***
Ночь неумолимо нависала над бескрайними джунглями Кампонгтяма. Напряжённая тишина, при которой за версту слышен комариный писк, давно стала обычным делом в вечерние часы. Очень хитрый и жестокий враг, который кошмарил Кампучию за двадцать лет до описываемых событий, вновь становился ночным кошмаром «красных». Обе стороны конфликта вели себя тише воды и ниже травы и не привлекали внимания друг друга. На башнях пропаганды не работал ни один динамик, всё электрическое освещение было отключено, не горели даже окна в постройках. Любой случайный шорох мог стоить десятков жизней каждой из сторон, в особенности «красным», чьи позиции были как на ладони у незримого неприятеля, чьи атаки по летальности равнялись укусам кобры и львиным броскам. Но этот мартовский вечер, пожалуй, явно выделялся на фоне всех предшествующих. Единственным, что могло нарушить тишину и при этом не напугать народ, был рокот моторов, доносившийся с востока. В то же время «красные» встречали эти звуки со смешанными чувствами: одни с надеждой на выживание, вторые — со скрытым недоверием, ну а третьи предпочитали смотреть в отдалённую перспективу и ожидали только худшего. Кто же эти таинственные гости, чьё появление оценивалось столь неоднозначно? Транспортная колонна с опознавательными знаками НОАК продвигалась со стороны вьетнамской границы. Пять БТР в сопровождении «Дракона» и «Мастеров битвы» держали путь в сторону объединённой вьетнамско-кампучийской базы. Ну и конечно же, куда китайцам без бульдозера! Под занавес своей грандиозной кампании они семимильными шагами продвигались по территориям сопредельных государств; военные лагеря НОАК вырастали как грибы после дождя повсюду — от Бирмы до Северной Кореи. Среди младших партнёров КНР даже сложилась примета: китайский армейский бульдозер — к колонизации. Но в сию секунду было не до суеверий, ибо текущий расклад требовал беспрекословно принять помощь от китайского «старшего брата». По приезде на базу из отсеков БТР повалил целый пехотный взвод, в составе которого были два офицера и два огнемётчика. Без лишнего церемониала бойцы разных стран поприветствовали друг друга и разошлись по позициям. Командир китайского взвода Гао Ли выбрал наиболее опасную позицию. Он взял с собой добрую половину отряда, а своему напарнику Си Дэланю сказал: — Я остаюсь здесь, а ты иди на кхмерскую половину базы. Следи за атаками с флангами и… получше мониторь поведение наших меньших братьев. Вскоре меры предосторожности на базе стали слегка ослабляться. Убедившись, что с такой сильной подмогой никакой враг не страшен, «красные» зажгли половину фонарей и теперь могли лучше видеть друг друга. Огнемётчик Ху Цзиньхай внимательно оглядел смотрящие прямо на него лица вьетнамцев и вслух пожаловался: — Что-то они не очень дружелюбны к нам, — и тут же высокомерно добавил: — Небось боятся, что мы спалим к херам их любимые джунгли? — Как-никак, а историческую память не обманешь, и джунгли тут не при чём, — ответил Гао Ли. — Но вот леса придётся немножко пожечь, если мы хотим выкурить этих гадёнышей. И я лично проконтролирую, чтобы ты это сделал. Пусть наши меньшие братья (Гао Ли всегда называл так младших партнёров Поднебесной) не обижаются: совсем скоро они смогут посадить новый лес на месте выжженного. Да, китайцам было ещё очень далеко до подлинного азиатского братства, о котором они мечтали столько лет. Даже на уровне небольшого гарнизона дружба народов строилась с горем пополам, и местным представителям НОАК приходилось приложить немало усилий, чтобы погасить хотя бы открытое недовольство их присутствием. А для лучшего понимания ситуации немного углубимся в недавнее прошлое. Вся эта эпопея со строительством прокитайского блока развернулась осенью 1989 года. В то время стала совершенно очевидной угроза со