***
На уйгурскую пустыню обрушивался первый снег. Городской уезд Алтай, что на границе Советского Союза и Монголии, поражал своей беспримерной депрессивностью. Везде, где бы ни остановился взгляд обычного прохожего, он увидел бы только серые унылые дома, в которых не горело ни одно окно, и пустынные улицы. Более того, если верить слухам, ранние заморозки убили и без того бедный урожай местных фермеров, а власти изначально не смогли ни предотвратить нанесённый ущерб, ни хотя бы минимизировать его, что непосредственно отразилось на психологическом состоянии простых уйгуров и их отношении к ханьцам. И, судя по всему, южные окраины города опустели неспроста: жителей следовало теперь искать либо в концентрационных лагерях, либо в убежищах Глобальной Освободительной Армии. Общее негативное впечатление усиливалось военным положением. К западу от города лицом к лицу стояли подразделения непримиримых врагов — Народно-освободительной армии Китая и ГОА. «Красные» считались бесспорными хозяевами зоны операции; они контролировали юго-западную часть города и ближайшие деревни, а ближе к полуночи разослали партии разведчиков по всей округе. Боевики, несмотря на очевидное преимущество в виде хорошо замаскированных тоннелей и взрывчаток, не рисковали наносить удар первыми. Тем временем на южном берегу озера Улюнгур откуда ни возьмись объявился военный отряд японских Сил самообороны. МСЦ, возглавлявший колонну, стоял почти впритык к воде, вперившись огоньками фар куда-то вдаль. Но странно — командно-штабная машина и следующие за ней основы построек до сих пор не развёртывались в полноценную базу. К чему такое промедление? И что привело Силы самообороны в это Аллахом забытое место? Начнём издалека. В городском уезде сложилась уникальная ситуация. Местная группировка НОАК оказалась зажата между молотом и наковальней: «молотом» выступала ячейка ГОА, а «наковальней» — территория СССР и Монголии, с которыми у Китая не было союзнических отношений и которые в этом случае сохраняли строгий нейтралитет. Таким образом, перед «красными» маячила печальная перспектива окружения и полного разгрома, несмотря на численное превосходство. Что до японской стороны, то она преследовала свои интересы в этом регионе, ведь амбиции Империи простирались далеко за пределы исторических земель Китая. Восточный Туркестан считался будущим проводником японских интересов в Средней Азии, освобождённой от советского владычества. В Токио давно помышляли о создании «Шёлкового пути» — грандиозного торгового маршрута, по которому имперцы и их союзники могли бы поставлять дешёвые товары на запад. Собственно, к ноябрю 94-го имперцы были всего в шаге от реализации этой своей мечты, но именно здесь, в приграничном городском уезде, боевая обстановка поражала своей уникальностью, а значит, и уникальностью способов её стабилизации. Но и у имперцев не всё было так безоблачно. Растянутость коммуникаций на китайском фронте привела к чрезмерному распылению сил; время от времени гайдзинам удавалось наносить чувствительные удары по позициям имперцев, вследствие чего в Восточном Туркестане обстановка всё ещё оставалась напряжённой. В Алтае у японцев появился прекрасный шанс прижать противника и установить стабильное присутствие хотя бы в одном уезде Синьцзяна, но на фоне бурной деятельности террористов это было невозможно. В конечном итоге местное командование пришло к сомнительной в этическом плане, но единственной способной дать хоть какой-то результат мысли — заручиться поддержкой уйгурских сепаратистов в борьбе с «красными». Перед имперцами стала непростая во всех смыслах задача: использовать террористов для расправы с китайцами и при этом самим остаться незапятнанными. После того, как ГОА выполнит свою миссию по разгрому «красных», японцам надлежало выйти из тени и стремительным ударом обескровить их. Это означало не только плюс «в карму», но и большой денежный профит: кроме остатков предоставленной финансовой помощи, имперцы обогатились бы за счёт трофейных ресурсов с чёрного рынка… А