Хорватии, чем и обратил на себя внимание «Лесника». А кто этот струнодёр боснийского происхождения? Это — Исмет Хайдаревич, командир взвода повстанцев. В его послужном списке — теракты в Баня-Луке и Яйце, десятки унесённых жизней боснийских сербов. Хайдаревич отличался не только абсолютным презрением к жизни — как к чужой, так и к своей, но и показной личной преданностью своему лидеру, за что и был «пожалован» трофейным советским автоматом. Напротив него сидел другой авторитет «Трёх звёзд» — Резарт Бериша, албанец из Приштины. Он командовал элитным автовзводом ГОА; на своей техничке он исколесил пол-Югославии, пока не вошёл в пул избранных «Лесника». Пожалуй, наиболее знаменитая выходка Бериши — это взлом приштинского радиоэфира в прошлом ноябре. Будучи заядлым радиолюбителем, этот негодяй ворвался в эфир и подбил мусульманское население города на грандиозный погром. Воодушевлённые зажигательной речью, албанцы устроили хаос на улицах столицы Косова. Аналогичным образом Бериша куролесил в македонском Охриде, где глаголом жёг сердца местных албанской и турецкой диаспор. Но основной пласт его бурной деятельности составляли, конечно же, вооружённые рейды на населённые пункты и военные объекты в «православных» республиках СФРЮ, которые не прошли незамеченными мимо главаря банды. Вот эта гоп-компания и задавала тон всей работе «Трёх Звёзд». Их-то и ненавидела и желала скорейшей смерти вся Югославия…***
Тем временем всё неумолимей приближался час расплаты. «Голиафы» распахнули отсеки прямо перед входом на периметр. Советские лайки перегрызли немногочисленных охранников и с грозным лаем ринулись на периметр, а следом за ними «зашли на огонёк» пехотинцы во главе с капитаном Чегодаевым. — Вот это они разжились! — произнёс командир, глядя на припаркованную технику боевиков. — Да ещё и на том узком клочке земли! Пашка, подорвёшь пару-тройку тачек? Взрывотехник быстро заложил взрывчатку под ближайшие машины. Некоторые экипажи неприятеля не покинули свои посты: неприятель всё же позаботился о безопасности торжества, хотя это вряд ли бы помогло ему. Увидев русских на периметре, они живо расселись по машинам и дали по газам. — Евсеев, дымовую! — скомандовал Чегодаев. Когда сизая едкая пелена заслонила обзор врагу, он сказал: — Ребята, наша цель — храм! Все туда! А ты, Пашка, ищи кратчайший путь до моста. Солдаты и их четвероногие друзья большой толпой ворвались в помещение. Присяжнюк остался на дворе и побежал в сторону моста. Степень шока, обуявшего всех присутствующих, не поддавалась никакому словесному описанию. Боевики на мгновение замерли и уставились на толпу бесшабашных русских. Исмет Хайдаревич, в тот момент увлечённо колотивший по струнам гитары, выронил инструмент на пол и выпучил глаза. При нём не было никакого оружия, что предрешало его бесславный конец. Гренадёр Эдуард Агузаров первым выстрелил по сборищу. Шикарно сервированный стол разлетелся в клочья, по всему залу оказались разбросаны обломки деревянной мебели и осколки стекла, сочнейшие чевапчичи размазались в лепёху, а спиртные напитки ярко раскрасили всю скатерть, растекшись из разбитых ёмкостей. Троих гостей попросту развезло по бетонному полу без возможности опознания, двое были тяжело ранены. Вслед за фугасом в сторону полетели «зажигалки» призывников. Спустя долю секунды зал наполнился ароматом мясного порошка — это сдетонировали мешочки на ошейниках лаек. И теперь собаки, одуревшие от резкого запаха, не давали не единого шанса на спасение. Охреневшие от такого поворота событий боевики помчались наружу через чёрный ход. Призывники стреляли им вдогонку, но те оказывались быстрее. Впрочем, часть из них оказалась при оружии в этот роковой для них момент и не струсила перед лицом русских. Среди этих «храбрецов» был сам «Лесник» — он не расставался с пневматикой даже во время торжества. — Bježi! — крикнул он своей возлюбленной, но та отказалась покидать его и встретила русских наведённым стволом. Завязалась ожесточённая перестрелка. К счастью, «красные» не понесли людских потерь: лайки отвлекли внимание врага на себя, чем сохранили жизнь пехоте. Кокич яростно отстреливался от взбесившихся собак, но был загрызен ими до неузнаваемости. Его супруга тоже являла