стороны не только трансатлантического блока Союзных Наций, но и воскресающей из пепла Империи Восходящего Солнца. Осознавая важность единства азиатских соцстран в преддверии новой мировой войны, Пекин решился на ряд серьёзных дипломатических шагов, среди которых — официальное признание легитимности НРК. Это вызвало огромное неудовольствие как стран Альянса, так и «красных кхмеров», которые окончательно стали изгоями для коммунистического движения, зато благотворно сказалось на отношениях с Ханоем. Именно разворот в сторону провьетнамского Пномпеня, по мнению политологов всего мира, стал последним кирпичиком в фундамент азиатского социалистического альянса… Но отверженные полпотовцы проявили невероятную живучесть в любых исторических условиях, в том числе во временной оккупации Кампучии «синими». В своей иезуитской манере империалисты использовали «красных кхмеров» как инструмент борьбы с китайцами и вьетнамцами. Боевая география этих отморозков постепенно расширилась на весь Индокитайский полуостров. Стоит отдать им должное — годы вооружённого сопротивления режиму НРК и вьетнамским оккупационным силам подтолкнули их ко всестороннему развитию. Возьмём хотя бы внешний вид: задолго до начала войны революционные фанатики отказались от чёрных роб, которые в сознании простых кампучийцев прочно ассоциировались с кровавым четырёхлетием полпотовского режима. Но разве скроешь за классической формой защитного цвета людоедскую натуру? Ответ был очевиден всем, кто в те годы вёл с ними борьбу не на жизнь, а на смерть. А теперь вернёмся в зону операции. Даже сейчас, накануне решающей операции против фанатиков, единство трёх армий со стороны казалось лишь красивой обёрткой. Все три стороны — китайцы, вьетнамцы и кхмеры — посматривали друг на друга если не с ненавистью, то с какой-то непонятной прохладой. Кхмеры могли бы припомнить вьетнамцам интервенцию 1979 года, всестороннее вмешательство во внутренние дела страны, хотя, с другой стороны, без помощи Ханоя жизнь в стране не так скоро возвращалась бы в нормальное русло. Китайцам они вряд ли бы простили военную поддержку полпотовцев и долгий отказ в признании новой власти, а к щедрым инвестициям в кампучийскую экономику они относились настороженно. Но текущая обстановка заставила их отложить все взаимные претензии на потом и сосредоточиться на борьбе с проклятыми империалистами. Особенно в тот момент, когда буквально в нескольких километрах от них скрывался крупнейший в Кампучии мозговой центр революционных фанатиков, а ещё дальше, возможно, и потенциальные кукловоды из числа союзных Соединённым Штатам стран. Пожалуй, в эту ночь даже на кхмерах не лежало столько ответственности, сколько на китайцах, как на «старших братьях». Им сегодня предстояло не только разгромить логово полпотовцев и эффективно поддержать союзников. Ведь по другую сторону баррикад находились те, кого китайцы поддерживали двадцать лет назад и кто ещё недавно питал к ним большую симпатию. Чем решительнее они порвут со своим, казалось бы, славным прошлым на этом фронте, тем сильнее укрепится их авторитет среди азиатских союзников. И тем выше окажется вероятность того, что взаимные обиды и претензии утратят былую остроту и не повлияют на отношения между странами в будущем…***