теперь перенесёмся в стан Сил самообороны. Началу операции предшествовал продолжительный и кропотливый инструктаж. В просторном отсеке МСЦ сидел некий полевой офицер. С катаной наголо в одной руке и кинетическим дробовиком в другой он наставлял инженеров, которым предстояло нанести первый визит «бармалеям». Судя по всему, это был закалённый в боях воин, кровью и потом заслуживший право на пушку более крупного калибра. Оружие в его руках, находившееся в полной боеготовности, придавало его словам больше убедительности: — Запомните, салаги: для ГОА вы такие же «неверные», как и китайцы! Более светлая кожа и наличие мозгов не делают вас лучше. Стоит вам хоть что-то сказать поперёк или задеть повстанцев за живое — кожа станет краснее крови, а ваши блестящие мозги они перемелют, как в блендере. Усекли? Парни лишь молча кивали головой. Наконец, закончив свою речь, офицер выбрал самого молодого из этой группы и для красоты доходчивости наставил острие клинка на грудь: — А тебе, сосунок, повторяю ещё раз. Самое главное — вести себя прилично и не затрагивать деликатные темы. Если хоть слово ляпнешь про мать, про веру или что-то ещё — Империя проклянёт тебя как предателя! Я понятно объясняю? Среди прочего, в составе колонны числились четыре бронетранспортёра-невидимки. В первом из них должны были ехать те самые инженеры, которым делегировался «захват» ячейки ГОА. В остальных трёх перевозились денежные средства для подкупа боевиков, небольшие запасы продовольствия, а также религиозной и развлекательной литературы. Да-да, имперцы учли все потребности и ограничения «бармалеев», заботясь о телесной и духовной пище! Чтобы как-то разнообразить небогатый досуг членов ГОА, они догадались разбавить скромный книжный набор смешными мангами. И совсем скоро весь этот груз должен был отправиться в путь. Водители «Кагэ» подверглись такой же жёсткой психологической обработке, как и инженеры. Командование применило полный арсенал воспитательных приёмов вплоть до угроз и оскорблений, только бы лазутчики не подвели. Всё, что последним оставалось, — это молча слушать и мотать на ус каждое слово, ведь от каждого их движения зависит не только судьба отдельно взятой операции, но и репутация всей Империи…***
Ровно в полночь четвёрка «Кагэ» отправилась на задание. Выполнение миссии усложняли два главных обстоятельства. Первое — ячейка ГОА не в курсе присутствия имперцев в пустыне, а посему не настроена на какие-либо переговоры с чужаками. Второе — накануне вечером китайцы расставили засады по всей округе. На патрулирование вышли как пешие красногвардейцы в сопровождении боевых тигров, так и лёгкие танки «Кузнечик», так что водителям предстоял затейливый автокросс с препятствиями. Если «красные» обнаружат хоть один объект с имперскими отличительными знаками, то немедленно поднимут тревогу, а неравенство сил слишком очевидно для борьбы со многократно превосходящим врагом. А уж если до китайцев дойдёт, в какую сторону и зачем этот объект двигался, то международный позор Империи неизбежен. Оставим за кадром подробности этого странного аттракциона. Отметим только, что водителям приходилось постоянно менять «маски», причём зачастую прямо под носом у противника. Так, водитель «Кагэ» Исаму Окимото, ответственный за перевозку инженеров, мог по праву гордиться сверхразвитым шестым чувством. Его машина изначально представала в образе «Мастера битвы», но уже через пять минут прикинулась бронетранспортёром. Окимото понимал, что аномально высокая для «Мастера битвы» скорость, которую демонстрировал его «Кагэ», вызовет вопросы у китайцев, но полностью копировать поведение вражеского танка — значит быстрее попасть в поле зрения детекторов. «Кузнечики» развивали несколько большую скорость, чем японские БТР, что заставляло всю группу активнее шевелить мозгами. Таро Сандо, водителю второго в колонне БТР, дважды случалось попадать под перекрёстный огонь. В условиях нулевой видимости он был вынужден ориентироваться по звукам выстрелов и огням фар, но несколько раз обманывался при