чудеса храбрости; однажды она бросила галлюциногенной гранатой в самую гущу солдат, отчего и русские пришли в замешательство. Стрелок Женя Матушкин, которому не посчастливилось вдохнуть газа, впал в ярость и стал бестолково палить во все стороны. Капитану Чегодаеву стоило больших нервов сохранить отряд в целости и не допустить кровопролития. Он повалил Матушкина на спину и крепко пригвоздил его коленом к полу. — Женька, дурак ты этакой, окстись! Тут свои! — орал он прямо в лицо призывнику. Затем он один на один сразился с женой Кокича. Матушкин, к тому времени пришедший в себя, помог ему добить эту мегеру. — Спасибо, Женька! И спасибо, что не выжил из ума, — поблагодарил капитан. — Вот это вштырило меня! — сказал призывник, тяжело кашляя от едкого газа. — Как же теперь забыть всё это? Дьёрдь Керекеш стал следующим, кто понёс заслуженное наказание. Собаки в буквальном смысле выгрызли ему горло до такой степени, что голова его заболталась на шее, как на тонкой нитке, когда он рухнул на пол. Убедившись, что в зале никого живого нет, «красные» вышли на улицу и пустились вдогонку за трусами. — Товарищ капитан, я на месте, — внезапно раздался голос Присяжнюка. — Я угнал техничку ГОА и так добрался до моста. Мины уже ждут своих жертв. На периметре дали встречный бой оставшиеся в живых боевики. Гренадёр Агузаров отличился и здесь: он с первого выстрела вынес танк «Скорпион», а затем и элитную техничку. Его товарищ Андрей Евсеев подбил багги культистов, но «поймал» грудью ответный стеклянный снаряд; нижняя часть лица истекла кровью от острых осколков. — Присяжнюк, трусы ещё не бегут? — спросил Чегодаев по рации взрывотехника. — Они подбираются всё ближе, — ответил голос на том конце. — Во, во, первые пошли! — Всё, запускай! Присяжнюк надавил со всей силы на рычаг и опустил пролёты моста вниз. Его взору открылась замечательнейшая картина: технички и багги заскользили по опускающимся пролётам и подобно камням попадали в реку. Прямо в воздухе взорвались те машины, которые нарвались на мины-липучки. Многим пешим боевикам также не повезло: в сумеречном полумраке они бестолково цеплялись пальцами за железные листы моста, но под грузом снаряжения срывались в воды Дрины и тонули там. Присяжнюк насмешливо махал им рукой из будки. — Товарищ капитан, история повторилась во всей красе, — резюмировал он произошедшее. — А как же иначе-то? — ответил Чегодаев. — Чёрт, остались некоторые выжившие, но мы с ними разберёмся… Короткая перестрелка завершилась в пользу «красных». Деморализованные бандиты не стали даже сдаваться в плен, да и русские не собирались их щадить. — Ну всё, теперь Югославия может спать спокойно, — сказал капитан. — Ура, товарищи! Навстречу ликующим вышел взрывотехник Присяжнюк. — Виноват, товарищ капитан, но что делать с командными пунктами? — Наш инженер захватит их. Будет лучше, если первым делом мы сохраним для потомков все данные о преступлениях бандитов. А сровнять этот гадюшник с землёй мы ещё успеем…***
Один решающий удар по «Трём звёздам» расколол порочный союз «Чёрной Руки» и ГОА в Югославии и серьёзно обескровил террористов. Заодно воспрянули духом части Югославской народной армии и советские подразделения. Под их ударами локальные бандформирования, лишившиеся поддержки из Зворника, стали постепенно складывать оружие. К январю 1995 года «красные» нейтрализовали крупнейшие ячейки ЧР в Нови-Саде, Мариборе, Риеке и Дубровнике, а исламисты ГОА были разгромлены наголову в Приштине, Призрене и Охриде. Самым важным последствием операции под Зворником стало установление мира в Боснии и Герцеговине — одной из самых уязвимых точек СФРЮ. «Красным» удалось разобщить антисербски настроенных радикалов и нанести им ряд чувствительных поражений. В этом случае сказался советский опыт борьбы с терроризмом: югославы не брали в плен боевиков, не вели никаких переговоров и применяли все доступные средства для подавления бандитских гнёзд, вплоть до ковровых бомбардировок. Разумеется, всё это не означало абсолютную победу над сепаратистами в союзных республиках. Но самое главное, что народы Югославии сильнее сплотились перед их общим врагом — религиозным терроризмом, какие бы обличия он ни принимал, какие бы лозунги он ни провозглашал…