Накануне приезда китайцев база и её обитатели выглядели далеко не «айс». Фактическими хозяевами лагеря были солдаты Вьетнамской народной армии. Местная войсковая группа была представлена в основном автоматчиками и противотанковыми стрелками, вооружёнными по образу и подобию китайских «охотников на танки». Она мало походила на ту скрытную, смертоносную силу, которой её привыкли видеть все остальные. Четыре танка «Носорог» и два тяжёлых БТР составляли весь автопарк, который вьетнамцы сосредоточили на базе. Читатель по-любому спросит: а где же «чарли», «крайты», сверхтяжёлые «Мамонты»? Увы, но по мере отдаления линии фронта от границ Вьетнама необходимость в участии партизан отпала, и вчерашние бойцы сопротивления, за мизерными исключениями, разошлись по домам. Всю работу по уничтожению врагов страны взяли на себя регулярные войска. Но в самом плачевном состоянии пребывали кампучийцы. Войска KPRAF предпочитали жить на всём готовеньком, начиная от арсенала и кончая тактическими решениями: если у вьетнамцев они заимствовали модели поведения на поле боя, то технику они предпочитали закупать у китайцев. Стрелковое оружие поступало из обоих стран, и мешанина из китайских и вьетнамских образцов не считалась чем-то ужасным. Кое-что иногда перепадало и от северокорейцев, но в гораздо меньших объёмах. Танк «Гладиатор» — единственный «подарок» из КНДР — стал почти что фетишем для кхмеров, а на командира танка Сонг Самрина они возлагали большие надежды: — Говорят, его создавали на основе советских танков. А когда мы говорим «советский», то, как правило, имеем в виду — крепкий, как шкура слона. — Самое главное — беречь снаряды с высоким проникновением. Если Самрин профукает весь боекомплект, то пусть за свои бабки достаёт у корейцев новые снаряды. — Нетушки, братцы! Я очень хочу посмотреть, как один такой снаряд перемалывает сразу несколько террористов. Пусть помучаются! Ровно в полночь «красные кхмеры» первыми нарушили тишину. Полпотовцы практически полностью переняли весь набор грязных приёмов вьетнамских партизан. Они использовали не только зловещие растяжки и капканы-пунджи, но и дымовые снаряды. Самоходные мортиры, аналогичные используемым Вьетконгом, составляли чуть ли не половину ударной группы. Едкий дым заволакивал и без того мрачное пространство, делал немногочисленное освещение бесполезным. Бандитам удалось в первые же десять секунд перебить семь человек, и, если бы не помощь огнемётчиков, жертв могло быть вчетверо больше. Ху Цзиньхай лично уничтожил на близкой дистанции пятерых полпотовцев, а затем осветил путь своим товарищам стенкой пламени. — Эх, зря вы, товарищи вьетнамцы, распустили своих ополченцев по домам! Ответный визит вежливости был бы очень уместен, — сказал огнемётчик и тут же проворчал в сторону: — Иначе не пришлось бы нам подобно русским стелиться непонятно за кого и за что! Пожалуй, именно в эту ночь вьетнамцам пришлось познать сполна, каково охотникам меняться с жертвами местами. Пользуясь моментом, «красные кхмеры» делали стремительные вылазки по всем направлениям. Но непонятно было только одно: откуда у этого отребья практически полный арсенал Вьетконга? Но для вьетнамских бойцов ответ давно лежал на поверхности. Командир танка «Носорог» Чан Зыонг сделал небольшой исторический экскурс для чайников: — После того, как Кампучия была оккупирована Союзниками, столкновения между «красными кхмерами» и вьетнамским сопротивлением стали обычным делом. Эти подонки попортили нам немало крови, и вряд ли бы не захотели выведать наши секреты. Не будет лишним упомянуть, что империалисты каким-то чудесным образом не замечали полпотовцев, тогда как провьетнамски настроенных кхмеров они убивали пачками. Командир «Мастера битвы» Сяо Цзяньцзюнь включился в разговор: — Ну кто бы сомневался в этом? «Синие» пойдут на сделку с кем угодно, лишь бы уничтожить оппонентов. Правда, есть один вопрос: стоит ли ожидать присутствие Союзников в этой зоне? — Однозначно! — ответил Чан Зыонг. — Конечно, разведка не предоставила полных данных, но ведь это всё система, товарищи! Если империалисты не раз попадались на поддержке откровенных маргиналов, то обязательно попадутся и здесь. В то же самое время бандиты атаковали с востока. Численность нападающих на этом направлении была гораздо ниже, чем на юге, куда неприятель направил основной