пересечении пустыни. Когда шальная пуля или осколок задевали его машину, Сандо невозмутимо колесил по местности. Временами он выглядывал наружу через смотровую щель, и сердцем чувствовал на себе взгляды солдат с обеих сторон. Но «рудокоп», в образе которого передвигался его БТР, не мог отвлечь противников от сведения счетов, так что Сандо относительно спокойно двигался в сторону вражеского лагеря. Водители двух следующих «Кагэ» Хадзимэ Сумида и Ёити Фусэ пошли самым лёгким путём. Они замаскировали свои машины под «Кузнечики» и рассекали через заснеженные барханы в свободном темпе. Пожалуй, неприятеля могло смутить лишь хаотичное движение туда-сюда, но так как боевики создавали всё больше отвлекающих моментов, то японцы не переживали за возможный провал операции. Они лишь держались подальше от вооружённых людей и нарезали большие круги в сторону повстанцев, на ходу меняя маскировку на более подходящую. Наконец, японцы вплотную приблизились к охраняемой территории полевого лагеря. Окимото, чей БТР принял вид «технички», первым проник на незнакомую местность с западной стороны. Через восточные ворота под видом химического трактора въехал «Кагэ» Ёити Фусэ. Затем по очереди с юга заехали Сандо и Сумида. Так как китайцы никогда не практиковали подобные фокусы с переодеванием, а у повстанцев всегда было туго с контрразведкой, то вся проверка свелась к простому разговору между повстанцами и имперскими гостями. Но когда группа инженеров вышла наружу, с БТР как по команде исчезла маскировка, а повстанцы замерли в удивлении. Какого рожна у них делают японцы? Как они вообще оказались тут? Тотчас на место встречи, словно на экскурсию, сбежались местные боевики. Инженеры изо всех сил скрывали испытываемое отвращение: им приходилось терпеть этих дебилов, которые смотрели на них, как на зверей в зоопарке, хотя грязные клетки плакали по ним самим. «Бармалеи», в свою очередь, что есть мочи сдерживались от соблазна пострелять; для них японцы и китайцы были на одно лицо, и даже отсутствие красных звёзд на форме не служило оправданием. Когда повстанец-охранник потребовал от ведущего инженера расстегнуть куртку, под нею обнаружился белоснежный костюм, а затем он обратил внимание и на радиогарнитуру, с которой обыскиваемый не расставался. После этого между охранником и его побратимами завязался такой разговор: — Муса, ты уверен, что это не китайцы? — Нет, не китайцы. Их инженеры носят совсем другую форму. — Ну, хорошо. Но ты сам подумай: нахер они нам сдались? Какой смысл пускать их сюда? — Давайте лучше послушаем, что скажет мой брат Исмаил! Тем временем другие боевики осматривали «Кагэ». Руководил этим процессом гранатомётчик по имени Исмаил, который также не отличался большим чувством такта. Он бесцеремонно вываливал на площадку картонные коробки с продуктами, даже не удосуживаясь проверить, «халяль» это или «харам». А когда он не глядя выкинул очередную коробку, та случайно порвалась, и из неё выпала стопка книг. Повстанец Муса (к слову, он действительно доводился Исмаилу родным братом) из любопытства склонился над книжками и взял первую попавшуюся. — Ты что делаешь, дебил? — повстанец резко дёрнул Исмаила за ногу. — Это священная книга! Исмаил сначала не понял, в чём дело. Но когда брат развернул перед ним книгу на случайной странице, он при виде арабской вязи резко сменился в лице. — Ну, что там написано? — с улыбкой спросил боевик. — Сура 112, «Очищение веры», — с недоумением в голосе ответил гранатомётчик. Обыск приносил боевикам всё больше сюрпризов. Так, они долго не могли понять — откуда и зачем в кипе религиозной литературы появилась манга? Кто-то из повстанцев заподозрил ошибку, но инженер Ёсито Коидзуми, главный в группе захвата, сам прояснил ситуацию: — Никакой ошибки здесь нет. Мы позаботились о том, чтобы ваш досуг был разнообразнее, чем обычно. Что касается продовольствия, то повстанцев поразил широкий ассортимент продуктов. Единственное, за что они беспокоились, — отсутствие «харамной» пищи. Но инженер Коидзуми поспешил заверить: — Ничего запрещённого нет, за это вы можете быть спокойны. Кажется, уже тогда боевики догадывались, к чему клонили имперцы — к возможному сотрудничеству против «красных». Во всей Глобальной Освободительной Армии вряд ли бы вспомнили хоть один случай прямого контакта с представителями Сил самообороны. Среди ведущих держав мира Япония менее других была вовлечена в антитеррористическую борьбу, и на то были объективные причины. Кроме того, что эта страна была максимально удалена от горячих точек с участием исламских радикалов, оттуда никогда не поступали жалобы на ущемление прав мусульман, чего нельзя было сказать о Китае или Советском Союзе. Поэтому боевики ГОА не проявляли никакого интереса к Японии и склонны были нейтрально относиться к ней. Все понимали: назревает прецедент с непредсказуемыми последствиями. Но если боевикам, в общем-то, было пофигу, у кого принимать помощь, то японцы очень сильно рисковали репутацией. Даже партнёры по Сфере сопроцветания не примут такого союза, пусть и временного, а едва созданный азиатский альянс рискует превратиться в фикцию с последующим развалом. Взвесив все «за» и «против», местные предводители решили принять финансовую помощь. Но боевики не были бы боевиками, если бы не выдвинули встречное условие: — От нас только одно требование — не пускать наших братьев на фарш без крайней необходимости. Несмотря на стабильный поток новобранцев, у нас каждая жизнь на счету. Наш босс лично проследит за выполнением этого условия. Инженеры были вынуждены молча согласиться. Ведь взаимная выгода была очевидна: в обмен на бесплатные ништяки «бармалеи» гарантировали ответную помощь и молчание о сговоре. Именно с такими мыслями они расходились по зданиям, которые им было приказано захватить. Ёсито Коидзуми взял под свой контроль главный штаб ГОА. Его товарищ Дай Иса курировал резервный командный пункт, который функционировал на случай разрушения основного. Двое других инженеров захватили два пункта «чёрного рынка», через которые проходили основные финансовые потоки террористов. — Мне не терпится узнать, на что живут наши заклятые друзья, — говорил про себя Дандзюро Фукуи, самый молодой инженер в группе. — Охота вывести на свет тёмные делишки террористов…***
Бои в окрестностях города достигли точки кипения. Благодаря тайной помощи имперцев уйгурские сепаратисты усилились троекратно. Они в полтора раза увеличили свой автопарк за счёт старых «техничек» и танков «Мародёр», а также завербовали шахидов из числа местных жителей. Кроме того, у них появилась возможность спрятаться за спины «злобных толп», которые присоединились к ним. Ещё не разомкнулось блокадное кольцо вокруг них, а они уже строили планы по нападению на базу НОАК. Китайцы по-прежнему ничего не подозревали. Они были зациклены на окружении бандитского логова, и им в голову не могло прийти появление третьей стороны. На тот момент имперцы были слишком далеко от них, и это, видимо, дало вражеской разведке повод для успокоения. «Красные», уверенные в своём могуществе, неторопливо стягивали тяжёлую технику в большой круг, центром которого должна была стать база ГОА. Из бронетранспортёров пачками высаживалась пехота, в том числе офицеры и огнемётчики. За пределами этого круга оставались только небольшие партии разведчиков — те самые, которых в эту ночь имперские лазутчики обводили вокруг пальца. Между тем на берегу озера Улюнгур наконец-то появилась третья база. Но, прежде чём полноценно развёртываться, имперцы отслеживали каждое движение противника и в соответствии с этим планировали собственную стратегию. Специфика операции поставила их в некоторую зависимость от местной ячейки ГОА: после разовой халявной подачки аппетиты боевиков резко возросли, и они потребовали ещё денег. Инженерам, которые теперь фактическими управляли полевым лагерем, они постоянно напоминали о необходимости поддерживать свою жизнедеятельность: — Не забывайте о нашем уговоре! Если ваши денежки улетят в трубу — головы вам не сносить. Но и имперцы не позволяли вытирать об себя