удар. Правда, полпотовцы компенсировали этот недочёт повышенной огневой мощью. Они вывели на поле брани лёгкие танки «Серп», оснащённые ракетными установками. Небольшой, но смертельно опасный дождь ракет обрушился на головы «красным». — Ложись! Ложись! — кричал пехотный офицер Си Дэлань. Отбросив в сторону всякий национализм, китаец преподал личный пример самоотверженности. Видя, что «Серпы» прикрываются пешими стрелками, он взял с собой семерых солдат и велел ползком подбираться к вражеским позициям. В итоге Си Дэлань был смертельно ранен, но успел доползти до неприятеля и даже застрелить одного террориста. Экипаж Сяо Цзяньцзюня меткими выстрелами уничтожил два лёгких танка «Серп» с маркировкой «красных кхмеров». Благодаря поддержке пехоты «Мастер битвы» получил минимальные повреждения, а затем командир танка продолжил добивать оставшихся врагов осколочными снарядами. На одной из восточных позиций можно было наблюдать необычное трио кхмерских стрелков. Двое из них, рядовые Удом Преап и Нунг Мао, были вооружены на китайский манер — карабином СКС с примкнутым штыком. Третий солдат, по имени Сам Нисай, носил автомат АДК-45 и набор осколочных гранат. Все трое участвовали в рейде на вражеские «Серпы» и лишь чудом остались живы, а теперь совместно с китайскими танкистами контратаковали «красных кхмеров». Эта троица выработала свой стиль ведения боя. Сам Нисай, подкидывая гранату за гранатой, сшибал с ног незадачливых бандитов, которые надвигались сплошной волной. Преап и Мао кололи упавших бандитов штыками, пока Сяо Цзяньцзюнь продолжал «кормить» их осколочными. Вьетнамцы также не оставались в стороне. Хвалёные стрелки регулярных сил не знали предела своей ярости. Автоматчик Ли Кхак Зуй выкосил сразу четверых партизан с помощью осколочной гранаты. А когда он заметил, что один из них даже с оторванными ногами продолжал отстреливаться, заколол непокорного штыком. Видя его боевую ярость, некоторые полпотовцы опешили и отступили назад, что, впрочем, не спасло их от праведного гнева «красных». По окончании боя Зуй из любопытства глянул на заляпанную кровью нашивку на рубашке убитого. Он увидел, что полпотовцы использовали всё тот же знак, что и двадцать лет назад — красную звезду с жёлтым силуэтом Ангкор-Вата. Казалось бы, что такого необычного в изображении национального символа Кампучии? Но у Зуя возникли совершенно потрясающие ассоциации: — Очень многозначная у них эмблема, ничего не скажешь! — Ты о чём? Значок как значок, — сказал Нунг Мао. — Да простят меня кхмерские товарищи, но башни храма на значке чересчур явно напоминают… Зуй сделал длинную паузу. Именно так обычно делают плохие юмористы, пытаясь создать интригу перед самым пикантным моментом в монологе. Наконец, вьетнамец произнёс: — …стояки! Вьетнамец произнёс это слово без единой тени смущения. Реакция однополчан была смешанной: одни хохотали до упаду, вторые оказались повергнуты в недоумение, а кхмерская часть отряда, напротив, не поняла шутки и громко возмутилась. Но Зуй сам разрядил обстановку простым объяснением: — Полпотовцы как бы намекают: хуй вам, лошары, а не лучшая жизнь! Кхмеры немного успокоились, услышав эту версию. Ибо вьетнамец не выражал личного отношения к их величайшей святыне, а только стебался над общим врагом, хоть и в неуклюжей форме. — Похоже, зря мы сомневались в китайцах, — подытожил Удом Преап. — Лично я не вижу никакого высокомерия с их стороны. Товарищ Си защищал нас так, словно мы его родные братья. Автоматчик Сам Нисай добавил: — Это очень радует, но тем не менее… Посмотрим, как оно обернётся в будущем. Не хочу, чтобы они топтали наш суверенитет и выжимали из нас ресурсы…***