ноги. Увидев, как резко укрепилась боевая мощь бандитов, они делали в их казну мизерные отчисления, которых хватило на подготовку двух-трёх повстанцев. Вскоре после создания базы они возвели крепкую линию обороны из силовых башен и «Защитников», а затем переключились на создание штурмовых групп, которым предполагалось отвести главную роль в этой операции. С возведением пунктов сбора пехоты у имперцев появилась возможность устраивать мотокроссы. Небольшие группы в составе пересаженных на мотоциклы солдат при поддержке «Тануки» и танков «Цунами» втайне от остальных отправлялись далеко за пределы базы. Байкеры двигались очень осторожно, чтобы рёвом моторов не привлекать внимания противника. Полным ходом шла подготовка к самому главному этапу миссии… Японские инженеры непрерывно держали штаб в курсе всех событий. По зашифрованным каналам командование узнавало не только об очередных партиях выпускаемой техники, но и об источниках финансирования ГОА. Так, инженер Кэнити Морисигэ сообщал: — Читать их отчёты и письма — сплошное удовольствие. Оказывается, у здешних боевиков есть спонсоры в советской Средней Азии. Видимо, нам на фоне общего ухудшения дел «красных» люди ищут более достойных людей, которых можно поддерживать. Дандзюро Фукуи (это его полевой офицер «воспитывал» острием катаны перед выездом) докладывал: — В бухгалтерской книжке есть запись о добыче от рейда на казахскую деревню. Цифры там чуть ли не четырёхзначные, а учитывая покупательную способность рубля и его курс по отношению к юаню, можно утверждать, что боевики сказочно разбогатели. Тем более удивительна их жадность… Тем временем уйгуры добились значительных успехов на фронте. Они прорвали китайскую блокаду на севере и, окрылённые этой маленькой победой, пошли на огромный риск. Они снарядили конвой из двух «Мародёров», химического трактора и пяти «техничек», в кузове каждого из которых сидели по пять шахидов, и направили его прямо в сторону базы противника. Самым уязвимым местом оной считался восточный сектор, который прикрывали только две огнемётные башни. Бандиты нащупали узкую полоску земли, до которой не доставали огненные струи, и там же выгрузили смертников. Трое из них ценою собственной жизни сделали пролом в стене. «Кобры» выдвинулись вперёд и дали бой пехотинцам, охранявшим периметр, пока оставшиеся шахиды стремились нанести хоть какой-то ущерб зданиям. Через пролом в стене двинулся трактор в сопровождении «Мародёров». Водитель трактора не жалел коррозийного вещества на постройки и лёгкую технику, пока экипажи танков громили самые хлипкие мишени. Закончив с казармой и огнемётными башнями, «Мародёры» обрабатывали местность химическими снарядами, которые в сочетании с пулями «Кобр» отлично выкашивали вражескую пехоту. Ну а «гвоздём программы» у боевиков стали ракетные комплексы «Стрела», которые вышли на линию огня под прикрытием танков «Скорпион». Они продвинулись тем же маршрутом, что и их побратимы из первой группы. Ракетчики немедленно приступили к обстрелу западного крыла базы, до которой пока не дошла первая группа. «Скорпионы» дважды пресекли попытки китайцев остановить это унижение, а после прибытия пары «Кобр» и группы гранатомётчиков новоиспечённый отряд и вовсе стал почти неуязвимым. Позднее он присоединился к уничтожению китайской базы, которая из-за чрезмерного уклона в наступление оказалась полностью беззащитной. На подступах к лагерю ГОА удача также сопутствовала бандитам. «Злобные толпы» при поддержке повстанцев и шахидов ослабили напор «красных» по всем направлениям. Вот им удалось прорвать окружение китайцев на востоке, тогда как на юге свирепствовали экипажи огнемётных танков. Виной тому стала грубая ошибка самих повстанцев, которые безосновательно ослабили южный участок, и лишь самопожертвование смертников прекратило этот кошмар. Но китайцам удалось вклинить свои танки в образовавшуюся брешь и тем самым надолго сковать ГОА у южных ворот…***