Первая атака была отбита успешно. Но вслед за этим встал вопрос, что делать дальше — оставаться на местах и ждать подкрепления или идти в решающую атаку? Командование без колебаний выбрало первый вариант, ибо враг был ещё слишком силён, а средств для генерального наступления у «красных» по-прежнему не было. Многие тогда мечтали о масштабной атаке с воздуха, но напрасно — ближайшая авиабаза в Хошимине, разрушенная в результате бомбардировки Союзников, всё ещё восстанавливалась, и о полноценном обслуживании летательных аппаратов не могло быть и речи. Теоретически китайцы могли подсобить автожирами, но сделают ли они это в настоящей миссии? Вскоре с востока подошла новая партия войск. Китайцы «подбросили» действующему отряду два огнемётных танка «Дракон», а также четыре лёгких танка «Кузнечик». Позади них, словно бедные родственники, тащились кхмеры на двух бронетранспортёрах китайского образца. Следом за ними на небольшой высоте парили пять гирокоптеров с маркировкой НОАК. Даже такая скромная поддержка с воздуха несказанно обрадовала «красных»: — О чём я и говорил! Пусть это и не МиГ, но уже какой-то престиж! — Да, хоть что-то есть нормальное в нашем арсенале! Будем чем гонять этих бандюков. — Надеюсь, зениток у врага не будет? Не хотелось бы портить авиа-шоу раньше времени. Следующая атака стала инициативой «красных». Партизаны, напротив, ушли в глубокую оборону и более не смели тревожить базу. Бронетехника «красных» прорвала полуночный мрак огнями фар, которые теперь бегло смотрели по сторонам, как фонарики в руках сыщиков, рыщущих в поисках преступников. Прямо перед военной базой располагались два лесных массива, в которых разведка обнаружила вспомогательные лагеря партизан. Последние соединялись с главной базой «красных кхмеров» в пяти километрах отсюда при помощи подземных ходов. Повсюду были разбросаны самодельные взрывчатки и капканы-пунджи, и только с помощью четвероногих скаутов как-то удавалось обходить препятствия. Тигры реагировали на смесь запахов фекалий и химикатов громкими рыками. В зоне №1 на патрулирование вылетели гирокоптеры с включенными фонарями. Пилоты сделали полный круг вокруг леса, но на внешней стороне оного не было никого. Обманчивая пустота пространства, окутанная ночным мраком, навевала иллюзию затишья. Лидер группы Линь Цзинго доложился: — База, внешняя сторона лесного массива свободна от врагов… И вдруг, как на грех, из ниоткуда появились враги. С северо-восточной стороны раздался громкий барабанящий хлопок, сопровождавшийся яркими вспышками, а за ним и ещё один хлопок. На второй секунде пушки загрохотали с удвоенной частотой, так что пилотам пришлось удирать как можно скорее. — О нет, «Хамелеон» атакует! Валим отсюда! — возбуждённо затараторил Линь Цзинго. Появление зениток у партизан было вполне ожидаемо. Даже несмотря на слабую техническую оснащённость «красных» на востоке Кампучии, они были готовы к любому повороту событий. Если бы прямо сейчас китайцы обрушились на них СКАД-штормом либо залпами ядерных штурмовых орудий, то они пережили бы и такие напасти. Кажется, партизаны решили, что превзошли своих «учителей» из Вьетконга, с которыми они рубились целых два года… Тогда же было решено штурмовать первый вспомогательный лагерь. «Красные» предельно осторожно вошли в лес, прикрываемые только двумя «Кузнечиками». Экипажи «Драконов» встали на шухере восточнее леса и не спешили открывать клапаны. И дело вовсе не в страхе погубить кампучийскую природу: неприятель держал руку на пульсе и готовился удрать прочь, едва завидев язычок пламени из дула огнемёта. Поэтому огнемётчики пошли другим путём — в случае, если полпотовцы всё-таки потеснят «красных» из леса либо попытаются сбежать сами, они дадут подонкам прикурить… Такой момент подвернулся далеко не сразу. Сначала казалось, что удача на стороне «красных кхмеров». В первую минуту столкновения они мастерски загнали в тупик один «Кузнечик», который под градом выстрелов из РПГ стал отступать и в конце концов нарвался на мину. Затем они серьёзно повредили второй лёгкий танк и вынудили экипаж дать задний ход, но в сутолоке остался незамеченным заряд взрывчатки, который отправил второй «Кузнечик» на свалку вслед за первым. Кхмерское трио Преап-Мао-Нисай проявило себя и там. Однажды автоматчик достал из подсумка последнюю «лимонку» и швырнул в куст, из-за которого отстреливались трое партизан. Один из них успел отпрыгнуть и спастись, но Удом Преап выследил его и, вздымая над собой оружие, по-обезьяньи прыгнул тому на голову и со всего размаху всадил штык прямо в череп. — Это тебе за то, что мою страну разрушил, скотина, — прошипел разъярённый стрелок. Нунг Мао отличился двумя точными контрольными выстрелами. Сам Нисай уже не мог гонять партизан без осколочных гранат, пока из арсенала не привозили новые, но у него в запасе осталось достаточно патронов, да и штык был хорошим помощником в борьбе с противником. А когда лесное убежище партизан доживало последние секунды, ни он, ни его друзья не знали пощады… Чувствуя скорый конец, несколько бандитов решились на побег. На простом грузовике они проскочили по узкой дорожке и вырвались на открытую местность, но их догнали пилоты автожиров. Линь Цзинго уверенно рулил своим аппаратом, серьёзно пострадавшим после недавней контратаки зенитчиков, он же и поставил точку в неудачной попытке скрыться от возмездия. Экипаж «Дракона» под управлением Ван Шихуна расправился с отделением солдат, которые пытались под покровом ночи своим ходом добраться до главной базы. Зона №2 оказалась наиболее труднодоступной. Помимо всякого рода ловушек полпотовцы в большом количестве применили истребители танков «Бульдог». Чутьё не подвело партизан: в преддверии скорого танкового броска, они расставили машины возле предполагаемых путей следования бронетехники. «Красные» решили бороться с ними с помощью пехоты. Кумулятивные снаряды наносили живой плоти мизерный урон, на что и уповали пехотинцы, когда по-пластунски подбирались к целям. Под градом автоматных очередей, теряя бойца за бойцом, они самоотверженно прогрызали себе путь вперёд. Автоматчик Нгуен Тхань Фу пошёл ва-банк — менее чем за минуту он израсходовал весь запас «лимонок», но именно таким образом он освободил место для своих товарищей. Первому «Бульдогу» вскоре пришёл конец. На востоке зоны №2 разгорелась короткая танковая перестрелка. Сонг Самрин, командир танка «Гладиатор», продемонстрировал высокую точность стрельбы. Он удачно выбрал момент, когда на линии огня окажутся сразу два «Серпа», и открыл огонь на поражение. Ближайший к нему танк разлетелся на куски, а следующий за ним «Серп» получил огромную дырку в левом борту. Затем, войдя в кураж, Самрин добрался до укреплённой позиции «Бульдога» и всадил два снаряда во вкопанную машину. Так он оправдал надежды однополчан на корейскую технику, осваивать которую ему довелось в конце прошлого года. Командир «Носорога» Чан Зыонг вышел один на один с вражеским «Бульдогом» на развилке в самом сердце леса. Время от времени стрелок его экипажа переходил от главного калибра к пулемёту и обратно, и лишь пару раз его поддерживали другие танкисты, которым мешали двигаться вперёд неугомонные партизаны. В конечном итоге Чан Зыонг проиграл свою дуэль, но его жертва не стала напрасной: Сяо Цзяньцзюнь, командир китайского «Мастера битвы», влепил последний снаряд в корпус ненавистного истребителя. Но было мало справиться с бронетанковыми засадами. Не видя другого выхода победить численно превосходящих партизан, китайцы приняли решение поджечь лес. После приказа о всеобщем отступлении «красные кхмеры» ликовали — они вновь безраздельно хозяйствуют в этом лесном массиве! Огнемётчики немедленно выпустили пламя наружу, несмотря на глухие протесты некоторых