Наконец, настал заключительный этап миссии — ликвидация террористов. Имперцы просчитали всё до мелочей, включая тот момент, когда обе стороны будут основательно измотаны. Следует отдать им должное: они ни разу не позволили «бармалеям» унижать себя договорённостями. Чем ближе наступал крах китайцев, тем больше боевиков отправляли на убой хитрые японцы, которые незаметно готовили собственную блокаду. Они часто симулировали тактические просчёты, подставляя бандитов под самые мощные удары; в частности, именно их рук делом был «холокост» с участием танков «Дракон» на южном участке лагеря. Вполне логично, что такое фривольное поведение вызывало законную ответную реакцию боевиков. Союзнические отношения ухудшались с каждой минутой, а инженеры всё больше рисковали стать жертвами обезумевших террористов. В пять часов пятнадцать минут японцы начали генеральное наступление. Появление серебристых мотоциклов в сопровождении лёгкой техники стало полной неожиданностью как для китайцев, так и для боевиков. Стремительный удар с тыла уничтожил «красных» почти на всём протяжении блокадного кольца. Воздушный удар боевых вертолётов при участии «Фукуи» лишил танковой поддержки сначала китайцев, а потом и уйгуров. Японцы вошли в такой безумный кураж, что даже расставленные сутками ранее мины казались им не больше чем простыми придорожными камнями. Повреждения от взрывов не останавливали никого от завершения начатого. Пешие миномётчики заявили о себе вскоре после прорыва обороны обеих фракций. «Асигару» обстреляли внутренний периметр, куда в панике бежали боевики, а с помощью сверхмощных ракет сравняли с землёй два «чёрных рынка». Некоторым из них показалось, что в «бармалеев» слишком много вкладывались, отсюда их непомерно выросшие силы. — Эх, зря мы их так раскормили, — сетовал один «асигару». — Теперь от них столько проблем! Впрочем, на периметре уйгуры быстро перекантовались и ушли в оборону. Только это не спасло их от печального исхода: имперцы подавляли их по всем направлениям и не брали пленных. Самураи не только освобождали местность от враждебных сил, но и умывали руки, слегка замаранные сотрудничеством с этим сбродом. Вскоре час «Ч» пробил и для «мавров» в лице разрушителей китайской базы, в чьих услугах имперцы перестали нуждаться. Торжествующие победители выследили террористов с помощью вертолётов и «успокоили» на том же месте, где они выполняли для имперцев грязную работу по ликвидации военной базы. Уже под утро, убедившись, что непосредственных свидетелей событий больше не осталось, японцы приступили к разбору руин лагеря. Под завалами «чёрного рынка» обнаружилось огромное количество средств, полученных в ходе тайных финансовых операций ГОА. Было подсчитано, что общая сумма этих денег в полтора раза превышает размер предоставленной имперцами помощи. Триумфаторы облегчённо выдохнули — последняя миссия окупилась с лихвой! Сразу возник вопрос: что делать со всем этим добром? — Когда Восточный Туркестан будет нашим, мы инвестируем эти деньги в его экономику, — заявил инженер Ёсито Коидзуми, которому удалось выжить под обстрелами своих же товарищей. — В конце концов, мы же заинтересованы в развитии региона под нашим крылом? А то, что деньги получены известными вам методами, не должно нас смущать. Увы, это предложение до сих пор осталось незамеченным. О нём могли вспомнить разве что по окончании войны, когда все земли будущей бывшей КНР были бы прочно застолблены Империей. Впереди предстояла кропотливая работа по строительству нового государства на обломках дряхлеющего «красного» Китая, а также окончательное освобождение Японии из пут американского империализма. Правда, по итогам конкретной миссии имперцы заслуженно гордились тем, что убили двух зайцев. С одной стороны, они чужими руками обескровили «красных» на проблемной территории, с другой — внесли свою лепту в борьбу с международным терроризмом, что существенно поднимало их престиж в глазах остального мира. Но что самое важное — все детали этой операции, включая её истоки, навечно оставались под грифом «Секретно», и никто бы не осмелился навести тень на репутацию современного самурая…