вьетнамских бойцов. Поджог неизбежно воскрешал тяжёлые воспоминания о бесчинствах американцев, но практическая необходимость перевешивала всё остальное. Нгуен Тхань Фу, бывший свидетелем этого действа, недовольно произнёс: — Когда мне было пять лет, янки сжигали дом моей семьи таким же макаром. Зачем, зачем вы так делаете, грязные китаёсы? А вот китайцев этот «холокост» даже радовал. Ведь поджигая лес, они не только вводили в шок и трепет поганых полпотовцев. Тем самым они аллегорически сжигали собственное прошлое — по крайней мере, именно так большинство представляло себе этот процесс. Офицер Гао Ли торжествовал: — Наверняка они сейчас проклинают нас на все лады. Я чувствую, как перед их глазами проносятся те славные дни, когда Пекин оказывал им поддержку. Но эти времена прошли — уж извините, если кого обидели! Нельзя всё время жить прошлым. А на пепелище этого леса мы построим светлое будущее, в котором не будет места отморозком вроде «красных кхмеров». Мы построим такое крепкое единство, перед которым будут трепетать все реальные и возможные враги. Как и ожидалось, инстинкт самосохранения встал во главу угла среди выживших партизан. Но «красные» устроили им несколько огнемётных засад: одну — на севере, другую — на западе. Огнемётчик Ху Цзиньхай в компании четверых красногвардейцев контролировал северную оконечность леса. Экипаж «Дракона» под управлением Лю Лояна перекрыл западную дорогу, перпендикулярную главной трассе. Итог столкновения был ужасным, но в чём-то справедливым. Местная банда полпотовцев потеряла до 70% личного состава. Всем, кто пытался пешком или на транспорте эвакуироваться из горящего леса, китайцы устроили огненный ад. Остальные 30% трусливо удрали подземными тоннелями в сторону главного штаба, который теперь был последней целью «красных».***
К утру 24 марта «красные» добрались до самого логова партизан. По дороге к финальной цели командир «Дракона» Лю Лоян задался вопросом: — Одного не понимаю: почему так много людей на стороне «красных кхмеров»? Что это за стокгольмский синдром? Сонг Самрин дал исчерпывающий ответ: — Потому что людям выгодно сидеть на одном месте и не развиваться, а при Пол Поте именно так и было. Жизнь народа была обустроена очень просто. Знай себе паши в рисовом поле, пой революционные песни, ибо за тебя власти всё решили — чему учиться, когда жениться, когда рожать детей и когда погибать от бамбуковой палки в застенках… — Представляю, как вы там пели свои революционные песни, — сказал Лю Лоян. — Я много раз слышал грамзапись вашего старого гимна — «Славное 17 апреля», если не ошибаюсь. Я не мог избавиться от ощущения, будто сам Пол Пот собрал детский хор под дулами автоматов и заставил петь. Не спорю, слова красивые и мощные, но разве их поют так уныло? — Не поверите, но я пришёл к этой мысли, лишь когда сменилась власть в стране, — поддержал китайца Самрин. — Согласитесь, разве правильно так жить, когда эти самые «заботливые» власти сократили население страны на треть? — продолжал Самрин. — Я считаю, что надо всё время куда-то расти, развиваться через не могу, преодолевать свою лень, иначе деградация неизбежна… К тому моменту «красные» получили ещё одно подкрепление. На сей раз, учитывая специфику момента, командование разрешило применить дальнобойную артиллерию. Штурмовое орудие «Нюйва», возглавившее бронетанковую колонну, вышло на позицию. Китайцы ничтоже сумняшеся пошли на применение тактического ядерного оружия. Появление самого тяжёлого наземного юнита НОАК вызвало противоречивые чувства у вьетнамцев и кхмеров. Но «старшие братья» заранее предвидели недовольство союзников и устами офицера Гао Ли объявили: — По прошествии времени сюда прибудут инженеры, которые знают основы РХБЗ. Они проведут очистку местности от ядерного загрязнения, и ваши прекрасные ландшафты будут как новые. Наконец, генеральное сражение было начато. Как и следовало ожидать, полпотовцы ощетинились множеством взрывчаток и капканов. Лёгкие танки «Серп» составили большинство в бронетанковой группе противника; возникшее численное равенство партизаны старались нивелировать плотным артиллерийским огнём. Самоходные мортиры щедро угощали наступающих снарядами всех типов. «Красные» не брали ни одного пленного; особенно яростно расправлялись с бандитами вьетнамцы. Автоматчик Нгуен Тхань Фу устроил форменную расчленёнку с помощью осколочных гранат, а тех, кто в страхе вскидывал руки вверх, закалывал штыком, причём для удара он выбирал наиболее мягкие места на теле. Его однополчанин Ли Кхак Зуй на время превратился в неуловимого монстра. Каким-то чудом он перепрыгнул через укрытый листвой капкан, а затем выкурил гранатой из укрытия двоих бандитов. Кхмеры не отставали. Слишком уж сладкой оказалась месть за кровавый социальный эксперимент, которого не знала история человечества. В этом эпизоде уже знакомое нам трио Преап-Мао-Нисай выложилось по максимуму на главном направлении удара — южном. Увы, Удом Преап и Сам Нисай погибли в этом столкновении— оба подорвались на растяжке, тайно установленной «красными кхмерами». Нунг Мао получил тяжёлое ранение, но до последнего отказывался уходить с поля боя. Его почти силком оттащили однополчане, когда он был почти на грани. Разрушительная мощь «Нюйвы» стала для партизан весомым аргументом в пользу бегства. Каждый разрыв снаряда не только оставлял «грязное», вредное для здоровья пятно, но и раскатывал по брёвнышку естественные укрытия. Однажды прямым попаданием снаряда был уничтожен грузовик, на которой только что погрузился десяток стрелков. От машинки остались только смятые в хлам куски металла, а в кузове впоследствии обнаружилась куча бесформенных комков, на поверку оказавшихся трупами партизан. Чтобы положить конец затянувшемуся кошмару, китайцам вновь пришлось «выпустить на волю Восточного Дракона», как они любили называть привод в действие огнемётного оружия. Но теперь уже все приветствовали этот шаг, ибо это была крайняя необходимость. Попытки к бегству пресекались по отработанной схеме — с непременным участием автожиров и огнемётчиков. Когда всё было кончено, «красные» вновь задались вопросом — а где же вездесущие Союзники, о которых предупреждал геройски погибший Чан Зыонг? Но их отсутствие не означало, что вьетнамец был неправ. Союзники могли когда угодно провести карательную акцию, мстя за своих марионеток. А пока что победители могли законно праздновать свой триумф. Особо отметим китайцев: они не только уверенно привели захудалый военный отряд к победе, но и проявили себя как надёжные, верные данному слову союзники. Этот, казалось бы, мелкий эпизод много значил для развития дипломатических отношений между Китаем и Народной Республикой Кампучией. Пекин скрепил кровью боевое братство с доселе непризнанным им государством, а «красные кхмеры» были окончательно поставлены вне закона. Но что означала эта победа в отдалённой перспективе? Разгром лагеря в Кампонгтяме означал для «красных кхмеров» утрату крупнейшего мозгового центра. В среде революционных фанатиков воцарился раскол, что облегчило дальнейшее узаконение власти провьетнамского крыла Компартии Кампучии. Новое правительство могло гордиться тем, что сумело стать «своим парнем» в будущем азиатском социалистическом союзе. В конце апреля 1995 года объединённое командование сино-вьетнамо-кампучийскими войсками заявило о выполнении задач по ликвидации радикального бандподполья. Теперь оставалось только покончить с оккупацией Союзников, а в дальнейшем Кампучия вполне могла рассчитывать на цивилизованное строительство социализма, свободное от кровавых перегибов полпотовского режима…